Глава 2
Сегодня утром я решила отдохнуть от фрески и заняться массой скучнейших домашних дел. Сразу скажу, я не идеальная домохозяйка. В корзине с грязным бельем высится гора мятой одежды, и я понимаю, что придется пару раз запустить стиральную машинку. Потом захожу в химчистку за платьем, которое я оставила там еще летом, а после этого отваживаюсь на поход в магазин в моем стиле – закупаюсь готовой замороженной едой. Придя домой, подумываю о том, чтобы немного навести порядок, но это желание быстро проходит – лучше уж пойти поработать! Так что беру ключи и спешно выхожу на улицу.
По дороге в палаццо захожу в художественную лавку, мне нужно полкило пигмента цвета морской волны – на случай, если не хватит того, что у меня уже есть. Предпочитаю покупать краски сама, чтобы выбрать нужный мне цвет. Если бы я по совету Брандолини отправляла Франко, он бы каждый раз возвращался с неподходящим оттенком.
В два часа дня улочка, куда выходит центральный вход палаццо, безлюдна. Преимущества работы свободным художником в здании, от которого практически только у меня одной есть ключи (по крайней мере, до вчерашнего дня так и было), – если я отстаю по своему плану работ, то могу спокойно поработать в субботу. В субботу студентов нет, а туристы предпочитают Сан-Марко и Риальто, которые находятся довольно далеко отсюда.
Вставляю длинный ключ в замок ворот, поворачиваю один раз налево и два раза направо и чувствую, что он проворачивается вхолостую. Ворота открыты, и сигнализация не подключена. Так даже лучше, потому что однажды сигнализация сработала по ошибке, и то был единственный раз, когда мне пришлось прибегнуть к помощи Франко. Наверное, это он зашел внутрь. Поднимаюсь по мраморной лестнице и толкаю дверь черного хода, которая отворяется в холл.
Ну вот и наступил момент, которого я так боялась.
Передо мной возвышается массивная спина, облаченная в красную рубашку. Это обещанный жилец. Я не ожидала сейчас его здесь встретить. Он завороженно смотрит на стену с фреской. Неподвижен. Огромен. У ног – дорожная сумка, из которой торчит пола джинсового пиджака, по ее виду сразу можно сказать, что она побывала не в одном аэропорту.
Изображаю легкое покашливание, чтобы объявить о своем присутствии, он поворачивается и окидывает меня таким пронзительным взглядом, что мне хочется повернуться и уйти. Его черные глаза непроницаемы, но при этом излучают такой необъяснимый свет из-под густых бровей, что я теряю дар речи, но потом беру себя в руки.
– Здравствуйте, я Элена, – говорю, бросая взгляд на фреску. – Я реставратор.
– Привет, – улыбается, – Леонардо, очень приятно, – он пожимает мне руку, и я чувствую шершавость его кожи. Наверное, кожа на его руках так огрубела от работы. – Якопо мне много рассказывал о тебе.
Темные круги под глазами, чувственные губы, крупный нос, неухоженная, с рыжеватыми проблесками, щетина, темные волосы, которых уже давно не касались ножницы, – кажется, что он сошел с картины Гойи. На вид ему чуть меньше сорока, но производит впечатление чего-то надежного и прочного, как столетнее дерево.
– Эта картина излучает потрясающую чувственность, – говорит он, вновь поворачиваясь к фреске, в голосе слышен легкий сицилийский акцент. Пользуюсь случаем, чтобы получше изучить его: на нем черные льняные брюки, а под наполовину расстегнутой рубашкой угадывается мощная мускулатура. На загорелой груди видна темная поросль. На ногах – старые кроссовки, швы во многих местах разошлись. Кажется, он полон таинственной и дикой силы, которая вот-вот вырвется на свободу из-под одежды.
