«Действуйте смелее, пробивайте проход на север»
Бои в полуокружении 24 января – 5 февраля 1942 г
После 24 января 1942 г. соединения и части 29-й армии, отрезанные от основного фронта, в армейских и фронтовых документах стали называться как правофланговой, так и южной группой войск. Командование армии и та часть штаба, которые оказались в полуокружении, а затем и в окружении и осуществляли управление войсками, назывались «опергруппой штарма 29» – оперативной группой штаба 29-й армии. В нее входили Военный совет армии во главе с командующим генерал-майором В. И. Швецовым, начальники отделов штаба армии с некоторыми сотрудниками отделов. В частности, в окружении воевали работники оперативного отдела под командованием его начальника полковника М. И. Вишневского, выполнявшего одновременно обязанности заместителя начальника штаба армии, – оперативная группа с офицерами связи от всех дивизий; зам. командующего Калининским фронтом генерал-майор артиллерии В. Н. Матвеев [можно предположить, что последний появился в отрезанной группировке армии и стал выполнять обязанности командующего артиллерией армии после того, как 20 января 1942 г., «за преступную бездеятельность по кругу своих обязанностей [был] отрешен от должности и арестован врид начарта 29 армии»; разведывательный, политический, особый, санитарный отделы во главе с их начальниками, отдел артиллерийского снабжения, отдел АБТВ, прокуратура, трибунал, шифроотделение, подразделение связи, снайперская рота, конный взвод 29-го кавалерийского полка и некоторые другие службы. Дислоцировалась опергруппа штаба армии какое-то время в деревне Кавезино, командный пункт был в деревне Ерзово, но при наступлении противника места дислокации менялись. В частности, упоминаемое выше постановление Военного совета армии о положении в 381-й стрелковой дивизии подготовлено в д. Ерзово. Некоторые другие документы, в частности, приказы штарма 29 в конце января также помечены этим пунктом. Наблюдательные пункты были в разных местах, например 20 января – в блиндаже в «военном городке Мончалово», КП генерал-майора Матвеева 21 января находился в водонапорной башне на ст. Мончалово.
Бригадный комиссар Н. Н. Савков – член Военного совета 29-й армии 1942 г.
Генерал-майор В. М. Шарапов – начальник штаба 29-й армии. Снимок послевоенный.
Напомним, что связь со штабом фронта у «опергруппы штарма 29» была постоянной и осуществлялась через штаб 29-й армии, которым командовал начальник штаба генерал-майор В. М. Шарапов. Штаб армии находился в северной группе армии, вне зоны окружения, и дислоцировался в деревне Мячино, в 22 км северо-западнее Ржева. Штаб фронта постоянно требовал от Шарапова сведений о положении окруженной группы 29-й армии, направлял через него приказы для генерала Швецова. В. М. Шарапов отправлял эти запросы и приказы в опергруппу штарма, находившуюся в окружении, а сообщения, боевые донесения, оперативные сводки оттуда направлял в штаб фронта. Именно В. М. Шарапову первым приходилось выслушивать недовольство командования фронта действиями окруженных войск, непосредственно генерала Швецова, когда использовались резкие высказывания о нем, например «водит за нос». С другой стороны, он же выслушивал критику Швецова на действия фронта по оказанию помощи окруженным: «Не врите нам и не путайте в обстановке…» Судя по документам, В. М. Шарапов серьезно и ответственно относился к своим обязанностям и делал все, чтобы помочь войскам армии, сражавшимся в окружении.
Связь осуществлялась по радио, телефону, телеграфу, в том числе шифром. В документах южной группы сохранились ежедневные донесения о боевой обстановке на правом фланге 29-й армии, с 12 января – оперативные сводки. Первоначально в переговорах по прямому проводу использовалось кодирование, в частности, номеров дивизий как цифрами, так и словарными обозначениями, например, «варяга», «весна». Потом в записях шифры исчезли. Основная часть донесений, шифровок, сообщений из окруженной группы подписаны командующим 29-й армией генерал-майором Швецовым и членом Военного совета бригадным комиссаром Савковым, но также встречаются подписи зам. командарма 29 генерал-майора Матвеева, начальника оперативного отдела армии полковника Вишневского, военкома штарма 29 окруженной группы ст. политрука Руднева, военкома оперативного отдела батальонного комиссара Поршакова.
