«Я убит подо Ржевом». Трагедия Мончаловского «котла». «В течение 11 и ни в коем случае не позднее 12 января овладеть г. Ржев…» (С. А. Герасимова, 2016)

В начале 1942 г. командование Красной армии, вдохновленное грандиозным успехом контрнаступления под Москвой, планировало на западном направлении завершить разгром группы армий «Центр». Была задумана масштабная наступательная операция на двойное окружение основных сил противника, в которой должны были участвовать войска Северо-Западного, Калининского, Западного фронтов (схема 1). В директиве Ставки Верховного главнокомандования (далее – ВГК) от 7 января 1942 г. им были поставлены конкретные задачи на «окружение можайско-гжатско-вяземской группировки противника». Командующему Калининским фронтом, в частности, было приказано:

«1. Выделить часть сил для разгрома ржевской группировки противника и для занятия г. Ржев ударной группировкой силою двух армий в составе четырнадцати-пятнадцати стрелковых дивизий, кавалерийского корпуса и большей части танков, нанести удар в общем направлении на Сычевка, Вязьма с задачей, перехватив железную и шоссейную дороги Гжатск – Смоленск западнее Вязьмы, лишить противника основных его коммуникаций. В дальнейшем совместно с войсками Западного фронта окружить, а затем пленить или уничтожить всю можайско-гжатско-вяземскую группировку противника.

Схема 1. Положение сторон на московском направлении 7–8 января 1942 г. Замысел Ставки Верховного главнокомандования на наступление.

Командующий войсками Калининского фронта генерал-полковник И. С. Конев и начальник штаба фронта генерал-майор М. В. Захаров. Начало 1942 г.

2. Не ожидая подхода кавкорпуса и окончательного сосредоточения всех сил ударной группировки в районе г. Ржев, наличными силами 39-й армии, как основной силы главной группировки, немедленно развить наступление в направлении Сычевка, Вязьма, а остальные силы вести вторым эшелоном за главной группировкой с таким расчетом, чтобы выйти в район Сычевки и занять Сычевку не позднее 12 января 1942 г.». В отечественной военно-исторической литературе операция Калининского фронта в рамках Ржевско-Вяземской стратегической наступательной операции получила название Сычевско-Вяземской.

Двумя армиями ударной группировки фронта стали 39-я (командующий – генерал-лейтенант И. И. Масленников) и 29-я (командующий – генерал-майор В. И. Швецов) армии, при этом «вторым эшелоном» должна была следовать 29-я армия. Их войска приступили к выполнению поставленной задачи без какой-либо оперативной паузы.

Генерал-лейтенант И. И. Масленников – командующий 39-й армией. 1941 г.

Генерал-майор В. И. Швецов – командующий 29-й армией. 1942 г.

Действия наступавших с 26 декабря 1941 г. войск 39-й армии были достаточно успешны, и ее командование пребывало в некоторой эйфории. Только этим можно объяснить обещание генерал-лейтенанта Масленникова в разговоре 3 января с командующим фронтом взять Ржев «4 января к исходу дня». Он говорил: «Вчера связался с партизанским отрядом Ржевского района. Отряду поставил задачу частью своих сил войти в Ржев, а другой частью выйти в район Чертолино для воздействия по тылам врага с целью содействия армии». Войти в Ржев 4 января генералу Масленникову не удалось, но к 7 января 1942 г. дивизии его армии уже форсировали Волгу и достигли железной дороги на линии Чертолино, Мончалово. Преодолев оборону немецких войск западнее Ржева, они тем самым вышли на тактический простор и открыли себе путь для дальнейшего наступления в направлении Сычевка – Вязьма, выходя на тылы 9-й полевой армии вермахта. В обороне немецких 23-го и 6-го армейских корпусов таким образом была пробита брешь шириной до 15 км: основные силы 6-го корпуса были отброшены на восток, к Ржеву, а 256-я немецкая пехотная дивизия и кавбригада СС – на запад, к Оленино, в результате чего дивизии 23-го корпуса были отрезаны от основного фронта.

Соединения 29-й армии к 7 января вышли на рубеж Клипуново, Крупцово и нависали над ржевской группировкой противника с северо-востока.

Таким образом, положение войск 39-й и 29-й армий Калининского фронта давало некоторые основания для постановки масштабных задач, но выполнить их имеющимися у армий силами вряд ли было возможно. На 1 января 1942 г. их боевой и численный состав выглядел следующим образом:

8–14 января 1942 г

Для выполнения определенных директивой Ставки задач командующий Калининским фронтом генерал-полковник И. С. Конев усилил ударную группировку: в состав 39-й армии из 22-й армии была передана 357-я, а из 39-й армии в 29-ю – 220-я и 369-я стрелковые дивизии, которые были скованы боями севернее Ржева. В 12 часов 8 января он подписал приказ, в котором армиям были поставлены задачи, при решении которых предлагалось исходить из того, что «противник, разгромленный на подступах к Ржеву, прикрываясь арьергардами, отходит на Ржев, Зубцов».

39-я армия в составе 361, 373, 355, 381, 183, 357-й стрелковых дивизий, 148, 165-го отдельных танковых батальонов, 102, 103, 202-го отдельных гвардейских минометных дивизионов, 360-го, 646-го, 1 и 3/336-го артиллерийских полков Резерва Главного командования (далее – РГК) должна была нанести главный удар правым флангом в направлении Осуйское. Уже к исходу этого дня ей надлежало выйти на рубеж Макарово, Кульнево, а через три дня быть уже юго-западнее Сычевки. Подвижной группе полковника Соколова в составе 46, 54-х кавалерийский дивизий, лыжных батальонов приказано было, действуя в направлении Святителево, Сычевки, перерезать дорогу южнее Сычевки, громить тылы противника и не допустить отхода противника на юг и юго-запад.

29-я армия в составе 220, 369, 252, 243, 246, 174-й стрелковых дивизий, 143, 159-го отдельных танковых батальонов, 39-го и 24-го отдельных гвардейских минометных дивизионов, 644, 510, 1 и 2/432-го артиллерийских полков РГК, овладев городом Ржев к концу 8 января 1942 г., должна была выйти юго-западнее города в район Дубровка, Медведево и уже к исходу следующего дня быть в 22–25 км южнее города на рубеже Васютино, Замятино. Пищагино. Три дивизии второго эшелона за правым флангом армии из районов Ново-Семеновское, Бурмасово должны были развивать наступление на Сычевку. В переговорах по радио генерал-полковника Конева с генералом-майором В. И. Швецовым 8 января командующий фронтом говорил: «… Ржев надо обойти правым флангом армии в связи с успехом тов. Масленникова… Нет никакой надобности брать Ржев в лоб, когда есть полная возможность его обойти и окружить противника… Три дивизии на вашем правом фланге во втором эшелоне нужны для развития удара в глубину по овладению Сычевки… Немцы, будучи обречены на погибель и вымерзание, и держатся цепко за деревни, а если уйдут из деревни, то для них гибель. Надо их выгонять из деревень и душить морозом… Против вас авиадесантный батальон… У противника резервов нет… Противник перед вами слабый…»

По мнению авторов известной в советское время книги «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой», среди которых были Маршал Советского Союза В. Д. Соколовский и генерал-лейтенант В. С. Голушкевич, поставленная перед 29-й армией задача в тех условиях вряд ли была достижима. Дивизиям первого эшелона армии (220, 369, 243-я сд) предстояло наступать в полосе шириной до 30 км. В условиях сильных морозов и зимнего бездорожья не просто не только продвинуться на глубину до 40–45 км, но и выбить противника из Ржева. При этом, как видно из приказа, дивизии второго эшелона (174, 252, 246-я сд) должны были не развивать успех в глубину, а из-за правого фланга первого эшелона вести наступление в направлении Сычевки. К тому же перегруппировка войск армии к правовому флангу опоздала на сутки из-за практического отсутствия дорог.

Генерал-майор Швецов докладывал фронту по телеграфу 11 января: «Части 174, 246 и 252-й стрелковых дивизий выдвигаются на юг в указанный Вами район по бездорожью, таща обозы и артиллерию силами пехоты. Вторую ночь люди совершенно не спали… отдыхать и обогреться негде, все населенные пункты сожжены. Задачу войска выполняют с полным напряжением физических сил. Конский состав с 30 декабря не получает овса. Ночью продолжают движение для выхода в указанный район». Начальник штаба армии генерал-майор Шарапов для решения вопросов снабжения вынужден был даже обратился за помощью к начальнику штаба фронта: «Тов. Захаров, прошу вас повлиять на тылы с тем, чтобы нам доставили овса. Конский состав измотан, большое количество падежа, вследствие чего коммуникации растягиваются и подвозы задерживаются, как боеприпасов, так и питания людей…»

Схема 2. Действия войск 39-й, 29-й армий Калининского фронта севернее и западнее Ржева 9–25 января 1942 г.

Из-за перегруппировки фронт 29-й армии выгнулся дугой и растянулся на 40 км (схема 2). Наступление дивизий первого эшелона на Ржев с севера успеха не имело, по мнению авторов названной книги, прежде всего по причине малочисленности из-за больших потерь. Так, в 137-м стрелковом полку 220-й стрелковой дивизии осталось всего 53, а в 673-м стрелковом полку – 120 штыков.

Схема 3. Положение войск сторон западнее Ржева. Фрагмент немецкой карты «Положение на Востоке. Север – Центр». 10 января 1942 г.

Для вермахта начало января на этом участке фронта было временем неудач (схема 3). В дневнике начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Ф. Гальдера за 5 января 1942 г. записано: «…К западу от Ржева – прорыв крупных сил противника…», 6 января «…Под Ржевом обстановка чрезвычайно накалена. К западу от города противник силами четырех дивизий ведет наступление…». Вероятно, первоначально он рассматривал эти события как временные и незначительные неудачи, так как рассчитывал, что уже 8 января «прорыв должен быть локализован охватывающими действиями с обеих сторон».

Но командование 9-й армии было настроено не так оптимистично. По словам генерала Х. Гроссмана, командира 6-й немецкой пехотной дивизии, «передовые подразделения противника на 5 января находились в 8 километрах западнее и юго-западнее от Ржева», где были только обозы и тыловые части. Защищать Ржев и ликвидировать прорыв было некем. Силы воевавших здесь дивизий были истощены предыдущими боями. Так, на 10 января 206-я пехотная дивизия 23-го корпуса насчитывала 2283 пехотинца, 102-я – 2414, 253-я – 2380. По утверждению С. Ньютона, вся 9-я армия в 10-х числах января 1942 г. вместо положенных по штату 262 215 человек, 864 орудий, 165 танков имела в своем составе всего 59 582 человека, 369 орудий, 4 штурмовых орудия и единственный танк Т-III.

Ситуация западнее Ржева с начала января развивалась с постоянным ухудшением положения войск вермахта. В оперативных сводках группы армий «Центр» ежедневно отмечалось подтягивание русских войск к прорыву и их продвижение между 6-м и 23-м армейскими корпусами: 6 января «Перед 6 ак противник вышел на исходные позиции для наступления, которое, исходя из показаний пленных и данных радиоперехватов, должно начаться 7 января. В связи с этим, вероятно, создана мощная кав. группа из 5 кав. дивизий в районе южнее и юго-западнее г. Старица. Также в прорыве межу 6 и 23 ак продолжается сосредоточение противника, возможен охватывающий удар в направлении на г. Ржев. Противник неустановленной численности пересек в южном направлении железнодорожную линию западнее г. Ржев у станции Чертолино»; 9 января «В прорыве западнее г. Ржев находятся: 361 сд, 375 сд, 355 сд, 381 сд, 220 сд, передовые части непосредственно к югу от железной дороги Ржев – Оленино. Во второй линии: 365 сд, 183 сд, 185 сд. Продолжается переброска сил с участка фронта перед 23 ак на запад. С юга, востока и севера русские атакуют кав. бригаду СС и 256 пд».

Когда 9 января начали успешное наступление 3-я и 4-я ударные армии, переданные с 22 января Калининскому фронту, а 15 января – 22-я армия, ситуация стала угрожающей не только для окруженных в районе Оленино немецких дивизий, но и для всей 9-й армии, а возможно, и для всей группы армий «Центр». Вечером 9 января из 9-й армии в штаб группы армий «Центр» ушла телеграмма: «1) По донесению штаба 23 ак бригада СС Фегеляйна в результате атаки противника оттеснена в направлении р. Молодой Туд. В результате этого брешь между 6 ак и 23 ак расширилась настолько, что изготовившиеся силы противника (4–5 дивизий) беспрепятственно пройдут через нее в любом направлении.