– Если говорить прямо, то это настоящее изнасилование, – отвечаю ему (когда я чувствую себя не в своей тарелке и хочу отстраниться, то веду себя как училка, это сильнее меня). Опускаю глаза под его взглядом, волна смущения обжигает мне лицо. – Здесь изображена сцена из классической мифологии, похищение Прозерпины, – добавляю уже менее заносчивым тоном.
Он кивает, все еще погруженный в созерцание фрески.
– Плутон похищает Прозерпину и уносит ее в ад, – продолжает он мои слова. – Прежде чем вернуть ее на землю, где она останется в течение шести месяцев, он дает ей съесть девять зернышек граната. Это миф, связанный с циклом времен года.
Один – ноль в пользу сицилийского повара и знатока мифологии: он заставил меня замолчать, и я это заслужила.
Леонардо оглядывается вокруг с восхищением и глубоко вздыхает. На мочке правого уха поблескивает маленькая серебряная серьга.
– Это палаццо просто восхитительно, находиться здесь – большая привилегия, правда?
«Так это и было до сегодняшнего дня, до твоего появления», – думаю про себя, но мне не хватает смелости сказать это вслух.
– Все в порядке, дорогой друг, можем идти, – прерывает нас Якопо. Он появляется внезапно из коридора слева от входа и, заметив мое присутствие, здоровается: – Добрый день, Элена.
– Добрый день, граф… эээ… Якопо, – мне все еще сложно называть его просто по имени.
– Я вижу, вы уже познакомились?
– Да, – отвечает Леонардо. – Элена была так добра, что рассказала мне о своей работе, – говорит он за меня (на самом деле я вела себя не так благочинно) и смотрит на меня с сообщническим видом, но я не отвечаю.
Брандолини благостно улыбается.
– Пойдем, Лео, – и берет его за руку. – Покажу тебе твои комнаты, вчера Ольга привела их в порядок.
Леонардо поднимает сумку с пола, перевешивает ее через плечо и следует за графом.
Беспокойная мысль настигает меня при одном упоминании прислуги.
– Якопо, простите… – говорю более тонким голоском, чем мне хотелось бы.
– Да? – граф оборачивается вместе с Леонардо.
– Да нет, ничего, просто хотела попросить об одолжении, – стараюсь говорить как можно более спокойным тоном. – Не могли бы вы предупредить Ольгу не убирать ничего здесь, это может помешать реставрационной работе.
– Конечно, не беспокойтесь, – успокаивает он меня. – Я ее уже предупредил.
Я снова чувствую взгляд Леонардо на себе, игнорировать его невозможно, он как магнит.
Благодарю и отворачиваюсь, чтобы избежать его магнетизма. Двое мужчин прощаются и уходят.
Вздыхаю поглубже, чтобы освободиться от этого странного волнующего ощущения, но не помогает – и сразу же принимаюсь за работу: я хочу попробовать голубой тон, который только что купила. Дохожу до кухни и наполовину заполняю водой из-под крана мой кувшин с фильтром. (Жесткая вода Венеции губительна, она может сильно исказить оттенки цвета. Убедилась в этом на собственном опыте и теперь горжусь своим открытием.)
Из правого крыла палаццо улавливаю голоса и передвижения двух непрошеных гостей. Пора смириться с этим, но пока не знаю как. Остается надеяться, что этот Леонардо окажется замкнутым типом и будет проводить все дни в ресторане, а в остальное время будет сидеть в своей комнате. Не хочу, чтобы он путался у меня под ногами, его присутствие заставляет меня ощущать неловкость.
Опускаюсь на колени на защитное полотно и начинаю смешивать в трех чашках белый и синий пигменты в разных пропорциях. Подобрать цвет одежды Прозерпины не так сложно, как гранат. На третьей чашке мне кажется, что я уже близка к нужному тону. Это просто проба, необходимая скорее для удовлетворения моего маниакального стремления к совершенству и для проверки качества нового пигмента.
