Запах мачо
1
Валентина, по старой шахтёрской традиции, собирала мужа на работу: встала на полчаса раньше него, разогрела завтрак, накрыла на стол и только после этого разбудила мужа. Она берегла каждую минуту сна супруга, потому что уважала и любила его и хорошо знала, как нелёгок шахтёрский труд. Муж быстро умылся, сел за стол и принялся за завтрак. Ему нравилось есть, смотреть при этом в окно и разговаривать с женой. Разговоры были самые обычные, какие бывают в нормальных семьях, то есть ни о чём особенном, но без которых это была бы уже не семья.
– Сашку на выходные к бабушке отведёшь? – спросил он жену.
– Да, пусть побудет пару дней у стариков, – ответила Валентина.
– Может, сходим куда в воскресенье?
– Давай сходим, – соглашается жена. – Я бы в кино пошла – сто лет уже не были.
– А что там идёт?
– Да какая разница? После кино в кафешке можно посидеть. Тоже уже забыли, когда были последний раз.
– Хорошо, – соглашается муж и тут замечает в окно знакомую мужскую фигуру, вышедшую из их подъезда. – О, а этот что тут делает?
– Кто? – жена отвлеклась от приготовления тормозка и тоже посмотрела в окно.
– Петька Самохин.
– А ты его откуда знаешь?
– Ещё бы мне его не знать! Он у меня в звене работает. Опять где-то у бабы ночевал. Бабник из бабников. Сейчас придёт на работу и будет хвастать своими «подвигами». К кому, интересно, он мог придти в наш подъезд? Не знаешь?
– Откуда? – сделала удивлённое выражение лица Валентина. Она тоже узнала этого человека и догадалась, чьим ночным гостем он был.
– Не иначе к твоей подруге приходил, – вслух размышлял муж, – а больше тут и не к кому. Не пойдёт же он к Спиридонихе или к Савельевне, которым по девяносто лет. Ох, и мерзость твоя Лариска! Муж в ночную смену, а она к себе ухаря (слово было покрепче) привела. Вот бабы…
– Ты, Витя, только не обобщай, – оборвала мужа Валентина. – К тому же ещё неизвестно, к кому он явился.
С Ларисой они были одноклассницами, дружили с самого первого класса, часто делились секретами, но о Петьке Самохине Лариса ничего не рассказывала. Однако Валя хорошо знала этого сердцееда, который ухлёстывал за ней ещё в десятом классе и которого она отшила, узнав, что она у него не единственная. И помнила его пошлое оправдание: «Ты же не даёшь, а я здоровый мужик, мне необходима разрядка». После этого он ей стал даже противен, хотя многие девчонки сходили по нему с ума. Он был красивым, модным, имел хорошо подвешенный язык и не скупился на комплименты, что было редкостью среди мужчин провинциального городка. А женщины, как известно, любят в первую очередь ушами.
– Ну что ты, Валюша, – стал оправдываться муж. – Ты у меня не такая. Была бы ты, как твоя Лариска, – убил бы сразу.
– Так бы и убил? – улыбнулась жена, шутливо шлёпнув мужа полотенцем, которым протирала вымытые тарелки.
– А то! – поддержал шутливый тон супруги Виктор, а потом уже серьёзно продолжил: – Вот чего ей ещё надо? Муж – работяга, на хорошем счету у начальства и в авторитете у рабочих, слышал, собираются его замом начальника участка поставить, к тому же не пьёт, не курит, пылинки с неё сдувает. Ну не дура ли?
– Конечно, дура, – соглашается Валентина, – но ты опоздаешь на автобус.
– Да, да, пора уже, – заторопился мужчина, посмотрев на часы. – Как не люблю я эту первую смену, но ничего не поделаешь.
У дверей он чмокнул жену и побежал на рабочий автобус, в котором уже сидел ночной посетитель.
В шахте, прежде чем приступить к работе, по неписаным правилам шахтёру полагалось съесть тормозок, а поскольку шахта не газовая, то ещё и перекурить. Хотя за такое грубое нарушение по правилам могли не только уволить, но и привлечь к уголовной ответственности.
Каждый, выбрав место поудобнее и развернув тормозок, состоящий из нехитрой снеди – хлеба, сала или колбасы, лука, огурца, пары конфет или печенья, – не спеша всё это поглощал, запивая чаем из фляги. Только ловелас Самоха, как его звали в бригаде, сидел в стороне и курил сигарету.
