Глава 7
Черная глыба
Евгений Олегович наконец-то «свалил». Вернее, улетел на гастроли в Южную Корею. В самую несчастную страну на Земле. Нет, правда. Как-то раз проводили соцопрос, так вот, в Южной Корее больше всего людей, которые чувствуют себя несчастными. Хоть какая-то польза будет от маэстро – красивая музыка делает людей счастливыми. Правда, ненадолго.
Смотрю на остывающую овсянку, потом на Верку и ощущаю себя южным корейцем.
– Кушайте, девчонки. Нам скоро выходить. – Мама прихорашивается у маленького зеркала на подоконнике.
Она вчера подстриглась. Очень коротко – стала на тетю Свету похожа. Такая же худенькая и рыжая. Она еще и перекрасилась.
– Вам идет. – Верка говорит и залпом допивает кофе.
– Правда? – радуется мама. – Спасибо, Верочка. Не слишком коротко?
– В самый раз, тетя Люда.
Утю-тю, какие между нами нежности.
Я встаю из-за стола и демонстративно выскребаю остатки каши Фенимору в миску.
– Кс-кс-кс!
– Так, ну вы готовы? Одеваемся и на выход! – командует мама.
Мы спускаемся на улицу, переходим через дорогу, ждем автобуса, садимся в него, мама покупает билеты, едем, выходим через три остановки и идем гуськом по заиндевелым лужам. Они трескаются под ногами и хрустят. За голыми деревьями маячит школа. Вот и кончились каникулы. Вдоль обочины дворняга бежит, сосредоточенно внюхиваясь в смерзшийся мусор. Остановилась и лапу задрала на черную глыбу снега, воздвигнутую дворником.
– Вспоминаешь, Вер? – спрашивает мама.
– Ну да, – небрежно бросает Верка.
Ну да. Наш город – это не Санкт-Петербург. Уж простите.
Я вдруг понимаю, что Верка нервничает. Волнуется! А я думала, что она человек-скала. Что у Вероники Волковой вместо нервов железобетонные конструкции.
Вот и хорошо. Пускай понервничает. Она в нашей школе шесть лет не была. За это время многое переменилось, включая завуча и директора. Я вообще не понимаю, кому приспичило ее обязательно в эту школу устраивать? Походила бы в ту, что рядом с домом. До лета всего несколько месяцев осталось, не растаяла бы.
Просто у нас очень хорошая школа. Я просто не уверена, что Верку к нам возьмут.
Мы вешаем пальто в гардеробной, и мама говорит:
– Пожелай нам ни пуха ни пера! – Она вся просто светится от предвкушения. Как будто не Верку привела в школу устраивать, а победителя каких-нибудь международных олимпиад.
– Ни пуха, – вяло говорю я и иду к парадной лестнице. Наш класс на третьем этаже.
– К черту! – кричит вдогонку мама.
Маша уже в классе. Она всегда самая первая приходит. Я сажусь рядом, вынимаю из рюкзака учебник и тетрадь. Сейчас будет математика, которую я просто обожаю, в кавычках.
– Как ты? – спрашивает Маша и касается моей руки.
– Мама к директору ее повела.
Маша кивает.
– Значит, все-таки тут Вера будет учиться?
– Я не знаю, Маш. Она же троечница. Не знаю даже, как ее возьмут.
В класс влетает Ксюша. Остальной народ тоже потихоньку подтягивается.
– Всем привет! У вас кто-то умер? – Ксюша падает за соседнюю парту впереди.
– Никто у нас не умер.
– А что такие хмурые?
Только мы не успеваем ответить, потому что Ксюша сразу начинает докладывать про вчерашний поход в кино. Не со Змеевым – Виталя у нас теперь в прошлом. На каникулах Ксюша познакомилась с неким А., которому, на минуточку, двадцать два года.
– Представьте, он не на джипе приехал, как в прошлый раз, а на-а… ну, на-а… Короче, не помню, желтенькая такая, двери еще вверх у нее открываются. Так вжик!
– «Ламборджини», – подсказывает с первой парты Зыбарев. У него слух, как у дельфина.
– Все-то ты знаешь, Толенька! – хохочет Ксюша. – А теперь быстренько отвернись!
Зыбарев ее слушается и утыкается в учебник. Вот он у нас как раз победитель олимпиад и все такое.
– Какой фильм смотрели? – спрашивает Маша.
– Ой, да никакой! – отмахивается Ксюша.
– В смысле?
Мы с Машей переглядываемся. Честно говоря, не нравятся нам походы Ксении в сопровождении великовозрастных мужчин.
– Мы весь сеанс в кофейне на первом этаже просидели. Общались.
– Интересно, на какую тему? – с ехидцей спрашиваю я.
Я просто не представляю, о чем с Ксюшей два часа – или сколько там длится фильм – можно разговаривать? У меня самой с этим, если честно, иногда проблемы возникают.
– О жизни. – Ксюша вдруг становится серьезной. – У него, знаете какая увлекательная и насыщенная жизнь? Ахмад исколесил полмира!
– Ахмад? В смысле, как чай? – спрашиваю я и делаю над собой колоссальное усилие, чтобы не прыснуть.
