Крупп – пушки империи
Чума в городе Эссене. – Пушечный ствол и колесо железнодорожного вагона. – Вилла «Хюггель». – Берта и ее Густав. – Родина капитала. – Великое ограбление. – Рабы с красным вином. – На новых рельсах
В годы сокрушительного кризиса, постигшего фирму Круппа в 1966 году, один из руководителей концерна Бертольд Байц с огорчением сказал кому-то из западногерманских журналистов: «Сейчас, когда река высохла, мы наконец можем увидеть, что лежит на дне ее русла: немножко золота и множество пустых бутылок».
Конечно, золота было не так уж мало. К моменту кризиса, постигшего концерн, глава династии Альфрид Крупп фон Болен унд Гальбах все еще был самым богатым человеком в Европе, а «империя Круппов», с ее более чем сотней предприятий, – крупнейшим (из находившихся в одних руках) промышленным предприятием. По крайней мере до сего дня таково было мнение историков мировой экономики. Бухгалтерские книги этого семейного треста были на протяжении более чем столетия сокрыты от контролирующих органов, а истинные бухгалтерские отчеты вообще никогда не публиковались, и потому ныне трудно отделить легенду от действительности.
Но в наши дни многое изменилось. Прежде всего отказался от завещанного ему наследства «последний из Круппов» – Арндт. В этом молодом человеке не было уже ничего «стального». Свободное время он охотнее всего проводил перед зеркалом своего будуара у гримировального столика. Набору его косметики позавидовала бы не одна голливудская кинозвезда. Часами он один за другим примерял перед зеркалом парики и время от времени демонстрировал перед стройными молодыми людьми самые новые, на заказ сшитые в Марокко кафтаны.
Арндт Крупп фон Болен унд Гальбах уже вследствие упоминавшегося кризиса «крупповской империи» 1966 года был вынужден отказаться от права единолично управлять фантастически огромными богатствами. В ночь на 16 сентября в доме Бертольда Байца состоялся разговор, точного содержания которого до сих пор не знает никто. Отец Арндта тогда был уже смертельно болен. Поэтому произвести неприятную операцию с имуществом Круппов уполномочили Байца. Западногерманские крупные банки были согласны открыть дверцы своих сейфов для оказания помощи очутившемуся в трудном экономическом положении концерну, но с условием, что «крупповская империя» будет преобразована в предприятие современной формы – акционерное общество. Для этого нужна была подпись Арндта Крупна. Это «отречение наследника от престола», разумеется, отнюдь не означало для него бедность и нищету. Последний Крупп получал в год за вычетом налогов содержание от фирмы в 2 млн западногерманских марок. К этому нужно еще прибавить частные владения, унаследованные им от отца, стоимость которых определялась в 1 млрд марок. И потомок Круппа уже в первый, 1967 год истратил вдвое больше, чем определенное ему содержание, то есть 4 млн марок. Конечно, велики были расходы на содержание дворца в Блюнбахе (72 комнаты, 70 человек прислуги), самого крупного помещичьего имения в Австрии. Дорого обходились ему и вилла в Марокко, в оазисе вблизи Марракеша, и дворец в Мюнхене, стены которого украшали полотна Рубенса и Ван Дейка, и люкс-яхта «Антоний II», и целая армада автомобилей с флагманом в виде «роллс-ройса», все заднее сидение которого занимал встроенный трон.
Последний Крупп был не одинок среди тех, кто, мягко говоря, удивлял свое окружение несколько странными обыкновениями. Да и вообще в атмосфере семейства Круппов уже давно чувствовался запах тлена. Однако до поры до времени дым сталелитейных заводов, копоть шахт и тяжелый дух расплавленного металла заглушали зловоние, исходившее от приватной жизни династии.
