Июнь 1999 года
Москва
Анна приехала на станцию метро, которую она помнила под названием «Кировская»1. «Чистые пруды» звучало красивее, но все в Москве продолжали ещё по привычке говорить «Кировская». Даже когда Анна позвонила в отделение милиции и спросила, куда обратиться ей, имеющей советский паспорт и вернувшейся из Прибалтики в Москву к родителям, куда нужно обратиться по вопросу гражданства и прописки, майор милиции, начальник управления ей так и сказал: «Ну это вам нужно подъехать в Совет по делам миграций2 на Чистопрудном бульваре. Не знаете? Это же недалеко от метро Кировская».
Возле серого двухэтажного здания, расположенного в проходном дворе, вилась огромная очередь. Хмурые люди, понимавшие, что стоять тут придётся долго, раздражённо посматривая на каждого новенького, как будто считая его конкурентом в этой длинной неопределённой процедуре доказывания права на жизнь в России, всё же – хоть и нехотя, объясняли правила: стать в очередь, дождаться вызова в кабинет и там узнать, в какую очередь нужно встать ещё раз.
В этой очереди все люди рассказывали друг другу свои истории. Анна познакомилась с женщиной, которая приехала в Москву из Казахстана. Сначала Анна просто прислушалась: высокая яркая женщина средних лет рассказывала русской семейной паре, приехавшей из закавказской республики, о жизни Назарбаева:
– Вот сейчас наш хан строит себе новую резиденцию из золота и мрамора, которой могут позавидовать все султаны. Раньше это было недостроенное здание Музея Ленина3 в Алма-Ате. Теперь в нём три огромных зала, в том числе для массовых торжеств и приёмов иностранных послов, плюс рабочие кабинеты «хана» и его приближённых, помещения для обслуги и охраны, а также жилой блок с полным комплексом современных удобств. Для отделки помещений будущего дворца Назарбаева за «много тысяч долларов» пригласили французскую фирму «Буик», которой из Парижа рефрижераторами возили стройматериалы, оборудование и… питьевую воду.
– А к русским ваш хан как относится?
– Сейчас-то Назарбаев уже, конечно, не интернационалист-коммунист. Он и о демократии и рынке поговорить любит, и даже религией мусульманской усердно занимается: таковы же и его «коренные» баи, акимы и султаны из «кочевой знати» прошлого века. Они-то и разжигают оголтелое русофобство: русские «колонизаторы» во всём виноваты. Тут вот такая скрытая субординация: наш Назарбаев принадлежит к племени «шапрашты» Старшего Жуза и занимает в клановой иерархии одно из последних мест. Вышестоящие племена считают это «непорядком» и вынуждают «недосултана» Назарбаева постоянно доказывать свою полноценность усилением репрессий против русских. Моя семья просто чудом спаслась от погрома, убежали в чём дома сидели. Я вышла на дорогу чуть ли не в халате домашнем, остановила частника. Попросила отвезти меня в другой город за 200 км, договорилась о цене и тут муж с сыном вышли. Пришлось ему везти, но мы ему почти все деньги, что у нас были, отдали.
– А вы из какого города?
– Из Алма-Аты, я там в университете русскую литературу преподавала. Сейчас уже некому и нечего там преподавать.
Анна вступила в разговор:
– А вы давно приехали в Москву?
– Полтора года.
– У вас тут родственники?
– Нет. Живём у знакомых – скоро нас попросят уже уйти, наверное – сколько можно…
– Ну вам дали какие-нибудь бумаги? Вы по рождению русская?
– И я русская, и муж русский – попали туда после Свердловского университета – он историк, я филолог – приехали в Казахстан по распределению. Так полжизни там и прожили – почти 20 лет. Но нам здесь ничего не дали. Несмотря на то, что мы русские. Ни гражданства, ни прописки. Мы просились даже в Сибирь… Если у наших друзей кончится терпение и они попросят уйти – мы окажемся на улице.
– Ну разве русским не дают здесь ничего? – поразилась Анна.
– Вот, сыну дали, – усмехнулась женщина. – Сыну только что 18 лет исполнилось, ему дали повестку в военкомат. Я как раз пришла выяснить – может, дали нам уже что-то. Раз сына берут в российскую армию, может что-то там сдвинулось с места.
Женщину вызвали в кабинет и, выйдя оттуда, она сообщила Анне:
– Ничего нам не дали. Никакого статуса. И сын пойдёт служить без гражданства.
И она пошла – красивая и стройная женщина, в которой за интеллигентностью манер и речи нет-нет и проглядывала русская баба, набравшая силу во всех трудностях и лишениях, выпавших на долю её и её семьи. Загнанные в тупик люди становятся иногда невероятно сильными, открывая в себе неведомые в обычной жизни резервуары с дополнительными мощностями.
«Баба, которая коня на скаку остановит или в горящую избу войдёт – это же вовсе не от поиска дополнительного адреналина, повода раззудить плечо, размахнуть рукой. Эти экстремальные условия – конь, сорвавшийся с привязи и вполне способный затоптать дитё, или горящая изба, в которой, может быть, остались спящие люди – они способны пробудить к действию только благородные жертвенные натуры. Тут даже не о физической силе, а о благородстве женщины», – задумалась Анна под впечатлением от разговора с русской беженкой из Казахстана.
Наконец, Анна была вызвана в кабинет к чиновнице по фамилии Волкова. Худощавая женщина в очках с толстыми стёклами, роясь в бумагах, кинула Анне:
– Ну что, откуда приехали?
