III
Осколки
Утро выдалось удивительно ярким.
Я встал чуть позже девяти. Обычное для каникул время, но мне казалось, что я проспал целую вечность.
Вместе со мной оживало и ненавистное слово. Оно больно стучало в ушах; я зажал их руками, идя в ванную.
Я до конца открыл кран, и меня накрыл водопад ледяной воды.
Точь-в-точь как вчера.
От холода костлявые пальцы мгновенно посинели. И никакого прилива бодрости. Закаливание по утрам – бесполезная вещь.
На завтрак были тосты. Вместо яичницы у меня получилось запечённое месиво из белков, желтков и скорлупы, которая полетела в сковороду вместе с яйцами. «Омлет» нашёл свой последний приют в мусорной корзине.
Пиликнул телефон, забытый на кухонном столе во время вчерашнего ужина.
– Я вернулась, – сообщило выскочившее уведомление.
Мама забрала Аню из больницы.
– Хорошо, – ответил я.
Я не знал, что написать.
Я не знал, что нужно говорить, когда человека отправляют умирать домой.
– Зайдёшь ко мне? Выберем гроб.
– Ок. Но насчёт последнего сомневаюсь, – быстро набрал я и, заблокировав телефон, бросил его на одно из кресел, составлявших (как говорил папа) «мягкий уголок». Громоздкая конструкция из мебели напоминала его весьма отдалённо.
До дома Ани я шёл меньше пяти минут.
Высокое четырнадцатиэтажное здание располагалось в соседнем квартале, напротив детской площадки, которая за последние годы превратилась в превосходные декорации для киносъёмок.
Старые, проржавевшие качели скрипели, песочница, наполненная грубым речным песком, выставляла напоказ отсыревшие и кое-где сгнившие доски. Пока ещё целые прутья выломанных лавочек прикрывали куски фанеры.
В воздухе нестерпимо пахло канализацией. И как они тут живут?.. Я поморщился и позвонил в домофон.
Сорок вторая квартира находилась на седьмом этаже. Лифт не работал, поэтому пришлось искать лестницу и подниматься пешком, наталкиваясь по пути на мусор, разбросанный самими жильцами.
Меня встретила Аня.
– Привет.
– Привет.
Я переступил широкий порог квартиры.
В середине учебного года я уже был здесь. Я помню стены длинного коридора, оклеенные жёлтыми обоями, чёрную вешалку, такого же цвета гардероб и тумбу с кучей расчёсок, кремов и пузырьков, на которых красовались золотистые эмблемы Chanel.
Тогда я приходил к Ане помочь доделать плакат, посвящённый неделе географии в нашей школе.
Теперь я пришёл выбирать гроб.
С кухни доносились запахи неаполитанской лазаньи (любимого блюда семьи). Ольга Игоревна выглянула из-за полуоткрытой двери и помахала мне рукой. Я кивнул в ответ.
Работа давала Аниной маме драгоценную возможность думать о чём-то другом.
Мы проследовали в спальню, такую же, как и полгода назад: те же цветы в кашпо, те же картины, похожие на неумелые детские рисунки, те же бордовые шторы…
В отличие от хозяйки, комната не изменилась.
– Смотри, – махнула рукой Аня, садясь в кресло возле компьютерного стола, – как думаешь, этот подойдёт?
Меня поразило огромное количество вкладок на сайте похоронного агентства. «Крупная компания «Последний путь» (так было написано в самом верху окна) предлагала широкий ассортимент оград, памятников и всего, что могло понадобиться для отпевания и похорон.
В разделе «Гробы и урны» Аня выбрала лакированный гроб, обитый красным бархатом изнутри.
– Мне нравится этот! Очень удобно! – воскликнула она и засмеялась, – а этот? Как ты думаешь?
На экране появился дорогой гроб с жёлтым крестом на крышке.
– А этот?!
Аня распалялась всё больше, беспорядочно щёлкая по ссылкам.
– А этот?! А этот?! Смотри! Почему ты молчишь?! – Аня с яростью начала теребить меня за плечо, – Смотри! Я хочу, чтобы ты видел! Ты будешь кидать землю на его крышку через два месяца. Ты будешь нести к нему цветы! Смотри же!
Я отвернулся от экрана.
– Хватит, – твёрдо сказал я.
– Хватит?! – Аня стукнула кулаком по столу. Стеклянная мышь отлетела в сторону. – Хватит?! И это говорит мне человек, у которого впереди целая жизнь, зная, что мне осталось мучиться не больше восьми недель?! Хватит?! Я ненавижу вас всех, ненавижу за то, что вы переживёте меня! Маму ненавижу, тебя ненавижу, врачей ненавижу! Вы… Все вы создаёте иллюзию того, что страдаете вместе со мной, но это не так! Вы жили и будете жить, а я умру.
Аня обхватила голову руками и упала на стол.
– Обними меня, – захлёбываясь слезами, прошептала она.
Я пододвинулся ближе и прикоснулся к хрупким плечам. Аня повернулась ко мне. Всхлипывая, она зарывалась лицом в складки рубашки, медленно намокавшей от слёз.
– Прости меня.
Я не ответил. Лишь крепче сжал Аню в объятиях.
