Глава 5. И еще одна попытка
После того, как я без труда перегрызла свои ненадежные оковы, я не вскочила тут же и не умчалась в сгустившуюся тьму. Я дождалась, не меняя позы и не вызывая подозрений, пока обитатели лагеря устроятся прямо на земле, подложив под головы скатанные валиком шкуры. После того, как с ужином было покончено, женщинам разрешили подойти к костру. Теперь-то я понимаю, что никому и ни в коем случае под покровом ночи нельзя было оставаться вне круга пламени. Этот мир жесток, непредсказуем и голоден.
Вся наша жизнь это не игра, вся наша жизнь это постоянное утоление того или иного голода – своего или чужого. Мы жертвуем собой ради других или другими ради себя.
Конечно, звезды «Восьмидесятых» выставили часовых. Они дикари, а не дураки. Первыми в дозор встали Тигр и еще один с огромным родимым пятном на животе, по форме напоминавшим апеннинский сапог. Мистер Италия стоял на страже в той стороне песчаной отмели, куда мы двигались, а Тигр – глядел обратно, откуда мы пришли.
Мерно вздыхал океан, и если бы не волнение из-за предстоящего побега, я бы, наверное, себе места не находила от холода. Меня-то к костру никто не пригласил. Я сидела с боку, все равно в круге тусклого света, но тем, кто спал плечом к плечу, хоть на голой земле, всяко было теплее, чем мне в одиночестве.
Луны на небе не было. Нужно было выждать, пока все крепко заснут, и я глядела на россыпи звезд, которых было великое множество. Свет города никогда не позволял разглядеть столько созвездий и комет сразу. Я представила, какое впечатление, должно быть, этот звездный купол производил на моих спутников, которые с почестями хоронили рыбьи пузыри.
Сказывалась зверская усталость. Ныли непривыкшие к ходьбе босиком ступни. Не давали забыть о себе и царапины от птичьих когтей на спине и руках. Хотелось, наконец, снять исполосованную рубаху и перепачканные джинсы и после отлежаться в горячей ванне. В итоге, зачаровано наблюдая за звездами, я и сама чуть не уснула. Может быть, и уснула, потому что как ко мне приблизился Тигр, я не заметила.
Абориген стоял, протягивая мне руку, и на его раскрытой ладони был кусок рыбы. Он или не съел свою порцию, или съел только половину, а остальное предлагал мне. Он с ужина держал этот розоватый кусок рыбы в ладони, сообразила я, ждал, как и я, подходящего момента, чтобы поделиться со мной едой, пока остальные не видят.
Самое ужасное, что при виде скомканного, потерявшего, как говорится, товарный вид, рыбного кусочка, размером со спичечный коробок, который дикарь держал стиснутым в кулаке, в животе заурчало. Тигр улыбнулся краешком губ – едва заметно из-за курчавой бороды, никогда не знавшей барбершопов, – и настойчиво сунул мне под нос ладонь, бери, мол, чего ждешь.
А я сидела не шелохнувшись. Черт, черт, черт! Я ведь перегрызла растительные наручники. Стоит мне протянуть руки за куском рыбы, и все тайное сразу станет явным. Будет ли он так же добр ко мне, когда поймет, что мыслями я уже была за тридевять земель?
Но я была зверски голодна. И хотела свободы.
Тигр отшатнулся назад, когда я рывком поднялась на ноги и воинственно двинулась на него. Когда я заговорила на непонятном ему языке и зловещим шепотом, чтобы не разбудить остальных, лицо вытянулось:
– Сейчас я развернусь и уйду, а ты останешься стоять здесь, на месте и ты не издашь ни звука, понял меня? Ты будешь нем, как рыба. Или я выпотрошу тебя, как ту рыбу.
Я стряхнула остатки растительных волокон со своих лодыжек, которые благополучно развязала после того, как освободила руки.