Уже сегодня группы лыжников по 200 чел. приблизились к железной дороге Вязьма – Ржев под Шендалово [скорее всего, Шаламово… – С.Г.] и севернее. Принимая во внимание малочисленность охраны, можно ожидать, что противник перережет дорогу снабжения Вязьма – Ржев. Сил, способных в ближайшее время закрыть брешь между 6 ак и 23 ак, у нас нет. Поэтому пока армия прибывающими малыми силами будет стремиться обеспечить железную дорогу Вязьма – Ржев, чтобы сохранить эту жизненно важную для себя коммуникацию. Удастся ли это, пока не известно.

2). Последнюю возможность того, чтобы избегать уничтожения охваченной с двух сторон 4-й армии, 4-й танковой и 9-й армий, штаб армии видит в том, чтобы отходом с выступающих участков фронта на линию Гжатск – Волга высвободить столько сил, чтобы с их помощью закрыть брешь между 6-м и 23-м корпусами и не допустить охват с севера. Штраус».

12 января основной состав штаба немецкой 9-й армии во главе с генерал-полковником А. Штраусом перебрался из Сычевки в Вязьму. В дневнике Ф. Гальдера 13 января записано: «В районе Ржева крупные силы противника проникли на стыке между 6-м и 23-м армейскими корпусами в наше расположение и наступают на железную дорогу Ржев – Сычевка. В Сычевке идут бои за железнодорожную станцию. Таким образом, мы лишились единственной магистрали для снабжения 9-й и 3-й танковой армий. Последствия этого невозможно предусмотреть. Во второй половине дня фон Клюге [генерал-фельдмар-шал Г. фон Клюге – командующий войсками группы армий «Центр».. – С.Г.] сообщил, что командование 9-й армии отдало 23-му армейскому корпусу приказ на отход. Таким образом, положение группы армий стало еще более серьезным».

В «Зимней битве за Ржев» говорится, что «прорвавшиеся подразделения противника не раз подрывали железнодорожное полотно и этим доставляли большие затруднения командованию. Железнодорожные войска отлично справлялись со своей работой и быстро устраняли неисправности». Немцы продолжали упорно оборонять Ржев и Сычевку, которые играли важную роль как станций на железной дороге, по которой шло снабжение армий центральной немецкой группировки. Снабжение 23-го армейского корпуса осуществлялось по воздуху.

Положение со снабжением всей 9-й армии было критическим. В телеграмме в штаб группы армий «Центр» 14 января сообщалось: «В дополнение к донесению 3-й танковой армии и ходатайству 9-й армии о разрешении на отход доводим до вашего сведения обзор положения со снабжением. Нельзя допустить, чтобы приказ об отходе был отдан тогда, когда израсходованы последний патрон и последняя канистра горючего и когда съеден последний кусок хлеба. Решение об отходе должно быть принято до этого.

Генерал-полковник Штраус.

Положение со снабжением восточной части армии ввиду недостаточного количества прибывающих составов никогда не было таким серьезным, как сегодня. Связь с левым фланговым корпусом отсутствует, поэтому о его запасах ничего не известно. Докладывают, что 3 состава со снабжением направляются в Оленин [вероятно, Оленино… – С.Г.] и Дубну.

Боеприпасы. Ожидается прибытие одного состава с боеприпасами в Вязьму, один состав должен прибыть в Ржев не раньше 15.1, один состав на пути из Смоленска в Вязьму, прибытие не раньше 16.1.

Горючее. В войсках горючего почти нет. Поступление крайне ограничено, так как в основном горючее идет для нужд 3-й танковой армии. На подходе из Смоленска один состав с горючим, прибытие в Ржев не раньше 16.1.

Продовольствие. В среднем части имеют по 2 суточные дачи, кое-где затронут и неприкосновенный запас, местные возможности исчерпаны. Наличие в армейских складах: 1/3 сутодачи для армии. Через 2–3 дня ожидается прибытие одного состава с продовольствием.

Просим сообщить, на какое количество прибывающих поездов ежедневно и какого вида можно рассчитывать.

Штаб 9-й армии. Обер-квартирмейстер».

Солдаты вермахта. Январь – февраль 1942 г.

Немецкий генерал К. Типпельскирх писал позднее в своей книге «История Второй мировой войны», что 4-я танковая, 9-я армии и «располагавшаяся между ними 3-я танковая армия стояли, казалось, перед катастрофой… Силы русских прорвались на стыке 9-й и 16-й армий на Белый. Оттуда они зашли глубоко в тыл 9-й и 4-й танковой армий. Передовые отряды проводившего охват противника достигли района северо-западнее Вязьмы. 9-я и 4-я танковая армии были почти окружены. Если бы… железная дорога была перерезана между Смоленском и Вязьмой, то судьба обеих армий была бы решена».

Ситуация, по мнению немцев, осложнялась усилением с 8 января морозов, которые способствовали «пугающе быстрому замерзанию немецких солдат», писал Х. Гроссман, а сильные снеговые заносы – переброске пеших войск. «Русским, – утверждал генерал, – эта холодная погода мешала намного меньше. Их численно превосходящие войска были одеты по-зимнему, очень хорошо обучены, более целесообразно, чем немецкие, для зимы снаряжены и имели быстрые лыжные подразделения. Но особая их сила была в большом количестве танков Т-34, которые при малой осадке и широких гусеницах обладали высокой проходимостью по снегу. Русская авиация своими бортовыми ракетами и зажигательными бомбами очень мощно вмешивалась в полевые сражения. Но ошибки руководства и недостаточная энергия противника в закреплении успехов предоставляли немецким частям шанс».

Не со всеми словами немецкого генерала можно согласиться, в частности, о «численно превосходящих войсках» русских, «большом количестве танков Т-34», но в них есть некоторое объяснение причин последующих успехов немецких войск.

Командование 9-й армии и 6-го армейского корпуса старались стабилизировать фронт западнее Ржева. Поспешно сформированные здесь корпусом из обозных и строительных подразделений четыре батальона пытались наступать вдоль дороги на Молодой Туд. 9-я армия направила сюда по полку из 86, 129, 251-й пехотных дивизий. Из Орши и Смоленска в район Ржева были срочно переброшены маршевые батальоны. Эти части, включая соединения 8-го авиационного корпуса, составили боевую группу под командованием командира артиллерии 122-й пехотной дивизии (по данным В. Хаупта, бывшего начальника артиллерии 9-й армии) генерал-майора Линдига, которая пыталась противостоять наступлению русских войск. Южнее, в районе железнодорожной станции Осуга, действовала таким же образом сформированная сборная группа под командованием полковника Данхаузера – командира 427-го пехотного полка 129-й пехотной дивизии.

Ставка ВГК, опасаясь флангового удара противника со стороны Ржева по войскам, наступающим на сычевском направлении, приказала 11 января командующему Калининским фронтом: «1. В течение 11 и ни в коем случае не позднее 12 января овладеть г. Ржев, с этой целью привлечь для удара с юга и юго-запада часть сил 39-й армии (две-три стрелковые дивизии) и для удара с запада, севера и востока все силы 29-й армии. 2. Ставка рекомендует максимально использовать для этой цели имеющиеся в этом районе артиллерийские, минометные и авиационные силы и громить во всю город Ржев, не останавливаясь перед серьезными разрушениями города».

Для выполнения этого приказа задачи дивизий второго эшелона 29-й армии были изменены. Они уже не двигались в сычевском направлении, а с 11 января были введены в сражение и начали наступление на Ржев с северо-запада из района Стар. Коростелево и с запада. Вместе с тремя соединениями 39-й армии они вели ожесточенные бои, пытаясь продвинуться к Ржеву, но успеха не имели. Командование фронта постоянно «подталкивало» наступающие армии. 12 января командующий Калининским фронтом И. С. Конев в телеграфном разговоре с начальником штаба 39-й армии полковником П. П. Мирошниченко приказывал: «Передайте тов. Масленникову, чтобы он как можно энергичнее наступал на юг и еще более энергично наступал 361, 381, 183-й сд по овладению Ржев. Ржев должен быть взят 14.1.42 г. Толкайте вовсю левого соседа [29-ю армию.. – С.Г.], чтобы он энергичней и смелей наступал на Ржев 246, 252, 174-й сд. Продолжайте докладывать о положении левого соседа». Ему сообщали: «246, 252 и 174-й сд в течение дня продвижения не имели. Отразили две попытки противника прорваться на Бахмутово. Противник силою двух батальонов на правом фланге 252 с пятью танками при поддержке 9 самолетов пытался овладеть Стар. Коростелево, Корякино. К 15.30 овладел Коровино. Вмешательством Швецова противник был отброшен с большими для него потерями. Положение на фронте восстановлено, части заняли исходное положение для наступления. Швецов выехал в 246 и 252 сд. Просил доложить нашему хозяину, что дивизии ночью перейдут в наступление и утром 13.1 донесет результаты». Командующий фронтом потребовал: «Тов. Мирошниченко, исправьте: Ржев надо взять не 14.1, а обязательно 13 января. Повторяю: 13 января…»

Ни 13, ни 14 января Ржев взять не удалось, но бои с целью «окружения и уничтожения Ржевской группировки противника» продолжались. На фронте 29-й армии четко обозначились три группировки войск: ударная – правофланговая при поддержке центра продолжала наступление на Ржев, дивизии левого фланга активной обороной сковывали силы противника.

15–20 января 1942 г

К 15 января 1942 г. правофланговые дивизии 29-й армии вели бои на рубеже Бочарово, Тостиково, Бурмусово, Мужищево, Митьково, Нов. Копытиха. Левофланговые дивизии сражались – 220-я за Дешевку, 243-я – на рубеже Бельково, Немцово. 369-я стрелковая дивизия после боев за Горбово была отведена в Борисово. Фронт 39-й армии к этому времени растянулся на 60–70 км, и ее основные силы наступали в направлении Сычевки. На ржевском направлении вели бои три ее дивизии. 15 января 252-я стрелковая дивизия 29-й армии и 183-я 39-й армии соединились своими флангами и образовали с запада от Ржева общий фронт по линии Мужищево, Толстиково.

Чтобы добиться бо́льших результатов на ржевском направлении, командование фронта решило объединить в одних руках воевавшие здесь соединения. Для этого 183, 381, 369-я стрелковые дивизии 39-й армии были переданы в состав 29-й армии. Взамен из 29-й армии в 39-ю были переданы 252-я и 361-я, которые с утра 18 января «ушли на юг». Эти факты зафиксированы в «Докладе о боевой деятельности Южной группы 29-й армии», что не совсем понятно: 369-я уже с 11 января находилась в составе 29-й армии, а 361-я – в составе 39-й армии. Позднее, называя причины неудачных действий 29-й армии, начальник особого отдела армии относил к ним передачу 252-й стрелковой дивизии 39-й армии.

Переданные в 29-ю армии дивизии были уже основательно истощены наступательными боями, что подтверждает боевое донесение середины дня 16 января штадива 381: «…1259 сп перешел к обороне 700–800 м юго-вост. Толстиково. Комбаты вышли из строя. Полк имеет всего 200 штыков. 1263 сп без одного батальона, овладев восточной окраиной Толстиково, перешел к обороне. В полку всего 100 шт. 1261 сп без одного батальона во II эшелоне за 1259 сп. В полку около 200 шт. Командир полка ранен… В настоящее время дивизия выполнять задачу не может» [выделено мною.. – С.Г.]. Сообщалось, что произведено пополнение за счет тылов полков и дивизии. К тому же дивизия совсем не имела средств связи, что затрудняло управление ее частями.

В состав 29-й армии была введена и 185-я стрелковая дивизия, которая к 15 января сосредоточилась в районе ст. Мончалово «в готовности к действию на юго-западную окраину Ржева». Об условиях марша дивизии к Мончалову после войны рассказал в своих воспоминаниях командир 185-й стрелковой дивизии генерал С. Г. Поплавский: «Нашей дивизии, вошедшей в состав 29-й армии, было приказано продвигаться в направлении Кокошкино, а затем сосредоточиться в районе Мончалово. Марш предстоял длительный и нелегкий: крепчали морозы, проселочные дороги были занесены глубоким снегом. Артиллерийский полк был в основном на конной тяге. Лошади же выбились из сил. Из-за недостатка горючего приотстали машины с боеприпасами.

Схема 4. Фрагмент немецкой карты «Положение на Востоке. Север – Центр». 16 января 1942 г.