– Дорогая Элена, я ухожу, – Брандолини появляется у входа как-то неожиданно, на сей раз один, – оставляю вас в хорошей компании. Вот увидите, вы с Лео поладите, – повторяется он, и мне кажется, что ни к чему хорошему это не приведет. Проводит указательным пальцем по ручке двери черного хода, как будто смахивая с нее несуществующую пыль. – Удачно поработать! До свидания!
– До свидания, господин граф… Вернее, Якопо.
Уже около шести, а Леонардо пока не видно. Поначалу я слышала классическую музыку, доносящуюся с верхнего этажа, потом и она смолкла. Думаю, он проспал весь день: по прибытии из Нью-Йорка разница во времени переносится тяжело. В любом случае, пусть так и остается в своей норе, меня это устраивает.
Захожу в ванную, чтобы умыться и переодеться. Снимаю рабочую футболку и джинсы и надеваю чистые брюки и хлопковую рубашку, которые принесла с собой в спортивной сумке. Это и есть мое представление об элегантности, что бы там ни говорила Гайя.
Сегодня вечером я ужинаю у родителей – будем праздновать выход на пенсию моего отца, военно-морского офицера. После 45 лет безупречной карьеры лейтенант Лоренцо Вольпе уходит на заслуженный отдых. По иронии, я – дочь морского офицера – почти не умею плавать. Возможно, в этом виновата моя мать. Если она видела, что во время летних каникул в Лидо[10] я слишком далеко заплываю от берега, то всегда пугалась, что мне не хватит сил вернуться обратно. Уверена, именно от нее мне достался нервный и, надо признаться, слегка неуравновешенный характер. А от отца я унаследовала безграничное упрямство и полную отдачу работе.
Заранее знаю, что, как только зайду в дом, мама встретит меня словами о том, какая я худая, уставшая и ужасно неухоженная, несмотря на мои жалкие попытки скрыть следы стресса мазками румян и помады. А папа будет просто молча смотреть на меня весь вечер, а когда наступит время прощаться, он проводит меня до двери с руками, сложенными за спиной. «Все хорошо? – спросит он перед тем, как выпустить меня. – Если тебе что-то нужно, помни, что мы всегда рядом». Я попрошу его не волноваться, поцелую в щеку, как обычно, и вернусь домой умиротворенная и спокойная, какой бываю только после вечера с родителями.
Я уже давно их не видела, и мне очень хочется, чтобы кто-нибудь обо мне позаботился.
Облизываю губы перед зеркалом, чтобы распределить нанесенную в спешке помаду, складываю все в сумку и – готово! Перед тем как уйти, бросаю быстрый взгляд на лестницу. Леонардо все еще забаррикадирован в своих комнатах. Может, стоит попрощаться?
Решаю, что не стоит.
Выхожу из массивных деревянных ворот, стараясь не шуметь, и, оказавшись на улице, в инстинктивном порыве поворачиваюсь, чтобы посмотреть на палаццо. На парадном этаже включен свет. Мне кажется странным, что с сегодняшнего дня я больше не одна наедине с моей фреской.
Поздним вечером влажного, но необычно теплого для Венеции воскресенья мы с Гаей договорились встретиться на аперитиве в «Стене» в Риальто. Совсем недавно она пригрозила мне по телефону: «Если не придешь одетой как нормальная девушка, клянусь, я позову вышибалу!» Обычно я игнорирую ее советы, но иногда мне нравится подыгрывать ей. Итак, о туфлях на 12-сантиметровой шпильке даже и речи быть не может, поэтому я выбрала босоножки из зеленой парчи с каблуком восемь сантиметров и открытое короткое платье с черным блейзером сверху. Для меня это большое достижение: мне трудно представить себя еще более женственной (ну, может, если что-нибудь сделать с моим школьным каре…). Догадываюсь, что скоро буду ругать себя за каблуки, потому что вечером в Венеции все ходят пешком между мостами – такси заламывают непомерные цены, а водные трамвайчики курсируют реже. Гайя просто обязана будет признать, что мне это дорого обошлось!
