Глава 8
Горный торговый институт
Ленинградский горный институт – старейший технический вуз России и фактически основоположник мировой горной науки. Поэтому в конце 1980-х годов в нём учились студенты не только из социалистического лагеря, но даже американцы и немцы из Западной Германии. В основном же, конечно, приезжали люди из стран «третьего мира» – Азии и Африки.
Возвращаясь с каникул, они везли с собой товары. Многие летели транзитом через Берлин, а студенты из бывших французских колоний (Алжир, Буркина-Фасо, Берег Слоновой Кости) – через Париж. Все они пытались подзаработать: приезжали сюда с джинсами, парфюмерией, кассетами, а после сессии увозили с собой валюту – доллары, марки или франки.
Иностранцы плохо умели, а может быть, просто боялись торговать на улицах и поэтому продавали товар русским спекулянтам. Таким, как я. «Выйдя на улицу», я стал получать в полтора-два раза больше. На эти «два процента» и жил. Правда, деньги у меня долго не задерживались – мы в общаге любили покутить.
Я быстро понял, что в Сибири можно продавать дефицитный товар ЕЩЁ ВДВОЕ дороже. Например, косметические наборы в Ленинграде я мог продать по 25 рублей, а в Ленинске-Кузнецком они стоили 50. Для помады вилка цен составляла 15-25 рублей. Естественно, по возможности я старался продавать в Сибири.
Косметические наборы в Ленинграде стоили 25 рублей, а в Сибири – вдвое дороже
В Ленинске приходил на обувную фабрику или камвольно-суконный комбинат, где работали женщины. Поскольку через проходную не пускали, залезал в окно. Работницы уже знали, что есть такой Олег из Ленинграда и он привозит дефицитные импортные вещи. Мне даже удавалось продавать дороже, чем на местном рынке, потому что женщинам было прикольно купить прямо в цехе – вот вам значение сервиса в бизнесе!
(Те уроки я помню до сих пор, в частности, депозитная программа, запущенная банком «Тинькофф Кредитные Системы» в 2010 году, основана на том же принципе: представитель банка САМ приезжает к клиенту для оформления вклада.)
Эдуард Созинов, школьный друг Олега Тинькова:
Приезжая в Ленинск-Кузнецкий, Олег всё время что-то привозил на продажу, подрабатывал таким нехитрым способом. Раньше это называлось спекуляцией, а теперь бизнесом. Хотя я считал и тогда, что это вполне нормальное занятие. Привозил под заказ джинсы, куртки – конечно, в небольшом количестве. Но в основном косметику: женщины падки на такие вещи, а в магазинах ничего не было. Помада и духи «на ура» расходились, так как стоили недорого. А вот джинсы не каждый мог себе позволить…
Временами, правда, товар оказывался полным фуфлом. Как-то я закупал у цыган на Староневском проспекте помаду с блёстками и однажды увидел, как они её делают. Цыгане брали блестящие обёртки от шоколадок, мелко их нарезали и добавляли в помаду.
Помимо иностранцев я брал товар у студента Горного института Игоря Спиридонова, приехавшего из Прокопьевска Кемеровской области. Гоша торговал мелким оптом: если косметические наборы, то целая коробка; если помада, то блоки по 100 штук; если видеокассеты VHS, то упаковка. За наличные я взял первую партию товара и реализовал в Сибири. Через неделю купил ещё, а потом Гоша по-землячески предложил брать побольше товара, а деньги отдавать после продажи. То есть я зарабатывал на разнице, не вкладывая ни копейки.
Одно время летал три-четыре раза в месяц. Набивал пару сумок, покупал билет на самолёт в Кемерово за 60 рублей и продавал товар в Сибири в разы дороже, чем в Питере. Конечно, летал не только ради бизнеса, но и чтобы встретиться с друзьями – Эдиком Созиновым, Лёхой Смирновым, Женькой Бреховым, Лёхой Прилепским. Последних двух я даже сагитировал податься в Питер.
Игорь Спиридонов, коммерческий партнёр Олега Тинькова в студенческие годы:
Я жил в общежитии на Малом проспекте, а Олег на Шкиперке. У Олега были хорошие связи для продажи товара в Сибири, а я знал, где купить дешёвый товар в Питере. Это был самый ранний этап спекуляции – одежда и парфюмерные наборы. Потом уже стали спекулировать валютой и техникой и зарабатывать «по-взрослому».
Первый раз Олег пришёл ко мне в общагу на Малом проспекте, сказал, что сам из Ленинске-Кузнецкого (то есть мы почти земляки; я родом из Прокопьевска Кемеровской области), слышал про меня и хочет закупить товара. Уже через неделю он пришёл снова и сказал, что всё продал. «Хорошие у него темпы», – подумал я. В основном Олег закупал косметические наборы, видеокассеты VHS, помаду. Потом мы с ним по-землячески договорились, чтоб он брал побольше товара для торговли в Сибири, а часть денег отдавал по возвращении.
Потом стал делать и «обратный» бизнес. В Ленинске-Кузнецком югославы строили больницу. Строители жили в так называемом «югославском городке», в вагончиках. Они привозили немецкие марки, а на иностранную валюту в советских магазинах ни водки, ни угощений для девочек не купишь. Поскольку сибирякам валюта не нужна, я покупал её у югославов по баснословно низкой цене и загонял спекулянтам на Васильевском острове. Если не ошибаюсь, покупал по пять рублей, а продавал по девять. Вот такой советский Forex!