Интересно, что первый Крупп, который в 1587 году прибыл в город Эссен, тоже звался Арндтом Круппом. Историки династии и по сей день не едины в вопросе, откуда пошла эта фамилия. По одной версии, Круппы происходят из Голландии, и за сто лет до их появления в Эссене их фамилия была Кроппен или Кроп. Правда, упомянутый выше Арндт Крупп в 1587 году записал свою фамилию в городские акты собственноручно. Но почерк у него был настолько примитивным, что немецкие историки на протяжении многих поколений спорили, как ее прочесть: Крупп, Крупе, Крип или Крипе.
Но если Арндт и не умел как следует писать, дельцом он оказался умелым и хватким. Тогдашний Эссен, как и другие города Европы, регулярно опустошали эпидемии. Через 12 лет после того, как Арндт Крупп поселился в городе в торговом доме на Соляной площади, город совершенно обезлюдел после очередной эпидемии чумы. Эссен охватила паника, смешивались стоны больных и вопли пьянствующих. Люди продавали за бесценок дома и земли первому встречному или бросали их.
Арндт Крупп не стонал и не веселился во хмелю, а скупал. Скупал сады и пастбища. Скупал – и не за понюшку табака – в местностях, что лежали вокруг высоких стен маленького тогда городка Эссен. Скупал такие поля, которым позднее не было цены, и потом, на протяжении четырех веков, они оставались исключительно во владении династии Круппов. Немного погодя Арндт Крупп вступил в цех кузнецов, однако кузницу строить не стал. Поначалу был торговцем, потом отдавал предпочтение земле, скупке наделов.
Сын Арндта – Антон Крупп в 1612 году за восемь лет до начала так называемой Тридцатилетней войны, охватившей всю Германию и залившей кровью все немецкие земли, женился на девушке по имени Гертруда Крёзен, отец которой был владельцем оружейной мастерской, одной из 24, имевшихся в то время в Эссене. Этот Антон и был первым Круппом-оружейником. Он продавал ежегодно по тысяче орудийных стволов, и в 1641 году в протоколе заседаний городского совета он упоминается, как «всеми уважаемый горожанин, благородный по рождению господин Антон Крупп». Из этого можно, конечно же, сделать вывод, что литье орудийных стволов у Круппа получалось неплохо. Начиная с того времени Круппы относятся уже к числу богатейших граждан Эссена.
Американец Уильям Манчестер, автор новейшей и, может быть, самой пространной истории семейства Круппов, так говорит об этом: «Итак, имелся Крупп, который за три столетия до Вердена и Сталинграда уже продавал пушки».
После Тридцатилетней войны в бизнесе Антона Круппа наступил длительный «мирный» период. Богатеющие Круппы занимались всякого рода делами: держали бакалейную торговлю и торговали мясом, красками и одеждой. И только некая Елена Амалия Крупп в 1800 году снова вернулась к первоначальному ремеслу клана, открыв кузницу и торговлю углем и сталью. Севернее Эссена за 12 тыс. талеров она купила сталелитейную мастерскую. Мастерская имела собственное имя – «Гутехофнунгсхютте» («Домна доброй надежды») и стала в дальнейшем самым гордым бастионом «империи Круппов». Сначала мастерская выпускала чугуны и сковородки, а затем по заказу Пруссии стала отливать орудийные ядра. Через семь лет после покупки мастерской госпожа Елена Амалия доверила ведение дела своему 19-летнему внуку Фридриху Круппу. Из 11 известных до сих пор поколений Круппов он относился к седьмому поколению, и до сих пор его имя («Фрид. Крупп», Эссен) украшает фронтоны крупповских заводов по всему свету.
Семейная легенда, не скупясь, наделила этого Фридриха Круппа удивительнейшими достоинствами, превратив его в человека, в котором «талант сочетался с энергией». Действительно, энергии Фридриху Круппу было не занимать, и он с великим упорством искал все новые и новые методы литья железа и стали. Но как предприниматель он не был очень удачлив. В это время над Европой простерла крылья зловещая тень Наполеона, и Фридрих Крупп со дня смерти своей бабушки все время раздумывал: сотрудничать ему с французами или нет? Наконец он решил этот вопрос в пользу сотрудничества, но решил именно тогда, когда огромная армия Наполеона отправилась в поход, где вскоре и сгинула почти вся на бескрайних русских равнинах. А Фридрих Крупп в это время рыл траншеи под стенами Эссена против пруссаков, которые, преследуя остатки наполеоновского войска, приближались к окраинам города!