В «Стене» уже полно народу, все толкаются между барной стойкой и стеклянными витринами, выходящими на площадь. Я не горю желанием войти в эту толчею, но обязана, по крайней мере ради оправдания нечеловеческий усилий, дойти сюда на каблуках. Проталкиваясь локтями и вышагивая, как модель в конце карьеры, прокладываю себе дорогу от входа. Наконец оказываюсь внутри клуба, живая и невредимая. Там царит хаос: ритмичная громкая музыка, танцующая толпа, и все уже напились до запрещенного законом градуса, хотя еще только семь вечера. Поскольку я редко пью, мне никогда не удавалось вписаться в обстановку чисто алкогольного удовольствия, в то время как, скажем, Гайя может спокойно выпить три мохито за вечер без видимых признаков опьянения.
А вот и она, светская львица! Переходит от одного стола к другому, ослепительно улыбаясь и приторно приветствуя всех визгливым тоном, перекрывающим ультразвуковой предел. Блондинистый хвост мелькает в толпе: и без того высокая, Гайя ни за что не откажется от высоких каблуков. Вот она остановилась возле группы наших общих знакомых. Поднимаясь на цыпочки, подаю ей знак издалека. К счастью, она меня заметила. Машет руками, приглашая подойти. Столкнувшись с десятком человек, ныряю в толпу – и вот я уже рядом с ней.
– Ну, наконец-то! Ты где была? – целует меня в щеку. Потом, как по сценарию, ее взгляд падает на мои ноги. – А эти босоножки? Какой стильный зеленый цвет! Молодец, Эле, мне нравится!
Проверку я прошла, теперь по крайней мере не рискую быть выдворенной вышибалой.
– Ну что, как все прошло с твоим велосипедистом вчера вечером? – шепчу ей на ухо, щипая ее за бок.
– Мы с ним так и не встретились, – лицо Гайи принимает удрученное выражение, которому сложно поверить. – Боюсь, у него сейчас совсем другое в голове.
– Да ну?! – притворяюсь удивленной.
– Ой, ну я же не позволю какому-то Белотти так со мной обращаться! Об этом даже и речи быть не может, – хорошее расположение духа возвращается к ней моментально. – Ну… конечно, местечко в моем сердце для него всегда найдется, но оставляю выбор за ним. Если я ему нужна, пусть завоевывает мое внимание.
– Ну-ну… – Я продолжаю недоумевать, почему ее так интересует этот тип. Необъяснимые загадки любви. Или, скорее, гормонального всплеска в случае Гайи.
– А еще вчера вечером в «Пикколо Моло» я наткнулась на Тиаго Мендозу. Это он позирует для Армани. Обменялись телефонами.
– Я смотрю, ты время не теряешь, да? – Не знаю, кто этот новый фигурант, но для Гайи типично в пику любовному разочарованию бросаться в водоворот новых завоеваний.
В ответ она громко смеется, потом продолжает, обращаясь к остальной компании:
– Ну что, выпьем? Еще по спритцу[11] каждому?
Все соглашаются единогласно. Гайя берет меня под руку и опять затаскивает в толпу.
– Нико, сделаешь мне восемь спритцев с аперолем? – спрашивает она у бармена, облокачиваясь на барную стойку и взмахивая густо накрашенными ресницами.
– Конечно, amore![12]
Это так типично для венецианцев, мужчин и женщин, обращаться друг к другу «amore», даже если вы знакомы менее часа. И бармен Нико – он будущий актер – не исключение.
– А еще одну кока-колу для моей подруги, – добавляет Гайя, предвосхищая мой заказ.
Все остальные подходят к стойке, и в одно мгновение стаканы переходят из рук в руки, соединяясь для тоста.