Генерал-майор Матвеев (первый справа) в одной из частей Калининского фронта. Конец 1941 – начало 1942 гг.
Забегая вперед, следует отметить, что открытые для рядового исследователя документы 29-й армии этого периода позволяют говорить о постоянном управлении окруженными войсками со стороны командования армии, о достаточной организованности войск. Наличие паники, неорганизованности зафиксировано в документах армии нечасто, в основном в связи с прорывами противника. Об элементах паники упоминал В. М. Шарапов в разговоре с И. С. Коневым 21 января: «Наши дивизии [174-я и 246-я. – С.Г.], в том числе и 375, не сдержали, начали отходить, в отдельных местах тыловики внесли элементы паники». 24 января сообщалось о том, что в результате прорыва противника и возникновения паники брошено [вероятно, какой-то дивизией, обозначена шифром. – С.Г.] снарядов – 1 140, винтовок – 125, автомашин – 10, медико-санитарным батальоном были брошены раненые.
Уже вечером 23 января командованию 29-й армии было ясно, что ликвидировать прорыв противника в тылу армии и одновременно наступать на Ржев нереально. В упоминаемом выше документе «Обстановка на правом фланге 29 А к 22.00 23.1» В. И. Швецов, обращаясь к И. С. Коневу, писал: «В данный момент численное состояние дивизий с незначительным запасом снарядов, активные действия противника на левом фланге не позволяет продолжать наступление на Ржев [выделено мною. – С.Г.] с преодолением укрепленной полосы». Тем не менее в таком же документе днем позднее говорилось о том, что на 24 января в задачи правофланговой группе армии опять ставилось наступление на ржевском направлении. Одновременно планировалось «наступлением 365 и частью сил 246 сд на север во взаимодействии с 375 сд ликвидировать противника, прорвавшегося из Ржев на северо-запад и запад с целью восстановления коммуникаций 29 и 30 А…». «Прошу прикрыть истребительной авиацией», – просил В. И. Швецов. Таким образом, наступление обескровленных, измотанных, почти без боеприпасов соединений армии предполагалось осуществлять в разных направлениях: на восток и на север, что вряд ли могло привести к успеху.
Тем временем к исходу 23 января войска 30-й армии, передав свои участки 31-й армии, головой главных сил перешли рубеж Родня, Боровая. Штаб армии в этот же день прибыл в д. Куры и приступил к подготовке наступления для ликвидации прорыва врага в районе Нов. Коростелево, хотя немецкие войска уже полностью перерезали коммуникации двух советских армий. Походным порядком были перегруппированы управление 30-й армии, 371-я и 363-я стрелковые дивизии.
Схема 8. Положение войск сторон в районе Ржева в 20-х числах января 1942 г.
24 января в 2.25 командование фронта направило боевое распоряжение командующему 30-й армией: «Наступление для уничтожения группы противника в районе Стар., Нов. Коростелево, Митьково начать наличными силами обязательно 24 января и не позднее 10–11 час. Всякое промедление дает усиление противнику. Помните, что против Вас никакой серьезной обороны противник не успел организовать, так как он только 23 января к исходу дня вышел в район Стар., Нов. Коростелево… Конев, Захаров».
Утром 24 января подошедшие части 30-й армии с дивизиями 29-й армии, оставшимися севернее Волги, начали наступление, пытаясь восстановить положение, бывшее до 21 января (схемы 8, 9). Правофланговая группа 29-й армии, продолжая наступление на Ржев, вела «огневой бой с противником на рубеже Каменское, Дубровка, Толстиково, Щунино, Жуково, Грешниково, Буруково, Бродниково». Части 246-й стрелковой дивизии на какое-то время остановили противника, наступающего со стороны Цементного завода [запомним это название. – С.Г.] и готовились к наступлению на север вместе с подходившей с юга 365-й стрелковой дивизией.
