Высота, не имеющая стратегического значения, или освобождение деревни Гута
«Политика – это концентрированное выражение экономики».
«Военные должны подчиняться политикам».
«Война есть продолжение политики другими средствами».
Карл Фон Клаузевиц
Это событие произошло в первых числах ноября 1943 года, но прежде чем рассказать о нём, надо рассказать об обстановке, сложившейся на фронтах и непосредственно в том месте, где я жил в то время. Жил я тогда в деревне Гута Журавического района (ныне Рогачёвского района) Гомельской области. И было мне тогда всего-навсего неполных 10 лет.
После поражения немецких войск на Курской дуге в июле 1943 года началось масштабное отступление вражеских войск. Гитлер объявил рубеж реки Днепр «Восточным валом», который должен был остановить наступление советских войск. Но ставка верховного главнокомандующего не имела желания хоть как-то ослаблять темпы наступления на западном фронте. Все большее удаление советских войск от тыловых баз снабжения и надвигающиеся зимние холода никак не влияли на несгибаемую волю партии и правительства СССР. Цена «таких» наступательных приоритетов была тоже понятной и приемлемой для руководства страны. Исчислялась она не валютой, не золотом и даже не советскими рублями, а обычными человеческими жизнями.
В сентябре-октябре 1943 года расквартированное в нашей деревне немецкое подразделение численностью до отдельного мотопехотного батальона начало свой отход за «Восточный вал». Кузова немецких автомашин были загружены награбленным добром белорусского народа. Немцы брали все, не гнушаясь отбирать у селян даже клюкву, собранную в лесу. Они загружали ей целые грузовики.
Вечерами, для светомаскировки, немцы завешивали окна хат брезентом и распивали вино, исправно доставляемое на фронт из фатерлянда. Из их разговоров «под градусом» между собой я, поднаторевший за годы оккупации в немецком, мог понять практически все. Да и что там было понимать в этой пьяной демагогии культурных наследников Шиллера и Гетте: «Гитлер капут, нах Днепр».
В сентябре-октябре в нашей деревне немцы провели облаву. Всех молодых людей согнали в охраняемые бараки, а потом погнали за Днепр копать блиндажи и траншеи на линии немецкой обороны. После освобождения Рогачёва и Быхова, в феврале 1944 года, мне довелось побывать в этих траншеях. Они были вырыты, что называется, «для стрельбы стоя, с лошади», с ходами сообщений по всей линии глубоко эшелонированной обороны. Блиндажи и укрытия от артиллерийского и минометного огня отличались повышенной прочностью и были сделаны в несколько накатов.
Отступая, немцы по всем правилам тактической науки цеплялись за каждую естественную преграду, на которой можно было задержать наступление советских войск. Таким рубежом стала и река Гутлянка, которая несла свои воды с востока на запад в реку Днепр. Именно на Гутлянке и стояла наша деревня, получившая от этой реки свое название. Вдоль Гутлянки расположены деревни Болотня, Красногорка, Журавичи, Канава, Гута, Веть, и посёлок Поддубье.
Однажды, дождливой ночью в конце октября 1943 года, с востока через деревню Канава в Гуту, освещая фарами грязь осенней дороги, пришла колонна фашистских машин. Обычно немцы в нашу деревню заходили с запада с шоссе Могилёв-Гомель, но в этот раз они приехали с другой стороны.
Утром установилась хорошая погода, немцы обошли с обоих берегов реку Гутлянку и начали рыть траншеи по её левому берегу. Позже, изучая тактику в стенах высшего военно-учебного заведения, я понял, что немецкие офицеры, прогуливаясь по берегам нашей реки, принимали решение на оборону и проводили рекогносцировку местности. Для подготовки линии обороны фашисты согнали на работы всё оставшееся население деревни. Мне и другим пацанам моего возраста тоже пришлось рыть траншеи. На войне дети взрослели быстро.