– Пошли покурим? – предлагает кто-то. Стая мирно следует в направлении выхода. Гайя остается со мной и усаживается на барный табурет напротив. Кока-колы что-то долго нет.
– Филиппо подойдет к ужину? – спрашивает она.
– Похоже, да.
– Я буду рада снова увидеть его.
В начале нашей дружбы с Филиппо Гайя уже окончила университет, но когда я их познакомила, они сразу же нашли общих знакомых: Венеция – довольно маленький город, здесь все друг друга знают, особенно если вы светская тусовщица вроде Гайи.
В этот момент ее кто-то зовет из угла с дива-нами.
– Извини, пойду поздороваюсь, – говорит она, спрыгивая с табурета.
– Иди, иди, – отвечаю, – занимайся работой!
Гайя подмигивает, она уже готова к импровизированному модному показу в своих новых джеггинсах (совсем недавно и конечно же благодаря ей я обнаружила, что так называются джинсы, облегающие ноги до удушья). Гайя их часто надевает, хотя у нее полные икры (существенный для нее повод для отчаяния).
Я наслаждаюсь спектаклем со своего барного табурета: кошачья походка и майка, искусно обесцвеченная на груди линялыми пятнами – ради эффекта пуш-апа, потому что на самом деле природа наделила Гайю лишь вторым размером (но об этом знаю только я и мужчины, с которыми она спала).
Нико наконец-то подает мне кока-колу.
– Добавь мне льда, пожалуйста, – прошу его.
– Amore, и лимончика тоже положить?
– Да, спасибо.
Делаю первый глоток через соломинку и чувствую вибрацию телефона. СМС от Филиппо:
Биби, я опаздываю.
Буду через полчаса.
Целую.
Отвечаю ему сразу же, надеясь, что он придет побыстрее:
ОК, мы тебя ждем!
Я только закончила писать сообщение, как вдруг чья-то рука трогает мое обнаженное плечо. Отшатываюсь в испуге, передо мной – Леонардо Ферранте, жилец.
– Привет, Элена, – здоровается он, – мир тесен!
У него все тот же слегка неухоженный вид, рубашка выглядывает из мятых брюк, но кажется, что он действительно рад меня видеть.
– Здравствуйте…
Он застал меня врасплох, я усаживаюсь поудобней на табурете и пытаюсь понять, а рада ли я нашей встрече. Вид этого мужчины парализует меня, я не могу собраться с мыслями в его присутствии. И это мне не нравится.
Он садится рядом без приглашения, уставившись на меня черными глазами.
– Ты одна? – он трогает меня за плечо, и не знаю почему, но меня это волнует.
– Нет, я с друзьями, – отвечаю, показывая рукой на толпу в клубе, чтобы дать понять, что сейчас все разошлись, а вообще я не одна.
В Леонардо есть что-то, что пронзает меня, словно удар в солнечное сплетение. Я хочу, чтобы он ушел. …Наверное. В этот момент он поворачивается к какой-то компании, которая как раз усаживается за стол.
– Вы пока заказывайте, – говорит повелительным тоном, – я сейчас подойду. – Потом поворачивается ко мне и добавляет: – Вся команда этого ресторана – мои подчиненные.
– А, ну если вам надо идти… – отвечаю я на одном дыхании.
– Да нет, я рад, что мы встретились. Давай перейдем на «ты»? – продолжает он. Похоже, несмотря на то, что я продолжаю обращаться к нему на «вы», он решил все-таки сократить расстояние между нами.
Морщу лоб и разглядываю свои руки.
– Да, конечно… – бормочу я в ответ. Из вежливости и чтобы снять неловкость, я решаю продолжить разговор. – Вчера, выходя из палаццо, я старалась не шуметь. Надеюсь, я тебя не разбудила.
Моментально начинаю жалеть о сказанном. На самом деле это он должен стараться не беспокоить меня. Зачем я чуть ли не оправдываюсь?