В донесении командира 915-го стрелкового полка, который был отрезан от своей – 246-й – стрелковой дивизии, начальнику штаба 29-й армии генерал-майору Шарапову, составленном позднее, вероятно, в конце февраля – начале марта, рассказывалось о боях 24 января. В этот день полк, сдерживающий перед этим яростные атаки врага, получил пополнение – 450 человек. Получив приказ овладеть деревней Тимонцево, полк перешел в наступление, и пополнение сразу было введено в бой. «В результате неподготовленности людей, без соответствующей обработки последних, без помощи артиллерии и соседей полк понес большие потери, почти полностью полученное пополнение. Противник безнаказанно вел по нашему полку усиленный артиллерийский, минометный и пулеметный огонь с 3–4 основных направлений … полк находился в яме, окруженный со всех сторон противником. В результате задача полка выполнена не была, полк отступил на прежний рубеж и занял оборону. К этому времени в строю оставалось 32 бойца».
Ни на одном из направлений поставленные цели в этот день достигнуты не были.
Вероятно, вечером 24 января в состав 30-й армии были включены оставшиеся севернее Волги 375, 243, 174-я стрелковые дивизии 29-й армии, которые вместе с подошедшими частями 30-й армии пытались уничтожить закрывшего прорыв противника. На следующий день командарму 30 командованием фронта было разрешено использовать пополнение, идущее для 39-й армии и расположенное в районе Мологино, Озерютино, «кроме кавалеристов, которых не брать». Таким образом, на северном участке фронта в составе 29-й армии осталась одна 220-я стрелковая дивизия, информация о действиях которой постоянно включалась и в «Журнал боевых действий» 29-й армии, и в оперативные сводки. Практически все время, пока шесть дивизий и другие части армии сражались в окружении, 220-я стрелковая дивизия армии без одного своего полка вела безрезультативные бои за Дешевку, Космариху, Ново-Семеновское. В какой-то степени это можно объяснить наличием здесь у противника укрепленного рубежа обороны: «батальонный узел сопротивления с ДЗОТ‘ами по юго-вост. берегу ручья Добрый».
С 24 января в радиограммах и шифровках из южной группы 29-й армии шли постоянные просьбы к командованию фронта о помощи авиацией, о необходимости боеприпасов, продуктов, а также просьбы сообщить о положении войск соседних армий, в первую очередь 30-й генерала Лелюшенко. В этот день появился приказ по 29-й армии, в котором говорилось: ««В связи с временными перебоями подвоза предметов снабжения для войск приказываю: 1. Командирам выявить местные продфуражные ресурсы (оставшиеся от скота зерно, сено) … и организовать их распределение по установленным нормам… 3. Применять в пищу конское мясо, организовать сбор и разделку труп лошадей…», уточнялось: «Только после тщательного медицинского освидетельствования, при наличии положительного заключения». Уточнение было необходимо, так как в последующем были зафиксированы случаи отравления, например, в «Журнале боевых действий» 1319-го стрелкового полка 185-й стрелковой дивизии за 1 февраля записано: «Умер кр-ец Селезнев вследствие отравления недоброкачественным конским мясом». В оперативной сводке на конец дня 24 января штадива 381 зафиксировано: «Продукты питания для частей 381 сд в не полной мере без жиров и водки имеются только на 25.1.42». В этой же сводке опять говорилось об отсутствии в дивизии необходимых средств связи: «В сложной обстановке необходима быстрая связь, мы же до сих пор никаких средств связи не получили. Прошу ускорить отпуск телефонных аппаратов и кабеля».
Схема 9. Фрагмент немецкой карты «Положение на Востоке. Север – Центр. 25 января 1942 г.