– Я приехала из Латвии, из Риги. Но я родилась в Москве, и родители мои тут живут.
– А чё ж вы уехали из Москвы в Латвию?
– Это была тогда одна страна – Советский Союз и я получила там работу, там жил мой муж, – не понимая, в чём ей приходится оправдываться, говорила Анна, пожимая плечами.
Чиновница Волкова была не дура, ей не требовалось таких объяснений. Ей нужны были деньги, а Анна была из числа замороченных интеллигентов, которым нужно всё объяснять открытым текстом. Иначе им в голову не придёт такое простое решение. Им почему-то сразу неудобно. Как будто сами без денег живут.
– Ой, как надоело мне всё это выслушивать! Я это каждый день слышу! – прикрикнула Волкова на Анну, стараясь запугать жертву, чтоб она стала сговорчивей. – Уехали, приехали, а что ж вы раньше-то думали своей головой!
Анна понимала, что это какой-то сюр, но, сделав серьёзную ошибку, отнесла его за счёт бюрократической бестолковой зацикленности Волковой на деталях, не уразумев цели этого неожиданного повышения тона.
– Вы же помните, что это была одна страна, – начала настаивать Анна, повышая голос. – Я не являлась предателем родины, когда уехала туда. (Волкова усмехнулась и подумала про себя: «Ой, какая же она дура!»). – В каждой стране мира, человек родившийся на территории этой страны, может получить гражданство автоматически. Я родилась на территории РСФСР4, значит имею право, – говоря всё это, Анна чувствовала себя так, как будто пляшет под чужую дудку – полной идиоткой. – Я не могу понять, почему и откуда такой следовательский тон по отношению к человеку, вся вина которого состоит только в том, что он посмел вернуться на свою родину, – сказала Анна и голос у неё жалобно дрогнул.
Выслушав наивное и горячее выступление молодой, но бестолковой дамочки, Волкова убедилась, что этот случай безнадёжен.
– Мы не можем дать вам ни гражданства, ни прописки, ни регистрации в Москве, – сказала Волкова бесцветным голосом. – Гражданство у нас получают по месту прописки. Где вы прописаны, туда и обращайтесь за российским гражданством.
– Я прописана в Риге. Была.
– Вот в консульство РФ5 в Латвии и обращайтесь.
В этот момент в кабинет вошли трое молодых чеченцев, одетые в кожаные пиджаки и оглядевшие присутствующих с презрением восточных князьков. Один из них, заметив Волкову, кивнул ей головой. Она постаралась поскорее избавиться от докучливой и недогадливой посетительницы.
– Всё, мне некогда. До свидания!
И тут же кинулась к чеченцам, улыбаясь и заглядывая в их жёсткие лица. Анна, поняв, что больше ничего не добьётся, вышла из кабинета.
Мать, с нетерпением ожидавшая Анну, заметила её издали: она с Митей гуляла возле песочницы во дворе дома.
– Ну как? Что тебе там сказали?
– Что гражданство нужно просить по месту прописки.
– А если у кого-то нет прописки? Что ему делать? Куда подеваться?
– Не знаю…
– Но ведь тебя без гражданства не возьмут ни на какую работу! Страховку медицинскую не дадут! А Митю не устроить в детский сад… Ну что ты молчишь?
– Я не знаю, что делать…
– Завтра пойдём туда вместе. Мне кажется, что ты что-то не так поняла или плохо объяснила сама.
Так началось время походов по разным учреждениям, так или иначе занимавшихся вопросами мигрантов, как называли людей, возвращающихся из бывших советских республик в Россию. Отстаивая очереди, Анна слышала везде одно и то же – российское гражданство выдаётся по месту прописки. Она уже не спорила в кабинетах чиновников, понимая, что всё это ни к чему не приведёт. Пошла на приём к адвокату, который сам собирался эмигрировать в США, но всё-таки постарался сделать для неё всё, что было в его силах. На адвоката ушли последние деньги Анны, из тех 4 тысяч долларов, что она привезла из Риги. Но и адвокат оказался бессилен перед системой, вернее, перед отсутствием всякой системы по приёму русских людей из бывших советских республик, возвращавшихся в Россию. Никакой системы не существовало.
На последней встрече, придя в адвокатскую контору, Анна услышала от него – молодого холёного еврея, эрудированного и очень пытавшегося помочь ей:
– Существует эмоциональная правота и существует юридическая правота. На вашей стороне первая. А вторая – неизвестно на чьей. Даже я – дипломированный юрист – не могу этого сказать точно. Поэтому я уезжаю из этой страны.
______________________________
1 Станция «Кировская» – станция Московского метрополитена открыта в мае 1935 года в составе первого пускового участка – «Сокольники» – «Парк культуры». В ноябре 1990 года станция была переименована в «Чистые пруды».
2 Совет по делам миграций – в период 2004—2016 гг. – Федеральная миграционная служба (ФМС России); с апреля 2016 г. – Главное управление по вопросам миграции МВД России (Москва, Чистопрудный бульвар, дом 12).
3 Резиденция президента Республики Казахстан – бывший музей Ленина в Алма-Ате. Героиня повести пересказывает статью Дениса Ломова «Секреты Семьи Назарбаева» из газеты «Время» (Омск) за май 2000 г. (www.compromat.ru).
4 РСФСР – Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика (1917—1991 гг.).
5 РФ – Российская Федерация (с 1991 г.).