– Петруха, ты что, опять без тормозка? Иди к нам, поешь, – позвал его Славик, машинист комбайна, добродушный и весёлый парень.
– Не-е, не хочу я, – отказался Петруха.
– Его опять какая-нибудь баба на гульках накормила, – сделал кто-то предположение.
Потрепаться во время принятия пищи – любимое занятие шахтёра. Тут уж можно смело развесить уши и услышать такое, о чём в книжках вряд ли прочтешь. Самоха славился умением весело рассказывать о своих любовных похождениях, а кто же не любит посмеяться, особенно в рабочее время. А так как его уже зацепили, он не заставил себя упрашивать.
– Да, сегодня бабёнка попалась что надо, – похвастался он. – Ненасытная, гоняла меня всю ночь. Пару часов только и поспал. Но что она вытворяла… А фигура – обалдеть. Говорит: «Возьми меня сзади». И приняла такую позу – француженка! Талия – во, а бёдра – во! – Он показал руками, какими были у любовницы талия и бёдра. – Будто токарь точил, до чего же всё идеально.
– Можно подумать, ты и француженок трахал, – усомнился кто-то.
– Француженок у меня не было, зато китаянка была. Но это неважно, в кино-то я видел француженок. «Анжелику и короля» смотрели? Вот моя на Анжелику эту похожа.
– Чего же не женишься на ней? – поинтересовался наивный и добродушный Славик.
– Ну, так замужем она. Мужик в ночь ушёл. Не мог я упустить такого случая.
Всё это время Виктор молча слушал, но тут не выдержал и рявкнул:
– Может, ты заткнёшься, пока я не запустил клеваком!
Все затихли, посмотрев на звеньевого. Никто не сомневался, что Виктор мог осуществить свою угрозу.
– Ладно, умолкаю, – миролюбиво сказал Петруха. – Злой что-то сегодня звеньевой. Молчу, молчу.
– Хватит трепаться, закругляйтесь, по-быстрому перекурили – и по паям. – Виктор скомкал недоеденный тормозок, бросил его в пустоту, где снедь тут же подхватили смелые крысы, и первым полез в лаву.
В конце смены Петруха осмелился подойти к Виктору:
– Звеньевой, что ты такой злой на меня? Или сам молодым не был, или сам без греха?
– Я и сейчас нестарый, да, и сам не без греха, но замужних баб не трогаю. Тем более – жён своих товарищей.
– А-а, ты знаешь, где я был, – догадался Самоха.
– Видел, как ты утром выпорхнул из моего подъезда.
– Поверь, Витя, она сама ко мне приставала, говорила, что с мужем уже давно у неё ничего нет, что от него борщом воняет.
– Ты только о себе и думаешь, куда бы свой конец макнуть. А ты иногда и о мужиках подумай, прежде чем с их жёнами связываться. Жениться тебе надо, тогда быстрее до тебя дойдет, о чём это я сейчас. В общем, так: увижу ещё раз возле моего дома – ноги переломаю, ты меня знаешь.
– Да знаю, – вздохнул Петруха, – но на мой век и других баб хватит.
2
Жена Виктора после ухода мужа переделала домашние дела, отвела в детский сад сына, вернулась домой, села и задумалась, как ей поступить с подругой. Открывать глаза её мужу на «шалости» жены она, конечно же, не собиралась, но и оставлять этого просто так не могла. Решила поговорить с Ларисой по душам.
Поднялась на два этажа выше, позвонила в квартиру №9. Долго никто не открывал, затем за дверью послышался недовольный сонный голос:
– Что, опять ключи забыл, растяпа?
– Это не твой «растяпа», а я. Открывай, соня!
Щёлкнул замок, в проёме двери появилась заспанная и сильно помятая физиономия женщины, образ которой был очень далёк от образа Анжелики.
– А-а, ты, – узнала она подругу, – чё припёрлась в такую рань?
– Какая рань? Скоро девять уже, проснись.
– Ладно, заходи уже, коль пришла. Вино будешь? Проходи на кухню, а я хоть лицо сполосну. Можешь налить себе, там осталось ещё немного. Вино хорошее, португальское. Вчера угостили.
– И я даже знаю, кто.
– Да-а-а, даже так? – удивилась Лариса.
– Даже так, – подтвердила подруга.
– Теперь понятно, зачем припёрлась. Воспитывать будем?