Понятно, что после крушения Наполеона Фридрих Крупп не мог оставаться в городе. Да и бизнес его никак не хотел налаживаться. Сначала потому, что после сокрушительного низвержения императора на континенте вновь появилась английская сталь. Мастерская Фридриха Круппа, которая официально именовалась «сталелитейной фабрикой», на самом деле была едва ли больше обычной деревенской кузницы. В 1824 году Фридрих Крупп вынужден был продать даже свой городской дом, в котором его семья жила уже больше 200 лет. Неподалеку от мастерской он построил себе другой, намного меньше и проще. Этот дом простоял у самых стен выросшего огромного сталелитейного завода до 1944 года, когда бомбы Второй мировой войны уничтожили его. (Вновь возрождающаяся «империя Круппа» построила точную копию того же самого домика, чтобы воскресить старую легенду.)
Однако действительность такова, что когда в 39 лет Фридрих Крупп умер на набитом соломой тюфяке, это был всего лишь потерпевший крах тщеславный провинциальный кузнец. 8 октября 1826 года, возвратившись с похорон отца, новый глава большого семейства, старший из сыновей Альфред Крупп «подвел итог». Он был довольно печальным. Новый глава семьи – 14-летний мальчишка – получил в наследство небольшую мастерскую с семью рабочими, дом ценою около 700 талеров, корову и несколько свиней.
Альфред Крупп оказался фанатиком сталелитейного производства, но в первые годы казалось, что и его точно так же, как и отца, ждет крах. Когда ему исполнилось двадцать лет, в мастерской работало уже только пять рабочих. Ценой преодоления немыслимых трудностей он доставал нужное количество заказов, чтобы хоть как-то удержаться на поверхности, не пойти ко дну.
Перелом принесло изобретение. Альфред Крупп на своем маленьком заводике начал делать новый сплав стали, который легче поддавался сварке, был более легким и более упругим. В 1834 году, объехав многие крупные немецкие города с образцами этой стали, Альфред возвратился с десятком заказов. Год спустя на заводе уже работали 30 рабочих, а еще год спустя – 60.
Но все же своим расцветом его сталелитейное производство обязано не гениальности Альфреда, как на протяжении многих поколений твердили придворные историки династии. Конечно, крупповская сталь, что варили на маленьком заводе, была отличная, и все же она не могла превзойти по качеству английскую сталь. Поток заказов Круппу вызван другим обстоятельством – таможенной унией немецких государств. Эту унию поддерживала изо всех сил Пруссия, которая была предвестником и предтечей экономики единой Германской империи. Немецкая таможенная уния и создавала те экономические предпосылки, благодаря которым немецкий металл мог успешно конкурировать с английской импортной сталью.
Опираясь на эту новую таможенную политику, Альфред Крупп объехал всю Европу, заключая договоры, – от Варшавы до Праги и от Парижа до Брюсселя. В столице Франции он навестил даже Джеймса Ротшильда, мечтая добиться поддержки этого финансового магната, чтобы на французских монетных дворах использовали крупповские стальные штампы и инструменты.
И по сей день неясно, почему Альфред Крупп снова возвратился к производству оружия. Фактом остается только, что в мастерских Круппа еще в 1836 году впервые начали экспериментировать с производством орудийных стволов. Эксперименты эти длились вплоть до 1843 года, когда был изготовлен первый стальной орудийный ствол.
Семейные историки не очень распространяются о том, что Альфред пытался прежде всего продать свои стальные орудийные стволы англичанам. В письме, направленном английскому правительству, он ссылался на то, что в сравнении с принятыми в то время бронзовыми и чугунными орудийными стволами его продукция – несравненно лучше. Однако англичане прислали только вежливый отказ. Да и прусское военное министерство не проявило большого понимания.
