ВАСИЛИЙ ВЕЛИКИЙ – ПАТРИАРХ ВОСТОЧНЫХ МОНАХОВ
Василия Великого, епископа Кесарийского, Церковь считает истинно евангельским епископом. Народу он был отцом, бедным и бедствующим – другом, в вере – непреклонный, в благотворении – неистощимый. В богослужении в день его памяти (1 января) говорится, что святой Василий Великий собрал в себе добродетели всех святых: «кротость Моисея, ревность Илии, исповедание Петра, богословие Иоанна». «Великий из великих учителей» православия, «одна улыбка которого была похвалой, а молчание укоризной». Его милосердие простиралось на всех – на христиан, на иудеев, на язычников, и вся жизнь святого Василия Великого была выполнением апостольской заповеди – «радоваться с радующимися, плакать с плачущими».
Святой Василий никогда и ничего не делал наполовину, и когда он решился предать себя Богу, то отдался своему решению всецело и вполне сознательно. Монастыри тогда были еще неизвестны в Малой Азии, и он отправился в Египет, чтобы своими глазами посмотреть на монашеские общежития в пустыне. Изучив жизнь в египетских, сирийских и палестинских пустынях и на основании собственного подвижнического опыта, он составил идеал христианского подвижника. И захотел прийти на помощь каппадокийским и понтийским одиночкам, создав для них правила истинного монашеского жития.
Василий Великий
Из своих странствий Василий Великий вынес два плодотворных убеждения: что люди не должны жить в полном одиночестве и что им необходимы определенные правила, чтобы удержать самобичевание и умерщвление плоти в разумных границах. Он остановился на киновии как самой совершенной форме иночества.
Вернувшись из Египта, святой Василий Великий поселился в Аннези – живописном и уединенном месте на берегу Ириса. Оно было богато водой и лесом, и здесь, при небольшом усилии со стороны человека, произрастали всевозможные плоды. К тому же оно было очень спокойно, и Василий Великий даже захотел завершить здесь свой земной путь. Отрешившись от всех забот житейских, он проводил жизнь, подражая подвигам тех великих людей, которых видел в Египте и Сирии.
В Аннези святой Василий вел жизнь весьма суровую, из имущества оставил только одежду, которую носил на себе. Днем это были туника и плащ, а ночью – во вретище. Спал на голой земле, но часто бодрствовал и в ночное время; питался только хлебом с солью, запивая его водой. Занятиями его были труд и размышления.
Необходимы были крепкая вера и даже религиозный энтузиазм, чтобы переносить такие тяготы: «хижину, лишенную кровли и дверей; очаг, лишенный огня и дыма; стены, высушенные зноем; грязь, среди которой они (монахи. – Н. И.) жили и которая капала на них так, что они уподоблялись Танталу, жаждавшему воды». Но Василий Великий говорил о жизни в Аннези с большим воодушевлением, а цель монашеской жизни видел в спокойствии духа, чтобы устремлять свои взоры на то, что более всего нужно человеку, и не рассеиваться на мирские заботы, добывание средств к существованию, суетные споры и т. д. Василий Великий не вполне сочувствовал и пустынножителям, которых считал слишком себялюбивыми и углубленными только в себя, а потому лишенными братского примера и взаимного исправления и не имеющими возможности проявлять и упражнять высокие чувства сострадания. И он обратил внимание на живших неподалеку от него пустынников, которые подвизались в уединении, никак не связанные друг с другом. Он решил их собрать вокруг себя и объяснить, как невыгодна отшельническая жизнь и какую пользу может принести киновийное житье – как для них самих, так и для других.
Прежде всего, он объяснил им, что жизнь отшельническая хоть и имела своих знаменитых представителей, но это было исключением. Поэтому она не может быть правилом для всех вступающих на путь служения Богу. Как разные члены в организме человека не могут жить сами по себе, так и в одинокой жизни человек не может приобрести то, что не имеет: не может сделать благо другому и т. д. «Поэтому Создатель и определил, чтобы мы имели нужду друг в друге и через то вступали друг с другом в единение».