– Не волнуйся, я крепко сплю. – Леонардо перехватывает взгляд бармена, который за это время приблизился к нам: – Мне белый мартини.
Нико наполняет его бокал, и он вытаскивает кошелек.
– Я заплачу и за нее тоже, – кивает он в мою сторону.
– Нет, не стоит, – пытаюсь противостоять и открываю свою сумочку, но Леонардо останавливает меня, взяв за руку. Мое запястье кажется совсем маленьким в его пальцах, а его рука сжимает мою легко, но твердо. Он качает головой, и я сдаюсь.
– Ладно… Спасибо.
Попивая свой мартини, он смотрит на мой стакан.
– А ты не пьешь?
– Нет, – быстро отвечаю я.
– Плохо, очень плохо, – улыбается он, – тому, кто пьет только воду, обычно есть что скрывать.
– А я пью не только воду. Сейчас, например, пью кока-колу.
Леонардо смеется, обнажая крепкие белые зубы. И мне почему-то кажется, что он смеется не над моей шуткой, а надо мной. Потом отпивает глоток из своего бокала и пристально смотрит на меня с серьезным выражением лица.
– А тебе ведь не по душе мое присутствие в палаццо?
– Нет, – автоматически отвечаю я и тут же останавливаюсь. Понятно, что он не просто задал мне этот вопрос и ему нет никакого дела до моих фальшивых вежливых ответов. Я пытаюсь начать заново и, набравшись смелости, выдаю: – Действительно, я бы предпочла оставаться одна. Я просто не могу сосредоточиться, когда поблизости кто-то есть. Ну и потом, работа реставратора требует уединения.
Я ожидаю, что он мне ответит что-нибудь вроде «Понял, постараюсь беспокоить как можно меньше». Но нет. Сидит и смотрит на меня так, словно только что понял обо мне что-то важное, что от меня ускользнуло.
Внезапно он протягивает руку ко мне. Я инстинктивно отодвигаюсь. Когда это я позволила ему меня трогать? Он запускает мне в волосы пальцы, их кончики касаются моей шеи.
– Осторожно, у тебя упало вот это. – И я вижу между его указательным и большим пальцем свою серьгу. Несколько мгновений смотрю замерев, потом беру ее и продеваю обратно в мочку.
– Это часто случается, застежка разболталась, – оправдываюсь я, стараясь избежать его взгляда. Мое лицо покрывается всеми оттенками красного. Ну вот, теперь я действительно хочу, чтобы он ушел.
К счастью, один из коллег зовет его. Леонардо кивает ему и снова поворачивается ко мне.
– Извини, вернусь к команде, – говорит он. – До завтра.
– Да, конечно, до завтра.
Я смотрю, как он присоединяется к своим коллегам, и, проверяя еще раз ускользнувшую сережку, стараюсь сбросить это странное чувство нелов-кости.
Почти сразу же появляется Гайя, которой удалось освободиться от своих общественных обязанностей. Она заново усаживается на стул, уставившись на меня взглядом полицейского. Я уже психологически готова к допросу.
– Эле, солнышко, – и я уже понимаю, что она хочет от меня, – кто этот тип?
– Кто?
– Только не притворяйся, что не понимаешь, о ком речь, – затыкает она меня, – тот, с кем ты разговаривала пару минут назад.
– Это тот, кого Брандолини решил поселить в палаццо. Его зовут Леонардо, он шеф-повар, – в моем голосе слышна нетерпимость.
– Интересно… – Гайя наблюдает за ним издалека. – А сколько ему лет?
– А я-то откуда знаю? Я с ним едва парой слов перекинулась.
– Ты что, не могла нас познакомить? Он ужасно сексуальный!
– Боже мой, Гайя, ты вечно за кем-то охотишься! – развожу руками. – И вообще, я не понимаю, что в нем такого, он просто мужлан, – говорю, посматривая на Леонардо.