Посовещавшись, мы с комиссаром И. Ф. Куракиным разрешили командиру артполка задержаться на день, чтобы привести полк в порядок. Стрелковые же полки, несмотря на сложные погодные условия, к 15 января сосредоточились в Мончалово. Вовремя добрался туда, преодолевая снежные сугробы, и зенитно-артиллерийский дивизион, возглавляемый майором Орловым, энергии которого можно было позавидовать. Забегая вперед, скажу, что его подчиненных отличала высокая боевая выучка. Лишь в одном из боев они сбили семь вражеских самолетов из девяти, пикировавших на КП дивизии, – факт прямо-таки невероятный».

Командование 9-й полевой армии вермахта понимало, что для ликвидации прорыва необходимо наступление более крупными силами. Генерал-полковник А. Штраус докладывал в штаб армейской группы, что он может начать наступление не ранее 15 января, рассчитывая на подход новых частей. В получении дополнительных сил помог приказ Гитлера от 15 января, где давалось разрешение на отвод войск: «После того как не удалось закрыть разрывы, возникшие севернее Медыни и западнее Ржева, я отдал главнокомандующему группы армий «Центр» в силу его ходатайства приказ: фронт 4-й армии, 4-й танковой армии и 3-й танковой армии отвести к линии восточнее Юхнова – восточнее Гжатска – восточнее Зубцова – севернее Ржева. Руководящим является требование, чтобы дороги Юхнов – Гжатск – Зубцов – Ржев оставались свободны в качестве поперечной связи сзади фронта наших войск… Линию нужно удерживать…» (схема 4). При осуществлении отхода войск было приказано: «Все населенные пункты поджигать, печи взрывать».

В этом приказе были слова, касающиеся непосредственно положения в районе Ржева: «Брешь в линии фронта, образовавшуюся западнее Ржева, закрыть как можно скорее. Отрезать прорвавшегося противника от тыловых коммуникаций и уничтожить его. Для этого следует сосредоточить в районе Ржева все возможные силы, сознательно идя на временный риск в районе юго-западнее и южнее Ржева. 23 ак своим правым флангом должен удержать теперешнюю линию сопротивления, даже если центр и левый фланг будут вынуждены отойти. Только если наступление из Ржева будет иметь полный успех, можно будет окончательно удержать новую линию обороны. Части, которые будут участвовать в наступлении, должны знать о значении стоящей перед ними задачи».

Высвободившиеся в результате сокращения линии фронта войска направлялись к Ржеву и Сычевке. В частности, соединения 39-й армии, пытавшиеся закрепиться за вокзал станции Сычевки, были отброшены подошедшей 1-й танковой дивизией при поддержке дивизии СС «Рейх». Сюда была переброшена уже полностью и 86-я пехотная дивизия, 246-я пехотная дивизия из Франции, 6-я и 7-я танковые дивизии, части 129-й, 339-й пехотных дивизий, части люфтваффе и другие. Несмотря на то что практически все прибывавшие соединения испытывали жесточайшую нехватку личного состава и подходили по частям в течение более 2 недель, они коренным образом изменили соотношение сил в районе Ржева. Как пишет В. Хаупт, даже русские вынуждены были замечать, что «медленно… параллельно железной дороге начинает выстраиваться фронт немецкой обороны».

15 января немецкое наступление на этом участке фронта, как планировал генерал-полковник Штраус, начато не было, а 16 января он был освобожден от должности командующего 9-й армией, по словам Х. Гроссмана, по болезни. На его место был назначен генерал-полковник В. Модель, с именем которого будет связана в дальнейшем вся борьба вермахта в верхней части ржевско-вяземского выступа. С. Ньютон в своей книге рассказал анекдот, связанный с прибытием Моделя в штаб армии в Сычевке: «Если верить рассказам, то Модель появился 18 января, бесцеремонно ворвался в комнату и стал рассматривать карту, протирая монокль. Через пару минут он сказал, что положение армии «весьма паршивое». Когда подполковник Блаурок [начальник оперативного отдела 9-й армии… – С.Г.] сообщил, что единственным его планом было отогнать русских от железной дороги, Модель внезапно добавил: «А потом первое, что мы сделаем, – закроем брешь вот здесь», – и указал на прорыв районе Ржева – Оленино. «Мы должны перерезать коммуникации русских, которые прорвались. А отсюда, – Модель указал на Сычевку, – мы атакуем русский фланг и затянем петлю». Удивленный Блаурок спросил: «Герр генерал, но какие силы вы привели для этой операции?» Говорят, что Модель хмуро посмотрел на него и ответил: «Себя самого!» А потом расхохотался». По мнению С. Ньютона, этот анекдот, скорее всего, выдуман, но он хорошо показывает характер нового командующего 9-й армией.

Генерал-полковник В. Модель – командующий 9-й армией.

Э. Блаурок, в начале 1942 г. подполковник, начальник оперативного отдела штаба 9-й армии.

Замысел В. Моделя воплотился в четко разработанный план, который, отметим, забегая вперед, был осуществлен войсками 9-й армии. Вечером 17 января из штаба 9-й армии в штаб группы армий «Центр» ушла телеграмма, где в том числе излагался и этот план:

«…2. Наступление с целью ликвидации бреши западнее Ржева планируется вести следующим образом:

21.01.1942. Наступление 59 АК… из района Сычевки на северо-запад в направлении Осуйское с целью сузить район прорыва, ударить во фланг противнику, отклонить его от Ржева и сковать его силы. Одновременно должны быть высвобождены наши части, охраняющие железную дорогу севернее Сычевки, чтобы они могли присоединиться к наступлению в северо-западном направлении.

22.01.1942. Наступление группировки 6 АК… с задачей выйти на линию Калиниша [?. – С.Г.] – Букавино – Никольское.

22.01.1942. Наступление ударной группировки 23 АК… из района Зайцево и южнее дороги на Ржев с целью выйти на линию… западнее Никольское – р. Волга. 6 АК, отбросив противника, развернуть фронт на север и восстановить связь с наступающими к Волге частями 23 АК. Главные силы наступающей группировки 23 АК продолжат наступление в общем юго-восточном направлении. В зависимости от складывающейся обстановки, к этому наступлению в южном направлении присоединяться высвобожденные части 6 АК с целью постепенно установить связь с Сычевской группировкой. Пока нельзя предотвратить возможность ухода главных сил противника в западном и юго-западном направлениях».

Таким образом, в середине января 1942 г. командование обеих воюющих сторон осуществило ряд мероприятий, которые могли, по их мнению, способствовать достижению поставленных каждой из сторон целей в боевых действиях западнее Ржева. Советская сторона произвела передислокацию уже воюющих дивизий, несколько усилив ударную группировку 29-й армии. Германской стороной был разработан очень четкий план боевых действий по ликвидации прорыва в обороне, а также основательно была усилена дополнительными частями и соединениями вся группировка, действующая против двух прорвавшихся русских армий западнее и южнее Ржева.

Пока германские сборные части сдерживали наступление русских дивизий и усиливали свою группировку, наступление на Ржев соединений 29-й армии продолжалось без ощутимых успехов.

16 января командующий фронтом опять потребовал от генерал-майора Швецова: «Ваши войска преступно топчутся на месте перед частями прикрытия противника. Основные силы противник отвел. Бездействие и невыполнение боевых приказов в армии стало почти правилом, не наказываются. Вы только грозите и уговариваете. Приказываю: 1. Под Вашу личную ответственность ликвидировать безответственное отношение к боевым приказам. Предупредить, что невыполнение боевых приказов есть преступление и будет караться по законам военного времени… 4. Город Ржев сегодня ночью решительным штурмом должен быть взят». 17 января командованием фронта опять было приказано ударной группе 29-й армии продолжать наступление для овладения Ржевом, дивизии севернее Ржева должны были перейти к обороне.

17–19 января западнее Ржева опять развернулись ожесточенные бои дивизий 29-й армии за деревни Нечаево, Толстиково, Перхурово и другие. Немецкие части обороняли их стойко, некоторые населенные пункты переходили из рук в руки по несколько раз. Так, например, 908-й стрелковый полк 246-й стрелковой дивизии три дня сражался за деревню Нечаево. Улица деревни была буквально завалена трупами, но немцы удерживали этот пункт, не отступая даже в рукопашных схватках. Потери полка были огромны. 17 января погиб и командир полка майор В. С. Перевозников.

В вечернем донесении фронта 17 января говорилось: «1. Взятие гор. Ржев задерживается. Ударная группа 29-й армии под командованием генерала Швецова в составе четырех дивизий при поддержке 139 орудий наступает с запада на Ржев на участке 4 км. В результате напряженного боя 16–17.1.42 овладела Толстиково, Перхурово, но сильным огнем и контратакой противника наши войска из этих пунктов выбиты. На правом фланге ударной группы идет бой за МТС, что 2 км восточнее Толстиково».

Безуспешность наступательных действий соединений армии объяснялась их малочисленностью, усталостью людей, отсутствием материального обеспечения. Последнее, в частности, подтверждает факт, зафиксированный в докладе командира 246-й стрелковой дивизии генерал-майора Мельникова: «…24 ОГМД не имел для передвижения горючего. Командирами штаба дивизии и командирами 915 сп в течение вечера 17.1 приняты меры – слит весь бензин 915 сп; остановлены на дороге автомашины и слито до половины бензина. В 23.00 17.1 дивизион выступил в район огневых позиций в сопровождении представителя начальника артиллерии армии…» Позднее будет сказано, что минометные дивизионы «имели по одному залпу». И это в то время, когда к противнику прибывали дополнительные силы!

Командир роты 285-го стрелкового полка 183-й стрелковой дивизии П. О. Быстров. Фото 1942 г., сделано в госпитале.

Подход новых немецких соединений к местам боев был замечен. В вечернем донесении фронта за 17 января записано: «Перед фронтом 29 армии кроме прежней группировки установлено: на участке Митьково, Бурмусово, Толстиково – 216 пд, Толстиково, Лигастаево, Алешино, Таблино обороняется 219 пд. Обе немецкие дивизии прибыли из Франции 6 января в Ржев… 39-я армия… Осуга: авиадесантная бригада 15/1.42 переброшена из Берлина…» В этот же день появилась запись о новых немецких частях и соединениях и в журнале боевых действий 29-й армии. Позднее в «Докладе о боевой деятельности Южной группы 29-й армии…» говорилось: «Противник в течение 17 и 18.1 усиленно перебрасывал резервы в район Ржев с юга (разъезд Мелехово разгружалось до 4-х эшелонов). В этот же в район стали прибывать танки (18–20 танков)». Было зафиксировано прибытие 2 полков 216-й, частей 86-й, остатков 26-й пехотных дивизий, батальона авиашколы, отмечалось активное использование танков и авиации.

Жестокие бои 17–19 января западнее Ржева отразились позднее в воспоминаниях их участников. Командир роты 285-го стрелкового полка 183-й стрелковой дивизии П. О. Быстров вспоминал о боях за д. Перхурово, что в 9 км западнее Ржева.

«Утром полк получил приказ наступать на Перхурово. Оно стоит на возвышенности посреди чистого поля, чуть дальше Щунино, за ним Муравьево, а там и до Ржева рукой подать. Командир полка подполковник Ильичев и комиссар Гронь передали мне Красное знамя, которое я должен был водрузить над городом.

Упорный кровопролитный бой завязался за Перхурово. Сильный огневой заслон врага положил нас в глубоком снегу посреди поля. Окопались. … Рота ждала сигнала к атаке… Началась артподготовка. Через несколько минут с фланга поднялся 295-й полк. От нас до деревни оставалось не более пятидесяти метров, но узкая полоска вдруг вздыбилась сплошным разрывом мин. Первая атака захлебнулась.

Но приказ был один: взять Перхурово. Ночью мы еще дважды атаковали, но безуспешно. В роте у меня осталось шесть бойцов. Наутро нам придали батальон лыжников, имеющий 15 пулеметов. И снова наша атака была отбита. Я остался с четырьмя красноармейцами. А приказ надо выполнять. Отыскал командира лыжников и предложил ночью обойти деревню и ворваться с тыла. Оставив с фронта прикрытие, за ночь обошли деревню и скрытно подошли к крайним домам. Тут нас заметил патруль, открыл огонь, но было поздно. Мы ворвались на улицу и пошли в штыковую. Все перемешалось. Кололи штыками, били из пистолетов, гранатами. Нервы были напряжены до предела. Загорелись дома… В живых не оставили ни одного.

К утру рота заняла оборону за деревней. Немцы бросили на Перхурово танки. Наши отступили, но ночью мы снова выбили фашистов, однако деревни уже не было, остались одни пепелища.

