Глава 4. Newell’s Old Hogs
[56]
Рассказывает Лионель Месси:
Незадолго до кризиса (я не замечал его приближения, но взрослые много говорили о том, что жизнь становится все тяжелее и тяжелее), осенью 2000 года, газета «La Capital»[57] написала обо мне на первой полосе. Статья называлась «Уникальный маленький «Прокаженный». Мне было очень приятно видеть, как незнакомые люди на улицах держат в руках газету с моим портретом. Тогда я впервые ощутил вкус настоящей славы. Меня начали узнавать. Пару дней мне это нравилось, потом наскучило. Журналист по имени Мариано долго беседовал со мной. Он буквально замучил меня самыми разнообразными вопросами, но в результате написал не совсем то, что я ему говорил. Я сказал, что в школе мне больше всего нравятся уроки физкультуры. Журналист добавил к этому, что я, когда вырасту, собираюсь стать учителем физкультуры… И все равно мне было очень приятно. Мама купила огромную пачку «La Capital» и раздала ее людям по всей округе. Матиас наклеил мое интервью на стену в нашей комнате. Было очень непривычно видеть себя рядом с Марадоной и Роналдо. Некоторые просили меня расписаться на газете – это были мои первые автографы. Конечно же, мои друзья сразу же начали изгаляться над моей фотографией. Чего только они мне не пририсовывали. Нито[58] Легуизамон с помощью фломастера превратил меня в ужасного инопланетного монстра. Впрочем, сам Нито утверждал, что нарисовал блоху. Я не обижался, смеялся громче остальных. Мне было весело.
В статье меня назвали одним из самых перспективных молодых игроков. В то время я уже осознал свои способности. Не скажу, чтобы я ими гордился и считал себя королем на поле. Я просто знал, что могу делать то, чего не могут другие. Я быстро бегал, хорошо владел мячом, чеканил его лучше моих товарищей… Чеканить мяч было выгодно. Во время тренировок за каждые сто ударов по мячу полагалось одно мороженое. Я старался сделать не менее семисот ударов, чтобы угостить друзей. Когда я выходил чеканить мяч в перерыве между таймами, болельщики бросали мне деньги. Эти деньги были только моими – и ничьими больше. Свой заработок. Я с удовольствием развлекал болельщиков в перерывах, потому что отдыхать мне не хотелось. Я не устаю за один тайм. Чеканка мяча позволяла мне сохранить тонус. В Академии «Прокаженных»[59] мы решали все споры при помощи чеканки: кто больше ударит по мячу, тот и выиграл. Это лучше, чем пускать в ход кулаки.
Я перечитываю ту статью и улыбаюсь. Спрашивая меня о кумирах, журналист рассчитывал услышать в ответ: «Марадона». Марадона – кумир всех аргентинцев. Но я ответил иначе: «Мои кумиры – это мой отец и мой крестный Клаудио», – сказал я. Журналист решил зайти с другой стороны и спросил о моих любимых игроках. Я назвал моего брата Родриго и кузена Макса. Я не лгал, они на самом деле были моими любимыми игроками. Некоторые вопросы казались мне странными, но у журналистов свои правила. Зачем спрашивать у мальчишки «Прокаженного», какая его любимая команда? Конечно же, ответ будет только один: «Ньюэллс Олд Бойз». На вопрос о хобби я сначала ответил, что мое хобби – футбол, но журналист покачал головой и сказал, что хобби должно отличаться от основного занятия. Я не знал, что ответить. «Может, ты любишь слушать музыку?» – подсказал журналист. Я кивнул. Про любимую книгу он тоже подсказал. Я не читал никаких книг, кроме учебников, но называть учебники было как-то неловко. «Библия?» – спросил журналист. Я снова кивнул. А вот на вопрос о любимом фильме я ответил сразу: «Baby’s Day Out»[60]. Я до сих пор люблю пересматривать этот фильм. Журналист спросил о моих целях, задачах и мечтах. Я ответил, что мечтаю играть в сборной, но пока что мне нужно попасть во взрослую команду «Прокаженных» и окончить школу. Мне очень хотелось рассказать журналисту о моей бабушке Селии. Я знал, что она обрадуется там, на небесах, когда увидит свое имя в газете. Но мне никак не представлялось возможности сделать это. Журналист очень торопился, выпаливал один вопрос за другим. Наконец он спросил о самых радостных и самых грустных событиях. Самой большой моей радостью в то время был выигрыш чемпионата в десятой лиге. Небольшое с точки зрения футбола событие имело для нас огромное значение, ведь мы стали чемпионами! Юным футболистам очень нужно побывать чемпионами. Чемпионство дает стержень, укрепляет дух и волю к победе. Самым же грустным событием в моей жизни была и остается смерть моей бабушки. Я сказал это и поведал о том, как она впервые привела меня в «Грандоли». Я осмелел настолько, что посоветовал журналисту встретиться с моим первым тренером Доном Апа, чтобы тот рассказал ему обо мне. Журналист отрицательно покачал головой и сказал, что в «Ньюэллс» ему уже достаточно обо мне рассказали.
У «Прокаженных» была замечательная система обучения, направленная на проявление индивидуальных качеств каждого игрока. Еще у клуба было правило, установленное спортивным директором молодежных команд Хорхе Гриффой: «Дайте нам лучших!» В клубе на самом деле собирались лучшие футболисты. Ассистенты Гриффы находились в вечном поиске юных талантов. Они шли на любые уловки ради того, чтобы заполучить перспективных игроков. Если тот уже подписал контракт с другим клубом, ему предлагались более привлекательные условия. Ассистенты приводили отобранных ими игроков к своему боссу, тот оценивал их и выносил вердикт. Мне Гриффа сказал: «Мальчик, у тебя большое будущее». Это случилось в марте 1994 года, когда я пришел в клуб. После ухода Гриффы многое изменилось. В первую очередь исчез дух перфекционизма. Я сужу об этом объективно, непредвзято. Обиды – сами по себе, а правда – сама по себе.
Собственно, обиды как таковой не было. Глупо обижаться на то, что кто-то не захотел тебе помочь. Это его дело. Было недоумение…
Диагноз дефицита гормона роста соматотропина мне установили в десятилетнем возрасте. Пока я был мал, мое отставание в росте от сверстников не так сильно бросалось в глаза. Но пришел день, когда стало ясно, что мне необходимо лечение. В десять лет мой рост был 1 м 27 см, а весил я около 30 килограммов. Сейчас мой рост 1 м 69 см, а вес зависит от того, сколько я съем маминой миланезы[61].
Меня показали эндокринологу Диего Шверцштайну, который часто консультировал игроков «Ньюэллс», поскольку сам был членом клуба. Дон Диего мне понравился. Он был общительным, добрым и все мне объяснял. Обследование растянулось на полгода. Затем мне назначили инъекции. Мы были готовы к тому, что лечение будет стоить денег, но не ожидали, что оно окажется настолько дорогим и станет «съедать» половину отцовского заработка.
Средств нашей семьи – вместе с тем, что покрывали страховки, – хватило на два года. Лечение дало хорошие результаты, но их было еще недостаточно. Мне требовался как минимум еще один год инъекций, а средств на это не было. К тому же ситуация в стране начала меняться к худшему.
Сейчас многие аргентинские чиновники любят рассуждать о программах и комитетах, которые якобы могли бы мне помочь. Я уверен, что если бы мой отец мог получить помощь от государства, то он ее непременно получил бы. Мой отец умеет добиваться своего. Но у него не было ни связей, ни возможностей, поэтому, пока он мог, он оплачивал мое лечение самостоятельно. Нам не помогал никто, кроме тети Марселлы и ее мужа Клаудио, моего крестного. Однако они сами жили небогато и серьезно помочь не могли. Чтобы два года лечения не пропали напрасно, отцу пришлось обратиться за помощью в «Ньюэллс». Отец думал, что он вправе так поступить, ведь я считался перспективным игроком, на которого возлагались определенные надежды. В конце концов речь шла о займе. Я отработал бы клубу то, что было бы потрачено на мое лечение.
Нам не отказали напрямую, но и не торопились помогать. Уклончивые обещания – вот что слышали мои родители (мама часто приходила на встречи вместе с отцом, поскольку считала, что ему недостает убедительности). Обещания менялись. То речь шла об оплате половины стоимости лечения, то о каких-то регулярных выплатах, но за несколько месяцев мы получили от клуба каких-то 400 песо, и на этом дело закончилось. Стало ясно, что помощи от «Ньюэллс» мы не дождемся. Я хорохорился, пытаясь убедить родителей в том, что уже достаточно вырос и не нуждаюсь в продолжении лечения, но они говорили, что несколько сантиметров это еще не все. Дон Диего тоже настаивал на продолжении лечения. Да и я в глубине души понимал, что полтора метра – это не рост.
Мне трудно судить о мотивах, вынуждавших дирекцию клуба отвечать отказом на наши настойчивые просьбы. Уверен, что если бы решение зависело от Хорхе Гриффы, то деньги нашлись бы. Могу предположить, что люди, руководившие клубом, не поверили в то, что я смогу существенно вырасти и окупить затраты. Или же сыграло свою роль обилие желающих играть в «Ньюэллс». Желающих были сотни, и могло показаться более выгодным найти другого перспективного футболиста ростом повыше, вместо того чтобы спонсировать мое лечение. У меня есть еще одно предположение, но оно глубоко личное и касается конкретного человека в руководстве «Ньюэллс». Я не хочу приводить его здесь, потому что ничем не подтвержденное предположение – это всего лишь домысел. Скажу только, что кое-кто в клубе очень сильно меня недолюбливал.
Меня часто спрашивают, уехал бы я из Росарио, если бы клуб согласился оплатить мое лечение. Ответ всегда один: «Нет». Я остался бы в «Ньюэллс» и был бы счастлив играть за команду, которую я когда-то считал родной. Я далек от мысли, что для достижения успеха непременно нужно играть за столичный клуб. Батистута – это частный случай, а не правило[62].
По предложению агента клуба «Ривер Плейт» отец привез меня в Буэнос-Айрес. Выбор агента пал на двоих из нашей команды: на меня и моего приятеля Леандро Хименеса. «Ривер» – один из лучших аргентинских клубов. Одно то, что агент «Ривера» проявил к нам интерес, уже значило многое. Мы с Леандро были полны надежд. Отец вел себя сдержанно (это его обычная манера) и сказал мне, что даже если меня не возьмут в «Ривер», эта поездка все равно принесет пользу, потому что заставит дирекцию «Ньюэллс» задуматься. Отец не мог понять странной политики клуба. Обещания, которые никто не собирается выполнять, хуже прямого отказа. Отказ – это определенность. Определенность всегда лучше неопределенности.
Моя игра понравилась руководству «Ривера». Нас попросили приехать повторно на матч между двумя группами претендентов. Во время этого матча я забил девять мячей из пятнадцати или шестнадцати. Больше половины. Отцу сказали, что со мной хотят заключить контракт. Мы обрадовались, но сразу же возникли проблемы. Первой стал мой низкий рост, второй – то, что «Ньюэллс» мог запросить за меня деньги, третьей – расходы на жилье, которое клубу пришлось бы снимать для меня. Контракта с нами так и не заключили.
Узнав о нашей поездке в Буэнос-Айрес, дирекция «Ньюэллс» пообещала отцу оплатить мое лечение. Серхио Альмирон[63], занимавшийся делами молодежных команд, несколько раз встретился с отцом, а потом начал уклоняться от встреч. Никаких денег от клуба мы так и не получили. Потеряв уйму времени, мы остались ни с чем.
От автора:
Известно множество историй о том, как скупость мешала достижению счастья, успеха, богатства. Таких историй тысячи, начиная с отказа в милостыне волшебнику, который прикинулся нищим, чтобы испытать людей, и заканчивая историей скупца, мечтавшего выиграть в рождественскую лотерею без покупки билета. Примеров много, но они никого не учат. Люди предпочитают учиться на собственных ошибках.
Сэкономить несколько десятков тысяч песо, чтобы потерять сотню миллионов, а то и не одну, – разве это хороший бизнес? Разве это вообще можно назвать бизнесом? О, если бы время можно было повернуть вспять…
Если бы время можно было повернуть вспять, дирекция футбольного клуба «Ньюэллс Олд Бойз» без сомнений и колебаний оплатило бы лечение Лионеля Месси, тем более что речь шла не о таких уж и больших деньгах. Больших для семейства Месси, но небольших для футбольного клуба, годовой бюджет которого превышает двенадцать миллионов долларов. «Si jeunesse savait, si vieillesse pouvait»[64], – говорят французы. Если бы дирекция «Ньюэллс Олд Бойз» знала, кого она упускает из рук, то дала бы Хорхе Месси втрое больше того, что было ему нужно на лечение сына. Лео с четырех лет начал проявлять свой талант, но кому-то этого было достаточно, чтобы оценить скрытый в нем потенциал, а кому-то нет. В память о той истории клуб в шутку называют «Newell’s Old Hogs» – «старыми скупердяями», выпустившими из своих рук жар-птицу. Позиция, которую заняла дирекция клуба в ситуации с лечением Лео, была не только непродуманной и нерациональной, но и противоречила самому духу аргентинского футбола. Аргентинцы высоко ценят благородство. Протянутая рука помощи способна вызвать здесь столько же восхищения, сколько приносит выигрыш Кубка. А порой и больше…
Лионель Месси пришел в футбольную школу «Ньюэллс Олд Бойз» в 1994 году, когда ему было шесть с половиной лет. Школа эта находится в спортивном центре Мальвинас, поэтому ее часто называют «Мальвинас». Есть и другое название – Академия «Прокаженных». Обучение здесь поставлено основательно, в зависимости от возраста ученики делятся на несколько категорий. Академия «Прокаженных» – престижная футбольная школа. В хорошие годы число учеников приближалось к тысяче. Впрочем, здесь, как и во всех остальных спортивных школах, очень серьезный отсев. Принимают всех, кто проявит хоть какие-то способности, а затем отчисляют десятками. До финиша добираются немногие. Мечты большинства разбиваются.
Обучение в Академии «Прокаженных» начинается с мини-футбола. Семеро против семерых на небольшом поле. Здесь несколько полей, но лучшим считается поле номер один. Трибуны делают его похожим на настоящий стадион. Важные игры проходят на этом поле. Здесь Лионель Месси добился первых успехов в «большом» футболе. «Грандоли» считался детским, «несерьезным» клубом. В «Ньюэллс Олд Бойз» все было серьезно. Даже в молодежных командах.
Все тренеры, видевшие игру Лео, в один голос говорят о его потрясающей технике. Врожденной технике, которой его никто не учил. Также они отмечают продуманность действий и невероятную целеустремленность юного дарования. Дарования? Дарований много, а Лео – уникум! «Невероятно» – вот то слово, которое то и дело повторяется в речи тренеров, вспоминающих Лео Месси. Невероятно быстрый, невероятно ловкий, невероятно настойчивый, с невероятной концентрацией… И при этом совершенно естественный. Естественная непринужденность игры – вот фирменный стиль Лионеля Месси.
Тренерам положено (во всяком случае, в «Ньюэллс» было так заведено) обращать внимание на обстановку в семьях своих подопечных. Многие дети были из неблагополучных семей и нуждались в дополнительной поддержке. Про семью Месси все тренеры вспоминают с восхищением.
21 марта 1994 года, за три месяца до своего седьмого дня рождения, Лионель Месси подписал свой первый контракт и стал игроком «Ньюэллс Олд Бойз». (На самом деле контракт подписал Хорхе Месси как законный представитель своего несовершеннолетнего сына. На всех контрактах Лионеля, заключенных до его совершеннолетия, стоит подпись Хорхе. Но обычно говорится, что контракт подписал юный игрок, потому что он принимает решение и выражает согласие. Он даже может поставить свою подпись рядом с родительской.)
Собственное будущее виделось Лео связанным с «Прокаженными», однако судьбе было угодно распорядиться иначе…
Три раза в неделю, по будням, проходили тренировки. В выходные проводились матчи. Тренеры не только обращали внимание на физическую подготовку юных футболистов, но и старались воспитать в них крепость духа и благородство. Это качество в спорте считается одним из главных. Умение бороться до заключительного свистка арбитра, решимость преломить ход матча при проигрышном счете, способность достойно противостоять более сильному противнику – вот что такое крепость духа. Благородство же выражается в отношении к противнику. Приятели Лео вспоминают о том, как во время одного из воскресных матчей вратарь соперников, пытаясь остановить Блоху, упал и подвернул лодыжку. Лео мог бы спокойно забить мяч в пустые ворота, потому что игра не была остановлена, но он не стал этого делать. Он остановился и ждал, пока вратаря заменят, а потом продолжил игру. Лео никогда не играл грубо, не оскорблял соперников, а после игры, даже если она заканчивалась проигрышем, улыбался и пожимал руки всем. Против него порой применяли грубые приемы, но он не отвечал грубостью на грубость. Правила игры значат для Лионеля Месси не меньше, чем сама игра.
Состав команды «Непобедимых», команды «Ньюэллс-87», в которой играли дети 1987 года рождения, был таким: вратарь Хуан Крус Легисамон по прозвищу Негр, Лукас Скалья по прозвищу Осьминог, Лионель Месси по прозвищу Маэстро или Блоха, Леандро Хименес, Леандро Бенитес, Диего Ровира, Себастьян Ронкалья, Джерардо Григини… Лео не был капитаном команды, но он был ее двигателем, он задавал темп и забивал больше всего мячей. Прозвище «Непобедимые» команда «Ньюэллс-87» получила в 1999 году, выиграв сорок пять матчей (три турнира по пятнадцать матчей) подряд.
Оценив по достоинству одаренность Лео, тренеры ставили его играть в защиту, чтобы дать возможность его таланту развиться в полной мере. В защите Лео играл так же хорошо, как и в нападении. Только вот если к нему попадал мяч, он никому не пасовал, а устремлялся к воротам. Если Лео ставили на ворота, он так же ловко ловил мячи, как и забивал их, демонстрируя не только невероятную прыгучесть, присущую Блохе, но и правильную оценку ситуации. Он словно угадывал, куда полетит мяч, и оказывался в нужном месте секундой раньше. Тренер Кике Домингес, отец Себастьяна Домингеса[65] из «Эстудиантес»[66], говорил, что не знает, кто от кого получил больше – Лео от своих тренеров или они от него. А еще тренеры считали, что Лео своим примером помогает им тренировать команду. Делай, как Лео! Все пытались, но ни у кого это не получалось. Товарищи по команде считали своей задачей отдать мяч Лео… В молодежных командах «Ньюэллс» никто всерьез не занимался подсчетом голов, но говорят, что Лео забивал по сотне голов за сезон. В среднем – по два-три мяча за игру. Общее же количество голов, забитое Лионелем Месси в «Ньюэллс» с 1994 по 2000 год, перевалило за 500. Рекорд!
В одиннадцатилетнем возрасте юные футболисты начинали играть на взрослом поле командами по 11 человек. На большом поле Лео еще ярче проявил свои способности, потому что получил больше простора. Соперники восхищались его игрой. Проиграть Лео не считалось зазорным, потому что все знали: его не остановить.
Дар? Талант? Не только это, но и упорный ежедневный труд. Если другие игроки по окончании тренировки или матча спешили домой, то Лео оставался на поле, чтобы еще погонять мяч. Казалось, не забери его отец или мать, он бегал бы с мячом до утра. Талант – это всего лишь капля, все остальное – труд.
Восхищение вызывала не только быстрота и ловкость Лео, но и его самоотверженность. Ему часто доставалось от соперников. Будучи не в состоянии остановить его честным путем, они прибегали к грубой силе. Лео, как уже было сказано, не отвечал грубостью на грубость. Он прибавлял скорость и уже не бежал, а просто летел к воротам. Когда Лео в очередной раз сбили с ног, он упал так неудачно, что сломал руку в запястье. Ему наложили гипс, и в таком виде он явился на следующую игру. Разумеется, Кике Домингес не выпустил Лео на поле в таком состоянии, но оценил по достоинству его самоотверженность. Из тысяч своих воспитанников Домингес выделял троих игроков, которых он называл «фантастическими»: Максимилиано Родригеса[67], Густаво Родаса[68] и Лионеля Месси. Родаса нередко сравнивают с Месси. Задатки у них были примерно одинаковые, и надежды оба подавали большие, только вот Месси неустанно развивал свой талант, а Родас в какой-то момент остановился, перестал прогрессировать и покатился по наклонной.
В январе 1996 года произошло знаменательное событие. «Команда-87» впервые выехала за границу на розыгрыш Кубка Дружбы в столице Перу Лиме. Девятилетний Лео сделал первый шаг к мировой славе, поразив всех своим мастерством. В Лиме он снова продемонстрировал свою преданность футболу и своей команде. Выйдя на поле после довольно серьезного пищевого отравления (настолько серьезного, что его собирались госпитализировать), Лео забил восемь мячей в ворота соперников. Матч закончился со счетом 10:0.
«Непобедимые» подтвердили свои репутацию, выиграв Кубок.
Путь футболиста усыпан не только лишь одними лепестками роз. Попадаются и колючки. Если команда проигрывала, Лео сильно переживал. Он каждый раз до последнего момента стремился исправить положение, рвался к воротам соперников, но не всегда его старания увенчивались успехом. Тогда он сердился, уходил в себя, не обращал внимания на товарищей. Товарищи относились к такому поведению с пониманием, они и сами переживали каждое поражение. Чем реже случаются поражения, тем труднее с ними смириться.
Разглядев в Лео задатки лидера, тренеры начали передавать ему часть своих полномочий, например, проведение разминки или отработку какого-то приема. Лео пользовался авторитетом у товарищей по команде и, кроме того, все они хотели играть так, как играет он, поэтому спокойно воспринимали его в роли тренера. Лионель Месси – наилучший тип лидера. Он увлекает за собой не вдохновенными речами, а собственным примером.
Он – лучший.
Он – Лионель Месси.
Потеря такого игрока, как Лионель Месси, вне всякого сомнения, была огромной ошибкой дирекции клуба «Ньюэллс Олд Бойз».
Да что там «ошибкой»! Трагедией!
Существует мнение (ничем, впрочем, не подтвержденное), что против помощи Лионелю активно выступал спортивный директор молодежных команд клуба «Ньюэллс» Пупо, сменивший на этом посту благоволившего Лео Хорхе Гриффу. О слухах относительно конфликта между Пупо и Родриго, старшим братом Лео, уже было сказано выше. Можно предположить, что именно с тех пор между Пупо и Хорхе Месси пробежала кошка. Или просто у Пупо были свои фавориты, а к фаворитам своего предшественника он относился без должного внимания? В то время, когда обсуждался вопрос о лечении Лионеля Месси, фаворитом среди юниоров «Ньюэллс Олд Бойз» считался Густаво Родас, который впоследствии не оправдал возложенных на него надежд.
Строить предположения можно бесконечно долго. Однако главное не в предположениях, а в том, что в конце концов все закончилось хорошо.
Правда, случилось это нескоро.
Однажды Селия Куччиттини сказала, что для нее не существует футбольного клуба «Ньюэллс Олд Бойз». С оговоркой, что она говорит только от своего имени. Селию можно понять. Ее сын заслуживал большего участия. Сам Лионель Месси отзывается о «Ньюэллс» иначе. Говорит, что продолжает любить этот клуб, в который когда-то пришел маленьким мальчиком.