Глава 4. Путь падения Мыколы
Соседки Ганна и Горпына так и продолжали дружить. Этой дружбе около тридцати лет. Всегда обговаривали свои проблемы вдвоем. Так и выживать легче, и меньше любопытных. Все дела – внутри своего дома. Обе воспитывали детей без мужей. Часто смотрела Горпына через ивовый плетень из своего огорода во двор Ганки. А там всегда шла какая-то работа, дети бегали во дворе, как муравьи. А уж как подросли, так и вовсе, и сена заготовят для коровки, и дровишек из леса привезут. И дома все в порядке держали. Все-таки Ганна – ее подруга, счастливая мать.
У Горпыны было двое деток – старшая дочка Олеся и сынок Мыкола. Слава Богу, она не обижалась на деток. Дочка тоже помогала ей по хозяйству, а вот Мыкола все смотрел бычком. Никогда не приласкается к матери, в то время как она видела Ганну, идущую по двору, а ее с обеих сторон обнимали младшие, они шли с ней и корову доить, и в огород грядки полоть. В чем тут разница, Горпына понять не могла.
А вот Мыколка видел разницу, и думал об этом с детства. Он был совсем маленьким, но помнит, как внезапно умер муж соседки. Как плакала соседка, а ее муж лежал в гробу, обложенный вокруг цветочками. Было горе, и он это чувствовал. И совсем другое дело, как ушел из семьи его отец. Мыколка хорошо помнит, как отец с матерью выясняли отношения. Он слышал, как отец говорил матери, что она никчемная и тупая баба, а его Роза, что в соседнем селе – ей не чета. Она и красива, и телом бела, и лаской согреет, а ты – все уставшая да занятая…
Собрал отец свой рабочий инструмент в мешок, взвалил на плечи и пошел со двора. Мыколка догнал отца, забежал вперед батьки и, заглядывая отцу в глаза, спросил:
– Батька, ты с нами теперь никогда жить не будешь?
Отец кивнул в знак согласия – никогда…
Ребенок залился слезами…
– Батька, а как же я?!…
– Ну, разнюнился… Или ты не мужик? Запомни, жизнь как куча-мала, кто-то барахтается внизу, а тот, кто по головам вскарабкался, тот и будет править всеми. Ты еще маленький, не понимаешь, о чем говорю. А слова мои запомни. Ну, чего смотришь как зверек? С голоду не умрешь, вырастешь!
Обошел Мыколку как мелкое препятствие и пошел дальше, неся мешок на плече и посвистывая…
Малыш вскарабкался на сеновал, рыдал там весь день и там же уснул. Мать обыскала весь двор, пока поняла, что сеновал еще не обследовала. Вот там она и нашла спящего сыночка, спустилась с ним во двор, положила на кровать и долго сидела рядом с ним, беззвучно плача… Ведь она осталась один на один с проблемами. А в сельской жизни без мужчины держать в порядке дом и хозяйство – трудно, иногда невозможно.
Мыкола проснулся утром и взгляд его был какой-то пустой, отстраненный. Как будто был здесь, а в мыслях – далеко отсюда… Никогда не расслаблялся, не смеялся громко и заливисто, как другие дети. Вот те же соседские пацаны. Вечно с их двора слышится хохот… Над чем они так весело смеются? Горпына смотрела на сына и не дано ей было проникнуть в его мысли, узнать, чем живет сынок, какие мысли, какие планы… Ничего не знала… Не была Горпына психологом, она – простая крестьянская женщина.
А Мыкола усвоил из речи батьки только то, что мать – никчемная, глупая, некрасивая, с натруженными руками… Но есть и полная противоположность его матери. Это та, к которой ушел отец. Его привлекли белокурые локоны, белая кожа… Та женщина не копалась в огороде и не доила корову. Она в глазах отца выглядела как богиня. Мыкола исподтишка рассматривал мать… Да, отец был прав. Надо стремиться к красоте и изяществу… Ему ни разу в голову не пришло, что мать старалась поднять сына на ноги одна, без помощи мужа, выполняла и мужскую, и женскую работу.
Постепенно в его глазах уровень материнской личности опускался все ниже и дошел практически до нулевой отметки.