После работы на великий, но уже загибающийся под натиском советских войск, третий Рейх пришлось копать землянку для своей семьи. Копал я её около хаты, которая стояла на удалении 70—100 метров от передней немецкой траншеи. Высокоточного оружия в те времена еще не было и потому любой советский снаряд, перелетев всего 70—100 метров немецкую переднюю траншею, спокойно мог угодить в наш дом. Ну а кинжальный ружейно-пулеметный огонь, предполагавшийся во время наступления наших войск с необходимым при этом троекратным преимуществом в силах и средствах над обороняющимся противником, вообще должен был сделать решето из нашего деревянного дома. В землянке же была хоть какая-то надежда дожить до прихода освободителей.
На противоположной стороне реки Гулянки через день-два после завершения подготовки немецкой эшелонированной линии обороны появились наши окопчики. С каждым днём окопы соединялись ходами сообщения, превращаясь в траншеи. Советские войска вышли к реке Днепр у деревни Веть-Обидовичи, перерезав шоссе Могилёв-Гомель. Таким образом, образовалась линия фронта по реке Гутлянка, пересекающая шоссе Бобруйск-Москва и Могилёв-Гомель.
К ноябрю месяцу немцы имели на левом берегу Днепра два плацдарма:
– в районе перекрёстка шоссейных дорог Бобруйск-Москва и Ленинград-Киев (Довск)
– и в районе Быхова (деревни Селец, Усохи, Палки, Никоновичи и Прибор)
Прошло много лет, а этот день войны остался в памяти со всеми подробностями, как будто бы это произошло только вчера. Примерно в восемь часов утра начался артиллерийский обстрел передней немецкой траншеи, снаряды рвались рядом и с нашей землянкой. Артиллерийская подготовка продолжалась минут 15—20. Потом воцарилась тишина, никто с нашей стороны линии фронта не закрепил ружейно-пулемётным огнем результаты артиллерийской подготовки. У фашистов было достаточно времени, чтобы вернуться из блиндажей и укрытий на подготовленные позиции, чтобы отразить атаку наших войск.
Я выполз из землянки и был удивлен этой тишиной. Над рекой простирался густой туман.
Часам к 11- 12 туман над рекой рассеялся. Я периодически вылезал из землянки и смотрел, что происходит на линии фронта. Именно после того, как рассеялся туман и мне, находящемуся на значительном удалении от позиций советских войск стало видно все, а значит и немцам тоже, началось наступление. Почему никто из командиров не отважился использовать туман, как естественное средство маскировки во время выхода подразделения на позицию развертывания, мне непонятно до сих пор. После артподготовки прошло более двух часов. Немцы успели не только вернуться на свои огневые точки, но и восстановить поврежденные инженерные сооружения перед первой траншеей.
С противоположной стороны, занимаемой Советскими войсками, из низины, которую окаймляют справа и слева небольшие ландшафтные возвышенности, выходили наши солдаты. Шли они спокойно, как бы даже обреченно, во весь рост, не спеша, один за другим, направляясь вдоль заливного луга Гутлянки по направлению её течения. Они не открывали огня, давая тем самым возможность противнику отслеживать их передвижение и намечать сектора обстрела. Пройдя определённое расстояние и выйдя на уровень околицы нашей деревни, где начинается высота, называемая «Лысая гора», на которой закрепились немцы, наше подразделение форсировало Гутлянку в пешем строю.
Непонятно, почему никто даже не подумал о том, что можно было подойти к высоте сбоку или со стороны деревни, где фашистский сектор обстрела был бы гораздо уже, а складки местности позволяли бы передвигаться в сторону противника перебежками от укрытия к укрытию.