25 января в «Журнале боевых действий» армии было записано, что дивизии правофланговой группы «закрепились» на достигнутом рубеже на ржевском направлении и «отражали атаки противника». В составленном позднее «Описании боевых действий…» говорилось о продолжении наступления на Ржев, хотя практически оно завершилось 24 января. В это же время 246-я и 365-я стрелковые дивизии вместе c 81-м и 87-м лыжными батальонами пытались уничтожить прорвавшегося противника в районе Кокошкино, Спас-Митьково, Нов. Коростелево, но успеха не имели. Позднее в «Кратком отчете о боевой деятельности 29-й армии» причины неудачи объяснялись следующим образом: «Так как 365 сд действовала крайне медленно, в ряде частей оружие оказалось неподготовленным к бою, наступление на север успеха не имело».
В эти два дня Швецов не давал о себе знать, чем вызвал крайнее недовольство командования фронта. Захаров высказывал Шарапову: «Идут вторые сутки, а о действиях Швецова нет никаких данных»; Шарапов: «Данных от Швецова не имел. В 23.00 высылаю самолет к нему. Объяснить молчание Швецова не могу. Связь с ним работает бесперебойно… Странно, так как связь между дивизиями есть… Мало бензина. Летчик, посланный в 185 сд, вернулся и сдал пакет»; Захаров: «Безобразное явление». И. С. Конев был более категоричен: «Что, решил воевать один? Действуйте смелее, пробивайте проход на север. Считаю, что противник берет наглостью, а не своими силами». Он просит передать Швецову: «Понимает ли т. Швецов всю ответственность за пассивные действия 365 и 246 сд?» «Тов. Шарапов, Вас обязываю лично принять все меры к тому, чтобы тов. Швецов начал наступать, как это указано в моем приказе. Используйте все возможности, пришлем Вам пару самолетов, на которых пошлите Швецову, что я требую от него решительных действий по уничтожению противника… Надо все поднять, решительно до одного человека для уничтожения противника, прорвавшегося по вине частей 29-й армии».
26 января дивизии правофланговой группы 29-й армии, «прекратив наступательные действия, перешли к обороне на рубеже Каменское, Дубровка, Щунино, лес юго-зап. Грешниково, Мужищево (все пункты исключительно)». Реально наступление на Ржев с запада завершилось уже 24 января. Это означало, что попытки 3 дивизий 29-й армии взять Ржев успехом не увенчались, и они окончательно перешли к обороне восточных позиций отрезанной от основного фронта группировки. Часть сил оборонявшихся дивизий была сосредоточена в районе Брехово для помощи частям 365-й и 246-й стрелковых дивизий, которые пытались нанести удар на север в направлении Кокошкино, Нов. Коростелево. В конце этого дня в боевом донесении 246-й стрелковой дивизии записано, что ее части содействуют «наступлению 365-й сд, прикрывая рубеж от контратак противника в направлении Нечаево, Жуково, Цементный завод, Бургово…» [опять звучат название цементного завода и 365-я стрелковая дивизия. – С.Г]. Позиции армии с запада – район Чертолино, Свистуны, Свинино, Лаптево, Седнево – обороняли лыжные батальоны и полк 381-й стрелковой дивизии.
В штаб армии из южной группы войск в этот день сообщали: «Огнеприпасов имеем 1/4 б/к. Горючего совсем нет». Шли постоянные просьбы о помощи авиацией. Шарапов докладывал в штаб фронта: «Летчик на У-2 серж. Лобарев, вылетевший с аккумуляторами и горючим для Швецова, не вернулся… Причина неизвестна… Наших в воздухе нет…» Захаров информировал Шарапова: «Ночью на 27.1 будут сброшены продукты Швецову у Старцево. Сообщите Швецову, чтобы был выложен треугольник из трех костров для обозначения места сбрасывания».
