ПОРТ
На другой день мы с Олегом отправились в порт. Не к морскому вокзалу, откуда нам выходить в рейс, а на рабочий черновой причал, где обычно простаивают (ремонтируются, укомплектовываются) суда.
Порт показался мне в первые минуты неким хаосом – беспорядочным нагромождением мачт, труб, кранов, из-за которых не видно было самого моря. Правда, здесь было не море, а лишь узкий залив Золотой Рог, его хвостовая часть, именуемая в народе Гнилым углом. Суда всевозможных размеров и конструкций стояли вплотную друг к другу, терлись, постанывая, боками и лишь в узких щелях между ними и у бетонною уступа причала пошевеливалась черно-бурая маслянистая гуща с плавающими в ней тоже черными бутылками, полиэтиленовыми пакетами и прочим хламом. Густо пахло нефтепродуктами, железом, тиной, гарью. Однако грубая эта обстановка почему-то не отталкивала, а, скорее, подбадривала меня. Здесь преобладало мужское начало, здесь было место людям сильным.
По словам Олега, почти все теплоходы тут, на сорок четвертом причале, были научными. Сейчас же, за неимением у науки средств, они либо простаивали без дела, либо выполняли туристические (а по сути, коммерческие) рейсы в Японию и Корею.
– Только научные суда ходят в Корею? – поинтересовался я.
– Да ты что! – воскликнул приятель. – Все ходят. И суда Морского пароходства, и рыбаки (БТРФ, Дальморепродукт), и Гидромет, и даже вояки.
«А как же их основная работа?» – собрался было удивиться я, но вспомнил, что у меня самого есть основная работа и она тоже брошена.
– А вот и наше, – указал Олег на весьма обшарпанное широкое четырехпалубное судно, совсем не похожее на те сияющие стройные туристические лайнеры, какие видишь обычно в рекламных роликах и проспектах. «Турбидит» – облупившейся белой краской было выведено на его черном борту. Какое-то мистическое чувство скользнуло у меня в душе. Слово это, ничего не говорящее большинству людей (да, наверное, и матросам из команды), прозвучало для меня как пароль. Ведь турбидиты – это отложения мутьевых потоков в осадочных бассейнах, типа моего.
Бок о бок с «Турбидитом» покачивались такие же или еще обшарпанней и неказистей – «Вулканолог», «Бурильщик», «Профессор Скрыплёв»…
Не тот ли это Скрыплев, специалист по Забайкалью? Может, это в честь него названо судно, а он разносит телеграммы. Впрочем, скорее всего, это просто совпадение, хотя и довольно странное.
По громыхающему под ногами, обитому дюралем трапу мы взбежали на корму «нашего» судна. Олег уверенно проследовал вдоль борта, каким-то мощным рычагом вместо ручки отворил овальную железную дверь. Пройдя впереди меня по узкому коридорчику, он стукнул в дверь с табличкой «Электромеханик». Дверь отворил плотный мускулистый мужчина с лицом боксера.
– Заходите, садитесь, – широко, с ямочками на щеках, улыбнулся он. – Гена, – представился он мне.
– Пока что Вадим будет ходить вместо меня, – сообщил Олег Гене.
– Ясно, – приветливо глянул тот на меня.
– Он в курсе всех дел. Наш человек.
– Понятно.
Олег извлек из-за пазухи толстый, туго обмотанный белой изолентой брикет – доллары:
– Пристроишь.
Гена бросил брикет в ящик стола.
– Потом спрячет, – пояснил мне Олег, когда мы уже выбрались на палубу. Нетрудно было догадаться, что валюту Гена спрячет от таможни.
– И что таможенники, не находят? – осторожно осведомился я.
– Редко. Моряки всегда подходящую дырочку отыщут. Хотя все это тоже – нагрузка на нервы и седина в бороде.