– Иди, умойся сначала, лахудра, – Валя подтолкнула Ларису в ванную комнату. Сама прошла в кухню и, окинув взглядом неприбранный после вчерашнего свидания стол, воскликнула: – Неужели не боишься, даже не прибрала за собой? А как муж придёт, что ему врать будешь?
Из ванной высунулась всклокоченная голова с полным ртом зубной пасты и произнесла:
– Скажу, что с тобой маленький девичник вчера устроили. Он проверять никогда не пойдёт.
– Ох и страхолюдина, – вздохнула Валентина, глядя на подругу, – за что только мужики на тебя вешаются?
– А за енто за самое, – прыснула от смеха Лариса, разбрызгивая изо рта пену.
Через десять минут она появилась на кухне. Преображение было потрясающим. Это была уже настоящая Анжелика, сошедшая с большого экрана. Валентина не удержалась от восхищения:
– Как это тебе только удаётся так быстро перевоплощаться? Вот змеюка! Ну вот только что была заспанная, страшная, как моя жизнь, а сейчас – как огурчик!
– Ближе к телу, подруга. Наливай!
Когда выпили по бокалу действительно прекрасного вина, закусывая его дорогими шоколадными конфетами, Лариса снисходительным тоном проговорила:
– Ладно, наливай ещё по одной и воспитывай. Я вся во внимании.
– Ты не ёрничай, я серьёзно пришла с тобой поговорить. – Валентина хотела дать понять подруге, что она пришла к ней не шутки шутить.
– Так говори.
– Мы сегодня с Виктором видели, как от тебя выпорхнул Петька Самохин.
– Ну и что?
– А то ты не знаешь что. Он бабник и трепло. Вся шахта скоро будет знать о ваших отношениях.
– Тю, та пусть знают. Всё равно рано или поздно я со своим Колькой разойдусь.
– Ты что, совсем ненормальная? – возмутилась Валя. – Где ты такого мужика найдёшь? Разве можно его с Самохой сравнить? Ты же за ним как за каменной стеной: вся в золоте и мехах, ни дня не работала, после замужества он с тебя пылинки сдувает, дышать на тебя боится… С жиру ты бесишься, Лорка!
Тут глаза у Ларисы вспыхнули, и она уязвила подругу:
– С жиру, говоришь? Да у меня жиру меньше твоего будет, – она хлопнула себя по плоскому животу, намекая на пышные формы Валентины.
– Да не о том жире я говорю. Ты сначала роди, а потом будешь себя по животу хлопать. От безделья всё у тебя. Не смей мужика обижать, который для тебя всё.
– Да какой он мужик! Я действительно мужика хочу, чтобы от него борщом не воняло, как от моего. Ну разве это мужик, придёт с работы и давай возле меня крутиться: Ларочка то, Ларочка сё, что Ларочке приготовить, что моя киса грустная, не мочи ручки, я сам помою посуду, и так далее. А в постели как начнёт сюсюкаться: я тебя не придавил, тебе, рыбка, не больно, тебе хорошо, моя киса… Тошнит меня уже от него. Понимаешь, тош-нит!
– Зато от Самохи не тошнит!
– Представь себе, нет! А ты, случайно, не ревнуешь? Я же помню, как вы в десятом встречались. Не дают покоя воспоминания?
– Было бы что хорошее вспомнить. Он уже тогда был бабником, за что и нагнала его.
– Хочешь сказать, что между вами ничего не было?
– Мне что, побожиться, что ли? Витька у меня первый и единственный.
– Ну и дура, потому что сравнить тебе не с чем. Петя меня как прижал, – все косточки захрустели. И не задавал тупых вопросов: больно – не больно, плохо – хорошо… А как он целуется!.. Ну, это ты, пожалуй, с ним проходила. Он пришёл, как настоящий джентльмен, принёс цветы, вино, конфеты. Одет чисто, модно, выбрит гладко, пахнет дорогим мужским парфюмом. Я даже знаю, как этот крем после бритья называется: «Мачо». Вот Петя – это мачо, особенно в постели.
– Ну, купи своему мужу этот крем.
– А-а-а, – махнула рукой Лариса, – моего сколько ни мажь дорогим кремом, от него всё равно борщом вонять будет. А Петю чем ни намажь – будет мачо. Глаза закрываю и балдею от воспоминаний. Вот это был праздник души и тела!
В этот момент послышался щелчок дверного замка; муж вернулся с работы.
