Глава 2
Человеку необходимы излишества, поэтому в моем владении две квартиры: «основная» – двушка в Приморском районе, неподалеку от метро «Пионерская», почти рядом с третьей трамвайной остановкой по проспекту Испытателей, если считать от перекрестка с Коломяжским проспектом, хотя гораздо проще было бы сказать, что расстояние от метро до моего дома – два перегона между тремя трамвайными остановками. С тех пор как я поумнел, «апгрейдил»… или правильнее, по-русски будет сказать: «проапгрейдил» прежний свой рассудок на другой, помощнее, родилась во мне утомительная привычка: подолгу мусолить в голове те или иные фразы, мысли, образы якобы в поисках совершенства и ясности… И ни хрена толку: от совершенства я все так же далек, но зато извожу себя никому не нужными рефлексиями на пустячные темы. Да, главное жилье – это двухкомнатная квартира в Приморском, плюс однокомнатная – «филиал» – на Васильевском острове, в пяти-шести минутах энергичной ходьбы от Тучкова моста.
«Основная» – это значит, что большая часть важного для меня домашнего скарба находится именно здесь, на Серебристом бульваре: документы личные, банковские, имущественные… Еще ролики, велосипед, и зимняя одежда, и лазерный цветной принтер, и почти все «бумажные» справочники, и художественные альбомы (их у меня целых два, но ничего не выбрасываю, оба храню), и наиболее значимая для меня беллетристика, с каждым годом ее все меньше. Раньше в ценностях числились дисковые фонотека, фототека, фильмотека, но с тех пор как я перевел фотографии, всю музыку и все фильмы на жесткие диски в моих компах, а самые важные файлы, из тех, что следует хранить как зеницу ока, типа списка паролей и телефонов, угнал вдобавок «на облака», всю остальную мелочь, не столь важную, послав сам себе на свои почтовые ящики, «дивидишная» коллекция утратила стройность и значение: диски в пластмассовых «конвертах» лежат беспорядочными стопками там и сям по обеим квартирам, невостребованные, запылившиеся… а иные просто раздаю, лишь бы желающие нашлись. Кухонная утварь, постельное белье – более или менее равноценными комплектами наличествуют там и там.
Ах, да! Главный интернет – у меня их два – тоже на Серебристом, а «младший» – в квартире на Васильевском. Разница между моими интернетами – в провайдерах, в скорости доступа и в ежемесячной стоимости за этот доступ. Хотя, если честно, даже одного «младшего» мне было бы достаточно через край, чтобы шустро обеспечивать все мои сетевые прихоти и нужды, тем более что и трубка моя, смартфон, исправно предоставляет доступ в Сеть при помощи третьего провайдера, телефонного. То же самое и с жильем: в принципе, мне и одной однокомнатной квартиры было бы вполне достаточно для удовлетворения почти всех моих бытовых потребностей, да только я никак не могу забыть годы, проведенные в чаяниях об отдельном жилье, когда я по койко-местам в общагах мыкался в ожесточенных и бесплотных мечтаниях, от которых можно дополнительно сойти с ума даже глупцу, вроде меня тогдашнего. Квартира на Васильевском удовлетворила меня полностью, я там даже ремонт заказывать не стал, разве что мебелью разросся, и обои подновил, и ванну заменил на более просторную, а вот панельную однушку на Шуваловском проспекте в Приморском районе, купленную второпях, только чтобы поскорее вселиться В СВОЮ СОБСТВЕННОСТЬ (!), я чуть позднее поменял с доплатой на Серебристый бульвар, на кирпичный дом, на двушку, общей площадью шестьдесят четыре метра квадратных. Там я полюбил совершать в одиночестве, в лентяйском кураже, неспешные прогулки – из кухни в спальню, из спальни в кабинет (который я иногда именую горницей, гостиной, в котором никогда не работаю, но зато медитирую, фильмы смотрю или читаю), из кабинета в ванную… На ногах – шлепанцы, на плечах – халат, на лице – блаженная ухмылка лендлорда… Постепенно я пообвыкся существовать в личном, одному мне принадлежащем пространстве, но даже и сегодня, гремя ключами у любой из входных дверей, подмигиваю сам себе и думаю с приятностью: дома! Один запасной комплект ключей от обеих квартир я храню в банковской ячейке, рядом с «Эн Зэ» наличностью. Гостей же я предпочитаю принимать на Васильевском, особенно барышень, и затрачиваю поистине титанические усилия, чтобы не произошло «смешения сфер»: то есть те, кто бывают у меня на Серебристом, не подозревают о существовании однюхи на Васильевском острове, и наоборот. Это несложно, я нелюдим. Одна и только одна из моих подруг знала и посещала оба этих адреса, но, увы, мы с нею горячо расстались в позапрошлом году, и теперь она живет в Новосибирске, замужем. Звали… зовут ее Ольга. Для меня Ольга и Мария – любимейшие из женских имен, уж не знаю, почему.
Я предпочитаю бриться по утрам, и очередное утро принадлежит Васильевскому острову. А это значит, в свою очередь, что бритье будет более комфортным, нежели в «гнезде» (жилье на Серебристом я прозвал «гнездом», а которое на 2-й линии Васильевского острова, отзывается на кличку «дача»), хотя бы потому, что здесь зеркало в ванной, оставшееся от прежних владельцев, вчетверо крупнее да и подсвечено лучше. О, мои надбровные дуги и челюсти, где вы?! Раньше мне казалось, что я похож на неандертальца, как их изображают в старых учебниках, разве что малообволосевшего, а теперь… не знаю. Что-то такое интеллигентское проступает в чертах лица, ненадежное этакое, нефундаментальное… Но неотвратимое. Вроде бы и подбородок прежний, и брови прямые, и конопушек на высоких скулах столько же… Сутулиться меньше стал. Пожалуй, губы стали посуше и потверже. Девушкам, да и взрослым женщинам, с которыми доводилось мне «вступать в отношения», почему-то нравится моя конопатость, умиляет она их, черт подери!.. А я бы, наверное, сам железной лопатой приголубил авторов мультфильма об Антошке-картошке, так уж меня достали эти дурацкие куплеты об убитом дедушке, все сто тысяч раз повторяемые, словно бы они вот только что придуманы во внезапном игривом озарении… Нет, никого не бью, ни лопатой, ни зубной щеткой, ни даже ботинком, смущенно ухмыляюсь в ответ, покорно пожимаю плечами, озадаченно ерошу темномедные вихры на своей голове, на худой конец прерываю песню благодарными поцелуями. Росту во мне ровно метр восемьдесят, а в старой «выпускной» мед-карточке записано, что метр семьдесят восемь. Ишь, зажать у сироты хотели два сантиметра, Гиппократы эскулаповы! Или я чуточку подрос за эти годы?
