3
В Лемберге в трех кварталах от театра Оперы все события за пределами узкой полусонной улочки пока казались очень далекими и совершенно неважными.
Мария перед зеркалом пыталась еще раз утвердиться в своих достоинствах. Тугой корсет подчеркивал стройность ее юного тела. В белом воротничке платья изгибалась лебединая шея, а пухлые губы и темные блестящие глаза обязательно должны понравиться любому мужчине, понимающему толк в женской красоте.
– Хороша, – радостно произнесла девушка, повернувшись вполоборота к зеркалу, и послала незнакомому воображаемому кавалеру острый и завлекающий взгляд.
– Мария, где ты? – донесся с первого этажа раздраженный голос пани Ядвиги. Мария испуганно съежилась, бросила прощальный взгляд в зеркало и крикнула в ответ:
– Я здесь, сейчас спущусь.
Поправив прядь темных густых волос, Мария круто развернулась и легко сбежала вниз по деревянной лестнице, даже не держась за перила.
Пани Ядвига сидела, откинувшись на спинку массивного стула, у стола, покрытого скатертью с бахромой. Глухой воротник богатого платья не мог скрыть рыхлость увядающего тела.
– Надень мне туфли, – распорядилась она, вздрагивая животом при каждом слове. Мария привычно склонилась у ног старой пани и осторожно разминала и поглаживала ее ноги, а затем надела лакированные туфли.
На сморщенном лице пани Ядвиги появилось выражение удовольствия, и она прикрыла глаза.
– Хорошо, – похвалила она, почувствовав ласку нежных пальчиков девушки. Только Мария была способна надеть хозяйке модные, дорогие туфли, привезенные по заказу из Парижа. С возрастом пани все больше внимания уделяла каждой детали своего туалета, способного хотя бы частично замаскировать признаки неумолимого женского увядания.
На улице пани Ядвига не отпускала руку Марии. Пани Ядвига даже одевала Марию, как настоящую молодую пани, а не обычную служанку, чтобы иметь возможность ходить с ней под руку, не чувствуя косых взглядов уважаемых панов.
Пани Ядвига прошла жестокую школу борьбы за существование и хорошо знала, что для нее самое важное. Она начала свой жизненный путь совсем молоденькой девочкой в борделе на соседней улице. Жесткий характер позволил ей выжить и не превратиться в одну из тех беззубых старух, которые копошились на мусорных свалках, а их тела часто находили замерзшими с первыми осенними холодами. Она быстро поняла, что главным качеством ее многочисленных клиентов была способность сразу и не скупясь платить за услуги. После того как один из ее первых посетителей жестоко обманул и даже обокрал Ядвигу, у нее появился защитник, решавший любые проблемы. Красавец с узкими усиками, в белых манжетах и с тросточкой, которая небрежно вращалась в его мягких руках, сразу покорил пани Ядвигу. Потеряв рассудок от страсти, она была готова на все ради Жоржа. Расплата за доверие была жестокой и неотвратимой: однажды утром обнаружила, что ее тайник, в котором хранила заработанные деньги, оказался пустым.
– Жорж! Только он мог сделать это! – Тогда все словно выгорело в пышной груди (возможно, это было и к лучшему). Став жестокой и беспощадной, она сумела накопить деньги, а потом околдовать дряхлого старичка, у которого вечно трястись руки. После их венчания он вскорости неожиданно отошел в лучший мир, а пани Ядвига стала хозяйкой дома на узкой улочке недалеко от центра города.
Ядвига постигла все возможные жизненные утехи и знала, в чем радость и смысл жизни. Неумолимое время старалось взять у нее плату за неожиданный успех. Женщина, оставив свой тяжелый промысел, сразу располнела и обрюзгла. Теперь она плохо спала и часто просыпалась. В голову лезла всякая чушь, и постоянно вспоминались бесчисленные клиенты. Неумелые, краснеющие юнцы, бледнеющие старцы, требовавшие чего-то сверхъестественного, способного пробудить навсегда угасшие чувства, и сильные, как животные, мужчины, доводившие до экстаза.