– Сама ты как чай! – злится Ксюша.
– А он откуда? – спокойненько так спрашивает Маша.
– Ну-у я так и не поняла, если честно. – Ксюша лезет в рюкзак и достает стеклянную пудреницу. – И вообще какая вам разница? Я счастлива наконец, и это главное! Он, смотрите, что мне подарил, Chanel!
Мы сидим притихшие. Хорошенькая такая, конечно, пудреница.
– Нет, ну вы можете за подругу хоть немного порадоваться?
Я открываю рот, чтобы выразить словами все, что я об этом думаю, но Маша наступает мне на ногу под партой.
– Что-то Галины Петровны долго нет, – меняет она тему.
– Ой! Я же забыла! – взвизгивает Ксюша. – Я ее в коридоре встретила, она к директору шла. Галечка сказала, чтобы мы без нее урок начинали. Так! Все внимание! Открываем учебники на странице восемьдесят пять и решаем первую задачу!
– Что это ты, Бесчастных, раскомандовалась? – волнуются в классе.
– Меня Галечка попросила немножечко вами покомандовать. А ты против, что ли, Царькова?
Царькова хочет что-то ответить, но потом решает с Ксюхой не связываться. Себе дороже.
– Получается, ее в наш класс хотят пристроить… – осеняет меня ужасная догадка.
– Кого ее? – не понимает Ксюша.
– Волкову. Слушайте, за что мне это все, а?
И главное, мама ничего мне не сказала. У нас четыре девятых класса в школе! Четыре: «А», «Б», «В» и «Г»! Почти на все буквы алфавита! Почему ее нужно устраивать именно в наш?
– Спокойствие, только спокойствие, – хором говорят мне подруги.
Мы всегда так друг друга успокаиваем, если что. Знаете, голосом Карлсона. Сразу становится как-то повеселей.
И тут дверь открывается, и в класс заходят по очереди: директор, Галина Петровна, мама и Верка. У всех четверых такой вид, словно они только что в Филях заседали. Да уж. Чует мое сердце.
– Здравствуйте, ребята! Садитесь! – говорит директор и подергивает плечами. У него нервный тик, мне кажется. Он когда на сцене выступает, плечами дергает и раскачивается всем телом. Вот сейчас опять. – Мы только на минуточку. Галина Петровна, вы сделаете объявление, да?
– Разумеется, Виктор Дмитриевич. – Галечка откашливается и говорит: – Ребята, в вашем классе будет учиться новая девочка, Вера Волкова. Она приехала из культурной столицы нашей Родины, Санкт-Петербурга!
Все молча смотрят на Верку.
А вот у Салиха Боза с последней парты другая, например, родина. Зачем так обобщать?
За руку Верку держит моя мама. Верка вдруг высвобождается и принимает независимый вид. Наверное, именно так выглядят коренные санктпетербурженки, по ее мнению. Вверх подбородок задрала, щеку языком подперла. Только я-то вижу, каково ей. Я-то знаю.
– Ребята, Верин папа – очень известный человек, – продолжает Галина Петровна. – Великий, я не побоюсь даже так выразиться…
Верка моментально багровеет.
– Известный во всем мире музыкант, дирижер.
– Может, не надо, а? – сквозь зубы бормочет Верка.
Мне прямо жалко ее.
– Хорошо, я тогда быстро подведу итог. – спохватывается классная. Кажется, она тоже не в своей тарелке. – Так, ребята. Словом, недавно в Вериной семье произошла трагедия, скончалась ее мама.
Ой, ну а про это-то зачем сейчас рассказывать? Сами бы потом узнали, если кому-то интересно.
Тут Верочке на помощь приходит моя мамочка. Как всегда.
– Галина Петровна, давайте, наверное, про это не будем. Пусть Вера лучше садится сейчас за парту.
Мама у меня психиатр, я, кажется, уже говорила. Она знает, когда дело надо в свои руки взять. Классная у меня мама.
– Да? – Галина Петровна вопросительно смотрит на директора. Тот передергивает плечами и кивает. – Хорошо. Тогда, Вера, садись за парту с Юлей. Маша, ты пересядешь? Вот, рядом Ксюшей Бесчастных свободное место. Да?
Нет.
Нет, нет и нет. Люди, вы что, издеваетесь?
Я смотрю на Машу. Вид у нее растерянный.
– Сиди, – говорю. – Не вставай.
– Девочки, давайте не будем никого задерживать, – с нажимом говорит классная. – Маша Солнцева, пожалуйста, уступи место Вере.
И Маша конечно же уступает. Она собирает рюкзак и пересаживается за парту вперед, к Бесчастных. Рядом со мной садится Верка.
Клетка захлопывается.
– Ну вот и хорошо, – сладко улыбается Галечка. – Так, Виктор Дмитриевич, мы тогда начинаем урок, если вы позволите? Или у вас еще какие-то вопросы?
– Нет-нет, Галина Петровна, приступайте.
Мама с директором уходят, и мы встаем, чтобы их торжественно проводить.
В дверях мама оборачивается и подмигивает. Только не мне, а Верке.