Время шло… Мыкола рос быстро, среди ровесников еще в школе был на голову выше остальных. Учиться ему было не трудно, труднее было наблюдать, как другие дети легко воспринимали жизнь. Чувство любви до сих пор ему было неведомо. Но любовь появилась внезапно. Элла! Эллочка! Дочка директора школы, в которой он учился. Девушка была белокурая, красивая. Мыкола не имел опыта ухаживания за девушками, он ходил позади девушки, как нитка за иголкой. Но не произносил ни слова. Ее стало раздражать непонятное поведение парня. И она стала явно избегать Мыколу. Увидев его на улице, она резко возвращалась, чтобы не столкнуться с ним. С таким позорным результатом окончился первый любовный опыт.
То, что Элла отвернулась от него, Мыкола получил удар в самое сердце. Опять вспомнился отец, когда он восхищался своей новой женой, что она красивая, белокурая, нежная… А получается, что отец отвернулся от матери, а заодно и не дал уверенности своему единственному сыну. Значит, Мыкола недостоин красивых, нежных женщин. Он не знал, как ему утвердиться в своей жизни. И как в жизни, которую отец обозначил как «куча – мала», пробиться наверх, а не барахтаться внизу, где давят на тебя все, кому не лень…
В армию Мыколу не взяли по причине плоскостопия и нарушения деятельности левого желудочка в сердце. Но когда началась Великая Отечественная война, то ограничения в пригодности были сняты и Мыкола получил повестку. Сбор был назначен на железнодорожном вокзале в Черновцах, оттуда мужчин отправляли сразу на фронт.
Он ушел на фронт уже 23 июня 1941 года. Соседская Ганна провожала всех своих пятерых сыновей, поэтому шли пешком на вокзал Ганна и Горпына, и их сыновья. Настроение не могло быть праздничным. Из их села Никольское забрали почти всех мужчин, остались лишь старики, женщины и дети. Как плакали женщины, каждая обнимала своего родного мужа или сыночка. А некоторые провожали и сыновей, и мужа… Слезы и рыдания… Дети плакали от того, что плакали их мамы.
Мыкола стоял как застывший. В его планы совершенно не входила война. Он собирался ехать в Киев и искать там удачу. Бедная Горпына плакать старалась тихонько, сыну не нравилось, что мама раскисает… Последние объятия, пожелания вернуться живым и здоровым и началась погрузка в вагоны.
Поезд ушел… Ушла радость жизни, домой все возвращались гурьбой. Надо было встречать коров из стада, кормить живность… Ежедневные обязанности хоть как-то отвлекали Горпыну от тоски и переживаний, страха за жизнь сыночка Мыколы. Понятно, писем было ждать еще рано, и женщины только проливали слезы и успокаивали друг друга.
Эшелоны, загруженные мобилизованными, уже неизвестно куда отправлять, кругом были фашисты.
Часть, в которой находился Мыкола, попала в окружение уже на третьей неделе. Они находились под Киевом. Окруженные солдаты отчаянно сопротивлялись. Надо сказать, что обученных бойцов и кадровых военных было всего процентов двадцать, остальные были новичками, которых едва успели научить стрелять из винтовки. В одном отделении с Мыколой оказался Данило, предпоследний сын соседки Ганны. Молодые необученные бойцы… В такое сложное время… Киев уже был занят фашистами, Командир пытался совершить прорыв кольца и вывести бойцов …Каждый день совершали вылазки для поисков коридора вывода части из окружения.
Мыкола также участвовал в ночных вылазках разведки. Ситуация складывалась в его понимании так, что в этой войне он в жизненной «куча – мала» барахтается на самом дне. А вот фашисты правят бал. И Мыкола начал подумывать о побеге из части. Фашисты в рупор кричали, что приветствуют всех, кто будет верно служить великой Германии. Перешедших на немецкие позиции никто не собирается расстреливать. Нужно только поднять на штык винтовки свою каску и идти спокойно.
Если бы не его отец, на прощание выдавший маленькому сыну свое видение жизни, что надо идти по головам, чтобы оказаться на самом верху пирамиды, скольких жизненных трагедий мог избежать Мыкола. Он выбрал момент, когда их направили на задание, в группе кроме него были двое его односельчан и командир их группы, опытный и прошедший финскую войну. Группа должна была выяснить, насколько интенсивно движение по поселковой дороге, чтобы использовать это место как коридор для выхода из окружения.
Наступил вечер, затем стемнело. Но группа все продолжала вести наблюдение, они перебежали дорогу и решили укрыться в густом кустарнике. Нужно было удостовериться, будет ли ночью движение по этой проселочной дороге. Внезапно в небе загорелась осветительная ракета. Очевидно, их заметили немцы, потому что открылась беспорядочная стрельба. Мыкола решил, что лучшего момента он вряд ли дождется. Немцы в темноте не были уверены, что русских мало, и они послали в сторону группы снаряд. Раздался взрыв.