Впереди было Муравьево. Остатки полка свели в три роты по 20–30 человек. Командовать сводным батальоном поручили мне. На переходе получили новый приказ – взять Щунино. Немцы пустили бронепоезд, который бил по нашим боевым порядкам. И все-таки Щунино взяли сравнительно легко… За ночь немцы, пустив танки, отбили Щунино. Погибли помощник начальника штаба полка Фанхошин, помощник командира полка Иванов, комсомольский вожак Самсонов… Нам удалось занять половину деревни Муравьево, но долго удержать ее не могли. Боеприпасы таяли».

Дополняют картину наступления 17–19 января воспоминания командира соседней 185-й стрелковой дивизии генерала С. Г. Поплавского: «И вот получена боевая задача: с утра 17 января перейти в наступление на село Толстиково, овладеть им, а затем продвигаться в направлении Ржева. Выполнение этой задачи весьма осложнялось тем, что дивизионная артиллерия в глубоких снегах. Отстали и тылы из-за нехватки горючего. Однако командарм генерал-майор В. И. Швецов, чувствовалось, не располагал иными силами для действий на этом участке фронта. Не имел он и значительных резервов, чтобы усилить нас. Все, что он мог сделать, это разрешить начать наступление не с утра, а с полудня 17-го: у меня все еще теплилась надежда на то, что дивизионные пушки к тому времени успеют подойти.

Гитлеровцев в Толстиково было около двух батальонов. Однако они хорошо укрепились, и выбить их оттуда было не просто. Я расположил полки в линию: два охватывали населенный пункт с флангов, угрожая противнику окружением и облегчая выполнение задачи подразделениям, наступавшим в центре.

После пятнадцатиминутного артиллерийского налета, произведенного силами артиллерии стрелковых полков, бойцы пошли в атаку. Их решительный и смелый натиск вынудил гитлеровцев оставить Толстиково. Однако противник понимал, что у нас мало артиллерии (артполк подошел лишь в ночь на 19 января) и совсем нет танков. Наутро после сильной артподготовки его батальоны предприняли мощную контратаку, поддержанную танками. Отразить ее не удалось, хотя мы использовали все огневые средства, в том числе орудия зенитно-артиллерийского дивизиона, стрелявшие прямой наводкой.

С рассветом мы повторили атаку. Бой принял исключительно ожесточенный характер. Толстиково дважды переходило из рук в руки, и все же наличие у врага танков позволило ему удержать село.

Мы отошли, заняв оборону в лесу, в километре от Толстиково. Естественная маскировка, скрывавшая наши позиции, лишала гитлеровцев возможности вести прицельный артиллерийский огонь, а непогода спасала от ударов вражеской авиации».

Крайнее недовольство командующего фронтом безрезультативностью наступления дивизий 29-й армии на Ржев выразилось в боевом распоряжении, написанном лично на бланке «Командующий войсками Калининского фронта» 19 января в 3 часа утра: «Командиру 29 т. Швецову. Нерешительность действий Ваших войск затягивает операцию по овладению г. Ржев и тем дает пр-ку [так в документе.. – С.Г.] малыми силами сдерживать нашу сильную группу войск и выиграть время для вывода из-под удара ржевскую группировку.

Приказываю:

1. Решительно всеми силами армии продолжать наступление и к исходу 19.1 овладеть Ржев и перерезать шоссе Ржев, Зубцов, окружив и уничтожив всю группу пр-ка севернее Ржев.

2. Сломать настроение отдельных командиров и начальников неуверенности и боязни наступать, сломать привычку обороны. Принудить всех решительными мерами к наступлению, поднять всех на наступление. Не выполнивших боевых приказов принуждать и поступать с ними по законам военного времени. Трусов, дезертиров и без приказа оставивших поле боя расстреливать на месте.

Получение и исполнение донести. Конев».

Такое давление на людей, измотанных несколькими днями постоянных наступательных боев без реальной помощи резервами, боеприпасами, горючим, овсом, наконец, вряд могло дать положительные результаты. Утром 19 января немцы опять взяли Толстиково. В 16 часов этого дня генерал-майору Швецову ушло очередное гневное распоряжение на бланке «Командующий войсками Калининского фронта»: «Сдача врагу Толстиково объясняю преступной халатностью командира полка и командира дивизии. Прикажите командирам полков и дивизий при занятии деревень огневые средства иметь на позиции, иметь обязательно командирское наблюдение и разведку.

В частях утрачено всякое понятие о боевой службе, халатность и распущенность вкоренилась [так в документе.. – С.Г.], вошла в привычку. Выжигайте каленым железом.

В проведении операции, т. Швецов, Вам надлежит самому принимать решения за каждого командира дивизии и указывать каждому конкретные задачи. [За] выполнением задач и конкретных поручений организовать контроль и проверку. Тогда пойдет дело.

По разведке давайте решения каждому командиру дивизии, куда должен выслать разведчикам силы и где иметь командирское наблюдение.

По разведке: объясните командирам дивизий доносить Вам лично, какая разведка и куда выслана. Без этого у Вас и впредь будут такие неожиданности…

Вы своей артиллерией способны истребить три-четыре дивизии врага, а тут не могли отбить атаку двух захудалых рот пр-ка.

Командира полка, который сидел в Толстиково и допустил занятие Толстиково, судить в 24 часа.

Командиру дивизии Поплавскому строгий выговор и предупредить, что, если он не возьмет дивизию в руки и не будет серьезно наступать, будет предан суду.

Исполнение донести к 22.00 19.1.42. Конев».

В 17 часов этого же дня последовало еще одно указание командующего фронтом: «Пользуйтесь метелью, продолжайте энергичное и смелое наступление ночью. Немцы ночью, да в метель плохие вояки, к тому же оборванцы. В нашей одежде метель для действия – прямая выгода…»

По результатам боев 16–19 января на ржевском направлении Военный совет 29-й армии подготовил в 15 часов 20 января докладную записку на имя И. С. Конева и Д. С. Леонова. В ней сообщалось о выполнении указаний по проведению репрессивных мероприятий против отдельных командиров и говорилось о необеспеченности наступления. Записка приводится почти полностью, чтобы читатели сами могли составить представление о причинах неудач и обоснованности наказаний.

«Непрерывные четырехсуточные бои частей правого фланга армии показали, что…

1. … Противник активно дерется за каждый населенный пункт, переходя в частые контратаки пехоты с танками. Авиация противника все дни господствует в воздухе, нанося значительные потери боевым порядкам и тылам…

2. В действиях наших войск много неорганизованности, расхлябанности, очковтирательства и невыполнения боевых приказов. За это мною расстрелян врид командира 1319 полка 185 сд кап [итан] … [фамилии наказанных командиров в документе указаны, но здесь не приводятся.. – С.Г.]; арестован и предан суду военного трибунала командир 1225 сп 369 сд майор …; приказал арестовать и судить начарта 183 сд майора… За преступную бездеятельность по кругу своих обязанностей отрешен от должности и арестован врид начарта 29-й армии … За отказ идти в разведку расстреляны два красноармейца 67 [написано неразборчиво.. – С.Г.]. Командиру 183 сд генерал-майору Комиссарову и военкому 183 сд полк. комиссару Бойко объявлен строгий выговор и предупреждены о неполном служебном соответствии. За неисполнение боевого приказа и дезертирство с поля боя начарт 369 сд кап [итан] … решением особого отдела будет расстрелян 20.1.42. перед строем…

3. Материальное обеспечение наступления недостаточное. Наличие огнеприпасов не превышает ½ б/к. Минометные дивизионы пришли необеспеченные: так 24 ОГМД имел один залп, а 39 ОГМД прибыл без огнеприпасов. К настоящему времени подвезено только по два залпа. Танки и автомашины из-за отсутствия горючего больше стоят, чем действуют. Конский состав 20 дней не получает овса, отощал, и орудия передвигаются только с помощью пехоты.

4. Численный состав соединений и частей весьма слаб, особенно пехота, сводную ведомость при сем прилагаю [в архивном деле отсутствует.. – С.Г.]. Руководящий состав в большинстве выбит из строя.

5. Управление и связь в соединениях и частях, особенно в артиллерии, настолько примитивны и нетверды, что не обеспечивают твердости и четкости руководства в период боя. Пришлось средства связи перераспределить. 381 и 369 сд проводов и аппаратов не имеют…

Приказываю…

а) С утра 20.1.42 общее наступление прекратить, закрепившись на достигнутых рубежах;

б) Части и тылы привести в порядок;

в) Еще раз сократить тылы и за их счет увеличить стрелковые подразделения;

г) всю артиллерию централизовать в руках генерал-майора т. Матвеева, создав три дивизионные подгруппы и одну общую группу армейского усиления. До сих пор этого сделать в процессе наступления без распределения средств связи не удавалось;

д) В течение 19.1.42 [так в документе.. – С.Г.] подвезти огнеприпасы и горючее;

е) С 9.00 21.1.42 вновь перейти в наступление, нанося главный удар силами 185, 369 и 183 сд на участке Толстиково, Муравьево…».

У рядового исследователя нет доступа к делам военных трибуналов, и поэтому невозможно выяснить точные формулировки в приговорах о наказании перечисленных командиров. Остается лишь строить предположения, например, о «врид командира 1319 полка 185 сд». В боевом донесении штадива 185 к 22 часам 19 января сообщалось, что в полку в этот день были ранены 99 человек, в том числе командир полка, комиссар полка и начштаба полка. Следует ли из этой информации, что расстрелянный 20 января «врид командира 1319 полка 185 сд» капитан был только что назначен на эту должность?

В фонде 29-й армии в ЦАМО хранится дело, которое побывало у противника. Этот факт свидетельствует о сложности ситуации, сложившейся в этом районе в следующие дни, когда населенные пункты с находившимся в нем имуществом воюющих сторон переходили из рук в руки. В деле хранится несколько оперативных сводок 29-й армии, в основном за 20–22 января, их переводы на немецкий язык. Также в деле имеется интересный документ, который имеет прямое отношение к анализу причин сдачи Толстикова 19 января. Это донесение или докладная записка офицера [так в документе.. – С.Г.] Генерального штаба Красной армии при 369-й стрелковой дивизии капитана Соловьева на имя офицера [так в документе.. – С.Г.] Генерального штаба Красной армии при 29-й армии капитана Балтера об остановке в 369-й стрелковой дивизии на 12 часов 20 января. Особое место в документе уделено характеристике поведения командира 1225-го стрелкового полка, о котором шла речь в выше приведенном документе. Говорилось, что он неоднократно не выполнял боевые распоряжения командира дивизии. В частности, 18 января было приказано наступать ночью, чтобы выполнить задачу, но командир полка решил использовать ночь для отдыха, и бойцы полка, находившиеся в Толстиково, спали в домах. Вызванный на следующий день к командиру дивизии, командир полка не явился, «просидел в блиндаже полный день, оторвался от своего штаба и потерял управление полком. Командующий армией приказал расстрелять командира 1225 сп…».

На основе этой информации можно предположить, что, дав людям своего полка, измученным несколькими днями наступления, в том числе ночными атаками, хотя бы одну ночь поспать не на снегу, а в домах захваченного села, командир 1225-го стрелкового полка понимал последствия такого решения. Скорее всего, именно поэтому он не прибыл по вызову командира дивизии и заплатил за свои действия в совокупности самую высокую цену.

В то же время деятельность дивизии в целом капитаном Соловьевым оценивалась положительно, ее политико-моральное состояние определялось как «здоровое». В документе зафиксировано состояние «артвооружения» дивизии на 20 января, что представляет интерес в свете развития последующих событий:

«1. 7,62-мм драгунских винтовок 6208 шт.

2. 7,62-мм карабинов 1640

3. Самозарядных винтовок 4

4. Пистолетов «ТТ» 256

5. ППШ 200

6. Ручных пулеметов «ПД» 290

7. Станковых пулеметов Максима 12

8. 145-мм противотанковых ружей 80

9. 45-мм противотанковых орудий 19

10. 76-мм орудий 24

11. 120-мм гаубиц 8

12. 50-мм минометов 48

13. 82-мм минометов 46

14. 120-мм минометов 18».

Не так уж и плохо, если не знать о катастрофической нехватке боеприпасов! В конце документа отмечалась необходимость пополнения дивизии личным и командным составом, боеприпасами, а также подчеркивалось, что дивизии нужна радиостанция для связи.

Схема 5. Положение войск сторон западнее Ржева 21 января 1942 г. Версия ветерана 6-й пехотной дивизии вермахта.