Пани Ядвига понимала, что азарта и страсти молодости уже не вернуть. Она любила наблюдать за ухоженными панами и хорошо представляла, что скрывалось под белыми рубашками, модными галстуками и лакированными туфлями. Запах мужского парфюма все еще волновал ее, пробуждал воспоминания о безумных днях и ночах. Ей было трудно избавиться от темной и запретной части своего естества, скрывавшейся за маской добропорядочной престарелой хозяйки. Зрачки пани Ядвиги расширялись, когда встречались пристойные паны. Она понимала, что в безвозвратно ушедшем прошлом остались всплески и выплески яркой жизни, волновавшие душу, кровь и теперь.
Марию она оценила с первого взгляда, когда сельскую скромную девочку привели на смотрины. В старом ситцевом платье, с плетеной сумкой, с нехитрым набором вещей, Мария впервые попала в большой город, полный соблазнов, волновавших юную, наивную и чистую душу. Глаза пани сразу оценили безупречные пропорции юного тела, острые груди, пухлые губки и огненный взгляд черных глаз, способных мгновенно зажечь огонь желания даже у самого холодного мужчины. Пани Ядвига сразу вцепилась толстыми распухшими пальцами в узкие, но сильные плечи сельской девушки, словно пытаясь урвать для себя частицу ее юности и красоты.
– Что ты можешь делать?
– Все, что прикажете, – покорно отвечала Мария, надеясь вырваться из сельской нищеты и тяжелой работы, превращавшей молодую девушку к тридцати годам в старуху с грубым голосом и скрюченными пальцами. Зато руки городских пани всегда были нежными и мягкими, как у младенцев.
– Ты должна благодарить Бога и меня, что даю шанс, возможность вырваться из твоей глуши, – старая женщина знала, что говорила. Кроме борделя, бедной сельской девушке без знакомых и родных устроиться в городе было невозможно. Наметанный взгляд сутенеров сразу находил очередных жертв, которые после отказа в трудоустройстве жевали последнюю булку на скамейке в парке или обреченно бродили по вокзалу.
– Пани негде поселиться? Я могу помочь, в долг, – элегантный змей-искуситель опытным взглядом оценивал товарные возможности юного и еще здорового тела, способного стать источником постоянного дохода.
Представив позорное возвращение в родное село или маленький городок, где неминуемо ожидали до конца жизни нищета, убожество и тяжелая изнуряющая работа, девушки покорно следовали дорогой в ад.
Вечером в маленькую затхлую комнатушку являлся опытный делец – сутенер с бутылкой вина. У некоторых девушек в глубине души давно скрывалось желание уйти от жизни, полной забот, обязанностей и непосильного труда. Им хотелось красивой жизни, предаться безудержному пороку – и, наконец, освободиться от всего ужаса и спрятаться в притонах большого города.
Хмель освобождал от страха, а ласки опытного сутенера сразу пробуждали спящую чувственность. Превращение в жрицу любви с затуманенным взглядом и постоянным поиском очередного клиента происходило быстро, почти без исключений…
Пани Ядвига прошла все эти запутанные стежки-дорожки, но, в отличие от других жриц любви, сумела вырваться из грязи и стать почти настоящей дамой. Теперь она старалась одеваться у хороших портных и в дорогих магазинах, однако опытный взгляд сразу замечал отсутствие врожденной гордости настоящей пани, а только тщательно скрываемую изворотливость. Десятки лет, проведенных на кроватях в темных комнатах борделей, не могли пройти бесследно, и пани Ядвиге иногда хотелось хоть на мгновение снова ощутить себя в потоках изощренного порока.
Она только вздыхала и успокаивала себя мыслями о том, что почти все ее подруги давно зарыты на окраинах города в общих могилах и только некоторые доживают свой век в богадельнях, где униженно выпрашивают лишний кусок черствого хлеба и жуют его беззубым ртом…
Пани Ядвиги встрепенулась, и ей вновь захотелось хотя бы на миг оказаться в водовороте той вечной жизни, где, как в театре, менялись лишь исполнители, а сценарий, написанный Дьяволом, оставался неизменным. Она понимала, что путь на ту сцену навсегда закрыт, но теперь ее устраивала роль зрительницы, и даже не из первого ряда партера, а хотя бы через замочную скважину.
Конец ознакомительного фрагмента.