Тигр стоял, как громом пораженный. Я выхватила рыбу из его рук, буквально проглотила, едва прожевав, и попятилась назад, в сторону берега, куда и закинула меня неожиданная телепортация. Теперь план побега сформировался у меня окончательно – я просто вернусь на тот самый пляж, войду в воду и достану глиняный черепок, который до сих пор оставался при мне, в кармане джинс. Едва заметив приближение людей, я рефлекторно спрятала его. А вдруг он работает и в обратную сторону, верно? Не проверишь, не узнаешь.
Я пятилась, не сводя с Тигра сурового, как мне хотелось верить, взгляда. Сведенные брови и взгляд исподлобья были моим единственным оружием. Пока я смотрела на него, я знала, он не закричит.
Он двинулся в мою сторону. Не разговорами, так кулаками, но он вернет меня обратно.
Тогда я развернулась и побежала. Я успела отдохнуть, я привыкла к камням, и колено пока не беспокоило меня. Я летела, будто окрыленная. Но у него было копье. Оно-то и просвистело мимо, тяжело рассекая воздух. Я достаточно насмотрелась фильмов, в которых несмышленая жертва бежит от преследователя по прямой и искренне верит, что ее не догонят.
Копье вонзилось в самый центр песчаной насыпи, но я, поднимая лавину камней и песка, уже свернула с дороги. Дорога достаточно приподнималась над океаном, и даже в прилив, как сейчас, волны не заливали и не размывали насыпь. Быстро перебирая ногами, боком, я летела вниз, стараясь не дышать. Сизым туманом висела пыль. В нос ударил йодистый запах водорослей, ноги погрязли в вязком месиве нанесенного ила. Я достигла океана.
Я сделала несколько шагов по этому болоту, высоко поднимая ноги, и вдруг с головой ушла под воду.
Глаза и носоглотку обожгло солью, но в черной воде я ровным счетом ничего не видела. С перепугу я глотнула воды, но откашляться не было никакой возможности. Вода была везде. Меня охватила паника.
Худшее, что может случиться на воде.
Я призвала на помощь все свое самообладание, заработала руками и ногами, чтобы плыть наверх, как мне казалось, хотя понятия сторон света для меня сейчас в принципе не существовало.
Но я поднялась на поверхность даже быстрее, чем ожидала. Откашлялась, отфыркиваясь, убрала с глаз мокрые волосы и огляделась.
Я знала, что слабый костер из плавника должен всегда оставаться позади меня. В полнейшей темноте и при отсутствии других источников света лагерь казался отличным ориентиром. Я сразу нашла его.
Но это был не тот костер!
Пламя больше не было тусклой точкой. Пока я занималась ночным дайвингом, огонь охватил весь берег. Глянцевая поверхность океана множила оранжевые блики пламени, и казалось, океан тоже горит.
Я металась на одном месте, соображая, в какую сторону плыть. Естественно, я не видела берега, а чтобы во мгле прорисовались макушки леса, нужно было дожидаться рассвета. Но с первыми лучами света и меня саму будет видно. К тому же дожидаться на одном месте это в принципе не осуществимо – течением к рассвету меня отнесет черти куда. Даже сейчас, работая ногами только для того, чтобы продержаться на поверхности, я чувствовала, что двигаюсь. Но не было совершенно никаких ориентиров, по которым можно было определить, в какую сторону.
Если меня отнесет достаточно далеко, я не найду свой пляж. Коснуться черепка на том самом месте или хотя бы на том самом пляже, казалось мне жизненно важным решением.
А океан горел, горела дорога, на которой, в общем-то, нечему было гореть. Как они там, подумалось мне, и что случилось в лагере? Неужели это Тигр поднял тревогу?
Не важно, все это совершенно не важно. Они шли своей дорогой, а я буду придерживаться старого плана, что держу костер и лагерь, соответственно, за своей спиной. Я видела белую стену насыпи по левую руку от себя, и это означало, что я на правильном пути.
Я поплыла вперед.