– Ну, могу поспорить, что он точно не один из этих мальчиков-мажоров, уж поверь мне, Эле, он настоящий мужик! – Гайя прикусывает губу.
Я подыскиваю слова, чтобы возразить ей, но в голову ничего не приходит.
– Девчонки! – знакомый голос спасает меня от лекции по мужской антропологии, которую собирается преподать мне Гайя.
Филиппо пробирается сквозь толпу и приветствует нас обеих поцелуем в щеку.
– Простите, в офисе был завал, этот козел Дзонта заставляет меня работать даже по воскресеньям. Он и его клиенты-миллионеры… Гайя, сколько мы с тобой не виделись?
– Пару лет, Филиппо. И пожалуйста, не говори мне, что я постарела, даже если ты так подумал! – Дружно начинаем смеяться. Гайя протягивает ему спритц: – На, выпей, и пойдем все вместе ужинать.
– Вы уже решили куда? – Филиппо выпивает коктейль без возражений.
– Почему бы нам не пойти в вегетарианский ресторан в Гетто? – предлагаю я. По их взглядам понимаю, что моя идея не вызвала особого энтузиазма.
– Эле, – начинает Гайя, – как бы тебе сказать… Ты и твои навязчивые идеи насчет мяса уже, честно говоря, достали.
– Ок. Считайте, что я ничего не говорила. Бесчувственная! – Делаю вид, что дуюсь, но на самом деле я никогда не обижаюсь на Гайю, пусть подшучивает над моими вегетарианскими пристрастиями.
– А пойдем в «Мирай», японский ресторан на Каннареджо?[13] – предлагает Филиппо.
– Ура! – восклицает Гайя. – Обожаю суши. А там их потрясающе готовят.
– Ок, а я смогу взять рис с овощами.
– Ну что, все согласны? – Филиппо смотрит на меня, как бы говоря: «Надеюсь, что мы пришли к компромиссу».
Я улыбаюсь:
– Хорошо, пойдем!
В «Мирай» мы провели прекрасный вечер. Ужинали вдесятером – Гайя пригласила по дороге знакомых, которых мы встретили. Естественно, это было запланировано заранее, потому что после ужина наша «королева диско» затащила всех в «Пикколо Мондо» – одну из дискотек, где она работает PR-менеджером. Пошли все, кроме меня и Филиппо. Как только я отказалась от приглашения, Филиппо предложил провести вечер вместе, и мы пошли просто гулять по улицам. Мы были не одни такие – погода еще стоит довольно теплая, не хочется сидеть дома. Бары были полны, и иногда из них выходил кто-нибудь шатающейся походкой. Я тоже начинаю уже шататься, но не из-за выпитого, а по вине босоножек, которые сводят меня с ума.
– Все, я больше не могу, давай остановимся на минутку, – не закончив фразу, я падаю без сил на пустую скамейку и начинаю рыться в сумке в надежде найти пластырь. Его нет! Я думала перед выходом, что надо бы взять парочку, а потом забыла. Снимаю босоножки и смотрю на свои красные, распухшие стопы с отметинами от лент. Жестокость моды.
– Боже, что я с вами сделала… – бормочу, потирая ступни.
Филиппо берет мою правую ступню и кладет себе на колени, заставляя меня повернуться всем телом к нему.
– Ты что делаешь? – спрашиваю с изумлением.
– Скорая помощь, – отвечает он, начиная массировать мою ногу. Его прикосновения оказывают оживляющее воздействие, и я чувствую, как кровь опять начинает бежать по венам. На мгновение всецело отдаюсь этому ощущению, позволяя его рукам продолжать свои мягкие движения. Но постепенно облегчение сменяется смущением: я лежу на скамейке в центре Венеции, а Филиппо массирует мне ноги. Это немного странная ситуация и очень интимный процесс. Я смотрю на Филиппо и вижу, что он тоже за мной наблюдает, но не так, как смотрел бы на меня просто друг. Наши лица находятся совсем рядом, мы близки к поцелую, и я чувствую, что это вот-вот случится. Хочу и одновременно боюсь этого, задерживаю дыхание…
Звонок моего мобильного резко возвращает нас к реальности.