20 января – своеобразный день отдыха, когда наступление было приостановлено. Якобы виновные в неудачах были наказаны, войска наступавших на Ржев дивизий приводили себя в порядок, осуществлялись перечисленные в докладной записке Военного совета мероприятия. Войска правого фланга 29-й армии, выполняя директиву Ставки ВГК от 19 января 1942 г., приказывающей «войскам 29-й и 31-й армий не позднее 21 января овладеть гг. Ржев и Зубцов», опять готовились перейти в наступление, несмотря на его необеспеченность и отсутствие результатов в предыдущие дни.

Но с 21 января ситуация западнее и юго-западнее Ржева изменилась коренным образом.

Как уже говорилось, командование 9-й армии основательно готовилось для закрытия бреши в линии фронта западнее Ржева, перебрасывая к Ржеву и Сычевке дополнительные силы. Поскольку некоторые части и подразделения находились еще в пути, начальник оперативного отдела 9-й армии подполковник Блаурок предложил командующему армией отсрочить назначенное на 21 января наступление на несколько дней. Пехотные офицеры уговаривали Моделя отложить наступление из-за сильных морозов. «Почему, господа? Ни завтра, ни послезавтра теплее не станет. И русские не прекращают своих операций», – ответил командующий.

При подготовке наступления произошла серьезная стычка В. Моделя с Гитлером, когда последний попытался приостановить переброску некоторых соединений под Ржев и Сычевку. С. Ньютон рассказывает об этом так: «19 января Модель, кипя гневом, примчался в Вязьму из Ржева, а оттуда на самолете вылетел в Восточную Пруссию. Модель добился личной встречи с Гитлером в обход фон Клюге, своего непосредственного начальника. Сначала он пытался изложить свои аргументы в спокойной и рассудительной манере Генерального штаба, но обнаружил, что логика на фюрера не действует. Модель чуть не пришел в отчаяние, ему пришлось искать слова, которые дадут ему моральное превосходство над главнокомандующим германской армией. Уставившись на Гитлера сквозь монокль, Модель грубо потребовал ответа: «Мой фюрер, кто командует 9-й армией, я или вы?» Гитлер был потрясен столь открытым вызовом новоиспеченного командующего армией. Он попытался прекратить спор, прямо приказав использовать войска фон Фитингофа в районе Гжатска. Модель покачал головой: «Это меня не устраивает». Растерявшийся диктатор наконец ответил: «Хорошо, Модель. Поступайте, как знаете, но вы отвечаете своей головой».

Пытаясь быть объективным, С. Ньютон отмечает крайне тяжелое положение в это время дивизий 29-й, 39-й армий и 11-го кавалерийского корпуса, которые намеревался атаковать Модель. По его словам, они «находились почти в таком же отчаянном положении, как и отрезанные немецкие дивизии в Оленино. Хотя они были гораздо лучше одеты с учетом арктических морозов, стоявших в Подмосковье, русские не имели ни одной линии снабжения, которую не обстреливала бы немецкая артиллерия. Перевозки осуществляли всего несколько грузовиков, у русских почти не осталось боеприпасов».

Немецкое наступление началось в назначенный день 21 января. В 10.30 при морозе, по словам Х. Гроссмана, в 45 °C [возможно, здесь ошибка перевода, температура, вероятно, указана по Фаренгейту; в «Журнале боевых действий» 30-й армии 23 января зафиксирована температура воздуха 25–30о по Цельсию… – С.Г.], немецкие солдаты вступили в бой в мундирах, под которые были насованы газеты. Так они пытались приспособить летнее обмундирование к русской зиме. Добавим, что они отнимали у местных жителей все, что позволяло им утеплиться, даже льняные холсты.

Сычевская группа в составе 1-й танковой дивизии, дивизии СС «Рейх», 309-го пехотного полка и других частей и подразделений командовал которой командир 1-й танковой дивизии генерал Крюгер, наступали на северо-запад с задачей занять Осуйское. Столкнувшись с ожесточенным сопротивлением и постоянными контратаками частей 39-й армии, группа замедлила свое продвижение.

Более успешно действовали войска вермахта западнее Ржева (схема 5). Там со стороны Ржева на запад наступали войска 6-го армейского корпуса по двум дорогам: севернее Волги – части 251-й, 256-й пехотных дивизий и другие подразделения, южнее Волги – части 26-й, 216-й пехотных дивизий и другие подразделения. Навстречу им на восток пробивались основная часть 206-й пехотной дивизии и кавалерийская бригада СС Г. Фегеляйна 23-го армейского корпуса (схема 6). Общее руководство операцией осуществлял штаб 161-й пехотной дивизии.

23 января в 12.45 группы встретились в районе Соломино, севернее дороги Ржев – Молодой Туд. Пути снабжения русских войск у Никольского и севернее Соломино были блокированы. Соединившиеся группировки докладывали о захвате 21 орудия, 20 противотанковых пушек, 10 минометов, 17 тяжелых пулеметов и 64 автомобилей.

Огневая позиция немецких артиллеристов. Западнее Ржева, январь 1942 г.

Схема 6. Закрытие прорыва западнее Ржева частями вермахта 21–23 января 1942 г.

21–23 января 1942 г

К этому времени возможности армий Калининского фронта, в том числе 29-й, были весьма ограниченными: численный состав дивизий был небольшим, имевшаяся материальная часть не позволяла в полной мере выполнять поставленные задачи. Соединения и части армии были измотаны и обескровлены постоянными атаками на деревни, занятые врагом, причем «ночные атаки вследствие низкой выучки войск успеха не имели».

Пополнения личного состава были минимальны. Так, 21 января 1942 г. начальнику отдела укомплектования армии поступило донесение о том, что принято пополнение из 115-го запасного стрелкового полка: младшего комсостава 110 чел., рядового состава 923 чел. «Пополнение прибыло без вооружения. Обмундирование по зимнему плану. Красноармейских книжек нет». Для армии, ведущей активные наступательные действия, этого было крайне мало.

Ситуация с материальной частью в армии на 21 января 1942 г. выглядела следующим образом: орудий 45-мм – 37; 76-мм ПА – 18; 76-мм ДА— 66; гаубиц 122-мм – 33; 152-мм – 41; 85-мм – 29; установки М-13–6; установки М-8–7. Прибывшие на усиление армии один танк КВ и три танка Т-60, а также 24-й и 39-й отдельные гвардейские минометные дивизионы, об установках которых уже говорилось выше, изменить положение не могли. Танки оказались технически неисправны и остались в районе станции Мончалово, а минометные дивизионы «имели по одному залпу». В армии совсем не осталось овса для лошадей. Для решения проблемы потребовался приказ члена Военного совета фронта, чтобы выставить на дороги весь политический аппарат для более быстрого проталкивания транспорта с овсом.

Положение в соединениях позволяют представить выдержки из постановления Военного совета 29-й армии от 22 января 1942 г. по ситуации в 381-й стрелковой дивизии: «Из имеющихся в дивизии 200 автоматов на 20.1.42. осталось едва 60. Из имеющихся 200–240 ручных пулеметов на вооружении каждого сп осталось не более 7–10 шт…» Пренебрежительное отношение в дивизии к маскировке «привело к большим потерям в людском, особенно в конском составе. Выбыло около 300 лошадей, что поставило в крайне затруднительное положение артиллерию и транспорт…». В постановлении отмечалась «недопустимая беспечность при продвижении подразделений из одного места в другое» и приводился факт, когда «группе немецких автоматчиков, переодевшихся в красноармейское обмундирование, удалось напасть на батарею, убить и ранить 15 чел. и вывести из строя весь конский состав». В постановлении также говорилось о недостатках разведки, неумелой организации боя, когда действия пехоты не всегда обеспечивались артиллерией. Особо подчеркивалась «недопустимо высокая убыль» рядового, младшего, среднего и старшего начсостава. За 20-дневное участие в боях дивизия потеряла 90 процентов младших командиров, 75–80 процентов всего остального начсостава. Новому командиру дивизии, сменившему на этом посту полковника А. Толстова, на которого было заведено дело, подполковнику В. Шульге, был объявлен выговор.

Не менее показательны цифры из документов 185-й стрелковой дивизии: 20–21 января в дивизию прибыло пополнение – 240 человек «без оружия»; потери дивизии за эти дни составили убитыми 184, ранеными – 670 человек. К середине дня 23 января дивизия имела снарядов 76-мм – 802 шт., 122-мм – 143 шт., 37-мм – 147 шт., 120-мм мин – 16 шт.

Вряд ли командующий фронтом не знал о реальном состоянии армии. Скорее он не хотел его замечать, так как изменить что-то в лучшую сторону не имел возможности. Фронт продолжал выполнять поставленную Ставкой ВГК задачу по уничтожению можайско-гжатско-вяземской группировки противника. Перед 29-й армией в составе восьми дивизий опять была поставлена задача «с прежними частями усиления 22.1 овладеть Ржев и 24.1 выйти в район Осуга, Игнатово, Щеколдино».

В то же время, как уже отмечалось выше, противник стягивал к месту прорыва новые дополнительные силы, что подтверждалось данными разведки. Так, разведотдел 29-й армии в обобщенной сводке за 11–20 января констатировал: «Противник, остатками частей 256, 26 пд, 84 пп 8 пд, 135 пп 45 пд, 145 пп, 3/396 пп, особым авиадесантным батальоном, батальоном авишколы и, предположительно, 216 пп 86 пд, оказывая сильное сопротивление огнем и контратаками, упорно обороняет подступы к Ржев, сковывая войска армии с целью обеспечения фланга отходящих частей Московской группировки своих войск; одновременно продолжает подтягивать резервы к Ржев наспех комплектуемых запасных батальонов из глубины для пополнения обескровленных соединений…» Разведотдел фронта подтверждал подтягивание резервов за счет других участков фронта, констатируя отход противника на оленинском и погорело-городищенском направлениях.

Данные разведки фиксировали также и состояние оборонительного рубежа противника: «Рубеж на сев. – зап., сев. и сев. – вост. подступах к Ржев подготовлен заранее, где до сих пор продолжается усовершенствование оборонительных сооружений. Дзоты, блиндажи и шалаши для жилья в основном построены на узлах дорог и секторах, недостигаемых перекрестным огнем пулеметов из населенных пунктов. На отдельных участках отмечено проволочное заграждение в 2 кола и снеговые завалы высотой до 1 метра».

С утра 21 января дивизии правого фланга армии вновь перешли в наступление для выполнения поставленной задачи. Достаточно показательная запись сохранилась в боевом донесении штадива 183 на 10 часов этого дня: «Танки в бой не пошли по причине неисправности. Ведется следствие».

Одновременно утром 21 января началось немецкое наступление. По донесению начальника штаба 29-й армии В. М. Шарапова, противник силою до полнокровного полка с 13 танками с утра начал наступление в стык между 246-й и 174-й стрелковыми дивизиями и по дороге на Селижарово, и на правом фланге 915-го стрелкового полка – вдоль Волги силою до батальона. Было захвачено Старое Коростелево и другие деревни.

21 января у И. С. Конева состоялся разговор по телеграфу с членом Военного совета Калининского фронта корпусным комиссаром Д. С. Леоновым [запись разговора не датирована; дата определена по содержанию.. – С.Г.]: «… Вернувшийся Смокачев [дивизионный комиссар П. Е. Смокачев – член Военного совета фронта.. – С.Г.] от Швецова также подтверждает малочисленность активных штыков… Использование 365 сд Швецовым надо задержать… Намечается к передаче Лелюшенко… У Швецова сил достаточно, чтобы взять Ржев, беда в том, что нет решительности. Это главное. Поленова, не снимая с дивизии 243, временно направить для выполнения операции по захвату Ржев на 369 сд, нынешнего командира 369 сд оставить в качестве заместителя Поленова. Поленова сделать заместителем Швецова с правом отдачи распоряжения двум правофланговым дивизиям… Предупредите Швецова, что его будем судить за невыполнение задачи по овладению Ржев… Мне кажется, что плохо дело идет у Швецова потому, что лично Швецов много говорит сам, не уверен в своих действиях и не требует этого у подчиненных… Рука у него недостаточно тверда, все выскальзывает из рук…» Д. С. Леонов ответил, что сегодня же пошлет Поленова, чтобы ускорить взятие Ржева и поддержать командование армии. Конев приказал ему более точно выяснить, «когда Швецов все же намечает взять Ржев… Если он до 24 января управится, то можно рискнуть отдать ему 365 сд… Приведенный тобой довод о малочисленности войск Швецова очень легко разбить, стоит только внимательно подсчитать, и он получит тройное превосходство над противником с этими так называемыми малочисленными дивизиями… О 365… Пока ее никуда не выдвигать. Я имею в виду прежнюю наметку о выдвижении в район Осуйское».