Перейдя Гутлянку, наши солдаты рассредоточились по фронту, и, как показывали в лучших патриотических фильмах, с криком «Ура, за Родину, за Сталина» бегом устремились на «Лысую гору». Вот тут началось самое страшное, немцы открыли прицельный ружейно-пулемётный и миномётный огонь по наступающему подразделению. Наши солдаты падали, устилая своими телами подступы к «Лысой горе». Атака была отбита противником как-то очень легко и обычно, как сейчас говорят «в рабочем порядке». Немецкий взвод положил роту советских солдат без героизма и пафоса, используя свою национальную педантичность в подготовке позиций, налаженную систему взаимодействия и тактическое преимущество выбранной местности.
Второй и последующих атак на этом всеми забытом участке фронта не последовало. Наверное, командование решило не посылать больше людей на верную смерть, а возможно просто командование не дало дополнительных сил и подкрепления. Своего же личного состава после этой атаки больше не осталось. Все ребятки так и остались лежать на склоне «Лысой горы».
Через некоторое время немцы сами оставили линию обороны, наши подразделения спокойно, без боя, заняли вражеские траншеи. Около нашей землянки проходила проводная линия связи. Немцы, оставляя свой рубеж обороны, педантично по-хозяйски смотали кабель по всей деревне и забрали его с собой.
Воцарилась тишина – ни одного выстрела. Никакого подкрепления нашим солдатам, занявшим без боя «Лысую гору», не было направлено. Силы и средства наших войск оставались за Гутлянкой. Используя это затишье и зная, что наши войска в занятых траншеях остались без снабжения, достаточного количества боеприпасов и наверняка без связи, немецкое командование часа через два по «Марковому рву» из своего тыла вывело два танка с десантом на броне к траншеям на «Лысой горе». Сделав по несколько выстрелов из танковых орудий по позициям, где уже находились наши солдаты, немецкая пехота устремилась к своим траншеям, оставленным ими же в первой половине дня.
Нашим солдатам пришлось оставить «Лысую гору» и отойти за Гутлянку. К концу дня немцы основательно укрепились в своих траншеях, восстановив всю оборонительную инфраструктуру и инженерию позиций. В течение 7—10 дней фашисты оставались в траншеях, готовые к отражению новых советских атак.
Ежедневно, с наступлением темноты, фашисты трассирующими пулями поджигали дома (крыши были из соломы) в поселке «Заречье», расположенном на противоположном берегу Гулянки, занимаемом советскими войсками. Таким образом они освещали позиции наших войск. Подобная тактика полностью сводила на нет попытки наших войск подготовить наступление на этом участке в ночной период. За несколько ночей фашисты целиком сожгли поселок «Заречье». Наша же деревня «Гута», находившаяся на противоположном, немецком берегу речки, не пострадала. Что ни говори, а наши войска относились с большей заботой к своему народу, хотя, по сути, могли делать то же самое для демаскировки фашистских позиций.
За день до ухода из нашей деревни немцы начали уносить снопы ржи, находившиеся на Шаблинском гумне рядом с ветряной мельницей, построенной Зычковым Герасимом и его двоюродным братом Зычковым Петром. Вечером мельницу подожгли. Фашисты также забрали весь скот и угнали его в фатерлянд. На всю деревню, где было порядка 100 домов, осталось не более 5 коров. В нашей семье из живности осталась одна кошка.
Немцы уходили тихо, ночью, не давая возможности нашим войскам предугадать их действия. Для пущей маскировки они в обычном режиме стреляли из пулеметов и освещали ракетами передний край наших войск.
Утром стало непривычно тихо. Но тут пришли наши солдаты и жизнь в деревне закипела с новой силой. Несмотря на то, что, отступая, немцы забрали практически все, самогонку супостаты найти и увезти в подарок Гитлеру так и не смогли. Стратегический продукт стал наградой за преданность ему и Родине для наших солдат и всех жителей деревни.