Альфред Крупп много лет кряду бомбардировал своими письмами чинуш из берлинского военного министерства, пока наконец в 1844 году все же не получил первый заказ. Однако орудийный ствол он смог поставить только через три года, в 1847 году. Когда этот ствол прибыл в арсенал Шпандау, еще никто и подумать не мог, что это поворотный момент в военной истории. Это была первая крупповская пушка, поставленная Пруссии.
В арсенале орудийный ствол Альфреда Круппа тоже пылился еще целых два года. Только в 1849 году его опробовали. Опробовали и написали в Эссен эдакий неопределенный ответ. Чинуши сообщали, что орудие они признают неплохим, но оно намного дороже бронзовых и чугунных пушек и потому не может с ними соревноваться. В письме, отправленном позднее одному из друзей, Альфред Крупп писал: «Начальник берлинского арсенала откровенно сказал мне, что он слышать не хочет о стальных пушках, поскольку Веллингтон побил Наполеона при Ватерлоо бронзовыми орудиями».
Альфред Крупп после этого снова обратился к англичанам. На выставке, состоявшейся в лондонском «Хрустальном дворце» в 1851 году, он продемонстрировал пушку со стальным стволом. Орудие вызвало сенсацию, однако продать он его не смог. И еще несколько раз предлагал он свою новинку английскому, французскому и русскому правительствам, но она никому не была нужна. Единственный человек, кто заинтересовался стальным орудием, был герцог Вильгельм из дома Гогенцоллернов, позднее ставший императором Германии Вильгельмом I. Вскоре он посетил оружейную мастерскую в Эссене и приколол на грудь Альфреда орден Прусского красного орла четвертой степени.
Однако в то время Вильгельм еще не числился среди могущественных монархов Европы, а государи, обладавшие действительным могуществом, по-прежнему отмахивались от предложений Круппа. Артиллерийские эксперты русского царя Александра II испытали присланные им стальные пушки и с удивлением констатировали, что из них можно произвести в четыре раза больше выстрелов, а они и не собирались лопаться. В знак признания достоинств пушки ее поместили в артиллерийский музей Петропавловской крепости, но продолжали и дальше использовать старые орудия.
Злая ирония истории состояла в том, что Наполеон III, власть которого позднее пала под залпами крупповской артиллерии, чуть было не купил 300 крупповских орудий накануне войны с Пруссией и отступился от этого заказа только под давлением французских оружейников из семейства Шнейдеров. Он дал себя уговорить, будто его патриотический долг – поддержать продукцию завода Шнейдера, расположенного в маленьком городке Ле-Крезо.
А заводы Круппа постепенно росли. В 1857 году на них уже работала тысяча человек. Сталь Круппа начинали признавать по всей Европе. И все же настоящие успехи фирмы и быстрое продвижение по пути к богатству и власти еще были впереди. В этот период товаром, приносившим наибольшую прибыль Круппу, было еще не оружие, а вагонные колеса. Железная дорога – один из символов промышленной революции XIX века, и Альфред Крупп был в числе первых, кто научился делать без сварки обода колес для железнодорожных вагонов. Именно тогда крупповские заводы взяли эмблемой своей фирмы три сплетенных кольца, три вагонных колеса. И по сей день эти три круга – торговый знак запатентованной продукции Круппа.
Пушки начали превалировать над вагонными колесами, когда Вильгельм Гогенцоллерн, приверженец орудий со стальными стволами, осенью 1859 года сделался королем Пруссии Вильгельмом I. Крупп немедленно получил заказ на изготовление для него 312 стальных пушек, а прусское военное министерство без промедления перевело ему половину закупочной стоимости – 100 тыс. талеров. С этого дня Крупп прикрывается прусским знаменем, а новый государь в письме, направленном Альфреду Круппу, превозносит до небес патриотизм его династии, отмечая, «что династия последовательно отказывалась от заграничных заказов на артиллерийские орудия». (И это – после того, как Альфред Крупп десятилетиями тщетно набивался со своими пушками ко всем государям Европы – от русского царя до Наполеона III.)