Обратим внимание на упоминание в разговоре 365-й стрелковой дивизии, которой в феврале 1942 г. будет уготована трагическая судьба, а также на имя генерал-майора Поленова, которому также придется сыграть в последующих событиях не последнюю роль.

Точное время, когда состоялся этот разговор, не указано, но он, скорее всего, был еще до того, как командующему сообщили о начале немецкого наступления и о захвате западнее Ржева деревни Стар. Коростелево. С этого момента на ржевском направлении события стали развиваться крайне негативно для 29-й, 39-й армий и 11-го кавалерийского корпуса.

На картах видно, что Старое Коростелево находилось почти в центре прорыва, но «за спиной» наступающих на Ржев дивизий. Срочно повернуть эти дивизии было невозможно. Командование фронта вначале рассчитывало восстановить положение в этом районе посредством частичных перегруппировок, вводом в бой из резерва 243-й стрелковой дивизии. Начальника штаба 29-й армии командование фронта пыталось убедить, что «наступление противника на Ст. Коростелево является просто диверсией с целью отвлечь наши силы с юга [от Сычевки.. – С.Г.] и запада [от Ржева.. – С.Г.] … Какое-либо крупное наступление исключено. Противник предпринял диверсию в целях нарушить наш тыл…».

Не ясно, это была попытка успокоить командование армии или еще не было полного понимания опасности действий противника. Но вероятно, детально проанализировав положение, командующий фронтом признал необходимым срочно перебросить на этот участок более крупные дополнительные силы, произведя перегруппировку 30-й армии в полосу действий 29-й армии. В самом начале дня 22 января командующему 30-й армией было приказано сдать фронт 31-й армии, командующий которой должен был его принять к 18.00 22 января.

С таким решением Герой Советского Союза генерал-лейтенант Д. Д. Лелюшенко – командующий 30-й армией согласен не был. Донесение о несогласии с приказом своего командира он направил не вышестоящему начальнику, которым в данной ситуации являлся начальник Генерального штаба. Д. Д. Лелюшенко, а обратился к самому народному комиссару обороны, которым был в годы войны Верховный главнокомандующий И. В. Сталин, что очень напоминает поступок в похожей ситуации В. Моделя, обратившегося к Гитлеру через голову своего непосредственного начальника.

В донесении говорилось: «В 00.45 22.1 получен приказ тов. Конева о переброске 30-й армии со всеми ее тылами с левого фланга Калининского фронта на его правый фланг, в район Оленино (50 км западнее города Ржев), пересекая при этом фронт трех армий (31, 29 и 39-й). Срок сосредоточения для штаба армии – к исходу дня 23.1 и последней дивизией 26.1. Расстояние 140–160 км. Движение дано по одной дороге. Считаю своим долгом Вам доложить:

1. Сроки сосредоточения армии продуманы несерьезно – нереальны.

2. Своим движением армия, пересекая коммуникации трех армий, неизбежно вызовет путаницу и перебои в снабжении армий фронта.

3. К тому же 30-я армия никакой ударной силы из себя в данной момент не представляет. Из армии фронтом за последнее время взяты шесть лучших дивизий, одна танковая бригада. В оставшихся же четырех дивизиях в большинстве полков, в связи с непрерывными ожесточенными боями в течение полумесяца, насчитывается 80–120 активных штыков. Армия с боями прошла 180–220 км (от канала Волга – Москва до Погорелого Городища).

В связи с вышеизложенным докладываю:

1. Считаю нецелесообразным перебрасывать в таком состоянии 30 А на правый фланг Калининского фронта, так как она ожидаемого тов. Коневым эффекта при указанных обстоятельствах дать не может.

2. По нашему мнению, эту задачу фронта нужно было решать не переброской армии с одного фланга на другой, а путем уплотнения армий на правом фланге на [возможно, описка или опечатка; логичнее «за».. – С.Г.] счет увеличения фронта левофланговым армиям. Это будет гораздо быстрее и вернее.

3. Прошу нашу армию доукомплектовать и поставить ей любую боевую задачу.

4. Жду ответа».

Д. С. Леонов – член Военного совета Калининского фронта 1941 г.

Герой Советского Союза генерал-лейтенант (с 2.01.1942 г.) Д. Д. Лелюшенко – командующий 30-й армией. 1941 г.

Донесение написано от имени одного человека, но подписано членами Военного совета 30-й армии: «Лелюшенко, Абрамов, Хетагуров» и датировано 9 часами 22 января 1942 г.

К причинам нежелания Д. Д. Лелюшенко передислоцировать армию на другой участок фронта можно, вероятно, отнести и успешное преследование дивизиями армии войск противника, который отводил свои войска по приказу Гитлера. В «Журнале боевых действий» 30-й армии за 22 января записано, что она передала свой боевой участок в период «наиболее успешного развития наступления в направлении Погорелого Городища». На наш взгляд, успехи в продвижении соединений 30-й армии вряд ли были бы продолжительны: дойдя до определенного подготовленного рубежа, части вермахта уплотнили и укрепили свою оборону, прорвать которую названными в донесении силами армии было бы проблематично.

Ответом на донесение генерал-лейтенанта Д. Д. Лелюшенко стала директива Ставки ВГК, подписанная И. В. Сталиным примерно через сутки – 23 января в 3 часа 15 минут: «В сложившейся обстановке ржевско-вяземское направление имеет основное значение, от быстрого успеха на нем зависит успех операции в целом, и наоборот, настоящее направление 30-й армии стало второстепенным. Отсюда считаю решение тов. Конева правильным, необходимо приложить все усилия к скорейшему его выполнению». Вероятно, сутки понадобились Верховному главнокомандующему для обсуждения вопроса с высшим командованием Красной армии.

Забегая вперед, скажем, что Д. Д. Лелюшенко оказался прав: изменить ситуацию на фронте 29-й армии уже не удалось. Когда части и соединения 30-й армия стали прибывать к месту прорыва, оно уже было закрыто частями вермахта. Армия ввязалась в ожесточенные сражения с германскими войсками вначале западнее Ржева, потом непосредственно за Ржев. В конце сентября 1942 г. ее дивизиям удалось войти в город и отбить у противника несколько северо-восточных кварталов, но полностью Ржев стал свободным только после ухода из города войск вермахта. Д. Д. Лелюшенко в ноябре 1942 г. был назначен командующим 1-й гвардейской армией и отличился в боях под Сталинградом. После него командующим 30-й армий был назначен генерал-майор В. Я. Колпакчи. В апреле 1943 г. армии было присвоено звание гвардейской, и она стала именоваться 10-й гвардейской армией.

Утром 22 января в телеграмме для сообщения «комфронта» генерал-майор Швецов предположил, что «возможен прорыв Ржевской группировки противника на северо-запад и запад», и оказался прав. С утра 22 января немецкие войска силами до пехотного полка, как записано в «Журнале боевых действий» фронта [в военно-исторической литературе существует информация о двух полках 6-го армейского корпуса.. – С.Г.], с танками перешли в наступление в северо-западном направлении вдоль дороги Ржев – Ельцы [в других документах – вдоль Селижаровского шоссе, что одно и то же. – С.Г.]. Наступление поддерживалось бомбардировочной и истребительной авиацией с ржевского аэродрома.

В то время, пока дивизии правофланговой группировки 29-й армии – 185, 381, 369, 183-я продолжали наступление на ржевском направлении, которое немцы усилили танками, кавалеристами, лыжниками, дивизии центра и левого фланга армии – 246, 375, 174, 220-я – вели оборонительные бои, сдерживая наступление пехоты противника, поддержанное танками. В отражении вражеских атак участвовали все подразделения дивизий.

Так, в оперативной сводке 246-й стрелковой дивизии записано: «…Заградительный отряд и батальон связи обороняли Малахово-Волжское, Литвиново. Объединенной группой в составе 35 чел. с 6.00 наступали на известковый завод. Не доходя до завода 200 м, группа была подвергнута сильному пулеметному и минометному обстрелу и контратакована. С большими потерями отошла…» Вместе с частями и подразделениями 246-й стрелковой дивизии сражался и 87-й лыжный батальон. Чтобы остановить продвижение противника в месте прорыва, армейское командование стало собирать «все тылы: полторы сотни из инженерного батальона, сотни всяких отстающих по деревням, пустили в ход все спецдивизии [вероятно, все дивизионные спецчасти.. – С.Г.] … 70 человек связистов», роту пополнения для 39-й армии. В разговоре с командующим фронтом генерал-майор Шарапов заявил: «Имеющимися силами, я думаю, можно сдержать распространение противника дальше, но восстановить положение с этими силами не сможем». В ответ генерал-полковник Конев приказал «прекратить панику, остановить наступление врага и прорвавшиеся его части уничтожить, ни шагу назад, отходящих расстреливать на месте». На генерал-майора Шарапова возлагалась персональная ответственность как на командующего «северной группы войск 29-армии» за восстановление положения, ему было приказано вступить в командование 375, 174, 220, 243-й стрелковыми дивизиями и частями усиления армии, находившимися севернее Волги.

К 18 часам противник занял Ножкино, Петелино, Нов. Коростелево, Бухавино, Филькино, т. е. населенные пункты на северной стороне Волги, перерезав коммуникации 29-й, 39-й армий. В телеграмме шифром И. С. Коневу 22 января генерал-майор Швецов докладывал: «С 12.00 22 января подвоз всех видов снабжения прекратился».

Следует пояснить, что с начала наступления армии ее управление было разделено. Командующий армией генерал-майор В. И. Швецов, член Военного совета армии бригадный комиссар Н. Н. Савков, некоторые начальники подразделений штаба армии были в наступающих войсках правофланговой группы. Начальник штаба армии генерал-майор В. М. Шарапов с частью управления находился на северном берегу Волги. В «Справке», обобщающей разведданные за конец января – начало февраля 1942 г., эта часть штаба была названа «сев. [верный] КП». Связь штаба фронта с генерал-майором Швецовым осуществлялась не напрямую, а через штаб 29-й армии, т. е. через генерал-майора Шарапова. Все донесения, телеграммы, шифровки, поступавшие в штаб армии из полуокруженной, а потом окруженной группировки войск 29-й армии, сразу же передавались в штаб фронта. В то же время в отдельных случаях реакция командования фронта, ряд приказов командующего фронтом генерал-полковника Конева позволяют предположить, что не со всеми поступающими документами он был знаком лично.

Радиосвязь с командующим армией у начальника штаба В. М. Шарапова была практически все время, но иногда сведения запаздывали. Первая запись в «Журнале боевых действий» армии об отсутствии сведений «о действиях правофланговой группировки (381, 185, 369 и 183 сд, танковая группа, 24 и 39 огмд)» сделана за 23 января. Генерал-майор Швецов также не всегда имел сведения «о положении частей севернее р. Волга». Телеграммы из войск, находившихся южнее Волги, практически всегда подписаны командующим 29-й армией генерал-майором Швецовым и членом Военного совета бригадным комиссаром Савковым, телеграммы, шифровки и сообщения из штаба 29-й армии – начальником штаба генерал-майором Шараповым и военкомом штаба старшим батальонным комиссаром Чепурных. Иногда связь штаба армии с управлением армии в окружении осуществлялась самолетами связи и посыльными. Но «в первых числах февраля обмен почты прекратился. Данные авиаразведки о перегруппировках пр-ка нами сообщались шифром», – говорилось в упоминаемой выше «Справке». Позднее, при выходе из окружения, радиосвязь будет прервана на несколько дней.

Ниже, чтобы избежать сложных, перегруженных информацией предложений, будем называть только фамилию командира или политработника без указания званий и должностей, как в документах.

Рано утром – в 5.50–23 января из штаба фронта генералу Швецову ушла шифровка, подписанная Коневым и Захаровым: «Противник, видимо, пытается прорваться из Ржева на запад. Приказываю: принять все меры, чтобы не допустить прорыва противника на запад в направлении Бахматово, Соломино. Вам передано 365 сд, 375 сд. Силами Вашей армии и переданными двумя дивизиями организовать удар по уничтожению прорвавшейся группы противника. Вам передано 646 ап РГК…» При этом задача по захвату армией Ржева командованием фронта снята не была. Заканчивалась шифровка следующими словами: «Хозяин [И. Сталин. – С.Г.] крайне недоволен и не допускает мысли, как могло получиться, что полк противника оттеснил две наши дивизии».

