БЫТЬ В ТРЕНДЕ
Если магические массажи и притирания ничего радикально не изменили в вашей внешности – увы, брать мужика придется стилем. Стильная женщина – она как серебряная пуля! Входит в сердце, а навылет выносит мозг.
Дело было в восьмидесятых годах прошлого века. Моя мама, скромный музейный работник, была всегда в тренде. Она завела себе криминальные знакомства в среде московских валютчиков и одевалась исключительно в «Березке».
– Вещи у женщины должны быть очень дорогими, – говорила она мне. – Вот входишь ты в дверь, а на тебе такой наряд, что у мужчин лопаются глаза, а у женщин помидоры в банках.
У моей мамы это получалось, что доводило до белого каления последнюю жену моего деда Леонида Абрамовича. Была она из семьи коломенского дьячка и мелких купчиков. Поэтому в модных стилях разбиралась гораздо лучше, чем моя мать, москвичка и генеральская дочь. Носила эта бывшая советская труженица мышиного цвета по́льтишки с бобровыми воротниками. И устрашающие рукодельные шапочки с цветами и косами. Каждый раз, когда меня привозили навещать дедушку, она косилась на мамину фетровую шляпу (в которой весь район бегал на свидания) и строгим голосом говорила:
– Нету у тебя, милочка, фантазии, и руки у тебя кривые. Такую роскошную шапочку тебе ни в жисть не связать! – и трясла перед маминым носом очередным своим рукодельным убожеством.
– Ни в жисть, – соглашалась мама, хватала меня на руки и спасалась бегством.
– Ни фантазии, ни вкуса! – кричала дедова жена в двери уже закрывающегося лифта.
– Будешь одеваться в ширпотреб, – поучала меня мама, пока я рисовала на замороженном стекле автобуса, – будешь похожа на недобитую купчину Ниночку Владимировну.
Наступили лихие девяностые. Уроки мамины я усвоила, поэтому первую свою куртку я купила в ГУМе. Цена ее в глаза кидалась с разбега. Была обновка из крокодила, из лаковой мягкой кожи с воротником из шиншиллы. Богатого такого бордового цвета, чтоб даже слепые не пропускали.
Потом поехала в этой куртке дедушку навестить. Поглядел он на моего крокодила, лицо у него сморщилось. Открыл он шкаф и говорит:
– От Ниночки покойницы пальтишко осталось, можно перешить. И шапочки вот. Как она умерла, ее подружки за вещичками кинулись, а я для тебя сохранил.
Какие они невозможно трогательные до слез, эти старики! Схватила я подарки и прямиком на помойку отнесла. А зря! Надо было маму какой-нибудь шапочкой фантазийной напугать: дескать, сейчас такие в моде.
После такой оплеухи о стильных тенденциях пришлось надолго забыть. Но однажды занесло меня в Нью-Йорк. Там на Пятой авеню я увидела туфли. Лаковые, красные, на шпильке. Я раз пришла – возле них сплясала. На второй день – постояла над ними тоже. Звоню маме, а она мне говорит:
– Когда богомольные к мощам ходят, ты смеешься, потому что это просто кости. Так что ты на них молишься? Это же просто туфли. Наплюй на все и купи.
Наш модный деревенский авангард – это марокканки в диких шитых золотом халатах и мамаши в леопардовых лосинах под кроссовки. В этой ситуации выгуливать дорогие шмотки просто верх маразма и жлобства. Поэтому вся моя обувная коллекция хранится исключительно для пыли и как память.
А тут вызвал меня в школу Данин учитель по физкультуре. Брутальный молодой красавчик. Его жопа в тренировочных штанах меня до обморока доводит.
Нарядилась и иду, помада и лак красные – в тон к тем самым туфелькам. А навстречу соседка моя Марибель чешет. Ее встречать – всегда плохая примета. Но не успела я присеть за мусорный бачок, как она меня заметила.
– Тю! – говорит. – Ты че нацепила-то в жару? От таких туфель только ноги воняют и мозоли натираются. То ли дело у меня!
И пошевелила своими никогда не видевшими педикюра пальцами в шлепочках из «Декатлона».
Вот, сглазила меня недобитая купчина Ниночка Владимировна! Не вышла из меня икона стиля. Но у вас-то получится наверняка.