Поза Круппа-патриота выглядит странной еще и потому, что возникшая с помощью прусских заказов благоприятная конъюнктура для Круппа одновременно означала, что его заводы получили огромные заказы и из-за границы. Именно в это время самым большим заказчиком Круппа явилась царская Россия. В 1863 году генералы Александра II направили в Эссен заказ стоимостью в 1 млн талеров, то есть в пять раз больший, чем прусский король Вильгельм! Свое название «пушечные короли» династия Круппов получила именно за эти царские заказы. В это время одна берлинская газета напечатала статью о миллионном русском бизнесе, в которой Круппа впервые назвали «пушечным королем».
На успех не повлияло даже то, что «пушечный король» Альфред время от времени вел себя несколько странно. Еще его отец Фридрих страдал приступами депрессии. В такие минуты он днями лежал в постели, отвернувшись лицом к стене, ни с кем не говоря. Альфред, создавая свою оружейную империю, страдал бессонницей и манией преследования. В течение всей жизни он сделал около 50 тыс. записей – чаще всего на маленьких листочках бумаги. Большая часть этих заметок посвящена вопросам личной безопасности. (Так, например: «Я думаю, нужно нанять второго часового, который будет контролировать нынешнего первого часового, а может быть, еще и третьего, чтобы тот присматривал за вторым».)
Эссенский замок, принадлежавший династии, стоит и поныне и несет на себе следы поведения больного Круппа. Название его – вилла «Хюгель» (вилла «на холме»). Вилла «Хюгель» сыграла довольно мрачную роль в истории Германии. Проектировали ее пять лет. Потом десять лет строили. Поскольку Альфред Крупп страдал не только манией преследования, но и боязнью пожара, строителям виллы пришлось решать очень сложные инженерные задачи. Здание (которое архитекторы уже тогда назвали «смесью центрального вокзала и уездного суда») пришлось построить таким образом, чтобы при его возведении совершенно не применялось дерево – при уровне техники тех времен дело нелегкое. Разумеется, не могло быть речи и о том, чтобы в стенах провели газовые трубы, поскольку газ взрывоопасен. Газовые фонари тоже не нужны были Альфреду Круппу, потому что свои заметки он делал в полной темноте (он умел писать в темноте так же хорошо, как при дневном свете). В целях противопожарной безопасности кабинет Альфреда Круппа от внешнего мира защищали три железные двери. Боялся «пушечный король» не только огня, но и сквозняков, и потому распорядился, чтобы ни одно окно в новом здании виллы «Хюгель» вообще не открывалось. Вентиляция осуществлялась по специальным вентиляционным каналам, что одновременно гарантировало Альфреду Круппу всегда очень важный для него «аромат навоза» в комнатах. Последнее нуждается в некоторых пояснениях. Одной из характерных особенностей психики «пушечного короля» было то, что с юношеского возраста он придавал почти волшебное значение различным запахам. Он разделял запахи на благотворные и вредные. И к числу благотворных прежде всего он относил запах свежего конского навоза. В одной из своих заметок он так и пишет, что, когда чувствует этот запах, «он успокаивается и у него рождаются творческие мысли».
На вилле «Хюгель» вопрос с навозом решили, разместив кабинет Альфреда Круппа в непосредственном соседстве с конюшней. Отсюда через спальную комнату в кабинет по вентиляционному каналу «аромат» и поставлялся.
Но если с головой у «пушечного короля» было не все в порядке, то с пушками порядок был полный, и в 1870 году во франко-прусской войне крупповские орудия буквально расстреляли в пух и прах артиллерию Наполеона III. Стальные орудия Круппа стреляли в два раза дальше, чем французские бронзовые, и к тому же быстрее и точнее. Военные специалисты того времени вынуждены были констатировать, что крупповские пушки были величайшим «военным сюрпризом» в франко-прусской кампании.