– Лёгок на помине, – пробурчала Лариса, допивая вино.
– Привет, девчонки! – поздоровался, входя на кухню, красивый, высокий и стройный мужчина. – Гуляем?
«Что ей ещё надо?» – подумала Валентина, глядя на этого добродушного красавца. Но вслух сказала:
– Здравствуй, Коля. Ты с работы, садись, поешь. Лариса, корми мужа. Пойду я.
– Не к спеху. Посидите, пообщайтесь ещё, у меня одно дело на балконе – вчера не успел закончить, так я сейчас поработаю немного.
Валентине стало очень жаль мужчину. Она понимала, что это он говорит из деликатности, боится чем-то огорчить жену.
– Да как же ты после ночной смены? Тебе нужно поесть и ложиться спать, – сказала она.
– Целый день впереди, успею ещё, – он просто светился добродушием и хорошим настроением.
– Да пусть идёт, – равнодушно сказала Лариса, – а мы ещё посплетничаем. Иди, иди, Коля, занимайся своими полками. Только потом прибери за собой.
– Обязательно, солнце моё, – пропел муж и вышел.
– Убедилась? – спросила Лариса через минуту. – Разве это мужик?
– А зачем же ты за него замуж пошла? – понижая голос до шёпота, поинтересовалась Валентина.
– Все галдели: какой парень, какой парень, не пьёт, не курит и тебя любит, перспективный, институт закончил, со своей квартирой – дали как молодому специалисту. Но главное даже не это. Помнишь Светку Федулову из параллельного класса?
– Ну?
– Эта Светка просто убивалась за Колькой, а он на меня глаз положил. А я не забыла, как эта самая Светка в восьмом классе отбила у меня Витальку Гончарова. Ты бы видела её рожу, когда мы свадьбу гуляли. Только из-за одного этого стоило выходить замуж за человека, которого не любишь. Конечно, он мне нравился. И было приятно, что девчата шеи сворачивали, глядя нам вслед. Да и разве могла я тогда предположить, что он окажется такой размазнёй! А последнее время стал приставать насчёт ребёночка. Вот я и задумалась: а нужно ли мне это?
– Какая же ты все-таки чокнутая, Ларка, – горько, с жалостью в голосе сказала Валентина. – Без толку тебе что-либо доказывать. Не головой ты думаешь, а совсем другим, ты знаешь каким, местом. Пойду я. Не будь стервой, покорми мужа.
На прощание она добавила:
– Помяни моё слово, подруга, уведёт какая-нибудь умная баба у тебя Колю, а ты одна на бобах останешься.
– Можешь не сомневаться, не останусь. С таким товаром – и пропадать в девках? – Она сделала движение руками, повторяя изгибы стройного тела.
3
Через несколько месяцев, уже под Новый год, Николай вынужден был уйти жить в общежитие шахты. С собой он взял только личные вещи и документы. Даже постельное бельё выдала со вздохом сочувствия комендант, немолодая, очень добрая женщина.
А у Ларисы начались весёлые дни. Первым делом она пригласила своего мачо праздновать Новый год у неё дома. Чувство свободы и ожидание чего-то прекрасного, незабываемого, сильного заполнили всё её существо. Она даже с удовольствием произвела уборку в квартире и нарядила искусственную ёлку. Сама удивлялась себе: с чего бы это? И вот долгожданный звонок в дверь…
Мачо стоял с бутылкой шампанского в одной руке – вместо цветов, в другой сжимал увесистый пакет с продовольственными деликатесами из супермаркета. От него так же исходил упоительный мужской аромат, он был так же красив и так же сиял обаятельной улыбкой. Лариса с визгом бросилась ему на шею, покрывая поцелуями всё, что не прикрывала зимняя одежда. Петруха даже растерялся от такой буйной встречи, замер на мгновение, а потом вместе с шампанским и пакетом занёс в квартиру повисшую на нём женщину.
Время бежало быстро и весело. Вот уже часы дают последний отсчёт уходящему году, двенадцатью ударами призывая загадывать желание.
– Успел загадать, милый? – спросила Лариса после того как выпили по фужеру шампанского.
– У меня одно желание: чтобы твой благоверный не одумался и не пришёл поздравлять тебя с Новым годом. Не хочу, что бы нам испортили такой чудесный вечер.
– Можешь не беспокоиться, не придёт. А вот моё желание заключается в том, чтобы ты остался со мной навсегда. Ты рад?