На следующий день похоронная команда начала собирать тела погибших солдат на «Лысой горе». Братская могила была вырыта на окраине деревни Гута. Со стороны, где и находилась та самая высота, занесенная в не имеющие стратегического значения оперативные сводки как «Лысая гора». Я и другие ребята деревни стали свидетелями погребения. Погибших солдат раздевали – снимали шинели, телогрейки, шапки и сапоги. В братскую могилу укладывали рядами, записывая каждого погибшего в реестр, указывая порядковый от края братской могилы. Ряды перекрывали плащ-накидками. Всего в братской могиле было захоронено 36 человек. По весне, после схода большой воды, когда Гутлянка вернулась в свое обычное русло, были найдены еще тела погибших солдат. Эти тела уже не хоронили в братской могиле, а просто прикапывали на том месте, где они были найдены. Никто даже не удосужился посмотреть карманы гимнастерок. Никто не видел документы тех солдат. Так что, скорее всего, лежит тот боец под «Лысой горой» и сейчас, и никто не знает, какого он роду племени. А родственники получили в том далеком 1943 обычное извещение «О пропавшем без вести бойце советской армии».
С того времени прошло много лет. Я сам закончил военную академию, где изучал тактику и стратегию ведения различных видов боевых действий. И с высоты своего опыта и знаний я часто задумываюсь, что это было – разведка боем, наступление, отвлекающий маневр или что-то, что не найти в учебниках военных наук.
Командующий 3-ей армией Александр Васильевич Горбатов, прямой начальник погибших солдат, в своих мемуарах «Годы и войны» пишет, что он был всегда против ведения подобного боя. Если предположить, что это была атака «штрафников» просто для смытия кровью позора военных или других преступлений, то тогда все точно было смыто. Смыты были и сами жизни тех бойцов. Но что-то не вяжется в этом предположении «о штрафниках». Все погибшие солдаты были одеты, как говорят, с иголочки во всё новенькое, что полностью противоречит концепции «штрафных подразделений».
Кроме того, среди погибших солдат был Васьков – житель поселка Борки, находившегося в 5—6 км от нашей деревни. Он, минуя военкомат, просто записался в действующее подразделение, освободившее его село. Парень просто хотел отомстить фашистам за все годы оккупации и унижения, выпавшие на его долю.
Когда пришла «похоронка», родственники Васкова приехали и забрали его тело из братской могилы. Они увезли его, чтобы похоронить в родной деревне.
С 1943 года, года освобождения Гуты, минуло более семидесяти лет, и что же сейчас мы имеем?…
В деревне Гута насчитывается около 100 домов, где в настоящее время проживают 2—3 человека, и те находятся там только летом. Освобождая Гуту, погибло более 40 человек. На сегодняшний день братскую могилу перенесли в Хатовню. Деревня Гута отправила на фронт более 70 человек, многим из которых были присвоены офицерские звания. На войне из 70 погибло 36 человек, в том числе 4 офицера. Один офицер умер после возвращения домой от последствий тяжелого ранения.
Три офицера дослужились до звания майор, а один – Жгиров Филипп Ерофеевич – ушел на пенсию в звании генерал-майора. Будучи командиром полка, за успешный захват плацдарма на западном берегу Днепра он был удостоен звания Героя Советского Союза. Во время войны в нашей деревне погибло 9 гражданских – детей и стариков. Многие погибли, воюя с врагом в составе партизанских подразделений. Я сам, несмотря на свой малый возраст, был связным 261 партизанского отряда имени Чапаева, но мне повезло, я выжил и потом еще повоевал, но уже на «фронтах холодной войны».
Сейчас, подводя итог различным событиям своей жизни, я пытаюсь понять, кому и зачем все это было нужно? Какой смысл был в гибели стольких человек на «Лысой горе» у деревни Гута? А сейчас не осталось и самой деревни. Я ездил туда совсем недавно, там стоят пустые, развалившиеся от времени дома. Люди больше не живут в том месте, за которое было пролито столько крови. Все зарастает, скоро, наверное, на этом месте будет просто лес.
За что воевали, зачем гибли?!