Победа в войне, разумеется, принесла Круппу гигантский деловой успех. Вся Европа закупала теперь пушки только у Круппа. Турция с помощью орудий Альфреда смогла сохранить за собой Босфор, и даже в далеком Китае самый влиятельный по тем временам феодальный военачальник Ли Хунчжан заказал для своей армии 270 крупповских пушек. Да что там Китай?! Крошечная Андорра и та закупила орудия Круппа, но, увы, так и не смогла применить их, потому что княжество было таким маленьким, что если бы из крупповской пушки выстрелили в одном его конце, снаряд упал бы либо на испанскую, либо на французскую территорию.
Начиная с 1870 года на протяжении полутора десятилетий число рабочих на заводах Круппа увеличивалось каждые три года вдвое. Вполне естественно, что «пушечный король» был самым ярым врагом немецких рабочих. Именно на крупповских заводах в германской промышленности были впервые введены «черные списки», и теперь, если о рабочем становилось известно, что он – член социал-демократической партии, его немедленно выбрасывали с работы. В 1877 году Альфред Крупп произнес перед своими рабочими речь: «Радуйтесь тому, что есть, – сказал он. – Закончили работу, идите домой, проводите время в семейном кругу со своими женами, детьми, престарелыми родителями. Занимайтесь домашними делами. Пусть это будет вашей политикой. И тогда будете счастливыми. Но остерегайтесь рассуждать, бойтесь треволнений, ввязанных с обсуждением больших вопросов национальной политики. Это требует много времени и знаний, гораздо больше, чем они имеются у каждого рабочего…».
Немецкие рабочие, разумеется, не вняли крупповскому катехизису и в 1877 году в первый раз направили в германский парламент 12 представителей от социал-демократии. В ответ канцлер Бисмарк провел пресловутый «исключительный закон против социалистов», который ставил социал-демократическую партию вне закона. Как об этом свидетельствуют документы из архива Круппа, Альфред «с восторгом воспринял решение канцлера».
У себя на заводах Крупп тоже издал свой закон против социалистов, потребовав от рабочих железной дисциплины. Свои заметки, посвященные заводу, он начинал обращением: «Дорогой Завод», словно обращался в письме к одному-единственному лицу. В таких посланиях он предписывал, чтобы каждый рабочий крупповских заводов носил на одежде своего рода знаки различия в зависимости от того, как долго он работает на заводе. В других записках он развивал мысль о том, что «именно в низших классах общества растет стремление к роскоши», и потому приказал, чтобы «каждый порядочный родитель обувал своих детей в деревянную обувь». В классных комнатах школ при крупповских заводах, разумеется, не видели необходимости делать полы. Крупп придумал дюжину наказаний, и на его заводах было едва ли не больше надсмотрщиков за рабочими, чем самих рабочих. Всякий, кто хоть на несколько минут намеревался оставить свое рабочее место, должен был об этом сначала испросить разрешения у начальника цеха, даже если рабочему требовалось просто сходить в туалет. Но хотя с заводов прогнали всех членов социал-демократической партии, в одной из пресловутых «записок Альфреда Круппа» мы находим: «Заводская внутриведомственная охрана каждый вечер проверяет все мусорные ящики перед жилищами рабочих: вдруг кто-то нападет на след запрещенной литературы». Специальный смотритель следил за тем, чтобы листки бумаги, висевшие в туалетах, не оказались запрещенной литературой. Таков был «пушечный король», богатейший человек в Германии, умерший в июле 1887 года за тремя железными дверьми в комнате, наполненной «ароматом» конского навоза.
Сын его – Фридрих Альфред Крупп – считался еще при жизни отца «министром иностранных дел» отцовского завода; он объехал все столицы мира, от Пекина до Сантьяго, и уже в юном возрасте был одним из самых опытных людей в организации производства артиллерийских орудий.