Разумные и убедительные поучения Василия Великого привели к тому, что он недолго оставался один и вскоре вокруг него собралось много отшельников. Времена были тяжелые, даже страшные: военная служба была трудной, в городах и деревнях царили нищета и бедность. Сирот и детей родственники сами приносили в святые обители и отдавали на воспитание монахам. Да и богатые люди отпускали своих рабов, чтобы те вели иноческую жизнь. Слава о высоком подвижничестве и мудрых советах Василия Великого разнеслась далеко по округе, и вскоре многие потянулись к нему для беседы духовной, а кто-то оставался у него навсегда.
Впрочем, следует отметить, что монашеству сочувствовали не везде, и языческие писатели (в частности, Зосим) говорили, что для блага бедных монахи низвели на степень нищенства большую часть человечеств. Даже христиане спрашивали, почему монахи не могут жить чистой и счастливой жизнью в мире, подобно многим священникам и епископам? На это Григорий Назианзин (друг святого Василия Великого) отвечал небольшой притчей:
– Ласточки смеялись над одинокой жизнью лебедей и над тем, что они так редко поют, тогда как они, ласточки, щебечут в городе над каждым домом.
– Легкомысленные создания! – возразили им лебеди. – Чтобы слышать наше пение, люди готовы идти даже в пустыню, ибо мы уносимся далеко при дыхании зефира. Мы поем немного и для немногих, но мы любим настоящую музыку и не смешиваем ее с болтовней и шумом.
Мало-помалу в Аннези вокруг Василия Великого собралось большое число подвижников и образовалась обитель. Руководство монастырем и всей собравшейся братией он взял на себя. Когда братии было немного, он руководил ими своим примером и частными наставлениями. Когда же число послушников стало умножаться, он говорил им и общие поучения, в которых подробно толковал о монастырской жизни. Из поучений Василия Великого до нас дошло четыре – и все под названием «Слово о подвижничестве».
Когда стали устраиваться монастыри (как мужские, так и женские) в городах и других обитаемых местах, советы и инструкции Василия Великого своим монахам сделались на всем христианском Востоке правилами монастырской общины. Желающим испытать себя в жизни иноческой он советует прежде всего приучить себя терпеть скорби духовные и телесные, чтобы, не обнаружив в себе сил противостоять испытаниям, не возвратиться со стыдом к тому, от чего бежал. Если же такие «беглецы» для успокоения своей совести говорят, что они и в миру могут угождать Богу добрыми делами, то Василий Великий это мнимое угождение Богу считает невозможным.
«Кто в жизни безгрешной, по ее неразвлеченности, не имел сил выдержать борьбу с врагом, тот в жизни многогрешной и им самим управляемой – без всякого руководства со стороны мудрого и опытного наставника – может ли преуспеть в какой-либо деятельности?»
К тому же некоторые, слишком высоко ценя свой ум и привыкнув к своеволию, не одобряют монашеский обет послушания, потому что он (по их мнению) унижает один из величайших даров Божьих – свободу воли. Убеждая тех, кто хочет посвятить себя иноческой жизни и отречься от собственной воли, Василий Великий советует:
Если по благости Божьей… найдешь учителя добрых дел, наблюдай за собой, чтобы не делать тебе чего вопреки воли учителя. Ибо все, что делается без него, есть некое хищение и святотатство, ведущие к смерти, а не к пользе, хотя бы дело твое казалось тебе добрым».
Во втором «Слове о подвижничестве» Василий Великий разъясняет, каким должен быть монах в келье и вне ее. Так как мы, говорил он, порабощенные страстями своими, утратили общение с Богом, то возвращение к блаженной жизни в Боге возможно только при достижении совершенного бесстрастия.
Употребим попечение свое на то, чтобы душа наша никогда не обладала бы никакой страстью, а напротив того, чтобы мысль наша при нападении искушений оставалась непоколебимой и чтобы через то соделались мы причастниками Божьего блаженства».
Более всего достижению бесстрастия отвечает девство, но Василий Великий говорит также, что девственная жизнь не в том только состоит, чтобы воздерживаться от плотских желаний. Весь образ жизни и нравы должны стать девственными.
Можно и словом сблудить, и оком прелюбодействовать, и слухом оскверняться, и в сердце принять нечистоту, и неумеренностью в пище и питье преступить законы целомудрия. Поэтому… будем внимать себе, чтобы, поступая в чем-нибудь недостойно обета, не подпасть одному суду с Ананией»[9].