Мыкола, очевидно, был оглушен, потому что видеть-то он видел все, но как в глухонемом кино, все без звука… Слава Богу, понимание ситуации не исчезло. Сейчас он должен будет исчезнуть навсегда из этой группы, из своей войсковой части… Командира уже не было в живых, осколок впился ему в грудь. Еще одного бойца ранило осколком, и он корчился на земле, пытаясь рукой зажать рану на груди. Так, по крайней мере, казалось Мыколе в темноте. Боеспособными остались сам Мыкола и его сосед Данило Нечипоренко. Данило пытался сказать тихо, но вместо шепота Мыкола услышал хриплые слова:
– Берем Тараса и поползли в часть.
Мыкола промычал что-то нечленораздельное и показал, что не слышит. Тогда Данило попытался взвалить себе на спину раненого товарища. Он надеялся на помощь Мыколы. Однако, получил совсем другое. Мыкола вскинул автомат и очередью прошил обоих парней, своих односельчан. А Данило – то вообще считал, что Мыкола – его друг, они были ровесниками и в школе даже за одной партой сидели все десять лет. Данило глухо вскрикнул и повалился на уже мертвого товарища, которого он хотел доставить в часть. Опасаться было больше некого, и Мыкола сделал все, что ему было предложено фашистами: снял свою пилотку, нацепил ее на штык автомата, автомат поднял повыше, чтобы без риска сдаться на милость завоевателей.
Так началось падение молодого парня Мыколы Мельничука, родившегося и выросшего на западной Украине. Однако, не все украинские ребята выбрали путь падения. Сколько погибло невинных людей не только на полях войны, но были просто уничтожены по прихоти фашистов.
За время войны погиб каждый шестой житель Украины. Более чем двести пятьдесят украинских сел были сожжены оккупантами дотла. Согласно с концепцией фюрера, не может быть и речи в ближайшие десятилетия о независимой Украине. Фюрер думал о немецком протекторате на вечные времена.
А Мыкола тем временем двигался в том направлении, откуда прилетел снаряд. Сам Мыкола вымахал ростом под два метра, да еще на поднятой вверх руке держал автомат, поэтому фашисты на фоне светлеющего неба заметили плывущую как в пустоте темную тряпку. Часовой тут же вскинул автомат, чтобы прошить очередью неизвестное существо, но другой часовой вовремя перехватил его руку.
– Ты что? С ума сошел? Это же русский идет в плен сдаваться! Меня предупреждали, что вдоль русских позиций сегодня через рупор обращались к солдатам. Вот он – первый герой!
И тут же громко крикнул идущему русскому:
– Стой! Руки вверх!
Но сам не вышел навстречу, поджидал идущего человека в укрытии. Через несколько минут показались две высоко поднятые руки, затем и сам долговязый парень в форме советского солдата.
– Автомат на землю!
Мыкола бросил автомат и молча смотрел на фашистов.
– Русс?
Мыкола кивнул. Фашист подошел к нему и показал, чтобы русский протянул ему руки. Мыкола безропотно подчинился. Руки связали веревкой и повели его в комендатуру. К обеду вывели из комнатушки, в которой он просидел остаток ночи.
Комендант долго и с пристрастием допрашивал советского солдата. Он хотел понять, что заставило его покинуть часть и прийти к своим врагам. Фашист имел право сомневаться: этот парень открыл список перебежчиков. Комендант пытался поймать русского на том, что где-то будет неточность в рассказе и парня расстреляют, как шпиона. Однако, Мыкола рассказал все, что видел и знал.
На один лишь вопрос Мыкола не мог ответить фашисту: чем ему не нравится Советская власть. Но коменданта очень интересовал ответ. Мыкола пожимал плечами и разводил руками.
– Тогда зачем пришел к нам?
Ответ Мыколы комендант никак не мог осмыслить. Потому что он понял его слова так:
– Наверх, наверх, по головам!
Фашист подумал, что перевод с русского не совсем правильно ему перевел личный переводчик.
Спросил русского:
– Чем хочешь заниматься?
Мыкола сжал внушительного размера кулаки и ответил:
– Командовать!