Фридрих Альфред нашел достойного единомышленника в лице нового германского императора. Воинственно настроенный Вильгельм II был, если не считать Гитлера, самым крупным заказчиком заводов Круппа и одновременно покровителем этого «благородного семейства».
В это время в коридорах виллы «Хюгель» уже стояли, дожидаясь своей очереди, крупнейшие и талантливейшие изобретатели века: от Рудольфа Дизеля, изобретателя дизельного мотора, до Нобеля, изобретшего динамит и бездымный порох. Этот порох и дюжина других открытий дали возможность быстро осуществить модернизацию заводов Круппа. Домны Фридриха Альфреда теперь производили в год уже 320 тыс. т стали, и у «пушечного короля» было 43 тыс. «подданных». Практически весь город Эссен теперь находился в руках Круппа. А это означало 92 бакалейных магазина, дюжину пекарен, мельницы, свечные заводы, фабрики обуви и одежды. Даже одеяния священников, библии и распятия в церквах были украшены надписями «движимая собственность Фридриха Круппа».
За семь лет, прошедшие после смерти отца, Фридрих Альфред Крупп утроил свои личные доходы. Он платил наибольший налог с доходов в Германской империи. С развитием германского милитаризма Пруссия стала крупнейшим заказчиком заводов Круппа. В 1887 году еще только 33 % торгового оборота завода приходилось на императорский двор, а семь лет спустя – уже 67 %. В то же время Крупп не только был главным поставщиком оружия готовившемуся к войне германскому императору, но одновременно являлся членом международного оружейного картеля. Самые крупные поставщики оружия в мире (наряду с Круппом такие фирмы, как английская «Виккерс-Армстронг», французская «Шнейдер», американская «Карнеги») заключили между собой соглашение об обмене патентами и технологией. И Фридрих Альфред, разглагольствуя об отсутствии патриотизма у германских рабочих и вооружая императорскую армию, сам тем временем получал по 45 долл. прибыли за 1 т броневых плит для танков, которые военные противники Германии – оружейники Антанты («Виккерс-Армстронг», «Шнейдер» и «Карнеги») производили на основании лицензий Круппа на своих заводах. Сказать проще, Крупп зарабатывал и на тех императорских орудиях, которые впоследствии убивали французских, английских и американских солдат, и на тех французских, английских и американских орудиях, которые крушили армию Вильгельма II!
Наследницей всех фабрик и сталелитейных заводов и многих десятков шахт после смерти «пушечного короля» стала шестнадцатилетняя Берта Крупп. Поскольку у Фридриха Альфреда не было наследника мужского пола, фирму преобразовали юридически в акционерное общество. На основании нового устава фирмы Берту Крупп именовали теперь «обладательницей и руководительницей фамильного предприятия» и видоизменили прежний династический закон; отныне все имущество переходит в руки «старшего из наследников» независимо от пола. Поскольку по немецким законам того времени акционерное общество могли создать не менее пяти акционеров, фирма Круппов напечатала 160 тыс. акций. Одну из них получил дядя Берты, одну – Барбара и по одной – три члена директората фирмы. Оставшиеся – за вычетом пяти от 160 тыс. – перешли в руки Берты Крупп.
В 1906 году, когда Берте исполнилось двадцать лет, Вильгельм II решил, что ей пора в интересах империи вступить в брак, и назначил в мужья Берте маленького бледногубого дипломата, служившего в ранге атташе в прусском посольстве при Ватикане. Жениха звали Густав фон Болен унд Гальбах. Он был старше невесты на шестнадцать лет. Свадьбу сыграли, разумеется, в вилле «Хюгель». Невесту вел к алтарю сам император, а в углу зала выстроилось все правительство Германии. Император специальным указом повелел жениху принять фамилию Круппа. Так что со дня венчания свежеиспеченного супруга именовали Густавом Круппом фон Болен унд Гальбах. Это и стало в дальнейшем официальным именем для отпрысков последующих поколений.