Я понял, каким идиотом был все эти пять лет, как бессмысленно дорожил своим одиночеством – самым страшным состоянием человека, обещавшим вскоре накрыть меня с новой силой.
В голове мелькали слова песни. Нет, не «Summertime sadness» – «Deathbeds»3.
«Don’t try to fight the storm. You’ll tumble overboard. Tides will bring me back to you»4.
– Прости, – повторила Аня. – Я больше никогда не буду кричать на тебя. Только… пообещай, что не бросишь меня… Ведь ты – единственный человек, которому я доверяю.
– Обещаю.
Вместо упавшей мышки мы нашли под кроватью груду осколков.
– Лазанья готова! – прозвенел голос Ольги Игоревны. – Идите обедать.
– Мама пытается себя занять. Вчера ей сказали, что меня уже не спасти даже в иностранной клинике. Она проплакала всю ночь. Заперлась в комнате и обложилась подушками, чтобы я её не слышала. Она не знает, но я делаю так же. Я не голодна, кстати. Да и мама редко готовит сама… Лазанью нам обычно привозили из ресторана.
– Давай не будем её обижать, – попросил я, ощущая, что за утро успел проголодаться.
На застеленном белой скатертью столе стояло три прибора.
– Садитесь. Я мигом, – пригласила Ольга Игоревна и вышла из кухни.
Она вернулась в ярко-красном платье, едва прикрывавшем колени. Шею обвивало искрящееся жемчужное ожерелье.
– А у нас праздник! Сегодня седьмое июня! Я решила всегда отмечать этот день! Здорово, правда?! – засмеялась Ольга Игоревна.
– Мама, с тобой всё хорошо? – спросила Аня.
– Всё замечательно! Сегодня праздник, и всё должно быть замечательно!
– Сегодня обычный день. Ты не думала?
– Нет! Давайте веселиться! Аня, к тебе пришли гости. Это так прекрасно! Хотите вина?
Анина мама принялась открывать бутылку, но та сорвалась с края столешницы и разбилась о кафель.
– Я уберу, – пробормотала Ольга Игоревна и начала рассеянно сметать осколки.
– Мама, взгляни на меня! – воскликнула Аня. – Зачем ты всё это сделала?! Зачем ты устраиваешь праздник в день, с приходом которого я становлюсь ещё ближе к смерти?!
– О чём ты говоришь? Девочка моя, ты цветёшь! – захлопала в ладоши Ольга Игоревна.
Аня встала из-за стола и выбежала в коридор, прижимая к лицу дрожащую ладонь.
– Пойдём, – крикнула она мне. – Куда угодно. Пожалуйста.
Анина мама вытаскивая пробку из второй бутылки вина.
– Похоронное, – прокомментировала Аня своё платье, когда мы вышли на улицу.
– По-моему, ты надевала его на выпускной в прошлом году.
– Да. И с тех пор надеваю его, если мне становится грустно… Ты же помнишь, как в тот день твоя любимая Маша пожелала мне закопать себя на кладбище за то, что я танцевала с тобой.
– Пойдём в парк, – предложил я и взял Аню за руку.
Мы дошли до фонтана и сели на лавочку возле кафе, в котором я ел апельсиновое мороженое вчера. Сегодня у порога, небрежно разбросанные, лежали острые листья клёна. Дворник, нагибаясь и кряхтя, собирал их в синий мешок для мусора. Фонтан бил вверх переливающимися струями васильковой воды, играя лучами медленно выплывавшего на середину неба болезненного городского солнца.
Аня положила голову мне на плечо. Я чувствовал, что её лоб горит.
– Что случилось с моей мамой?
– Думаю, ей просто очень плохо.
– В этом наряде она праздновала день рождения. Скажи ей, чтобы оделась так же на мои похороны.
– Она твоя мама. И она пыталась тебя отвлечь…
– Себя она пыталась отвлечь. Развлечь точнее. Знает, что я скоро умру и устраивает праздник. Я не хочу ждать два месяца и медленно терять рассудок… Я уже давно…
Из колонок над нами зазвучала музыка. Кафе открылось.
«Never let you down»5.
«Я никогда не подведу тебя».
Я встал со скамейки.
– Что ты делаешь?
Я осторожно обнял Аню за талию.
Её руки замерли на моих плечах.
Мы медленно закружились в танце. Я старался не наступать Ане на ноги, но я не умею танцевать…
Этот медляк оставил след на её лакированных туфлях.
Когда мы приблизились к фонтану, нас обдало брызгами, и мы отступили назад. Аня прижалась к моей груди. Мокрые волосы облепили рубашку…
Эти четыре минуты я до сих пор почти не могу вырвать из своей памяти. Словно сон, исчезающий после пробуждения.
Я помню только, что музыка закончилась.
– Выпьем кофе? – спросила Аня.
– Давай.
– Я тебя приглашаю. Вчера мама сделала мне подарок. Приехав домой из больницы, я нашла на своём столе конверт с кредитной картой. Мама сказала, что здесь хватить денег на всё, что я хочу. Если бы я хотела того же, что и мама… А мама моя не хочет ничего, кроме дорогих нарядов, сумок, украшений и техники. Смешно, но… приятно.
Конец ознакомительного фрагмента.