– Хорошо, командовать будешь! – И назначил Мыколу руководить отрядом карателей. Карать, в основном, мирных жителей. Невооруженных, беззащитных, женщин, детей и стариков. Потому что остальная категория населения Украины вооружены и могут самого руководителя уничтожить…
В отряде карателей не было немцев. Это были отщепенцы, бывшие воры и преступники. И те, кто тайно и люто ненавидел советскую власть, но вынужден был подчиняться. А сейчас все они всплыли, как дерьмо, на поверхность. Мыкола сам формировал свой отряд. Вскоре в отряде было уже около двадцати пяти человек. Каратели выполняли самую отвратительную черновую работу. Расстреливали мирное население, забирали у людей продукты, выгоняли людей на работы. Они напоминали шакалов, которые привыкли собирать все, что удавалось отнимать у более слабых…
Постепенно Мыкола вошел во вкус… Прошел всего лишь месяц, а Мыкола уже ничем не напоминл того несмелого юношу, который безмолвно ходил тенью за дочкой директора школы – Эллочкой. Теперь в Белой Церкви главного карателя знали все и боялись, как огня. Он мог казнить или миловать любого жителя городка. Но самое излюбленное занятие Мыколы было такое, которое отличало его даже от фашистов. Он искал молоденьких девушек, насиловал их и затем лично расстреливал.
Сопротивлявшихся девушек он моментально успокаивал ударом рукоятки пистолета по голове. Не гнушался Мыкола и побочных благ: ему понравилось снимать с расстреливаемых девушек украшений. Это стало его хобби.
Только сейчас он осознал значение слов отца, когда тот, уходя из семьи навсегда, бросил шестилетнему сыну мимоходом слова о том, что жизнь – это куча-мала, и что в этой куче надо шагать по головам, чтобы оказаться наверху. Вот в его голове слово «наверху» как раз соответствовало его нынешнему положению, когда он мог убить, а мог – миловать… Это чувство вседозволенности делало его полным извращенцем.
Как-то ему в голову пришла мысль наведаться в военный городок, там можно неплохо развлечься. А заодно хоть как-то приблизиться к офицерам местной комендатуры. Он решил устроить праздник… Если не считать откушенного уха и прокушенной щеки, то праздник удался. Мыкола с удовольствием вспоминал мать двух прелестных девчушек… Она как тигрица бросалась на него и пыталась выцарапать ему глаза… Им овладело дикое желание подчинить ее себе. Она, правда, перестала сопротивляться только когда отключилась после удара рукояткой пистолета по голове. А хороша была… А девчонки – девственницы… Да, он и не думал менять свои привычки. Серьги из девичьих ушей и у их мамы вырвал, разорвав мочки. Он как-то не задумывался, для чего он снимал с убитых украшения… Но… он наверху… вот в этом и был смысл его жизни.
Наступила осень 1941 года. Ожесточенные бои за Москву… Там счет погибших шел на сотни тысяч, а в оккупированной Украине, как сыр в масле, катался Мыкола. Его важность и степенность укреплялась с каждым днем. В Белой Церкви комендант назначил нового старосту. Теперь свои карательные операции Мыкола должен был согласовывать со старостой. Комендант приказал Мыколе встретиться со старостой сегодня же. Каково же было удивление молодого фашистского карателя, когда в городском старосте он узнал… своего отца!
Но если Мыкола узнал отца сразу, то отец в последний раз видел сына в шестилетнем возрасте. Мыкола остановился как вкопанный. Он молча смотрел на отца, в душе его боролось много чувств: от генетической любви к отцу до огромной ненависти… Он непроизвольно сжимал и разжимал кулаки… Желваки на его щеках так и ходили… Он прежде побледнел от такой неожиданной встречи с отцом, а потом на щеках его выступил густой румянец.
Городской староста с удивлением смотрел на странную реакцию карателя, реакция его была неожиданной. Но староста присмотрелся к стоящему напротив парню и теперь сам замер… До чего же они были похожи. Оба двухметровые, красивые, и – упавшие на самое дно нравственности.
Отец вытянул руку по направлению к сыну и спросил с волнением:
– Мыколо, ты?
– Я!
– О це ты вымахал, какой хлопец вырос! Прямо моя молодая копия! Так это ты командуешь отрядом карателей?! Коллеги в каком-то смысле!
И отец довольно заржал…
– Ну что, сынку, обниматься не будем, а работать будем вместе… Давай, садись за стол, я уже кое-что тут набросал, план жесткий. Смотри… – И они углубились в работу, дающую страдания и смерть людям, на землю которых пришли фашисты, незваные и ненавистные. Вот и началось сотрудничество двух подонков, предателей, которые себя таковыми не считали. В их понимании – они были на самом верху жизни, куда пробирались по головам и телам убитых ими людей.
Конец ознакомительного фрагмента.