Единственная цель религиозной жизни, согласно «Правилам» Василия Великого, – работать для собственного спасения. «Все, что может вести к этой цели, должно быть соблюдаемо со страхом, как заповедь Божья… Монах, который часто выходит и переходит из монастыря в монастырь, мало-помалу теряет сосредоточение своих мыслей и набожность и погибает в грехах. Между тем случается иногда, что выход, позволенный кстати (вовремя. – Н. И.), возбуждает новое усердие к новым подвигам».
По «Правилам» Василия Великого монашеству и работы приличны такие, которые не нарушают сосредоточения мысли и внутреннего спокойствия, не ведут к опасному и бесполезному хождению в монастырь женщин и других светских лиц. К тому же в производстве вещей следует ограничиться предметами простыми, недорогими и никогда не возбуждающими человеческих страстей. Если ткутся материи – пусть они будут самыми обыкновенными, а не такими, чтобы привлекать взоры молодых людей.
Зодчество, столярные и кузнечные работы – очень полезные и необходимые занятия. Но если они будут производить в монастыре смуту и расточительность, то не нужно их допускать. Более всего с требованиями монашеской жизни согласовывались полевые работы. Хлебопашество было необходимо монахам для их прокормления, зодчество – для строительства жилья, ткачество – для изготовления одежды. Но в монастырь допускалась и медицина, которая, по словам Василия Великого, много способствует соблюдению воздержания: «Она – враг пресыщения, разнообразия в пище, очень изысканных приправ, – всего, что разжигает страсти. Она смотрит на бедность, как на мать здоровья (если будет правильно применяться)».
«Правила монашеской жизни» святого Василия Великого заключали в себе и наказания за нарушение их. Человеческая натура такова, что человек не может всегда оставаться верным своим обязательствам. И монах, хоть и принимал постриг, не лишался своей человеческой природы, поэтому также был подвержен греху и падению. Но когда он падал, его не предоставляли самому себе. «Правила» святого Василия Великого (а потом и монашеские законы Юстиниана) считали в таком случае необходимым для провинившегося наказанием, которое должно не только исправить его, но еще в большей степени искупить оскорбление, нанесенное Богу. Истинный монах самые строгие наказания переносит с радостью и должен питать к наказывающему его благодарность, как больной к врачу, даже если тот и предлагает ему горькие лекарства или как сын к отцу, желающему ему добра.
Согласно «Правилам», первое наказание – это отделение от общины. Провинившийся не имел с ней ничего общего во все время наказания: он молился один, ел один, работал один. И даже плоды его труда не смешивались с трудами других монахов и не использовались в монастыре. Следующее наказание – отлучение на некоторое время от Святых Даров; затем – лишение епископского благословения, которое давалось монаху несколько раз в день. Лишались благословения те из иноков, кто приносил в монастырь какую-нибудь вещь для себя или других, кто работал без кукуля, кто говорил без разрешения, кто брал и прятал чужое, кто самовольно вмешивался в работы других, кто упрямо спорил о Священном Писании, кто занимался пустой болтовней, кто спал в саду, кто оставался в больнице без нужды и т. д.
Но киновийное житие святого Василия Великого не могло сразу упрочиться и вытеснить собой другие виды подвижничества. В киновии была «исключена собственность имущества, изгнана противоположность расположений, в которой с корнем истреблены всякие смятения, споры и ссоры; все общее – и души, и расположения, и телесные силы, и что нужно к питанию силы и на служению ему; в которой один общий Бог… общее спасение, общие подвиги, общие труды, общие венцы; в которой многие составляют одно, и один не единственен, но во многих».
Идея такой киновии слабо прививалась у восточных иноков, поэтому общежительство даже в самой Каппадокии долгое время существовало как исключение в ряду других форм подвижничества. После Василия Великого увеличили или смягчили строгость монашеских наказаний святые Иоанн Златоуст, Иоанн Постник, Николай Грамматик, Феодор Студит и др., однако и с установлением новых правил монашеского жития инструкции святого Василия Великого не утратили своего практического значения. Он хорошо знал слабости человеческой природы и проступки, которым были подвержены монахи всех времен. «Правила монашеской жизни» святого Василия Великого остались образцом для других; про них говорили, что это был «свет, осветивший весь свет».