Букеты, поняла я, сухие букеты, которые девушки раскладывали по периметру лагеря. Сами по себе они бы не горели так сильно и долго, но может быть, они окунали их в какую-нибудь смолу или нефть и давали потом высохнуть. Я плыла все быстрее, обретая уверенность, чувствуя силу. Я выросла на острове как-никак.
Я позволила себе обернуться, когда почувствовала легкую усталость. Свет огня теперь озарял горизонт. Я не слышала криков или погони, только то, как накатывали волны на песчаную отмель. Мне показалось, что пора.
Я повернула к дороге, на которую мне предстояло забраться. Снова водоросли и болото, и снова килограммы песка, на этот раз не под ногами, а под руками. Я измазалась грязью, надышалась пылью, но я заползла наверх и только потом оглянулась.
Ничего.
Может быть, они уже казнили Тигра за побег пленницы. Может быть, они решили, жги букеты, гуляем, белый демон убрался восвояси, теперь-то хоть дойдем без приключений.
Чувствуя себя мелким зверьком, перебегающим автомобильную трассу, я перебежала через дорогу. Сердце колотилось так, как будто меня и правда ждала встреча с чьим-нибудь бампером.
Обратный путь к океану был точно таким же, только еще больше водорослей и больше грязи, а еще я была готова к превратностям дна и сразу поплыла, смывая с себя налипшие водоросли и грязь. В кромешной темноте слух мой обострился до предела, я вся превратилась в слух и только поэтому услышала… это.
Повторяющиеся всплески.
Волны бились о дорожную насыпь, и это был совершенно другой звук. Я застыла в метрах ста от берега и, покрываясь мурашками, слушала, как что-то двигалось тяжело и медленно – между всплесками волн мне удавалось сосчитать до двух, а то и трех. Другие звуки походили на дождь: спешное, неумелое барахтанье, а не плавание. Их было очень много.
Хотя поверхность притихшего в ночи океана искажала и звуки, и расстояние, я была уверена, что успела вовремя остановиться. Иначе уже была бы в компании подводных чудовищ. О чем я только думала? Это другой мир, здесь нельзя пускаться в расслабленное ночное плавание, если не хочешь стать для кого-то ужином. К этому еще предстояло привыкнуть, научиться оглядываться, красться и прислушиваться.
Крокодилиха, вдруг озарило меня. Это она! И ее голодные дети!
И сразу же следом – лагерь! Лагерь в опасности! Когда они узнают, какие гости к ним пожаловали, будет уже поздно. Но я ничем не могу помочь им, я сделаю только хуже самой себе, если не вернусь на берег и не попытаюсь снова воспользоваться осколком. Хотя с чего такая уверенность, что он действует и в обратную сторону? Не пытаюсь ли я просто убедить себя в чем-то от крайней степени отчаяния?
А никем не замеченные крокодилы вот-вот нападут на спящих людей и некому их предупредить. Слишком быстро чудовище отказалось от нас этим утром, слишком поспешно отступило от огня, даже не попытавшись атаковать, словно решило, что у нее еще будет время отомстить. И оно настало.
А ведь Тигр поделился со мной рыбой, ведь пожалел меня, а как поступлю я?
Я развернулась и, поднимая слишком много шума, устремилась к насыпи. Взлетела на гору, благо опыта уже поднабралась, и побежала вперед так быстро, насколько позволяли тяжелые, набравшие воды джинсы.
Зарево костра потухло. Я не верила своим глазам. Похоже, букеты долго не продержались, но зачем вообще они жгли их? Огонь мог бы помочь сейчас против хищников, как помог тогда на берегу, но теперь-то жечь на пустой дороге было нечего. Утром они наломали дров в прибрежном лесу. А сейчас только тусклый костер из плавника и копья, вот и вся их защита этой темной безлунной ночью.
– Э-э-э-эй! Э-э-э-э-й! – крикнула я на бегу в сложенные рупором руки. Бесполезно было кричать о крокодилах, никто не понял бы ни слова.