Недовольство Хозяина понять можно. Отрезанной от основного фронта оказывалась группировка войск численностью, по самым скромным подсчетам, от 50 до 60 тысяч человек. Причины сложившейся ситуации очевидны: крайняя малочисленность 174-й и 246-й стрелковых дивизий, на которые пришелся основной удар противника, усталость людей, отсутствие боеприпасов.

Не очень понятна ситуация с «переданными дивизиями». Согласно записям в «Журнале боевых действий» 29-й армии за 22 января, 375-я стрелковая дивизия и так уже была в составе армии и противостояла атакам противника на направлении Ножкино, Петелино, Нов. Филькино, а взаимодействуя с 174-й стрелковой дивизией – на рубеже Ильино, Колесниково, Буханино. 23 января части дивизии воевали и на рубеже Тимонцево.

365-я стрелковая дивизии была той самой, о которой командующий фронтом И. С. Конев рассуждал в разговоре с Д. С. Леоновым 21 января, не желая давать ее Швецову. Штаб фронта вечером того же дня – в 22.40 – решил, что она вместе с 375-й стрелковой дивизией с 23 января должна была войти в состав 30-й армии. Но события этого и следующего дней заставили командование фронта изменить решение, и дивизии 22 января были переданы 29-й армии. Но если 375-я стрелковая дивизия в этот день уже вела оборонительные бои, о чем говорилось выше, то ситуация с 365-й стрелковой дивизией разворачивалась значительно сложнее.

Вероятно, между двумя названными приказами от 21 и 22 января был еще какой-то приказ, в котором дивизия, скорее всего, была передана 39-й армии. На момент написания книги этот приказ найти не удалось. Подтверждением названного факта может быть сообщение генерал-майора Шарапова начальнику штаба фронта М. В. Захарову, вероятно, вечером 22 января: «Насчет 365 сд. Швецов пытался задержать ее, но к исходу дня, когда командир дивизии поставил вопрос: “Что делать?”, Швецов, не имея права держать больше дивизию, ответил командиру: “Действуйте по своему усмотрению”, но предупредил, что он может возвратиться обратно». Вероятно, уже в самом конце дня 22 января штабом фронта был подписан приказ о передаче 365-й стрелковой дивизии 29-й армии. Шарапов докладывал Захарову [запись переговоров без фиксации даты и времени. – C.Г.], скорее всего, или в конце дня 22, или в самом начале 23 января: «Приказ относительно ввода в действие 365 сд немедленно по получению от Вас был передан по радио Швецову. Приказ принят… Ответа не получено. Посланные делегаты – офицеры связи не возвращаются».

Таким образом, несмотря на слова о «переданных» дивизиях, к утру 23 января дополнительных сил у 29-й армии не появилось. С началом дня дивизии правофланговой группировки армии продолжали наступление на Ржев. Дивизии центра и левого фланга «перешли в наступление с задачей окружения и уничтожения противника, прорвавшегося на Тимонцево, Бухавино». Но противник, наступая «силою до 5 батальонов с 6 танками» к 14 часам занял Усово, Воробьево. К 20.00 противнику удалось «соединить восточную и западную группировку и окончательно перерезать коммуникацию 29 и 39А». Вспомним, что, по немецким данным, соединение наступавших восточной и западной немецких групп произошло в 12.45.

С этого момента войска двух армий и 11-й кавалерийский корпус Калининского фронта были отрезаны от основного фронта, началась их борьба с противником в условиях полуокружения.

Тем временем 365-я стрелковая дивизия в 6 часов утра 23 января уже «вышла в район Осуйское», что на 14 км южнее Окороково, где с ее командиром встречался командующий 29-й армией. Дивизии было приказано сосредоточиться в районе Карпово. Зам. комбата 433-го отдельного саперного батальона 365-й стрелковой дивизии Г. И. Кравченко после войны вспоминал: «… Северо-западнее Ржева дивизия вошла в прорыв через коридор, пробитый войсками 39-й армии. Мы шли стремительно, за трое суток отшагали около 200 км. Тыловые подразделения (медсанбат, хозчасть и др.) далеко отстали, в прорыв не вошли, а затем их вообще задержали. Возле деревень Соломино – Кокошкино наши части переправились через Волгу (известные места последующих боев) и далее устремились на юго-запад, следуя за соединениями 39-й армии, которая уже завязала бои за Сычевку…

Дни середины января установились ясные, морозные, кругом безбрежные снега, искрящиеся на солнце, а над нами немецкие самолеты. Они бомбили, обстреливали, жгли деревни. Справа и слева от коридора прорыва шли жестокие бои. Мы дошли почти до истока Днепра».

Весь день 23 января Шарапову шли запросы от Захарова с требованием информации о дивизии: «365 сд… немедленно повернуть на север», «… Добейтесь от Швецова: повернута ли 365 на север…», «… Повернута ли на север 365 сд и где она сейчас находится?..» Отметим, что в этот день переговоры с 29-й армией вел только начальник штаба фронта М. В. Захаров. Возможно, командующий фронтом И. С. Конев выезжал в войска.

К 22 часам 23 января Швецов в документе «Обстановка на правом фланге 29 А» на имя И. С. Конева докладывал: «365 сд в районе Карпово. Отдано приказание по радио и офицерами связи о возвращении в район Окороково для наступления в общем направлении Кокошкино». В «Журнале боевых действий» фронта за 24 января записано, что 365-я стрелковая дивизия вышла из района Карпова в 2.00 на север с задачей уже в 16.00 из района Брехово наступать в направлении Кокошкино, Стар. Коростелево. По уточненным данным, из района Карпово дивизия выступила лишь 25 января в 3.30 и, по информации на 16 часов, уже наступала в направлении Кокошкино, Спас-Митьково.

Таким образом, из имеющейся информации о 365-й стрелковой дивизии следует, что 22 января, в момент крайней необходимости дополнительных сил для сдерживания немецкого наступления в районе прорыва, 365-я стрелковая дивизия ушла на юг, потом в крайней спешке возвратилась к месту прорыва, но он был уже вермахтом закрыт. И после этой трехдневной, почти тридцатикилометровой «прогулки» по бездорожью в условиях сильных морозов и высокого снега дивизия уже к концу дня 25 января вступила в бой. Позднее в «Докладе о боевой деятельности Южной группы 29-й армии» генерал-майор В. И. Швецов писал: «365 сд, находившаяся 22.1.42 г. в районе Окороково и в подчинении которой мне было отказано, ушла на юг и в самый решительный период участия в бою не принимала. Марш на юг и возвращение в состав 29-й армии на север заняло 3 суток. Дивизия вернулась измотанной и почти небоеспособной, без тылов». Запомним последнюю фразу, она понадобится позднее.

Необходимо дополнить, что во время немецкого наступления 22–23 января была отрезана от основного фронта и часть 178-й стрелковой дивизии 22-й армии (схема 7). Дивизия выполняла задачу по освобождению поселка Оленино западнее места прорыва советских войск. В «Историческом формуляре дивизии» события этих дней описаны следующим образом: «Противник 22–23 января массированным одновременным ударом с востока (Ржев) и с запада (Урдом, Молодой Туд) с применением авиации и танков ликвидировал прорыв 39А и занял сплошную оборону Ржев – Молодой Туд.

Схема 7. Фрагмент отчетной карты 29-й армии. Февраль 1942 г.

Для восстановления положения командарм 22 приказал снять 386 сп с подступов к Оленино и из района Чертолино наступать с целью ликвидации прорыва противника. 386 сп вместо участия в атаке на Оленино двинулся в направлении Мал. Никулино – Зайцево, однако ком. фронтом приказал вернуть полк, занять прежний участок и во взаимодействии с 298 сп и кавотрядом выбить врага из Оленино.

Противник воспользовался отходом 386-го полка, ослаблением южной группы [дивизии. – С.Г.] и повел наступление подразделениями 235 пп и кав. бригады СС из Горенка и линия… [написано неразборчиво. – С.Г.] на правом фланге южной группы, потеснив подразделения кав. отряда. Одновременно силою до одного пп враг начал наступление из района Погорелки, Глядово в направлении Зайцево – Чертолино, создавая угрозу тылам 39 А и намереваясь отрезать нашу южную группу от частей 29-й и 39-й армий. Вопрос об овладении Оленино отпал.

У южной группы создалось исключительно тяжелое положение. Отрезаны были и пути снабжения боеприпасами и продовольствием. Связи с 39-й и 29-й армиями не было. Боеприпасы и продовольствие на исходе. Раненых эвакуировать некуда. Пришлось создавать органы управления и снабжения, перейти на местные заготовки продовольствия».

Итак, к вечеру 23 января 1942 г. от основного фронта были отрезаны войска 39-й армии и 11-го кавалерийского корпуса. 29-я армия оказалась разрезанной надвое. На северном берегу Волги остались 174, 220, 243 и 375-я стрелковые дивизии. 183, 185, 246, 365, 369, 381-я стрелковые дивизии, танковая группа, часть 510-го артиллерийского полка РГК, 24-й и 39-й отдельные гвардейские минометные дивизионы и некоторые другие подразделения остались южнее Волги, в полуокружении. За период с 16 по 24 января потери армии составили 1 500 человек убитыми и до 3000 ранеными.

Писатели в наступающих войсках

В середине января в наступающие войска 29-й армии приезжали известный советский писатель А. А. Фадеев и журналист, позднее также ставший известным писателем, Б. Н. Полевой. Сведения об этой поездке сохранились в очерке последнего «На острие клина», а также в воспоминаниях Героя Советского Союза В. Р. Бойко, бывшего в те дни военным комиссаром 183-й стрелковой дивизии.

По словам Б. Полевого, в то время корреспондента газеты «Правда», он, А. Фадеев, корреспонденты Совинформбюро А. Евнович и «Комсомольской правды» С. Крушинский оказались «на острие того самого клина, что глубже других вонзился сейчас в расположение противника». Б. Н. Полевой несколько преувеличивал, острие клина советских войск было в районе Сычевки и дальше. Но и в местах, куда добрались журналисты, было не менее опасно: «Машину, конечно, оставили еще за Волгой, ибо все тут простреливается, и даже не из орудий, а из минометов. С утра до вечера над лесом, в котором расположились войска, висит двухфюзеляжный немецкий корректировщик, который получил у нас в частях два прозвища: «старшина» и «очки». «Старшина» потому, что стоит зазеваться, как он сейчас же вызывает на зазевавшихся огонь артиллерии, а «очки», так сказать, по зрительному сходству. И стоит какой-нибудь машине высунуться из леса, немецкие артиллеристы со свойственной им аккуратностью начинают «класть» в этом квадрате свои снаряды. Тщательно, расчетливо так класть. Бьют по маленьким группам, а снайперы не брезгуют и отдельным бойцом, если он развесит уши.

Передвигаемся только по лесу. Это странный, марсианский какой-то лес. Всюду торчат обезглавленные стволы, иссеченные артиллерией. Лишь по ночам со всеми предосторожностями, без огней, по дорогам, проложенным по дну оврагов, сюда подвозят боеприпасы. Продукты же бросают с самолетов, но из-за малого размера этого клина, сказать по совести, большинство из них попадает к немцам, и они злорадно орут нам скверными голосами через мегафон: «Рус Иван! Данке шон! Спасибо! Едим твою свинину с горохом. Очень вкусно. Зер шмек!»

Сами же мы, откровенно говоря, больше питаемся «конницей генерала Белова», то есть трупами лошадей кавалерийского корпуса, которых немало валяется здесь с дней первого нашего наступления… Мы режем конину на тонкие куски и стараемся глотать их замороженными, пока не оттаяли. Фадеев же научил нас приготовлять из них особое блюдо, как это делают удэгейцы на Дальнем Востоке. Большой камень-валун обкладывается костром. Когда валун накаляется, на него бросают тонкие кусочки конины. И запекают это то с одной, то с другой стороны. Хлопотно это. Но такое мясо есть все-таки можно. Мы так и назвали его – «мясо по-фадеевски». А что станешь делать, ведь рацион здесь – по сухарю на брата или половина горохового концентрата, который варить некогда и приходится грызть. Ну а если повезет, по головке чесноку. Чеснок привозят нам по земле вместе с боеприпасами. Началась цинга. И продукт этот приобрел чисто военное значение. Если удастся натереть им кусок закопченной «по-фадеевски» конины, получается просто шикарное блюдо…

Разместились мы все не то чтобы в блиндаже, а в этакой земляной пещерке, которую сами и выкопали в откосе лесного оврага, застелили и накрыли еловыми ветвями. Наступление прекратилось, Части залегли в обороне, окапываются. Наступать нечем, да и некем. В иных полках до сотни активных штыков, а то и меньше. И писать нам отсюда не о чем. Да, если и найдешь, что написать, как отсюда передашь корреспонденцию? Поэтому мы тоже, так сказать, окопались и в нашей земляной норе укладываемся спать один к одному, как шпроты в банке…

Умываемся мы все эти дни снегом. Плавить снег для умывания хлопотно, да и небезопасно. И потому на бронзовых от копоти костров лицах наших как бы надеты белые маски. Лицо Евновича обметала прямо-таки арестантская щетина. У Фадеева обозначились бородка и усы… Он все время ходит от артиллеристов к саперам, от саперов на передовую, в пехотинские засады. Все время в движении, в поиске. Стыдно от него отставать. И мы бредем за ним, еле волоча ноги, ибо знаем, что путешествия эти ничего для наших читателей не дадут, да и не скоро доберемся мы до них, читателей наших, из-за отсутствия связи.