В Горном институте в основном учились ребята из регионов, где есть добывающая промышленность. Много было студентов из Кузбасса, Донбасса (Донецк, Червоноград, Шахты), Воркуты и Ухты. Попадались ребята из Сланцев и Якутии, где добывают алмазы. Я старался держаться ребят из Кемеровской области, так как привык доверять землякам. Считал, что они более надёжные и понятные люди.
Но это чуть не вышло мне боком. Виталик из Кемерово, старше меня лет на пять, втянул меня в довольно мутные дела, связанные с торговлей золотом. И я перешёл несколько границ. Стыдно вспоминать, но дошло до того, что я участвовал в натуральном воровстве. Слава Богу, мне хватило сил и ума, чтобы отойти от этих людей. Господь отвёл. Меня хотели отчислить из института, я потерял многое и прежде всего – своё реноме в общежитии. Но главное – я отошёл от этой компании.
К чему я это пишу? Все мы не идеальны. Молодые ребята, приезжая в другой город, будут попадать в дурные компании. Надо стараться этого избежать, но, если уж попал, имей силу уйти. Теперь я никогда не осуждаю оступившихся. Помните, даже Буратино попал в дурную компанию, но он проявил характер и бросил её. А в той истории я был как Буратино, мне просто запудрили мозги красивой жизнью: рестораны, дискотеки, кабаре… Всё это очень влекло, ведь до Питера я и в ресторанах, по сути, не был.
Так или иначе—я решил НИКОГДА не заниматься криминалом. И хотя статью, предусматривающую ответственность за спекуляции, из Уголовного кодекса убрали только в 1991 году, времена, когда реально могли за это посадить, уже закончились. Конечно, нужно было быть аккуратнее, но жажда хорошей жизни сильнее страхов. Не спекулировать я уже не мог.
Каждый день спекулянты собирались в Горном институте на большой перемене, после второй пары, в широком квадратном коридоре, который называли пятаком. На территорию института пропускали без документов, и даже спекулянты с «Апрашки» (Апраксин двор) и «Галёры» (Гостиный двор) приезжали к нам за товаром. На пятаке шла активная коммерческая деятельность – продавали одежду и технику, меняли валюту. Торговля эволюционировала. Поначалу спросом пользовались одежда, парфюмерия, затем – аппаратура. Года два на пике продаж находились двухкассетные магнитофоны – мы их называли «мыльницами».
Спекулянты Горного института были широко известны . Хотя рядом на Васильевском острове находится большой Ленинградский госуниверситет, наши его «забивали». По сути, общаги всего города были под контролем людей из Горного. Некоторые студенты приезжали на «семёрках», «девятках» – продукция ВАЗа тогда была в почёте. Представляете, студенты со стипендией в 50 рублей ездят на новых машинах, которые на «чёрном рынке» стоили 20-25 тысяч рублей!
Оглядываясь назад, могу сказать, что в Горном институте шло становление коммерции Петербурга. В городе сейчас полно бизнесменов, учившихся в Горном, и, думаю, все они периодически мысленно возвращаются к этой большой перемене, к пятаку, где все мы выросли. Среди них есть и люди, сумевшие войти в высшую бизнес-лигу, например, основатель торговых сетей «Лента» и «Норма» Олег Жеребцов. Он приехал учиться в Горный институт из кабардино-балкарского города Тырныауз, и мы познакомились сразу после заселения в общежитие – вместе пришли стирать носки. Олегу я очень благодарен, так как он посоветовал использовать для продаж советскую систему облснабов, но об этом позже.
Студенты зарабатывали, как могли. Днём покупал водку в магазине по 10 рублей, а продавал её ночью в общежитии по 20. Некоторые считали это скотством, но у меня другое мнение. Если не пошли днём в магазин купить водку, значит, пусть переплачивают ночью. За всё надо платить, в том числе за неожиданное желание выпить. Студенты ругались, но водку покупали. Одному студенту родители прислали видеомагнитофон, и он собирал с других по рублю за просмотр фильма в своей комнате. Всё правильно и честно: видеомагнитофон был активом, который должен приносить доход. И мы в общаге не спали всю ночь, смотря фильмы с Сильвестром Сталлоне, Брюсом Ли и Арнольдом Шварценеггером. Боевики тогда казались нам киношедеврами.
Мне нравился Питер, но я очень скучал по друзьям из Ленинска. И зимой, после первой сессии, чуть не совершил роковую ошибку. В Советском Союзе работала система переводов между институтами: можно поступить в вуз попроще, а потом перейти в более престижный. Зимой 1989 года я приехал переводиться в кемеровский КузПИ – Кузбасский политехнический институт. Он, как и Ленинградский горный институт, тоже готовил людей для шахт.
Девушка в отделе переводов посмотрела на меня как на умалишённого:
– Ты что, дурак?
– А в чём, собственно, дело?
– У нас 50 человек стоят в очереди, чтобы из Кемерово переехать в Ленинград. Ты чего делаешь, парень? Ерундой не занимайся!
Она меня переубедила, и я забрал уже поданные документы на перевод. Этот случай тоже считаю провидением – сотрудница института могла бы молча оформить бумаги, и работал я бы сейчас в Ленинске каким-нибудь инженером на шахте!
Один из первых моих дольщиков Олег Коростелёв, его жена Вера, Рина и я в ресторане «Морской»