У «новичка» в династии было несколько черт характера, достойных прежних «урожденных» Круппов. Как видно, у императора был безошибочный нюх, Густав оказался самым педантичным человеком на свете. Гостям виллы «Хюгель» объявили, что отныне завтрак будет подаваться в 7 часов 15 минут и опаздывать к нему нельзя. В 7 часов 16 минут двери столовой запирали наглухо, и не было такой силы, которая смогла бы раскрыть их перед опоздавшим гостем. Тем более что Густав отдал и еще одно распоряжение: завтрак должен длиться ровно 15 минут. Семейный ужин должен был заканчиваться за 50 минут. В 10 часов 15 минут, согласно «уставу дома», Густав и Берта уже лежали в супружеской постели. Вскоре на свет явился и первенец: Альфрид Крупп фон Болен унд Гальбах, впоследствии осужденный в Нюрнберге военный преступник.
В семействе дети стали рождаться регулярно: шесть мальчиков и две девочки.
«Примак» имел любимое чтение: расписание поездов. Если он обнаруживал в расписании какую-нибудь ошибку, он направлял дирекции железных дорог сердитое письмо. Галерею на четвертом этаже виллы «Хюгель» занимала огромная игрушка – железная дорога. Дети Круппа один час в неделю получали «урок точности», проходивший на галерее четвертого этажа. Их папочка с секундомером в руках стоял рядом с игрушечной железной дорогой и проверял точность отправления и прибытия поездов.
Секундомеры были в ходу и в других случаях жизни: так, например, если за обедом новый хозяин дома закончил есть очередное блюдо, у всех остальных официанты в тот же миг отбирали тарелки. По мнению Густава Круппа, человек не должен есть медленно.
Хозяйка дома фрау Берта оказалась достойной парой своему супругу Густаву. Она изучала благородное мастерство блюстительницы морали и потому распорядилась и на ночь окна в доме не закрывать, какой бы прохладной ни была погода. Это, считала она, помешает наглым подмастерьям и горничным шляться друг к другу из комнаты в комнату. Мужская и женская части прислуги получили места, разумеется, в противоположных флигелях здания. Оба флигеля связывал переход, закрывавшийся железными дверьми. По ночам фрау Берта, закутавшись в толстые шали, периодически появлялась в темных коридорах и переходах и пристально следила, не крадется ли кто из флигеля во флигель. И если обнаруживала в переходе горничную, лакея, конюшего или кухарку, тотчас увольняла их.
Супруга фрау Берты прозвали «Крупп из Круппов», или, кратко, «железным Густавом». В 1912 году праздновался столетний юбилей фирмы. По этому случаю в Эссене устроили «рыцарский турнир». Видные сотрудники фирмы участвовали в нем в средневековых костюмах. Фрау Берта тоже вырядилась в костюм «госпожи замка». Альфрид же, маленький «престолонаследник», сидел на крохотной лошадке пони, одетый в бархатный костюмчик, отделанный мехом горностая. «Железный Густав» был, разумеется, в доспехах средневековых рыцарей. Отметить столетие крупповской фирмы явился весь германский генеральный штаб и даже сам император Вильгельм, который в торжественной речи сказал, что пушки Круппа – это сила германской армии и флота.
Однако патриотический «рыцарский турнир» не изменил аксиому капитализма: родиной капитала является страна под названием «прибыль». По случаю юбилейных торжеств Густава, правда, наградили орденом «Железный крест», но это не мешало ему и дальше поставлять свои орудия и таким странам, о которых все давным-давно знали (и лучше всего сам Крупп), что в близящейся войне они станут противниками Германии. Так, например, Англия, Франция и царская Россия регулярно получали самые современные крупповские орудия, а в самый разгар германо-английского военно-морского соперничества судоверфи Круппа поставляли английскому флоту ежегодно по восемь боевых кораблей!
Конец ознакомительного фрагмента.