Вот иногда, приступая к описанию бурных событий, рассказчики шутят древнюю топорную шутку: «Заплутавшие в кромешной мгле путешественники, группа беспечных молодых людей, вышли на территорию кладбища, к старому заброшенному храму, от стен которого веяло запахом тлена и сырости, а за разбитыми стеклами окон тускло светились странные огоньки и слышались какие-то стоны. Была пятница, тринадцатое, ничто не предвещало беды…».
Была пятница, пятнадцатое июня, градусник в окошке браузера уже показывал 24 градуса тепла, ничего хорошего от дневной погоды я не ожидал. И не из-за того, что тепло и солнце не люблю, как раз наоборот, но просто потому, что взялся учиться катанию на роликах! С этой целью купил себе не одну, а две пары коньков на колесиках, дабы не на горбу в рюкзаке таскать по всему городу, когда мне вздумается покататься, а чтобы в каждой квартире наготове ждали.
Эх, если бы их еще под любым кустом можно было оставлять, не боясь, что украдут… Непременно украдут. Так что – без рюкзака никак, если не хочешь возле дома спотыкаться на сколиозном позвоночнике тротуара, а намерен со всею безмятежностью раскатывать по гладким и долгим асфальтовым дорожкам островов, Елагина и Крестовского… Учение шло сугубо на внутреннем энтузиазме, ежедневно, без понукал и подсказчиков, на удивление быстро, я бы даже сказал – стремительно, однако все равно устаешь с непривычки как не знаю кто!.. Тем не менее впервые в жизни примерил я ботинки на колесиках (дебютная попытка была в «гнезде», прямо на ламинатном полу), затянул на каждом три подпруги, шнурковую, пяточную-липучечную, баклевую, и осторожно встал с табуретки… Да елки же палки-и! Братцы-ы! Как будто бы всю жизнь этого ждал! Д-р-р-р! Взмахнул испуганными крылами и покатился из кухни в коридор! А потом обратно! И еще раз! А из коридора в кабинет! Чуть позднее, правда, навернулся и в падении сшиб стул, чашка с чаем пролилась, но… Ощущение, что роликовые коньки созданы для меня, возникло и уже не покидало меня… Даже когда я носом газон вспахал на третьем по счету катании. Ролики – это моё!
После такого чудесного развлечения приходишь домой весь в грязном поту – и сразу нырк под душ! И заодно остужаешься… а потом напор погорячее, а потом опять похолоднее… и от этого хорошо-о-о… и силы возвращаются. Короче говоря, учиться столь энергозатратной полуспортивной забаве гораздо комфортнее при плюс пятнадцати, а не при плюс двадцати пяти, но – в любом случае приятно постигать новое. Двадцать четыре по Цельсию – тоже погода не хуже других, буду загорать на бегу, привлекая взоры барышень моим худым, почти мускулистым обнаженным торсом. Я думал, самое трудное будет научиться преодолевать на полном роллерном скаку ступенчатые препятствия, порожки, поребрики, однако выяснилось, что песчаные россыпи по асфальту куда противнее, опаснее… Чаще всего на них и падаешь.
И на мелких, с орех, выбоинках, и на цементных кляксах. И тормозить, круто разворачиваться – тоже очень непростая наука, самая сложная для меня из всего «катательного» процесса.
Пятнадцатого июня, сразу после поридж-завтрака, где-то в полдень, я погрузил роликовые ботинки в большую полиэтиленовую сумку, из тех, что продают в гигантских супер-пупер-маркетах (рюкзак, блин, забыл на Серебристом!), вышел на трамвайную остановку, ожидая сдвоенный трамвай номер 6, чтобы поскорее добраться до «Спортивной», а оттуда – подземкой – до станции «Крестовский остров», и там уже, переобувшись, умчаться на своих колесах куда глаза глядят!
Уселся я в самом конце заднего вагона, слева, почти напротив задней двери, и задумался о чем-то своем, вроде бы и с открытыми глазами, но без привязки к окружающей действительности.
Вдруг р-раз! – ментальный рывок, боковое зрение сработало! Я сфокусировал взор на причину рывка: женщина там, на улице, на переходе, стоит и смотрит на меня совершенно безумными глазами!.. Нет, вот как это было, если вспоминать шаг за шагом: трамвай притормозил в полупробке перед самым заходом на Тучков мост, а я оказался прямо напротив пешеходной «зебры». Пешего народу в том месте почти никого, кроме одной молодой женщины, зато автомобилей скопилось – жуть, как и всегда в дневное время на Васильевском у любого въезда на мост. Эта женщина стоит, ждет зеленый для себя, я ее почти не вижу… ну… рассеянным взором отличил от светофора и фонарного столба, уразумел пол, возраст – и достаточно… И вдруг!.. Словно бы пропорции лица у нее изменились из-за широко распахнутых глаз!.. Она смотрит на меня, именно на меня, ни на кого другого! И она меня… узнает!.. Во всяком случае, никакого другого эпитета-синонима здесь я подобрать не сумел ни в тот миг, ни позже: незнакомая женщина, примерно моего возраста или чуть помладше, впервые в жизни увиденная мною, смотрит на меня так, словно бы она меня знает, но испытывает шок от того, что она меня увидела и узнала!.. Я тоже смотрю на нее, ощущая сильнейшую неловкость, но стараюсь внешне этого не показывать: мало ли, ошиблась тетка… вернее, все же девица, высокая, стройная, симпатичная, ухоженная, джегинсы, кеды, блузка, панамка, сумочка… прикид не сказать чтобы сверхдорогой, но стильный, сидит на ней ладно… С такой и познакомиться бы не прочь при любых иных обстоятельствах…
Трамвай тронулся, а вслед за ним и автомобильные стада потихонечку пришли в движение… И та женщина сошла с тротуара на проезжую часть, словно бы нет на свете ни светофоров, ни знаков, ни машин… Сошла и смотрит на меня неотрывно, как завороженная, и за трамваем идет, и губы у нее подрагивают, словно шепчут что-то…
Трамвай медленно, осторожно разгоняется, насколько это возможно в автомобильной толкотне, и женщина ускоряет шаг, чтобы не отстать, чтобы… меня не потерять, на мое лицо смотреть… Побежала!.. Левою рукой сумочку к боку прижимает, правая ко мне протянута… Я в полном замешательстве, но словно бы приморожен к месту, тяжело туплю: никак не реагирую на ее действия, однако же и не отворачиваюсь… Трамвай быстрее, и женщина бежит… и вот она уже кричит… мне кричит: «Вернись! О, вернись!». Я даже обратил внимание, что губы у нее немножко не так шевелятся, словно бы не в такт звукам, а слезы льются по щекам, но крик ее довольно отчетливо слышен даже сквозь трамвайный грохот и вой большого города: «Вернись! Верни-ись!».
Жуток был этот крик, столько в нем слышалось страсти, отчаяния… и… надежды… агонизирующей надежды… А я смотрю и молчу, и пошевелиться не смею, ибо не знаю, не понимаю…
Ну хорошо. Вот что я мог реально сделать в подобной ситуации? Я эту дамочку в упор не знаю – лопни мои глаза! Впервые в жизни видел. Как мне реагировать? Личностный неадекват горожанина, живущего, едущего, работающего, спящего бок о бок с тобою – очень частая штука в мегаполисе, и надо быть совсем уж неопытным лошуком из сельской местности, чтобы к тридцатнику прожитых лет не научиться понимать сего простейшего факта. Связываться с незнакомыми сумасшедшими на улицах себе дороже: только что ты пожалел его или ее, поддавшись внезапному приступу милосердия, а через десять минут уже не знаешь, как избавиться от свалившейся тебе на руки проблемы, и даже, того… уже готов как минимум к нанесению побоев, дабы любой ценой отогнать к чертовой матери вцепившегося в тебя психа!
Мудрость человеческая хоть и скучна, хоть и убога своею мещанской бескрылостью, но зато способна сберечь силы и нервы в типовых ситуациях, ресурсы как физические, так и душевные: не твое дело, не твоя беда, опусти взор, не замечай, не привлекай к себе внимание, не реагируй, не лезь в кошелек за копеечным милосердием, пройди мимо. Кому надо – разберутся, помогут, накажут, вылечат, изолируют, спасут… Высунул нос – обязательно прищемят, не делай добра – не получишь и зла… ну и так далее.
Она споткнулась на бегу и шмякнулась оземь со всего маху, я даже видел, как она ткнулась лбом и лицом в грубую асфальтовую поверхность… Я слышал, как завизжали тормоза, как завыли клаксоны вокруг упавшей: кому охота совершить наезд со всеми вытекающими последствиями, даже если ты прав? Лучше уж кузовные в бок или в задницу!.. Трамвайных вагонов эта буча не коснулась, и мы с ними беспрепятственно поехали дальше, на Петроградскую, но я готов поклясться всей душой, что слышал ее плач, более похожий на стон, когда она уже лежала ничком, на маленьком свободном от сгрудившихся автомобилей пятачке пространства. Я словно бы каким-то сверхзрением почувствовал ссадины и кровь на ее узких и нежных ладонях, царапинку на зареванной щеке и две на лбу, сбитые коленки под лопнувшей псевдоденимной тканью. И ужас, и потрясение, и безнадежное отчаяние ощутил от увиденного ею!.. А увидела-то она всего лишь меня, который никогда ее не знал и не встречал, и уж никак не годится ни в сыновья, ни тем более в отцы – ни барышне этой, ни детям её!.. Братьев и сестер не было у меня, если верить интернатовским воспиталкам…
Ох, довелись мне еще раз попасть на этот взгляд, полный муки, слез и безутешной тоски – выбил бы, на хрен, стекла, выскочил наружу, обнял за слабосильные плечи… и стало бы нас двое сумасшедших против всего остального мира: сбивайте, давите, арестовывайте, лечите, ваша правота – наша с нею неправота!.. Наша с нею! Но не выскочил. Проще всего быть бесшабашным героем в мечтах и обещаниях, а в тот день я смирным притихшим бобиком доехал до ближайшей остановки, пересел в метро, проехал под землей две остановки – от «Спортивной» до «Крестовского острова», прошел чуток по улице Рюхина до ЦПКиО, в створе улицы перевалив через пологий мост, Второй Елагин, пахнущий утоптанной жвачкой, теплым мороженым и сухой деревянной пылью… в дождь или на ветру он пахнет совсем иначе… А там сразу трасса начинается, специально для роллеров.
– Сударыня, ау? Спасайте: глоток водицы, минеральной с газом. Что?.. Ну, значит, я куплю всю бутылку и сам уже распределю ее на глоточки!.. Достаточно будет полулитровой, лишь бы холодная. Благодарю вас! И… Позвольте побеспокоить просьбишкою? Здесь нет нигде камер хранения, вот досада, а я рюкзак не взял, а мне бы мои башмаки где-нибудь оставить, пока я на роликах рассекаю?.. Нет, нет, нет и нет! Никаких бомб! Только вот эти две кроссовки «на манной каше», разумеется, я заплачу. Вот смотрите: только кеды и носки. Сотни хватит?.. Тогда я переобуваюсь? Как же приятно иметь дело с отзывчивыми людьми!
Толстуха наверняка и даром подержала бы в недрах ларька пакет с пешеходной обувью, сразу видно, что тетка добродушная, не мелочная, не сквалыжная, но… Гораздо надежнее ни у кого ничем не одалживаться, особенно когда нет дефицита в повседневных деньгах.
Я и секунды не колебался в выборе направления: в прошлый раз я покатился вглубь Елагина острова, значит, сегодня – направо, вдоль средней Невки, по направлению к Елагину дворцу. Я загадал про себя небольшую роллерскую примету – и не ошибся: старый чудак уже на месте, стало быть, катание будет удачным! Там, на предмостной площади, возле Первого Елагина моста, угнездился, почти на постоянной основе (когда погода позволяет), один любитель роликовой езды, старичок лет восьмидесяти, всегда полуголый, но руки-ноги и голова в защите, улыбчивый такой, выражением лица похожий на раскаявшуюся старуху Шапокляк. И этот древний дед, почти ровесник Советского Союза, выделывает на том предмостном пятачке пируэты: едет, едет такой, вдруг почти вертикально задерет носок правого конька и начинает вращение вокруг него на один-два оборота. Потом отъедет метров на пять-десять – и опять то же самое, но на другую ногу. Кроме двух этих финтов, он никаким иным разнообразием зрителей не потчует, но поскольку посетители парка в основном вода проточная, иначе говоря, люди случайные, то и уровень восхищения стариковской ловкостью не падает, всегда примерно одинаков и постоянен: прохожие аплодируют, подбадривают его выкриками, подходят пообщаться… почему бы и нет? Старость одинока даже в доме престарелых, чем иным ее разбавишь?.. Чувак счастлив, а я за него рад: ведь он никому не мешает, ничего не отнимает…
Футболку я, как и собирался, обернул вокруг бедер, чтобы загорать не мешала – и вперед!..
На правой руке у нее, у той странной барышни с Васильевского, кольцо блеснуло, это точно. Простое, скорее всего золотое, гладкое, на безымянном пальце. Значит, она замужем… Все, хватит этих мыслей, довольно! Какое мне дело до ее семейного положения?! Лучше я поторможу на скоростях, сначала с разворотом на правую ногу, потом на левую!..
Дорожки на Елагином гладкие, в меру извилистые, достаточно широкие – именно то, что надо, а вот возле дома, у любого из моих жилищ, так не покатаешься. На Васильевском, на моей линии, для роллера вообще условия дрянь, дважды, по неопытности своей, собачье дерьмо на колеса наматывал… Ох, и вонючее оно, ох, и стойкое!.. Еще наши градостроители взяли моду: тротуары плитками замащивать! Пешеходам-то хорошо, им удобно, а вот нам, роллерам… Типа, вынуждают нас, бесправных, вытесняют на проезжую часть… – а там машины!..
На роликах самое главное – не поддаваться на асимметрию правши: повороты, подскоки, торможения – всё должно равномерно распределяться на левую и правую стороны! Трудно поначалу следовать этому простейшему правилу, но советы и рекомендации, те, что я в Сети почерпнул, однозначно утверждают: симметрия левая и правая – это очень важно!.. Глаза у нее… серые, либо зеленые. Может, и голубые, но за этим пыльным трамвайным стеклом фиг с два рассмотришь такие подробности… Внутренним зрением тоже не домыслить: ладошку я запомнил, царапины тысячу раз видел всякие разные, все они аналогичны, а вот глаза… Не карие, не темные – это тонна шестьсот, никак не темные, нет… Да какая мне разница, елки-палки!? Может быть, я ее никогда в жизни больше не увижу, и что толку тогда вспоминать, изводить себя черт знает чем? Хотя… если допустить, что она тоже на Васильевском живет… в этой части Васильевского острова, то вполне возможно… А тогда тем более без проблем: если будет встреча – подойти и спросить, дескать, мы незнакомы, но там-то и там-то, у Тучкова моста, в такой-то день, мне – заранее прошу у вас прощения – вроде бы показалось…
Ну, и так далее.
Финты на колесиках у меня легко выходили в тот день, особенно торможение с разворотом на правую сторону, да только радости от успехов было недостаточно, слишком мало вырабатывалось положительных эмоций, чтобы с их помощью смыть из взбаламученного сознания препротивнейшие ощущения собственной трусости и только что совершенного предательства. Но я не виноват, б-блин! Я теперь мало чего боюсь и никогда никого не предавал!.. Разве что Витьку-мента, когда мы с Людкой Кроликом… в его отсутствие… Но это было много лет назад, а здесь-то совсем другое дело, я эту распрекрасную особу повстречал впервые в жизни, вприглядку, сидя в запертом и едущем трамвае… В чем я провинился? Может, мне следовало помахать ей ручкой, приглашая бежать быстрее до следующей остановки?.. Так я спорил с самим собой на бегу и на скаку, заморачивал свою совесть, утешал, обреченно понимая внутри себя, что – нет, не уболтать, не утешить, не переспорить… Когда накатывают на душу подобные бури, кажется, что они навеки поселились в груди, и вся оставшаяся жизнь протечет в метаниях, терзаниях да покаяниях, в попытках получить прощение и очищение…
Но человек не зря числится младшим братом киплинговской обезьяны-бандерлога: стоит лишь окружающей действительности стрельнуть в тебя новым впечатлением, как от старых и следа не остается… Вернее будет сказать, они вроде бы просто отступают… Иной раз на время… Но чаще исчезают навсегда… Это почти как сны, которых каждую ночь бывает по пять-шесть, а запоминаются, оставляют след в душе хорошо если столько же, но – за всю прожитую жизнь. Сие происходит и в отдельном человеческом квазимирке, и в ноосфере: сейчас все горюют, шлют со всех сторон соболезнования и переводы жертвам немыслимого цунами возле атомной электростанции, а через неделю умиленно рыдают всей планетой над проявленной в экстремальных условиях верностью домашнего животного или, там, невесты военнослужащего… А еще через месяц недоуменно морщат лоб, пытаясь вспомнить упомянутое событие среди вороха других, столь же волнительных… Жертвы цунами, оставшиеся в живых и навеки мертвые, никуда не делись, они по-прежнему ждут: живые – сочувствия, помощи, поддержки, мертвые – погребения и памяти, однако сердцу не прикажешь: людям, социуму необходим бесперебойный поток свеженьких, с пылу с жару, сопереживаний чужой беде. Увы, никогда не угадать заранее, на кого и когда обрушится ураган общечеловеческого сострадания и, главное, надолго ли?.. Вот и я в этот день попал эмоциями из одного огня да в другое полымя. А ведь ни сном ни духом не жаждал острых ощущений подобного рода!
Елагин остров – одно из самых привлекательных для меня мест во всем Санкт-Петербурге, и это несколько иррациональное влечение, по крайней мере объяснить, обосновать его для себя я не могу, хотя, при всей моей склонности рефлексировать и сто раз пережевывать в воспоминаниях однажды пережитое, я долго пытался разобраться в природе данного предпочтения перед всеми остальными парками, садами, скверами, лесными и полевыми угодьями… Воздух здесь гуще, что ли, а может, небо иначе расположено, лопухи не так растут, волны по воде иной формы?.. У Ницше, кажется, есть очень звонкая, разошедшаяся по сотням чужих произведений фраза насчет взаимоотношений с Бездной: мол, если ты повадился вглядываться в Бездну – то, значит, она в тебя тоже вглядывается… Не знаю, интересен ли я этому древнему острову, грозно притаившемуся под мягкой шкуркой ЦПКиО, однако меня сей кусочек пространства совершенно точно притягивает с некоторых пор, я даже и пешком люблю здесь бродить, не только на роликах. Но почти исключительно в будние дни. По выходным и праздникам с посетителей городская администрация почему-то взимает деньги, и этот возмутительный факт сильнее даже моей мистической связи с аурой Елагина острова – не то чтобы мне денег жалко, нет, денег у меня довольно, а просто… унизительно платить, блин, за доступ к пространству своего родного города, пространству, которое не собственность отдельным людям и организациям и которое не подлежит ни захвату, ни приватизации. Да, такие дни я обхожу стороной, предпочитая бесплатные будни.
Я мчался по извилистому отрезку трассы со всей доступной мне скоростью, умеренно пыхтя, но отнюдь не задыхаясь, солнце дуло мне то в бок, то в спину, обернутая вокруг поясницы футболка сместилась на бедра, поэтому капли пота горячо и беспрепятственно сливались мне под джинсы в трусы… Ладно уж, невелика беда, главное – вовремя протирать и почесываться… У!.. Йй-о!.. Первый раз за все время удалось мне тормознуть резко, с хоккейной крутизной и четкостью, разве что полиуретановые и асфальтовые брызги не полетели из-под коньков! Поперек трассы, не строго перпендикулярно, но как бы наискось, лежала узкая асфальтовая заплата, шершавая на вид, темно-серая, почти черная, похожая на паюсную икру, обильным и не сказать чтобы ровным слоем раскатанную по светло-серой асфальтовой дорожке, – недавний след от неких небрежных ремонтных работ. А на той самой ленте, как на липучке, билось-трепыхалось, словно бы не в силах сдвинуться с места, нечто странное. Я на это нечто едва не наскочил со всего маху, но вот – успел затормозить! Аплодисменты в студию! А ноги-то дрожат… ни с того ни с сего… Я нагибаюсь рассмотреть, дрожь в коленках прячу под ладони… Глянул вниз – пусто! Как так?.. Выпрямляюсь в недоумении – оп! – в боковом зрении совершенно явственное шевеление-трепыхание!.. Уж не знаю, как это у меня получилось, но я медленно повернул голову, чтобы смотреть прямо в упор на странное место, а сам зрение напряг, словно бы сфокусировал его чуточку иначе, нежели ранее привык – и вижу!., да, вижу: существо на месте пустого только что пространства! Серенькое, размером с… морскую свинку?., с голубя?., с ежика… с кошку… с ботинок?.. Зрительная невнятица, словно бы зрение глючит, отказывает… Вильнул взглядом на руки, на пейзаж – нормальное зрение, на всё, кроме…
Заверещала дудка в мобильном телефоне – мелодия «Килиманджаро», это Катя Горячева звонит – и я, теперь уж ни на миг не спуская глаз с субстанции, трепещущей в клубочке серого тумана, добыл трубку из кармана джинсов.
– Аллоу, алло, Кир! Что молчишь?
– Алё, Катён!
– Ты где?
– На Елагином, на роликах.
– А потом?
– Не, я сегодня занят.
– Ок, жаль. Чао, Кирпичик, звони, если что.
Барышня слегка обиделась. Она часто сердится на мою бесцеремонную сухость в разговоре, но что тут поделать, если Катя – принцесса не совсем моего рыцарского романа, ведь я – всего лишь эпизодический бойфренд в Катиной личной жизни, в то время как она, откровенно говоря, не вполне свободна: помимо меня имеется у нее и постоянный кавалер. Даже целых два (один типа жених, другой просто гражданский бойфренд), но порознь, инкогнито друг от друга, вот только непонятно, что будет, если они узнают о существовав. Да черт же побери! То по целым суткам никто не звонит, а тут… «Бурре», это по бизнесу звонок.
– Алё!..
– Всеволод?
– Да, я. Привет, Владимир! Как там, на Красном море?
– Добрый день. На море – все супер, сегодня утром вернулись. Ну, что там по нашим бумагам, придумал чего-нибудь? Понедельник не за горами.
– Угу. Вроде бы. Есть реальный креатив, очень неплохой, встретимся – покажу. Я черновик записки мылом сегодня же тебе зашлю, а дубликат Жене, а когда встретимся – прокомментирую подробнее.
– Ну и отлично, потому что заказчик наш созрел – я с ним только что беседовал – и уже совсем готов проплатить, но ему нужен для этого предлог. Шучу, Всеволод, не предлог, а уважительная причина, предъявленный резалт. Ну, тогда завтра увидимся?.. В полдень тебе удобно?
– Где обычно?
– Угу. И Женя подойдет, он уже набросал общий проект решения, обсудим.
– Ок.
– Ок, пока, до встречи!
Уверен, что ни Катя, ни Владимир не почувствовали по разговору, насколько я огорошен и заинтригован только что случившимся, скрытность у меня в крови.
А ведь раньше, лет семь-восемь-десять назад, было совсем-совсем иначе… Может, кровь поменялась?.. За время обоих этих разговоров я так и не отводил взгляда от странного этого биения-трепыхания и вроде бы где-то, как-то… стал что-то конкретное различать. Глаза у этого существа – есть, круглые, по типу птичьих, похожие на две бусинки бордовые… Конечности есть, покрытые то ли пухом, то ли перышками, то ли шерсткой серого цвета. И когти… и ладошки… ступнями их не назвать… маленькие, морщинистые, как у енотов… Енота я видел однажды в квартире у заказчика, где мы кухню ремонтировали… похожие лапки. Рот… рта никак не рассмотреть, в глазах плывет…
Присаживаться на корточки на ровном асфальте, будучи обутым в роликовые коньки, очень неблагодарный экспириенс для начинающего роллера, лучше сразу, добровольно брякнуться на пятую точку, но я выбрал иное: осторожно опустился на левое колено… и на правое, а ступни пошире раздвинул, «утюжком», пятки врозь, чтобы колесики задницу не пачкали. Так, наверное, рыцари в острых шпорах осторожничали, преклоняя колена перед святынями… Пот на спине высох, испарился моментально, словно и не было его, и совсем-совсем не жарко мне, но душно по-прежнему.
На ладонях у меня короткие полуперчатки – на случай падений – кожаные, плотные, пальцы, правда, открыты… и я рискнул протянуть руку… обе руки, чтобы взять в них это… живое странное… А оно от моего движения в его сторону еще более задергалось, затрепыхалось…
Я обе ладони как бы подоткнул под это существо, потными запястьями на асфальт – и тут-то меня тряхнуло, насквозь, с головы до пят, аж синие искры из глаз! Меня раньше било простым электрическим током в домашних условиях и не однажды, но «тутошние» впечатления оказались куда ярче! Блин, так с испугу и описаться недолго!.. Ой-ё-й! Больно же, мля-а!.. Зато озноб исчез.
Мало того что меня шандарахнуло непонятно чем, так еще и это… существо впилось мне в левый указательный палец, укусило, типа, хотя было не рассмотреть, чем именно, да мне в этот момент было все равно. Я чисто рефлекторно сбросил эту гадость с руки, а она… оно… Оно совсем не туда улетело, куда я его инстинктивно швырнул, отшатнувшись и развернувшись!.. Шлеп! И опять на том же месте прилипло, откуда я его взял! Кровь из пальца бодренько так разбивается об асфальт крохотными черешенками, я чисто на автомате добыл гигиеническую салфетку из пакетика – пригодилась все-таки обтирка, хотя и не там, где я ожидал…
– Ну, ты, сволочь кусачая! – это я в сердцах говорю маленькой неблагодарной твари. А у самого первая стрем-реакция: вдруг это крыса-мутант, с букетом заразы на зубах?! Только этого мне…
– Сам сволочь! Извод! Не дамся! Сгинь!
Э… это… это… уже мне вернулся ответ! Она – что, еще и говорящая? Точняк мутантная крыса!
– Ну ни хрена себе!.. – это уже я откликаюсь не только эмоциями, но словами вслух… Не слишком-то и по-умному реагирую, да хорошо, хоть вовсе не остолбенел. – Ништяк, блин: я ей помочь хотел, и я же сволочь! Ты кто, энэло, что ли? Горгулья, эльф?
Странное существо продолжать диалог не стало, но зато принялось противно верещать:
– Ой, пропадаю! Ой, притка! Ой, погибаю! Ой, знобуха!.. Ой, не хочу!..
И я действительно ощущаю: да, страдает, и погибает, и сейчас пропадет совсем, если ей… ему… не помочь. А как? Я попытался и – в знак благодарности от этой мелкой острозубой гадины – тяжело ранен в палец! И опять у меня чуткость зрения скакнула на ступеньку вверх: эта асфальтовая заплатка, след ремонтной трассы поперек дорожки, совпадает по направлению с неким странным свечением… голубоватого оттенка… Сие свечение – тоже вроде дорожки, только поуже будет роллерской трассы, она в полметра шириною… имеет непонятную толщину… и плохо видима, приходится все время промаргиваться, чтобы эта светящаяся полоса оставалась зримой. Вау! Точно: подлая гадинка, цапнувшая меня за палец, мало-помалу как бы уходит в это свечение… То есть вроде бы прилипло к нему, но в то же время… уходит в голубую полосу… поглощается ею… Противное верещание все тише, слабее… Не вспомню, что меня торкнуло сделать повторную попытку, быть может, еще совсем свежая память о трусливой мудрости в трамвае, но только я опять свел обе ладони в единый ковш и подчерпнул ими это невнятное существо.
И опять меня звездануло от асфальта неведомым током по башке, по сердцу, по позвоночнику, по… одним словом, очень, ну очень удачно, что в тот момент я не испытывал нужды в отправлении естественных надобностей… Тем не менее, как ни странно, второго удара я испугался куда как меньше да и опомнился быстрее, почти мгновенно… Гораздо сильнее меня заботила судьба уже прокушенного пальца и целость оставшихся.
– Только не вздумай кусаться, шушера эльфийская, а то сам тебя раздавлю, на фиг, мне Гэндальф не указ!
Но существо уже и не пыталось меня цапнуть, оно обвисло у меня в ладонях и тихо, без слов, верещало, словно стонало… Фыр-рь – справа по самой границе бокового зрения вспорхнула неведомая птица!.. Оглядываюсь – нетопырь, что ли?.. Впрочем, в зоологии я примерно так же силен, как в орнитологии палеогена. Вспорхнул – и тоже ведь норовит уйти в незримость, аж глаза от усилий заслезились!.. За первым нетопырем, второй, третий, потом еще… Словно небольшая стая громадных комаров. Мелькают вокруг на краю восприятия, но в контакт не вступают. А вполне возможно, что я брежу.
– И куда мне теперь податься, с черт знает кем на руках? К мусорной урне или в ветлечебницу?
– Ы… ы… в воду брось. Или сам сожри, мурина поперешная, а тем не отдавай.
– Чи-и-во-о-о??? – Честно говоря, я задавал вопрос о последующем порядке действий сугубо риторически, ответа ни от кого не ждал, даже от себя, а тут… По-прежнему бессильно лежит в моих ладонях невесомая тушка непонятно какого роду-племени, но издает – на этот раз я точно слышал! – осмысленные звуки вполне даже человеческой речи. Говор, правда, странноватый, как бы диалектный, типа народов Крайнего Севера, с нажимом на букву «о»…
– В проточную меня, слышь, хоть на луду, только в протоку, не в лужу! В луже пропаду.
Ладно, рассуждения на потом, удивления на потом, надо воспользоваться вдруг восстановленным информационным каналом:
– Почему именно в воду? А утонешь? Тебя как звать? Дюймовочка?
– Бросай, пустого не шлапачи. Днем они воды боятся, по реке уйду невредима.
– Да не вопрос, если настаиваешь, брошу с размаху, как Муму, согласно пожеланиям заказчика! Могу даже камень к шее привязать.
Насчет шеи я соврал, потому что не рассмотрел ее и не нащупал, да и вообще… Главное не сойти с ума, сохранять критичность восприятия: предположим, я брежу, но я осознаю, что я брежу, стало быть, не безнадежен. Вода как таковая – вон она, в пяти-шести метрах от меня, но это не протока, это нечто вроде звенышка в цепочке внутренних прудов Елагина острова. Чтобы просьбу исполнить, в реку бросить – это нужно метров двести пятьдесят или триста прокатиться, туда или сюда: вперед или назад. Решил вернуться… с этим… на вытянутых руках. Согласиться-то со странною просьбой я согласился, но в роликовых коньках не слишком козырно спускаться для ее выполнения к воде по травяному откосу. Хорошо бы переобуться или хотя бы ролики снять, роллерные носки снять, босиком намного удобнее… Но обе ладони у меня были заняты, выпускать же из рук это существо я побоялся. Ей-ей, всё развивается, словно в неведомой сказке, в которую я внезапно проник! И нетопыри тут, и неведомый электроток, и говорящая теребень полушерстистая… И народу, само собой, вокруг ни души. Нет, люди-то есть, но они все не в теме, они далеко, поэтому не видят, не вмешиваются.
Доковылял я кое-как, не снимая коньков, до водяной кромки, обутой вдоль всего берега в невысокий гранит, оглянулся: слева мост, справа мост, оба достаточно далеко, людей по-прежнему немного, и все на порядочном расстоянии, заподозрить меня в сумасшествии некому, что уже приятно обнадеживает.
Крохотная заводь за гранитным бордюром гладко лежит, вся в полукольце из мусора и пены поверх отодвинутой мелкой волны, словно брандмауэр с облупившейся штукатуркой по краям. Неглубокое мутножелтое дно, по нему реденькие водоросли зловеще колышутся, словно хищные щупальца, но вода относительно чистая.
– Ну что, бросаю?
– Бросай, бросай, сволочь, не томи, не декуйся!
Вот те раз! Спасителя своего – сволочью! Да если я еще когда-нибудь, кому-нибудь, по любому поводу протяну, как последний болван, руку помощи, то пусть у меня на лице и на спине вместо конопушек…
– Н-на!.. – подкинул я сдвоенные ладони вперед и вверх и проморгнуть не успел – исчезло существо, даже и не булькнуло нигде. Оборачиваюсь – гигантские полупрозрачные комары-нетопыри тоже словно растворились в солнечном свете. Фук – нет нигде ничего никакого сказочного! И если бы не мой надкушенный пальчик… Осматриваю левый указательный палец – есть след, но мелкий, вроде бы и не укус, а короткая царапинка – пунктирная, в две точки, похожая на глазки от смайлика… И кровь не течет. Содрал с ладоней перчатки, осматриваю внимательно – на левой есть следы крови, на правой нет. То есть укус был, а значит – и всё остальное было. Две маленькие крохотные точечки. Чешутся, но чесать не буду, потерплю, быстрее пройдет. Вдруг это был переодетый вампир? Типа, вампира спас, а тот меня, в знак вампирской благодарности, одним предательским укусом в «свои» офоршмачил! Фильм «Сумерки»! Бу-э-э! Сразу захотелось блевать. Нет, не буду этого делать, потому что утреннюю овсянку жалко, овсянка – она полезная, пусть усваивается, а укус, быть может, вовсе и не вампирский.
Вода в Средней Невке покорно течет в заданном направлении, солнце обыденно светит, на противоположном берегу коттеджи нерушимо стоят, всем своим внушительным видом доказывая городу и миру, что никаких чудес, кроме рукотворных, немалыми деньгами оплаченных, не бывает… Рыбак слева от меня в метрах семидесяти, с двумя удочками, наверняка ничего не видел и не слышал и – тонна шестьсот – не поверил бы в мои сбивчивые рассказы о спасенной гадости, умеющей разговаривать человеческим русским языком. А сам небось о золотой рыбке мечтает. Но я парень вменяемый, разумный, я четко понимаю, что не далее как несколько минут назад стал свидетелем и участником подлинного чуда, не меньшего, чем говорящая золотая щука, сказочного, мистического, ирреального… Но если оно случилось – при чем здесь ирреальность? Это уже реальность среди обыденности, обычная сказочная мистика. Проверяем по пунктам. Палец чешется до сих пор? Чешется! Я за каким-то хреном изгваздал ходовую часть роликов в мягком травяном грунте? Э-э, нет, вроде бы не изгваздал! Ура! Но все равно, с травы прочь!
Очнулась-пробудилась моя привычка разбивать проблемы и задачи на отдельные последовательные кусочки, поэтому план дальнейших действий рождается почти что сам собой: а) бегом к тетке за моими «айглами», кедами на рифленой подошве, б) переобуваюсь, в) возвращаюсь на ту дорожку к той странной линии, дабы все внимательно осмотреть и г) вполне возможно, разыскать вразумительный ответ по происшедшему.
Так я и сделал. Но подобно тому, как шустро затягивалась ранка на укушенном пальце, столь же быстро тускнели и мои впечатления от только что испытанного чуда… Вроде бы уже и возвращаться на то место неохота… да и зачем… Шалишь, госпожа трусливая лень! Чувство любопытства – оно будет посильнее тебя! Не настолько же я осёл, чтобы отказываться от исследования самого настоящего чуда! Где оно случилось: в реале или в моих воспаленных мозгах – это уже второй вопрос, а первый… Ага, неподалеку от трансформаторной будки это было… вижу. Возвращаюсь к асфальтовому шраму на дорожке – а куда пропало голубоватое свечение??? Простой асфальт передо мною, двух видов: один узенькою полосой и потемнее, другой широкий и серый. Всё. Но мне очень уж не хотелось лишать себя ощущений человека, прикоснувшегося к волшебной тайне, поэтому я попытался использовать только что приобретенный опыт настройки дополнительного зрения – и у меня вновь получилось! Милосердные боги! Если бы кто-нибудь видел в этот момент, как я сжимаю кулаки, вытаращиваю глаза, кажилюсь, словно бы пытаюсь преодолеть запор, не снимая штанов… Потеха, должно быть… В Третьем «Дьяболо» варвар примерно таким же способом распознает свойства редких вещей, ну очень похоже… Есть! Слабенькое такое свеченьице, на самом краешке зрения, но я его углядел! Дерзать – так дерзать: правую ладонь сую в полуперчатку и осторожно, памятуя о двух встрясках, кладу на асфальтовый «шрам»… Ноль эффекта. Вроде бы и ощущаю слабенькое покалывание в кончиках пальцев, а вроде бы и не ощущаю… Никаких летающих и трепещущих существ, тарелок, демонов не вижу, не чую, не обоняю… Но свечение – точно есть! Вот она, полоска, идет поперек трассы, сквозь ближайшие деревья и кустарники… дальше не рассмотреть. Времени сейчас… четверть четвертого. Ого, как время быстро идет: субъективно я ощущал себя в районе половины третьего, никак не позже! Пора домой, пить-кушать. Поеду в «гнездо», в резиденцию, на Серебристый… как и собирался, потому что стиральную машину задействовать пора, еда в холодильнике уже почти готова, достать и сварить, фумигатор против комаров не нужен, комары только на Васильевской «даче» донимают… Решил и тут же поймал себя на мысли: это я потому так перед собою оправдываюсь, чтобы сегодня на Васильевский не возвращаться, мимо того самого кошмарного места не проезжать… Подумал-то с горечью, но тут же подловил себя на следующей мыслишке: о, дескать, как оно бывает! Вспомнил о странной барышне перед Тучковым мостом, и словно ветром выдуло мысли о трансцендентных переживаниях недавних минут… Одно вытесняет и замещает другое, вместе не уживаются. Да, похоже, что с мультизадачностью у меня в башке от дебильных лет и по нынешний день сохранились траблы: иначе говоря, не способен одновременно думать о разном… Кстати о мостах: после катаний переобуваюсь я обычно перед Третьим Елагиным мостом, памятуя о том, как едва не расшибся о металлическую створку ворот, разогнавшись на сходе с него. Но в этот раз я переобулся заранее, потому что… потому что…
Да что за дела! Ёкарный бабай! Что со мною происходит??? Подобно тому, как таинственная бледно-голубая полоса пыталась выскользнуть из моего поля зрения, так и мысли мои категорически не желали собираться в кучу, разъезжались в полном беспорядке по коре и подкорке… Словно сонная одурь в меня вцепилась! Зачем я здесь? Кататься на роликах. Почему ролики не на мне? Потому что я их снял, причем задолго до подхода к Третьему Елагину мосту. Почему я так поступил? А… захотелось так. И захотелось потому… что в роликах неудобно… неудобно… неудобно осматривать место, блин, где я видел странное свечение и странное существо! Которое прилипло к странному свечению и которое – существо – я выбросил собственноручно в речную воду!.. По его просьбе, да. Оно оказалось говорящим! Вот как оно все произошло! И про случай в трамвае не забыл я… но отложил впечатления в сторонку – те, предыдущие, в сравнении с этими, дабы ничто не мешало мне… попытаться понять эффект вдруг проявившегося странного свечения. Итак: я помню про ДТП у Тучкова моста, помню свечение, помню говорящее существо… Помню свечение и вижу его!
Ф-ф-у-уххх! Не то что лоб – спина опять взмокла от усилий думать последовательно и четко, мысли вязкие – аж шею сводит, да я от роликовых марафонов так не уставал!
Есть свечение, убедился. Дальше что? Ничего потустороннего марсианского вокруг не шевелится, не летает, не пищит и не трепещет, пейзаж будничный.
Новых впечатлений сейчас уже в сознание не вогнать, лень тут ни при чем. Домой, надо идти домой, а там пожрать вволю, не то сердце и мозг лопнут от усилий… И приличнее будет футболку все-таки заранее, на выходе из парка надеть.
Очень тяжко было брести пешком до автобусного кольца к Старой Деревне, в руке не сумка, а гиря двухпудовая, асфальт плавится, воздуху нет… Но, даже еще не успев сесть в маршрутку, я как-то так оклемался, опомнился… Силы ко мне вернулись, телесные и душевные, пусть не все, но достаточные, чтобы я не поленился зайти в лабаз (в моем же доме расположен) за кетчупом и хлебом. Заодно и персики взял, с полкило: мне с некоторых пор очень понравились персики, но не традиционные шарообразные, а как бы сильно сплющенные с полюсов, желто-розовые, видом своим – весьма прикольная пародия на роликовые колесики. Колеса, кстати, надо будет проверить да и протирочку им подарить, хотя бы самую поверхностную. А рюкзак впредь не забывать, чтобы с сумками в руках не волохаться, не домохозяйка, чай!.. И вообще постараться ничего не выпускать из памяти, слишком уж чудны события последнего дня! Надо поесть, поспать… с полчасика… а потом уже размышления о происшедшем, с планшетом в руках, чтобы сразу «на карандаш», чтобы ни одна, даже самая скудная мыслишка не… Ключи. При мне. Дома. Тихое ура! Пить! Есть! Спа-а-ать…
Так я и сделал, строго по намеченному плану, но сначала принял душ. Привычный размеренный холостяцкий быт окончательно вернул мне бодрость и душевное равновесие: сегодня я решил питаться заранее припасенными дарами из холодильника, запросто: сардельками из говядины, отнюдь не заморачиваясь всякими сложностями типа салатов и первых жидких блюд. Сардельки отварить, кетчуп превратить в соус, усилив его четвертинкой луковицы, каплей майонеза и липким комочком полузасохшей горчицы, цветом и консистенцией… весьма похожей на… тьфу, н-на фиг, ни на что она не похожа, горчица и горчица! И пахнет только горчицей, в смысле, уксусом! Взболтать, непременно взболтать, дабы ингредиенты перемешались равномерно. Горошек в банке из холодильника – прямо в сардельки, всё очень даже эргономично: сардельки слегка остудятся, а горошек согреется! И с хлебушком, и под апельсиновый сок!
Я подолгу, бывает, что и до утра, бодрствую в ночное время суток, но зато люблю спать днем: буквально полчаса подремлю – и бодр, весел, жизнедеятелен, умён!.. Да, с некоторых пор я понимаю, что умён, пусть не всегда, пусть реже, чем хотелось бы… А вот дураком я ощущаю себя несравнимо чаще, нежели десять или пятнадцать лет назад, ибо тогда я этого хотя и не чувствовал сам, но здесь и в остальном почти всегда верил на слово окружающим меня людям. Теперь – словно бы всё прежнее вывернуто наизнанку к прежнему: то и дело спотыкаюсь о собственную интеллектуальную несостоятельность, ничтожность, но зато в значительной мере утратил доверие к словам и поступкам окружающих меня людей: не обманут – стало быть, схитрят, не схитрят – значит, добросовестно ошибутся, не ошибутся – так умышленно смолчат, не смолчат – все одно: из жалости либо из вежливости покривят ободряющими фразами… Общаясь с человечеством и его представителями, лучше всего стоять анфас, а не в профиль, не подставляясь ни спиной, ни даже боками, чтобы ушки на макушке, чтобы полная боевая готовность, тогда и люди будут охотнее разворачиваться к тебе светлой и честной стороной своего гуманистического Я.
Планшет у меня самый модный, третья версия в линейке, довольно дорогой, игрушечка – закачаешься! Невероятно удобная и прикольная! Но вот беда: не так-то просто придумать планшету собственную нишу в моем житейском быту, потому что я, по большому счету, и без этого девайса укомплектован по самую ватерлинию: ноут, десктоп, трубка… Есть еще плеер и телевизор, но я ими пользуюсь совсем уж редко. Телевизор пора выбрасывать. Поселился во мне и живет с недавних пор, словно глист, отчетливый потребительский зуд: электронную читалку завести! И я бы завел, нет оперативных проблем ни с деньгами, ни с доступностью приглянувшихся мне моделей, но… не хватает ума придумать – зачем она мне, для удовлетворения каких потребностей, кроме голимо покупательских? Не втиснуть ее никуда, нечего мне делать с электронными читалками, потому что в домашних условиях я либо живую книгу читаю, либо файлы с больших экранов, либо с того же планшета… А в городе, в дороге… В транспорте я не читаю ничего, ибо размышляю, привык думать и люблю это делать… чаще всего – безрезультатно. Но если и захочу почитать в метро, опять же, есть у меня для этого гораздо более навороченный гаджет – планшет, он позволяет и писать, и читать, и рисовать, и даже мелодии натренькивать. Любая читалка в сравнении с ним – что «Запорожец» против «Бентли», а внутренний голос все одно бубнит: читалку тоже бы надо, она заряд дольше держит… «Какая чушь!» – укоряю я сам себя, и это до сих пор помогает мне воздерживаться от ненужной обновки. Вот и сейчас: развалился в кресле с планшетом на руке, без халата, в одних трусах, а сам пополняю открытый текстовый файл всяческой чепухой:
а) феномен, который на Елагином, имел место быть;
б) случай у Тучкова моста имел место быть;
в) эти случаи не связаны между собой;
г) вряд ли они связаны между собой;
д) можно ли придумать хотя бы гипотетическую связь между этими случаями?
е) поведение ранки – странное, быстро заживает;
ё) одурь на острове, по типу сонной, была;
ж) со зрением у меня что-то не то: либо глюки, либо паранормальные способности;
з) со зрением – смех смехом, но вторую альтернативу также придется проверять;
и) проверить реакцию организма на «кислотность»: вдруг я ненароком, например, через газировку или овсянку, получил дозу ЛСД или каких-нибудь грибочков-галлюциногенов;
й) ой, бли-и-н! Владимиру и Жене записку надобно отправить!
Это уже забывчивость совсем иного рода, отнюдь не волшебная. