Отец
Что может быть более неадекватным в тринадцатилетнем возрасте, чем первая любовь? Столько вопросов возникает одновременно! Может, он не понравится маме? А, может, я – маме Нукри? Да еще с русской фамилией? У мегрелов (жители региона в Западной Грузии. – Л.М.) ведь национальный вопрос особенно обострен, правда, они городские, может быть, пронесет…
Первый тест был почти пройден. Я и калбатони Лия, Нукрина мама, болтали на кухне, вернее, я болтала, а она мило улыбалась. Спелая, сочная клубника так и таяла в руках – оказалось, что черенки ягод срываются круговыми движениями! «Черт побери, почему я не должна была знать об этом раньше, какое месиво получилось, только на джем и пускать. Вот приду домой и устрою маме…» – ворчала я про себя, с ног до головы выпачканная пурпурными ягодами.
Те, кому знакома подобная ситуация, наверное, согласятся, что даже если вы были бы самым известным итальянским шеф-поваром с миллионом наград и двадцатилетним стажем, первая встреча с родней возлюбленного обязательно выбила бы вас из обычной колеи. Выбила и меня. Первая встреча со строгим заместителем министра транспорта Лери Чаганава завершилась «продуктивным фиаско». Полная сочных ягод клубники миска не нашла адресата.
Родители Нукри сочли это делом житейским, а красные клубничные пятна на новом ковре – импрессионизмом. Так установился наш первый контакт длиною в жизнь…
Жизнь это шахматная доска, где фигуры последовательно сменяют друг друга. Настало время и моего хода. В игре не хватало лишь одной фигуры – моего отца, биологического родителя, с такой редкой для Грузии, но для меня до боли родной фамилией Морошкин.
Я, мама, брат и Талес жили в Сабуртало на Будапештской улице, в доме, построенном немецкими военнопленными.
После короткого блицопроса с мамой стало известно не только месторасположение жилища папы, но и адрес его работы – республиканской больницы, находившейся прямо под носом, буквально в двух шагах от нашего дома. Ведь молодой отец, да к тому же врач – мечта многих подростков, не правда ли?
– Девочка моя, а ты, случаем, замуж не собираешься? Какое время знакомиться с родителями? – со смехом спросила мама.
– При чем тут замужество? Я что, беспризорная какая-нибудь? Просто хочу, чтобы моего отца знали и я, и мои друзья.
– А Талес? Он ведь постоянно рядом с тобой. Чего тебе не хватает? И вообще, может быть, ты в конце – концов возьмешь его фамилию? Всё-таки жить в Грузии с русской фамилией как-то некомфортно.
– Мама, прошу тебя, ну не начинай заново, мы об этом уже говорили сотни раз. И ты прекрасно знаешь мое мнение обо всём этом. Да, Талес свойский, я называю его папой и люблю, как отца, но у меня есть право знать настоящего! Мне это необходимо, пойми! Ну а о смене фамилии чтоб и речь не заходила! – Я была категорична.
Знаю, что подобные разговоры разбивали маме сердце, но по-другому я не могла. Это был мой собственный выбор, выбор взрослого человека. Стечение обстоятельств не раз ставило меня перед подобным выбором, но ответ был всегда прост: нет!
Мне не давал покоя лишь один деликатный вопрос: ну почему мною, такой маленькой, хрупкой, отличницей, танцовщицей, фехтовальщицей, ведущей на единственном тогда телеканале юношеской передачи «Изучим русский язык» и, в конце концов, первой дочкой – «умницей-красавицей», ну ещё и чуточку хвастливой, не интересуется отец, мойсобственныйотец! Ну почему, чем я хуже других?
И когда это я получала ответы легко и просто? Для достижения цели я запланировала в ближайшем будущем «крестовый поход» в республиканскую больницу, где работал отец.
О, сколько раз я проводила виртуальные репетиции! Как красиво одетая, с вплетенной в косу золотой тесьмой, широко открываю двери отцовского кабинета и громко, во всеуслышание, говорю: «Здравствуй, папа! Я твоя старшая дочь. Где ты был до сих пор? Неужели тебе ничего не интересно знать обо мне?» Потом он тоже заплачет, прижмет меня к груди, и так, прижавшись друг к другу, мы проживём всю жизнь вместе, и на этом свете будет целых двое Морошкиных! Хотя нет, у меня ведь есть и сестры? Как интересно будет с ними познакомиться! Четверо Морошкиных – это ведь целая команда по мини-футболу!
Как и все заранее запланированное в моей жизни и эта фантазия не получила визу на въезд в бытие… Всё разрушилось, как карточный домик.
В коридоре больницы молодой человек с кофейной чашкой и сигаретой в руке пытался поправить криво повешенный на больничную стену пейзаж сомнительной художественной ценности.
– Простите, где тут кабинет Виктора Морошкина? – спросила я, и он обернулся…
Чувства, которые тогда меня охватили, не были похожи ни на что, – на меня смотрела Лали, только в мужском обличье и немного старше. На меня смотрела моя копия, или я была его копией? Короче, не знаю…
– Лалка, это ты? – по-домашнему тепло спросил незнакомец и бесцеремонно взлохматил мои волосы.
– Я, – пробормотала я и по возможности собралась с силами, ведь главная миссия была еще не выполнена.
Я ждала ответа на самый главный вопрос своей жизни! Ответ оказался необычайно лаконичным:
– Знаешь, дорогая, когда твоя мама вышла замуж во второй раз, то ее новый муж так ревновал её к каждому моему приходу, что я предпочел оставить тебя в покое для вашего же благополучия, хотя я всегда знал, что когда-нибудь ты вернешься… – сказал он, нагнулся ко мне и слегка принюхался. – Все правильно, мои девочки пахнут молочком, ювелирная работа!
Это был его единственный комментарий, единственный за тринадцать лет.
Ты думал, что когда-нибудь увидишь меня? Когда-нибудь через лет 30–40? Знаешь ли ты, каково жить в семье, да и в стране, под фамилией, которая постоянно вызывает повышенный интерес, а то и враждебность? Знаешь ли ты, каково, когда мама приходит на праздник одна? Знаешь ли ты горечь того, когда не можешь принести в школу справку с места работы отца, когда тебя никто не ведет в воскресенье на шашлыки, никто не исполняет роль Дедушки Мороза на домашнем празднике, утром растрёпанную, вылезшую из теплой детской постели никто не приглашает в родительскую кровать, не заключает в свои сильные, могучие объятия и не говорит ласковым шёпотом: «Эта красивая девочка – папина дочка».
И ты не говоришь, не кричишь и не плачешь:
– Мой папа – самый сильный, он всех одолеет!
«Молочком пахну, да?» – молча протестовало мое сердце, хотя извергать яд не спешило, ведь впереди меня ждал значительно более важный момент, а свести счеты с этим самоуверенным типом я еще успела бы. Мама была права: «Он не такой, как все, не спеши, Лалико».
Но, как видно, время на сентименты для меня было уже тогда строго лимитировано, я, «вооруженная» с обеих сторон, была готова к широкомасштабной операции под названием «Моя семья» и представлению самоуверенному Нукри обоих, точнее, всех троих родителей. Несмотря на то, что биологический отец был найден и «обезврежен», большое и весьма ответственное место занимал именно Талес Шония. Ну и что? Чем больше игроков на доске, тем успешнее партия!
Итак, «игра» входила в наиболее активную фазу: «запутывание и деморализация» противника – вот что главное! Я, мама, папа и папа (так я называла и отчима) были готовы к «открытию огня», во всяком случае, таким был мой «варварский» план. Ну и что, что родители ничего и не подозревали о расставленном мной капкане. Ну и поделом некоторым!
Главным было то, чтобы папы действовали именно по моему сценарию. Ведь в фильмах именно отцы ведут невест в храм. А у меня будут двое, по обе стороны! Ох, разобьются сердца у завистников, особенно из 9а класса.
– Нукри настаивает на Александре. Но и Виктор – неплохое имя… А девочке подошло бы «Виктория»… – думала я, попавшая одновременно под поток генетики, любви и двустороннего сквозняка в голове.
Только много позднее я поняла причину раннего невроза моей мамы.