Я бежала и кричала, поглядывая искоса на плещущийся черный, как смола, океан. Хоть какой-нибудь лучик света скользнул бы по волнам, позволил бы разглядеть шипастые спины. Она ведь огромная, она ведь чудовищно огромная! Я побежала еще быстрее.
И на всей скорости налетела на Тигра. Абориген отшатнулся, и я угодила в объятия Одуванчика.
– Аргх! – зарычала я на него, показывая на воду. – Аргх!
Они столпились вокруг меня, хмурые и озадаченные. Я насчитала всех пятерых, кто же остался с девушками? Почему они покинули лагерь?
И тогда тишину разорвал истошный женский вопль.
Одуванчик, перехватив копье, хрипло пролаял короткие приказы. Они выстроились по обе стороны дороги, а я так и осталась стоять в центре, и, пригибаясь к земле, резво побежали вперед. Недолго думая, я увязалась за Тигром, последним слева.
Он выглядел испуганным, когда мельком обернулся и попытался что-то сказать, но его губы, как у рыбы, только беззвучно открывались и закрывались.
– Прости, что сбежала, – прошептала я, – надеюсь, тебе не сильно влетело за это. И спасибо за рыбу.
Тигр раскрыл было рот, чтобы ответить, но впереди снова завопили и мужчины прибавили ходу.
А потом те, что бежали справа, разом замахнулись копьями. Раздался такой треск, будто кто-то наступил на яичную скорлупу, он раздавался снова и снова, перемежаясь с тихим мышиным писком. Тигр и мистер Италия, что бежал впереди него, тоже бросились к правому берегу. И тогда я увидела полчища крокодилов, которые взбирались вверх по песочной насыпи, срывались вниз и снова карабкались друг по дружке, как тараканы, хотя сами были размером с небольшого аллигатора.
Значит, я не ошиблась. А их мать где-то там, впереди, откуда уже не доносились крики.
Тигр бил пяткой по морде тех, кто только собирался взобраться на дорогу, с хрустом протыкал копьем тех, кто умудрялся проскользнуть мимо. Остальные поступали точно так же, но поток крокодилов не ослабевал, их было много, слишком много. Они проскальзывали между ног, они выбирались из-под убитых и ползли дальше, влекомые одним и только одним инстинктом – голодом.
Мистер Италия заорал не своим голосом, завертевшись на месте. Тигр безостановочно поднимал и опускал копье, хрустела чешуя, но никак не мог добраться до орущего Мистера Италия. Крокодилы почуяли кровь и устремились к нему. Он захлебывался собственным криком. Живьем они разрывали его на куски.
Тигр выдернул меня из оцепенения, схватил за руку и потащил влево, к самому обрыву. Одуванчик и еще двое ждали только нас. Крокодилья река больше не стремилась вперед, посреди дороги словно образовался водоворот и в его центре был Мистер Италия.
Одуванчик заорал и швырнул копье. Наконечник пробил грудную клетку мужчины и его безумный крик, наконец, стих. Он упал на колени, а крокодилы с боков стали карабкаться друг другу на спины, лишь бы урвать кусочек жертвы, лишь бы добраться до тела.
Одуванчик толкнул Тигра в плечо, что-то сказал тому, но так и не дождался ответа. За это время Тигр все еще не произнес ни слова.
Неужели это… из-за того, что я приказала ему молчать?
– Г… го… говори, – прошептала я, заикаясь. – Го…говори!
Он изменился в лице, указал рукой в небо и проорал на своем, что-то вроде: «смотрите! Смотрите все!»
Огромные белые птицы, знакомые мне хищные чайки, не остались в стороне во время крокодильева пиршества. Однако их не интересовал погибший человек. Бились крылья, снова хрустели панцири и скреблись когти – чайки пытались подцепить новорожденных рептилий и унести в небо.
– Бежим! – очевидно, выкрикнул Одуванчик, читая мои мысли, и мы, прижимаясь к левому обрыву, устремились вперед, пригибаясь и закрывая головы руками.