Командующий 30-й армией на 4 часа утра этого дня – 26 января – назначил начало очередного наступления на юг с целью: «…очистить полностью проход от группировки противника (район Соломино, Жуково, Митьково), прорвавшегося на северо-запад от Ржев, и соединиться с частями 29-й армии, действующими на юге. Дальше развивать наступление в общем направлении на Соколово, Чертолино» (схемы 8, 9).
Войска двух армий пытались пробиться навстречу друг другу, но «коридор» между ними становится все шире, так как противник, подтягивая резервы, наращивал здесь свои силы (схема 10). Часть сил вермахта, развернувшись к северу, упорно отражала атаки войск 30-й армии; другая часть – фронтом на юг противодействовала дивизиям 29-й армии со стороны Мончалово, Чертолино. В боевом приказе штаба фронта 27 января на 12.30 зафиксировано: «Действия 30-й и 29-й армий продолжает носить характер топтания на месте». В 15.30 Швецов докладывал шифровкой: «Наступление 246-й и 365-й на Рязанцево вчера успеха не имело». Захаров отвечал: «Тов. Конев требует от Швецова выполнения поставленной задачи. Выполнить сегодня. Пусть понимает т. Швецов, что топтание нетерпимо».
Схема 10. Фрагмент отчетной карты 30-й армии на 27–29 января 1942 г.
Согласно документам ОО НКВД 29-й армии, в эти дни была получена санкция Военного совета армии на снятие с должности, арест и предание суду военного трибунала командира 246-й стрелковой дивизии генерал-майора Мельникова. В обосновании такого решения говорилось, что командир дивизии проявил бездеятельность, допустил панический отход частей дивизии, в результате чего были оставлены населенные пункты Ст. Коростелево, Жуково, Рязанцево и другие, что позволило группировкам противника соединиться. Но начальник ОО НКВД фронта не согласился с таким решением, написав, что дивизия сейчас отрезана, находится в особом положении, в ее действиях виновен и командарм 29, а командуюший фронтом заявил, что снятие с должности и арест командира 246-й стрелковой дивизии сейчас нецелесообразны. Все это не способствовало поднятию духа генерал-майора Мельникова, обескровленная дивизия которого была разрезана надвое, но продолжала бои, пытаясь пробить коридор на север.
Возможно, неудача наступления на север двух дивизий 26 и 27 января объяснялась обострением ситуации и на других участках фронта и требовалась переброски туда дополнительных сил? В частности, 27 января один батальон 1213-го стрелкового полка 365-й стрелковой дивизии был переброшен для помощи 1259-му стрелковому полку 381-й стрелковой дивизии, который держал оборону в районе «Свистуны, Лопатино, ст. Чертолино, Зимино, Стар. – Нов. Кузнецы». Интересно сообщение, что 1259-му стрелковому полку придан и «партизанский отряд в количестве около пятидесяти человек». О партизанском отряде какого района шла речь, выяснить не удалось. С этого же дня 915-й стрелковый полк, отрезанный от своей – 246-й – дивизии, был подчинен 375-й стрелковой дивизии. Его воины все время, пока южная группа 29-й армии была в окружении, вели жесточайшие бои, пытаясь разорвать вражеское кольцо с севера.
Генерал Шарапов информировал штаб фронта: «Вчера Швецов зажигал костры в указанном Вами районе. Сегодня сообщил, что ни одного грамма груза сброшено не было. Как дела с бензином? Если не будет сброшен бензин, через 2–3 часа радиосвязь потеряем…»; «…в медико-санитарном батальоне скопилось 332 раненых. Получено самолетом полмешка концентратов, полмешка махорки, два мешка сухарей в районе Ключи, Кошкино».
Вечером 27 января Швецов опять просил «доставить боеприпасы». Ему сообщили о выброске грузов с самолетов. Швецов докладывал: «…В ночь на 28.1 грузов самолеты не сбрасывали». Он просил: «Срочно радируйте положение Лелюшенко и результат авиаразведки»; «Просьба передать Руденко [генерал-майор С. И. Руденко – командующий ВВС Калининского фронта. – С.Г.]. Грузы для Швецова сбрасывать на площадку между Кавезино, ст. Мончалово, Гончары. Костры будут выложены…», но погодные условия затрудняли полеты самолетов.
28 января немецкие части захватили деревни Аленино и Бочарово на юго-восточном участке обороны армии, на стыке с 39-й армий. Сюда был срочно направлен от Чертолино 1259-й стрелковый полк 381-й стрелковой дивизии. В боевом донесении дивизии 28 января эти события описаны следующим образом: «2/1263 сп отошел от Афонасово, противник занял Бочарово, а также вытеснен заградотряд 262 сд (сосед слева) из Аленино. За самовольный отход и сдачу Бочарово комбат лейтенант … [фамилия в документе названа. – С.Г.] от занимаемой должности отстранен и будет расстрелян… Этому батальону переданы из тыловых учреждений 75 человек, 2 ручных пулемета, 5 50-мм минометов с минами, поставлена задача овладеть Бочарово… 1259 сп еще не прибыл…» Сюда же выехал и начальник штаба дивизии, но даже когда 1259-й стрелковый полк прибыл, вернуть утраченные позиции не удалось. В этом обвинен был командир дивизии: «…подполковник Шульга так плохо организовал наступление, что задачи не выполнил и был отстранен от должности комдива. Одновременно отстранен и комиссар дивизии старший батальонный комиссар т. Чичиканов», – записано позднее в «Докладе о боевой деятельности Южной группы 29-й армии». 30 января врид командира 381-й стрелковой дивизии был назначен подполковник Б. С. Маслов, до этого занимавший должность начальника штаба 185-й стрелковой дивизии [в документах разные даты назначения Маслова – 29, 30 января, 1 февраля. – С.Г.].
В этот день командующий фронтом направил через Шарапова для Швецова распоряжение: «Обстановка требует драться всем активно. Поставьте в строй всех тыловиков и заставьте драться активно. Против вас дерутся немецкие тыловики, саперы. Видите, дерутся активно. Конев».
29 января дивизии армии на севере продолжали попытки пробить оборону противника. С востока из района Санталово и Муравьево противник усиленно обстреливал боевые порядки 183-й стрелковой дивизии, а с запада из района Морозово – части армии в районе Чертолино. Из сообщения из отрезанной группы войск на 14.00: части… «ощущают острый недостаток боеприпасов, горючего и хлеба». В этот день в войсках южной группы 29-й армии было приказано сформировать при каждом артиллерийском полку стрелковых дивизий стрелковые роты численностью до 100 чел. (по 3 взвода и по 6 пулеметов в каждой роте).
30 января опергруппой штарма 29 дано распоряжение выявлять «в тылах дивизий лиц призывного возраста и военнослужащих, бежавших из плена противника… и использовать на расчистке дорог и сооружении оборонительных укреплений». Войска армии продолжали обороняться с востока, двумя лыжными и стрелковым батальоном 1213-го стрелкового полка прикрывались с запада, 71-й инженерный батальон организовал круговую оборону д. Рулево. На севере часть сил отрезанной группы во взаимодействии с 30-й армией вела бои «на фронте Жуково, Рязанцево, Соколово», навстречу друг другу. Поскольку за неделю упорных боев пробить созданный немцами между армиями «коридор» так и не удалось, было решено создать оперативную группу в составе 246, 365, 369-й стрелковых дивизий под командованием генерал-майора В. С. Поленова. Ей была поставлена задача пробиться на соединение с 30-й армией.
Генерал-майор В. С. Поленов. Декабрь 1941 г. Фото Б. Е. Вдовенко
Вспомним, что 21 января В. С. Поленов был направлен «на 369 сд», бывший командир дивизии полковник Г. И. Фисенко стал его заместителем. Командиром оперативной группы генерал-майор В. С. Поленов, вероятно, выбран был не случайно. К этому времени за ним закрепилась слава человека, умело и результативно управляющего войсками в критических ситуациях. В октябре 1941 г. оперативная группа, которой он командовал, на несколько дней смогла задержать войска вермахта в районе Сычевки. В ноябре 1941 г. созданная северо-восточнее поселка Селижарово оперативная группа под командованием генерал-майора Поленова также смогла остановить наступление немецких войск. В упоминавшемся уже разговоре 21 января Конева и Леонова командующий фронтом, критикуя генерал Швецова, говорил: «С посылкой туда [в 29-ю армию. – С.Г.] Поленова надо приглядеться. Может быть, Поленова и назначить командармом…» Теперь, 30 января 1942 г., на умение генерала Поленова опять возлагались большие надежды.
Из «Ведомости боевого и численного состава частей Калининского фронта на 31 января 1942 г.» видно, что численность дивизий и 29-й, и 30-й армий была невелика (см. Приложения). В. И. Швецов вечером 31 января просил подчинить ему также южную группу 178-й стрелковой дивизии, сражающую в окружении в районе Дядино, Быстрики, Мал. и Бол. Барсуки, о которой говорилось выше. К 12 часам 31 января созданная оперативная группа Поленова все еще «заканчивала подготовку к наступлению в направлении Малахово, Соколово, Бродниково». Вероятно, вошедшие в группу дивизии были немного пополнены за счет внутренних резервов армии и самих соединений.
Интересный факт: в этот день в оперативной сводке 381-й стрелковой дивизии появилась запись, в которой присутствует название высоты, ставшее популярным в послевоенное время благодаря песне «На безымянной высоте»: «При очередном налете на оборону 3/1263 сп на Безымянной высоте, что в 1 км западнее Бочарово, убит командир 3/1263 капитан Шубладзе». Таких безымянных высот, где будут гибнуть советские воины, за годы войны будет еще много, но это упоминание, вероятно, одно из первых.
Обескровленные дивизии 30-й армии продолжали попытки наступать на юг, пробить немецкий коридор и соединиться с частями 29-й армии. 30 января армия добилась небольшого успеха: ведя наступательные бои, «овладела Клепенино и частью сил вела уличные бои в Гусево, Соломино. Группа наших танков прорвалась в Тимонцево, Ножкино. Частями армии отбита контратака противника с южн. окр. Клепенино, в результате которой им оставлено на поле боя до 200 трупов из состава полка СС «Фюрер».
Об отчаянных, в основном не подготовленных атаках частей 30-й армии в некоторой степени дают представление воспоминания Ф. С. Иванова – бойца 149-го отдельного лыжного батальона: «Нам, необстрелянным 18–19-летним юнцам, первые шаги к фронту психологически были тяжелыми.
На всю жизнь запомнился такой эпизод. Мы уже были в полосе фронта. Устроились на привал перед последним марш-броском. С опушки леса просматривалось большое поле, сплошь усеянное непонятными для нас предметами, припорошенными снегом. «Что это?» – вопрошали одни. «Да это же льняное поле, а на нем неубранные снопы», – предполагали другие. Решили проверить. А когда узнали, что это трупы, чувство страха овладело нами. Позабыв об усталости, мы тут же снялись с привала, двинулись к намеченной цели…
Прямо с марша залегли мы на льду Волги, напротив деревни Гусево, а вскоре последовал приказ: деревню взять штурмом. Без разведки и артподготовки рванулись мы тогда вперед на немецкие пулеметы, и атака захлебнулась в крови сибирских мальчишек, так и не успевших перевести дух после изнурительного перехода. Деревню мы не взяли, и почти весь батальон полег в этом неравном бою. Вооружены мы тогда были плохо. Ротные минометы, да на десять человек одна винтовка, то есть минометные расчеты были без личного оружия. Мы, оставшиеся в живых, в дальнейшем сами стали добывать себе оружие, так как усвоили истину войны, что солдату надо стрелять и убивать, чтобы самому остаться в живых».
Конец ознакомительного фрагмента.