До всего, что касается душ человеческих, Фадеев ненасытно жаден. Готов по нескольку раз возвращаться к особенно поразившей его сцене или ситуации.

– … Вы понимаете, хлопцы, бледный, худой, глаза провалились, колючие, злые. Ведет он этого дюжего, раскормленного гитлеровца в очках… Ведет и сам на него старается не смотреть, – рассказывает писатель о своей встрече с разведчиком, конвоировавшим захваченного «языка». – Да-да-да. Ведет и смотреть на него, ну, просто не может… У него вся родня на Смоленщине уничтожена. А вот он должен этого типа доставить в штаб, живым и невредимым. Да еще так, чтоб его, сукина сына, случайно свои не подстрелили. Шекспировская трагедия. Да-да-да. Шекспировская и по глубине, и по психологичности…»

О посещении А. А. Фадеевым частей 183-й стрелковой дивизии вспоминал позднее В. Р. Бойко. «Когда уже стемнело, я возвратился на командный пункт дивизии в деревне Ерзово. Еще по дороге мне сообщили, что в избе, в которой я размещался, находятся писатели. Действительно, открыв дверь, я увидел двух человек, занятых оживленным разговором.

В бригадном комиссаре я узнал Александра Фадеева, которого несколько раз видел и слушал в Москве во время учебы в Военно-политической академии. Я читал его книги «Разгром», «Последний из Удэге», знал, что он возглавляет Союз писателей, следил за его выступлениями в печати. Майора с усами видеть до этой встречи мне не приходилось. И только когда он назвал свою фамилию, я вспомнил довольно часто появлявшиеся в то время корреспонденции в газете «Правда» за подписью Б. Полевого. Борис Николаевич являлся постоянным корреспондентом «Правды» по нашему Калининскому фронту.

От неожиданной встречи с литераторами я на какой-то миг почувствовал себя неловко, стушевался. И это, вероятно, сразу заметил Фадеев – тонкий знаток психологии человеческой души, общительный и внимательный человек…

Не прошло и получаса, а мы вели беседу, как старые знакомые. В мое отсутствие Фадеев и Полевой уже побывали в штабе и политотделе, ознакомились с обстановкой и ходом боевых действий в полосе дивизии, знали о наших трудностях…

Фадеев попросил меня рассказать о своих впечатлениях и людях 285-го полка, поинтересовался двумя комбатами – однофамильцами капитанами Ивановыми, о которых ему уже кто-то рассказал.

Но еще более Фадеев оживился, когда я сообщил ему, что в этом полку кроме уроженца Ленинградской области командира 1-го стрелкового батальона Николая Васильевича Иванова и командира 2-го батальона Евгения Константиновича Иванова, родом из Казахстана, были еще командир роты лейтенант Иванов, командир взвода Иванов, два красноармейца Иванова – разведчик и сапер…

Во время беседы я заметил, как Фадеев сделал пометки в своем блокноте: «Полк Ивановых». Затем Александр Александрович высказал пожелание еще до начала наступления побывать в полку и чтобы я, если имею возможность, поехал с ним вместе…

В 5 утра мы с Фадеевым были уже на ногах. Александр Александрович, как и вчера, шутил, был в хорошем настроении. Чувствовалось, что он с нетерпением ожидал встречи с воинами 285-го полка.

Позавтракав на скорую руку фронтовым пайком, согревшись горячим чаем, мы ознакомились в штабе с оперативной сводкой боевых действий. Противник вел себя сравнительно тихо. Лишь изредка с передовой доносились глухие разрывы артиллерийских снарядов да временами полыхали зарницы от сигнальных ракет и прожекторов ПВО.

Было морозно. Мы с Фадеевым уселись на задние места розвальней, впереди сели ездовой-автоматчик и мой постоянный боевой спутник Александр Лесовой. Четырем ездокам в розвальнях было тесновато, но зато тепло. Продрогший конь резко двинулся с места. Мы направились по заснеженной дороге в направлении Мончаловского леса, в восточной части которого располагались подразделения полка.

В пути Александр Александрович оживленно рассказывал о пребывании в войсках Калининского фронта, о встречах с бойцами. Время выветрило содержание этих рассказов, но мне до сих пор помнится искренний фадеевский смех, которым он заражал нас, его попутчиков, повествуя о фронтовых приключениях.

Когда мы въехали в лес, ездовой и сержант Лесовой в целях предосторожности сняли с плеч автоматы. Разговор прекратился. Ночной лес всегда вызывает у человека известную настороженность. А это был большой лесной массив, прилегающий к линии фронта. Могли быть всякие неожиданности вплоть до встречи с разведчиками противника или диверсантами…

Личный состав мы застали уже на ногах. Командир полка как раз собрал командиров батальонов и рот, чтобы уточнить задачу и дать дополнительные указания, вытекающие из результатов ночной разведки.

Командиры были рады увидеть писателя, лично познакомиться с ним. Я, представляя Фадеева, немного приподнял маскировку на керосиновой лампе и направил свет в его сторону. Александр Александрович, помню, даже принял стойку «смирно».

– Очень рад познакомиться с вами, – сказал он просто и непринужденно, – пожелать больших успехов в предстоящем бою, особенно всем Ивановым. Они здесь есть?

Упоминание об Ивановых вызвало большое оживление. Полковник Ильичев представил Фадееву присутствовавших в палатке двух командиров батальонов и командира роты.

– Вот ведь красавцы какие, – не удержался Фадеев, – думаю, что на меня не обидятся остальные. Если будут иметь успех в бою Ивановы, то полку успех обеспечен.

Затем мы побывали в подразделениях. Там уже знали, что к нам прибыл писатель Фадеев, и с нескрываемым любопытством встречали его. Некоторые даже подсвечивали фонариком, чтобы лучше рассмотреть и запомнить лицо дорогого гостя.

Солдаты и командиры были заняты подготовкой к наступлению. Некоторые завтракали, другие протирали и готовили оружие, проверяли боеприпасы и снаряжение. Бойцы были сосредоточены, делали свое дело в полной тишине.

Б. Полевой, А. Фадеев. Район Ржева, начало 1942 г.

Мы подходили к отдельным группам, пытались завязать беседу. Бойцы охотно, но коротко, односложно отвечали на вопросы. Задушевной беседы как-то не получалось. Александр Александрович подходил к воинам, брал их за руки и за плечи, высказывал горячие и добрые пожелания. Они не менее сердечно благодарили его и заверяли, что боевую задачу выполнят.

Со многими бойцами я встречался, знал их. Поэтому не мог не заметить существенную перемену в их настроении. Даже балагуры, о которых я рассказывал Фадееву и Полевому, сейчас тоже были серьезны – все их мысли и чувства связывались с предстоящим боем.

Затем мы подошли к разведчикам, которые только что возвратились с задания. «Языка» им, помню, взять тогда не удалось, но они уточнили систему огня противника, их данные оказались очень ценными, как мы слышали от командира полка.

Раздались команды для выхода в исходное положение. Мы провожали уходящие колонны бойцов. Александр Александрович еще раз тепло, сердечно пожелал им успеха в бою…

Через некоторое время полковник Ильичев доложил, что атака полка прошла успешно – был взят населенный пункт Перхурово [выше см. воспоминания об атаке на Перхурово командира роты 285-го стрелкового полка П. О. Быстрова. – С.Г.]. Фадеев громко хлопнул варежками, снял их и крепко пожал руки полковнику Ильичеву и комиссару полка старшему политруку Крапивницкому… Мы сели в сани и направились на НП дивизии…

Нас уже давно ожидали… а Полевой, как мне потом сказали, заметно нервничал, ожидая Фадеева из района боя…

На Калининском фронте под Ржевом. Слева направо: В. Р. Бойко, А. А. Фадеев, К. В. Комиссаров. Январь 1942 г.

Выпив по стакану чая, отказавшись от завтрака, Фадеев и Полевой стали собираться в дорогу. Генерал Комиссаров [командир 183-й стрелковой дивизии. – С.Г.] успел лишь накоротке познакомить их с изменениями боевой обстановки в полосе дивизии. Полевой щелкнул своей «лейкой», запечатлев пребывание у нас А. А. Фадеева. Этот снимок мне, к сожалению, получить тогда не удалось, но он был опубликован позднее в калининской областной газете «Пролетарская правда».

Через несколько дней писатели вернулись в штаб фронта на левый берег Волги. В своем очерке Б. Полевой писал: «На острие клина мы без всякой пользы для наших редакций пробыли больше недели. До самого того дня, когда клин этот, как и предсказывал член Военного совета, начал превращаться в мешок. Когда мешок этот противнику оставалось только, так сказать, затянуть и связь с дивизией, державшей этот клин, можно было осуществлять лишь только одной дорогой, проложенной в овраге по руслу замерзшего ручья, да и то только по ночам, из штаба фронта пришел приказ, чтобы “бригадный комиссар Фадеев и сопровождающие его лица немедленно вернулись в “Аметист”».

Признаюсь, “сопровождающие лица” обрадовались. Да и сам Фадеев сопротивляться не стал. Приказ есть приказ. Да к тому же и он убедился, что пребывание наше на “острие клина” совершенно бесплодно. Нам вручили по автомату, каких на фронте еще маловато, прикомандировали к нам четырех лихих ребят из разведки, и в туманную оттепельную ночь мы двинулись в путь. Собственно, туман наполнил только овраг, по которому мы шли. А над нами в зените, как прилепившаяся к небу осветительная ракета, сияла луна, обливая все магниевым светом. Над клубами тумана были видны черный гребень деревьев, склонившихся к оврагу справа, и прихотливо отороченный сугробом откос с противоположной стороны. Оттого что наверху в морозном воздухе все время раздавалась стрельба, овраг, как казалось, был наполнен тишиной, такой тишиной, что, хотя мы шли в валенках и старались при этом ступать мягче, звук наших шагов мы слышали где-то впереди.

Вдруг боец-разведчик, двигавшийся бесшумным, скользящим шагом, остановился и точно застыл. Дал предостерегающий знак. Где-то, как нам показалось, совсем близко, два человека переговаривались… на немецком языке. Хорошо натренированные разведчики замерли, приподняли уши шапок. Мы все нетвердой рукой стали снимать автоматы. Нет, что там ни говори, скверное это ощущение, когда слышишь неприятельскую речь, может быть, и занесенную ветром издали. Только Фадеев стоял, как всегда спокойный, прямой, высокий, может быть, еще более высокий оттого, что вытягивал шею. На лице, освещенном луною, было любопытство, охотничий азарт, возбуждение, но только не страх. Страха определенно не было.

Переждав, мы двинулись дальше. И никаких приключений, никакой опасности больше в пути не было. Миновали по льду узенькую в этих краях Волгу. Наш старый знакомый полковник Юсим, к которому нас доставили, увидев Фадеева и «сопровождающих его лиц», вздохнул, не скрывая облегчения».

Приказом по войскам Калининского фронта от 27 апреля 1942 г. руководитель корреспондентской группы газеты «Правда» по Калининскому фронту батальонный комиссар Кампов-Полевой Б.Н. был награжден орденом Красной Звезды. В его наградном листе записано: «Тов. Кампов-Полевой много своего времени проводит в частях на передовых позициях фронта. Лично участвовал в боевых операциях под г. Калинином и Ржевом. Правдиво и систематически освещает боевую жизнь частей фронта. Своей работой много и активно помогает воспитанию среди личного состава частей наступательного порыва по разгрому немецких оккупантов».