Плато
День рождения удался. Все-таки юбилей. И пусть эту дату предпочитают не замечать, избегают ее, сторонятся – я никогда этого не понимал. Чем-то именно сорокалетие людям не угодило. Чего-то они боятся в этот день, чего-то опасаются. Может, воспринимают его как приговор или того хуже – диагноз, как календарно неотвратимое наказание, математически обоснованную необходимость, чуть ли не принуждение оглянуться на свою жизнь, подвести какие-то итоги. А вдруг их не окажется, этих итогов? Вдруг не на что будет оглядываться? Вдруг – о боже, да почти наверняка, наверняка! – скрупулезное исследование прожитых лет выставит тебя полнейшим ничтожеством? Думаю, в этом причина. В тридцать лет вроде бы рано еще подводить итоги, пусть и предварительные, в пятьдесят – уже поздно, необязательно. Чем еще объяснить этот мистический страх? Ах да, сороковины. Поминки на сороковой день после смерти. Сорок недель беременности. Наверняка что-то еще. Какой-нибудь потаенный, останавливающий кровь в артериях-венах смысл, запрятанный между цифрами 4 и 0. Если поскрести по сусекам начитанности, я уверен, найдется религия, в которой число 40 символизирует смерть. Но я не буду этого делать, я оставляю извечные страхи перед приближающимся закатом кому-нибудь другому, благо желающих – тьма. Сорок лет ничем не хуже, чем тридцать или пятьдесят, – все-таки круглая дата, юбилей. Повод собрать вокруг себя друзей, родственников, сослуживцев. Помимо всего прочего, бегать от своего юбилея кажется мне чересчур самонадеянным – кто его знает, будет ли, случится ли у тебя еще одна такая же круглая дата.
Праздновали как обычно. Конечно, с большим размахом, все-таки – юбилей. Но в общем все было довольно стандартно – дни рождения, как и все остальное в моей жизни, давно уже устоялись. Это помогает не вдаваться в подробности и получать удовольствие. Сняли, естественно, ресторан, только банкет был на пятьдесят человек, а не на тридцать пять как в прошлом году. И подарки побогаче да позамысловатей – я и не думал скрывать своего отношения к сорокалетию, к чему все эти страусиные "Уж не знаю, поздравлять тебя или нет, все-таки сорок лет, стоит ли?" Стоит. Не сомневайтесь. Я не из тех, кто старается в такой день отключить телефон или уехать куда-нибудь далеко, – есть среди моих знакомых такая вот прогрессирующая с возрастом тенденция. Как будто если люди не станут напоминать тебе о возрасте, он собьется со счета, забудет дорогу, перестанет прирастать ежегодной своей единичкой. По-другому нужно бороться с подступающей неслышными шагами старостью, по-другому. От старости очень хорошо помогают: просторная светлая квартира в центре города, внушительных размеров немецкий автомобиль в подземном гараже, равномерное во времени укрупнение банковских вкладов. Удобная, элегантная одежда и обувь, по возможности европейского происхождения еда, элитный алкоголь, никогда не опускающиеся до бизнес-ланчей рестораны. Симпатичная любящая жена, пара детишек, загородный дом. А главное – размеренность. Размеренность во всем – когда человек не ощущает течения времени, он становится неподвластен ему, не подвластен старению, он наливается, созревает, как яблоко благородных, поздних сортов, становится проницательным, мудрым, спокойным.
Вот посмотрите на меня – я только круглею с возрастом, не полнею, заметьте, а именно круглею, наливаюсь зрелостью, спокойствием и силой. В современных романах не встретить героев моего типа, там одни неудачники, переживающие, точнее – пережевывающие сложные периоды своей непростой и безрадостной жизни. Почему-то никогда не пишут о тех, у кого жизнь удалась. О таких, как я. Думаете, у меня неинтересная, скучная жизнь? А вы попробуйте – может, яд благополучия не подействует, и вы останетесь такими, как прежде. Ведь дело отнюдь не в деталях, они же подробности – я живу в полном, абсолютном согласии с собой, многие ли могут этим похвастаться? Так почему бы не написать про меня, просто ради разнообразия, для полноты картины? Просто чтобы показать – так тоже бывает. Что есть люди, у которых все хорошо, люди довольные собой, окружающим миром. Которые живут спокойно и размеренно, которые кем-то стали в своей жизни, чего-то добились. Причем сами, без чьей-либо помощи. Но нет, если мы и появляемся в качестве второстепенных персонажей, то лишь затем, чтобы у автора была возможность рассказать, как в один прекрасный момент наша жизнь, наше благополучие рушится. По каким-то там внешним причинам. Или накрывает, наконец, кризис среднего возраста. Позвольте, я открою вам тайну, не пугайтесь, это совершенно бесплатно, – расхлебывать такие кризисы приходится тем, кто сам наплевал на себя, на то, что с ним происходит, на свою жизнь. И сделал это давным-давно, задолго до пресловутого кризиса среднего возраста. "Ах, во что превратилась моя жизнь, ах, что же я с собой сделал?" А ничего. Ничего этого не было бы, если включить голову еще в юности, лет этак в шестнадцать-семнадцать.
Конечно, я многим обязан родителям: они с детства, своим примером внушили мне, что финансовое благополучие помогает пережить если не все, то очень многое. Что мысли о том, где взять деньги, недостойны по-настоящему свободного человека, поэтому денег должно быть столько, чтобы о них не думать. Никогда. Так что к окончанию школы я уже твердо знал – жизнь намного легче и достойней с деньгами. И проще всего получить эти самые деньги в местах, где их особенно много. Поэтому я ни секунды не раздумывал и поступил на финансово-экономический, еще до получения диплома устроился на стажировку в банк. В крупный, устойчивый банк с государственным участием, где и работаю по сей день. Причем мое нынешнее положение полностью меня устраивает. Я начальник отдела. У меня почти сотня человек подчиненных и у самого тоже есть босс. На мой взгляд, это золотая середина между уровнем доходов и ответственностью. Дальнейший карьерный рост, безусловно, увеличит бонусы, но вполне способен лишить меня спокойствия и безмятежного ночного сна. Поэтому я к этому не стремлюсь, даже избегаю. А деньги – они давно уже, очень давно не проблема, это даже и не деньги уже, а лишенные специфических тактильных ощущений цифры. Я как хомячок, но не сетевой, как те неудачники, а настоящий – я делаю запасы. Самые разные. К тому же экономическое образование позволяет мне разумно вкладывать уже имеющийся капитал – я покупал и акции, и недвижимость, и валюту. Жена тоже работает, у нее сеть ателье, сейчас она запускает собственную линию одежды.
Жена вообще у меня умница. Всегда ей была. Маша на пять лет меня младше, мы вместе уже очень давно, иногда кажется, что с рождения. Говорят, мы очень подходим друг другу, оба спокойные, оба кругленькие. Нет, Маша не полная, она следит за собой – диеты, фитнес, салон красоты; она кругленькая, как и я. Это ведь тоже искусство – найти себе жену. Сколько развалившихся, дымящихся обломками жизней из-за неправильного выбора. У меня есть свой секрет: жена не должна быть слишком красивой – не безобразной, нет, именно что простая, довольно ординарная внешность без изъянов, но и без той роковой, излишней, изощренной красоты и сексуальности, что часто идет рука об руку с неуправляемым темпераментом и стервозностью. Плюс спокойный характер и спокойное же отношение к сексу. И тогда велика вероятность, что все получится.
У счастливого женатого человека день рождения начинается не в каком-то там банкетном зале, а рано утром, в супружеской постели. У нас с Машей здесь тоже есть своя традиция – вот уже десятый год мой день рождения начинается с минета. В этот раз мы тоже не отступили от заведенного порядка вещей; разгорячившись, Маша даже предложила сделать это дважды, но мне достаточно и одного – зачем искусственно себя иссушать, ведь будет еще и ночь. Вообще, с возрастом мы с Машей все больше склоняемся к мягкому, необременительному оральному сексу. После длинного дня, вкусного ужина, совместного семейного просмотра чего-нибудь иноземного, хочется медленно вкатиться в расслабленную негу и сон. Иногда Маше требуется больше, и я делаю ей это "больше" – так называемым традиционным способом.
Получив свое "день-рожденное" и обещание горячего и влажного продолжения ночью, я укрылся с головой и сделал вид, что сплю, – таков ритуал. Ровно в восемь утра в дверь нашей комнаты постучала маленькая ручка наследника. После небольшой паузы Ваня вошел к нам торжественный и загадочный. Как всегда в такие дни, он присел на кровать, потянул одеяло – я с наигранным трудом разлепил глаза. Ваня с гордостью выполняет почетное и важное задание – вручает мне подарок. Сегодня это довольно большая коробка, завернутая в шуршащую оберточную бумагу, – интересно! Ваня вытянул шею, наблюдая, как я распаковываю подарок, Маша свернулась калачиком вокруг меня. Новый iPad, продажи в Америке стартовали неделю назад, у нас в стране он еще пару месяцев не появится на прилавках официальных реселлеров. Это тоже традиция – мы никогда не делаем дорогих подарков друг другу, так – безделушки. Когда я слышу, как чья-нибудь жена с гордостью сообщает, какую муж подогнал ей на день рождения машину, я улыбаюсь. Потому что Маша сама выбирает себе автомобиль. Моя маленькая женщина любит играть на контрастах, машины у нее сплошь вызывающе большие и агрессивные. Сейчас это Range Rover Sport красного цвета. То же самое с часами, это очень личный аксессуар, его нельзя просто пойти и купить в подарок, это cлишком интимная вещь.
Внутри коробки еще открытка, четыре строчки, ловко срифмованные между собой, Машин эксклюзив и Ванина жирно обведенная фломастерами цифра 40 – я люблю свою жену, люблю своего мальчишку, я готов задушить их обоих в объятиях! Чем я должен быть недоволен? О чем сожалеть? Какой такой кризис сорокалетних должен меня накрыть? По-моему, так ровно наоборот – вот это вот и есть она, чуть ли не наивысшая точка всего. Ты еще достаточно молод, на тебя не противно еще смотреть – ни самому себе, ни окружающим. Обидное словечко "старпер" к тебе еще не применимо. У тебя еще ничего не болит, ты здоров, раз в полгода проходишь профилактический медицинский осмотр в лучших клиниках города. Твой социальный статус высок как никогда, у тебя просторный кабинет с климат-контролем, секретарша, многочисленные сотрудники. И сотрудницы. Ты здесь хозяин, это твоя территория, во многих, очень многих смыслах. Вот эти вот девочки, подчиненные, ты для них альфа-самец, непререкаемая сила и власть, только щелкни пальцем – любая окажется у тебя в постели. Но я не щелкаю, мне это не нужно. Тем более что секс с сотрудницей – это банально и скучно. Да и вообще – зачем? Чего ради? Меня все устраивает, у меня есть Маша, мне ее хватает. Завести роман? Врать жене? Потом, когда наскучит, не знать, как избавиться? Я не вижу в этом ни малейшего смысла, зачем попусту тратить свои силы, ради чего – ради нескольких эякуляций? Мне намного важнее знать, что я могу протянуть руку и взять, чем действительно обладать этим. Неиспользованная сила никуда не исчезает, она копится внутри, делая меня еще сильнее, еще увереннее.
Это общий принцип моих взаимоотношений с миром, относится не только к женщинам – практически ко всему. К автомобилям, например. Вот Маша говорит: "Не пора ли тебе сменить уже своего "немца"?" Не знаю. Ему ведь еще и года нет. А главное –меня абсолютно все в нем устраивает, и, пока будет прилично подъезжать на нем к банку, я бы не хотел его менять. Маша вон только что купила себе Range Rover. Я знаю, что могу хоть завтра пересесть на новую машину, если захочу. И мне достаточно этого знания. Это много больше, чем обладать. Только так можно получить настоящую власть над миром, по крайней мере, над материальной его составляющей. Владеть, не оформляя прав собственности. Самое страшное, что только может случиться с вещами, – это когда к ним перестают стремиться. Даже физическое уничтожение они переживают много легче. Маша смеется над моей аргументацией, говорит, так ты и со мной скоро перестанешь спать, просто будешь знать, что можешь, и тебе будет этого достаточно. Я отшучиваюсь, но где-то глубоко внутри я уверен – если со временем у меня пропадет необходимость в сексе, я не буду сильно по нему скучать. А цифры…
Ну, сорок и сорок, разве в этом суть? Все это мелко. Человек вообще склонен к излишней мнительности во всем, что касается цифр. Чем тридцать девять лучше, чем сорок? А сорок один? Можно ведь и в двадцать семь ощущать в себе столетнюю тяжесть. Процессы, какие бы они ни были, всегда имеют протяженность во времени, это только кажется, что кризис накатывает внезапно и сразу, – вовсе нет. Я назвал тут сорок вершиной, но это не так. Это не вершина. Это – плато. Люди забираются на него – если вообще забираются – в разном возрасте. И на подъем, на выход на плато необходимо различное, строго индивидуальное время. Но тот, кто смог, кто дошел до него, получает самую надежную страховку от всяческих личностных кризисов, ибо плато – это устойчивость, абсолютная и непоколебимая, это идеально ровная поверхность, без уклонов и ям. И сам ты становишься к тому времени таким вот ровным и устойчивым. Ровным с коллегами, с друзьями, с родственниками. Я бы даже сказал – новый человек, без боли и страха.
Мы все излучаем что-то – свет, обаяние, ум, – так вот, мой свет ровный, пусть и несколько холодноват. Да, я держу людей на расстоянии, но это необходимость, одно из условий моего спокойствия, одно из свойств жизни, превратившейся в размеренное поступательное движение. Я на плато – вот какое мое самое большое достижение, если уж говорить о сорокалетии, о неком промежуточном подведении итогов. Не скажу, чтобы на него было очень трудно забраться. Все получилось как-то незаметно, между делом, главное – двигаться, идти. В нужном направлении. Можно, наверное, сказать, что у меня легкая жизнь. Скорей всего, так оно и есть. Все получается. И получается избегать того, что не выходит. Поэтому я знаю, что гордиться здесь нечем. Здесь нет ничего, что можно бы было изменить или улучшить. Здесь нет моей заслуги. Мы – благополучные, спокойные люди, всегда были такими и всегда будем. Во все времена – времена здесь вообще ни при чем. Всегда были состоятельные люди, богатство для которых – нечто само собой разумеющееся. Как были и те, для кого выживание – подробность ежедневного существования. И никакие времена не изменят этого положения вещей.
День рождения удался. Это общее свойство моего характера, это моя индивидуальная, уникальная комбинация хромосом – мне все удается. Так было всегда, с самого начала, с тех самых пор, когда я впервые осознал, что я есть. Мне все удается. Как удался и мой сороковой день рождения. Были пьяные друзья и сослуживцы, счастливые глаза Маши, куча подарков, бутылки шампанского, разбитые бокалы, небольшой фейерверк в мою честь, бесконечные тосты и поздравления и моя давным-давно выработанная способность пить, не пьянея, смотреть на происходящее со стороны, конвертировать разные по значимости события, факты, слова в стройные, до миллиметра выверенные воспоминания…
Я достаю телефон, тот, что куплен для меня банком и через который идут все мои бизнес-контакты, ничего личного. Набираю Светалу, свою секретаршу. Говорю ей, что сегодня появлюсь в районе трех, у меня несколько встреч в городе. Отключаюсь, взгляд задерживается на телефоне – узкая полоска металла между двумя пластинами стекла. Поразительный все-таки был человек, этот Стив Джобс. Все гадают, как именно удалось ему это сделать, нагнуть под себя целый мир. Много разных теорий, одна замысловатей другой. Биография даже вышла недавно, она, если честно, все еще больше запутала: оказалось, ничего такого Стив Джобс не чувствовал и не знал. Почти все его начинания провалились. Пару раз он вообще разорился. Выстреливали же вещи какие-то совершенно случайные, вроде как необязательные. Студия Pixar та же. А мне кажется, что нет никакой загадки Стива Джобса, здесь все очень просто. Маниакальное желание десятков миллионов людей покупать эппловскую, дизайнерскую по сути своей продукцию объяснить можно только одним – Стив Джобс продал душу дьяволу. Другого объяснения нет, только представьте – вы несете свои трудовые тысячи, десятки тысяч, бежите, торопитесь, переплачиваете, и в результате покупаете телефон, который элементарно не держит сеть, потому что антенну аппарата – дизайн, дизайн! – сделали частью корпуса. Джобс продал душу и получил неограниченную власть над потребителем. И, судя по всему, сполна расплатился по этому договору. И если это так, то в течение ближайших лет империя Apple если и не рухнет, то как минимум придет в упадок. Неподвластная рыночным законам магия надкушенного яблока понемногу сходит на нет – договор был заключен лично со Стивом Джобсом, он автоматически перестает действовать с его смертью.
Впрочем, бог с ним, с Джобсом. Сегодня до трех часов дня меня вряд ли кто побеспокоит, начальство в загранкомандировке, секретарь будет звонить только в исключительных случаях, а их вроде бы не предвидится. Я с удовольствием пью кофе, с отстраненным спокойным интересом рассматриваю улицу через тонированное стекло недавно открывшегося французского ресторана. Здесь можно позавтракать аутентичными круассанами – все ингредиенты, включая шеф-повара, привезены из Франции. Мне здесь нравится, я, как и многие люди моего круга, могу любить Францию только на расстоянии. Идея наведаться в беспокойный и грязный, полный арабов и суетливых туристов Париж относится к категории мыслей, которые никогда не посещают моей головы.
Завтрак банкира окончен, я допиваю кофе, расплачиваюсь и иду к парковке. Маша уехала на встречу, Ваня в школе, а домработница будет только в два. Квартира пуста и вся в моем распоряжении. Впрочем, вся она мне не нужна. Я открываю входную дверь, ввожу код на панели сигнализации и прохожу в кабинет. Здесь у меня сделанный на заказ письменный стол, а в нем, как и у большинства обычных людей, множество личных бумаг и документов. Я включаю легкую музыку, выдвигаю нижний ящик. Удивительно, как много скапливается у человека всяческой шелухи, какие-то бумаги, письма, документы. Просто в свое время не поднялась рука выбросить. Причина, по которой это произошло, давно испарилась, а бумаги вот остались. Так у всех, я уверен. В том числе и у меня, но я банкир, а значит у меня жизнь хоть немного, но легче. Хотя бы потому, что в моем кабинете на полу стоит устройство для уничтожения бумаг – шредер (немецкий и основательный, как бывший канцлер). Я скармливаю ему страницу за страницей, шредер у меня хороший, дорогой, работает практически бесшумно, громкость музыкального центра приходится прибавлять совсем чуть-чуть. А я, оказывается, тоже бывал сентиментальным. Не пугайтесь, стихов нет, никогда не писал, не тот склад ума и темперамент. Вот письмо влюбленного подростка, вот переписка с какой-то Леной, вот и фотография ее – но вспомнить все равно не удается. Вообще, фотографии уничтожать – занятие не из приятных. Откладываю в сторону толстую пачку – на снимках Маша и Ваня, меня нет, я, видимо, фотографировал. Ваня маленький еще совсем, это и понятно – фотобумага в нашей жизни давно уже музейный раритет, все проглотила, впитала в себя терабайтными винчестерами и вездесущими облачными хранилищами цифровая эпоха. После того как шредер, не поперхнувшись, съел все подлежащие уничтожению фотографии, перехожу к следующему ящику, к документам. Бумаг оказывается много, пару раз приходится высвобождать утробу шредера от бумажной лапши моего прошлого. Вообще, немецкое качество девайса впечатляет – даже загранпаспорт исчез в его брюхе без каких-либо усилий.
Через два часа с бумагами было покончено – вот что значит спокойная, размеренная работа, систематический подход и терпение. Еще раз проверяю содержимое стола, включаю ноутбук. Теперь – деньги. Денег много, они в разных местах, в разных сущностных категориях. Те, что лежат в сейфе тут же в кабинете, меня не интересуют – у Маши есть к нему доступ, а значит, никаких действий предпринимать не надо. Сейчас нужно разобраться с виртуальными деньгами, с цифрами, которыми можно управлять удаленно, через интернет. Руководство моего банка вряд ли одобрило бы наличие у меня счетов, вкладов и сейфовых ячеек в других финансовых учреждениях, но известную поговорку о корзине и яйцах никто пока не отменял. Погашаю задолженности по всем кредитным картам. На всех текущих счетах заказываю отложенный перевод средств на банковский счет жены. Есть еще депозиты, акции и наличная валюта в сейфовой ячейке, это потребует личного присутствия. Пока ввожу скучные последовательности цифр в однообразные, защищенные современными сетевыми технологиями онлайн-формы, зрительная память визуализирует светящееся надкушенное яблоко с обратной стороны дисплея – стильное ярмо Стива Джобса всем тем, у кого нашлись лишние три тысячи долларов на сверхтонкий ноутбук максимальной комплектации в корпусе, вырезанном из цельного листа алюминия.
Конец ознакомительного фрагмента.