– Эле, извини, что так поздно. Ты спишь? Это Гайя.
– Нет, нет…
Волшебство момента улетучилось, я в спешке стараюсь надеть босоножки. Пока я их застегиваю, кидаю взгляд на Филиппо: он кажется разочарованным. Наверное, я тоже. Но ничего не поделаешь. Гайя старается привлечь мое внимание:
– Эле, ты меня слышишь? Ты где?
– Да, извини, я еще иду…
– Слушай, у меня дерьмовая ситуация. Я поругалась с Франком из «Пикколо Мондо»… Он вообще больной, вызвал меня к себе в офис и начал кричать, что в последний раз я ему привела отморозков в клуб. Я ушла, хлопнув дверью, только ключи и все остальное осталось у него на столе.
– Ну так вернись и забери их.
– Нет, Эле. Я вообще больше не хочу видеть этого придурка. Зайду завтра, когда дискотека будет закрыта и его там не будет. А сегодня вечером… можно я у тебя переночую?
– Конечно, жду тебя дома, до скорого.
– Я буду через две минуты.
Две минуты? Значит, она уже знала, что я ей не откажу.
Кладу трубку и поворачиваюсь к Филиппо.
– Извини, но Гайя едет ко мне, потеряла ключи.
Он улыбается, но в его глазах заметно легкое смятение.
– Ничего страшного, Эле. Я провожу тебя до вапоретто[14].
Мы ждем его минут пятнадцать почти в полном молчании, все еще ощущая неловкость из-за неслучившегося поцелуя. Перешучиваемся, стремясь сгладить напряжение. Когда подходит вапоретто, он кажется мне сказочным принцем, приехавшим спасти меня, и я вхожу на него с радостью, чуть не бегом.
– Биби, мы ведь еще увидимся, правда? – спрашивает Филиппо.
– Конечно, до скорого, – отвечаю и машу ему рукой.
И ускользаю вдаль по воде.
У двери подъезда меня ждет Гайя, все еще злая. Поднимаясь по лестнице, она подробно рассказывает мне все, что произошло с Франком, и это отвлекает меня ненадолго от происшествия с Филиппо. Иногда она слишком горячится, и я напоминаю ей, чтобы говорила потише: уже поздно и все в доме спят.
Умываясь в ванной, ловлю на себе взгляд Гайи, которая наблюдает за мной в зеркале.
– Ты ведь ничего от меня не скрываешь?
Ну вот, она опять вошла в роль Великого инквизитора!
– А что мне от тебя скрывать? – бурчу, чистя зубы.
– Ну, не знаю, ты и Филиппо – что-то между вами происходит. Я чему-то помешала?
– Гайя, мы просто друзья.
Но она мне не верит.
– Ммм… Мне кажется, ты ему нравишься. Всегда нравилась!
Пожимаю плечами.
– А тебе он нравится?
– Не знаю. Я никогда об этом всерьез не задумывалась, – и я говорю правду. По крайней мере, не задумывалась до сегодняшнего вечера…
Мы забираемся под одеяло в мою двуспальную кровать, и почему-то внезапно нас это очень веселит. Гайя бросает мне в лицо подушку, и сразу же вспоминаются домашние вечеринки, которые мы устраивали подростками. Смеемся над тем, какими мы были тогда и какими стали сейчас. Выключаю ночник и желаю ей спокойной ночи.
Я уже засыпаю, когда голос Гайи снова будит меня:
– Эле…
– А? – отвечаю я спросонок.
– А этот Леонардо… Ты говорила, что он живет в палаццо. Это там, где ты работаешь, да?
– Ну да.
– А где это?
– Завтра объясню, спи уже.