Петруху даже в жар бросило от этих слов.
– Пойду покурю, – вместо ответа произнёс он.
– Кури здесь. Я не поняла, ты рад? – Нотки тревоги выдавали её волнение.
– Даже не знаю, как тебе сказать, – растерялся мачо. – Всё так неожиданно.
– Говори как есть. Чем тебя не устраивает моё предложение? Может быть, я тебя не устраиваю? Так и скажи!
Пётр долго мычал, бормотал что-то несвязное. В таком ступоре ему приходилось быть впервые, такого идиотского положения он не испытывал за всю свою жизнь, а ведь он бывал, и не раз, в щепетильных ситуациях, в которые неизбежно попадают ловеласы.
– Что ты мычишь? – уже откровенно злилась женщина, почувствовав приближение краха своих надежд. – Я ради тебя прогнала мужа из его собственной квартиры, испортила ему жизнь, а ты тут мычишь?! Скажи что-нибудь нормальным языком.
– Хорошо, – вдруг взял себя в руки Петруха, – я скажу. Ты, Лара, баба классная. У меня таких женщин не было и, скорее всего, больше не будет. Не знаю второй такой красавицы в городе, как ты. Любой позавидует тому, с кем ты будешь. Но я не хочу уходить на работу и думать в забое о том, что ты там, дома, с кем-то трахаешься.
Звонкая пощёчина окрасила левую щёку несостоявшегося претендента на руку и сердце в розовый цвет.
– Ну, вот и поговорили, – вставая, сказал Пётр. – Предельно ясно поговорили. Только предупреждаю: правую щёку не подставлю – дам сдачи. Я тебе не твой Коля.
Уже выходя, произнёс не без иронии:
– С Новым годом, дорогая, все было очень вкусно.
В закрывшуюся за мачо дверь полетел хрустальный бокал. Она впервые в глубине души пожалела о том, что прогнала мужа.
Однако вольная жизнь быстро закружила в водовороте удовольствий голову ветреной женщины. Она недолго страдала от этого фиаско, найдя замену незадачливому Петру, и даже не одну, благо привлекательная внешность манила мужиков как мух на мёд или… Ну, это кому что нравится. Через год она даже вышла замуж. Была горда собой и мужем, везде и всем пыталась продемонстрировать, как она счастлива. А вот с Валентиной они постепенно отдалились друг от друга, перестали заглядывать в гости, при встрече обменивались редкими дежурными фразами. Ещё больше они отдалились после того, как Валентина заметила у Ларисы синяк и пошутила неудачно: «Попробовала мачо не только на предмет запаха?». Бывшая одноклассница фыркнула: «Ты мне просто завидуешь». После этого случая Лариса некоторое время даже не здоровалась. А ещё через год она жила уже совсем одна. Соседи перестали замечать ночных визитёров. Женщина сильно изменилась внешне. Пропал лоск, появилась сутулость.
И вот однажды, когда их дружеским отношениям, казалось, пришёл полный крах, Лариса ворвалась к Вале и разрыдалась у неё на плече. Рыдала долго, не могла остановиться. Валентина не мешала ей, давая возможность вволю наплакаться, и ждала, когда та сможет говорить.
– Представляешь, – продолжая всхлипывать, начала Лариса, – я только что своего встретила.
– Какого своего? У тебя их столько было, своих, – которого из них?
– Да Кольку же-е-е! – разразилась новым потоком слёз женщина.
Прошло ещё несколько минут, прежде чем она успокоилась.
– Представляешь, иду сегодня по Ильича, а навстречу Колька катит детскую коляску. И знаешь, кто с ним рядом?
– Кто? – спросила Валя, хотя уже догадалась, о ком речь.
– Мымра эта, Светка Федулова. Идут под ручку, улыбаются. Даже поздоровались со мной. Но ты бы видела, как эта змеюка на меня посмотрела, только что не зашипела, а в глазах торжество. И улыбочка ехидная.
– А помнишь, я тебе говорила, что уведёт умная баба твоего Николая?
– Валюха, не сыпь мне соль на раны, сама знаю, что дура. Только разве теперь вернёшь потерянное?
– Теперь не возвращать нужно, а думать, как жить дальше.
Они ещё долго говорили, и с этим долгим разговорам, казалось, к ним возвращается дружба, а с ней и надежда на то, что всё в жизни со временем наладится.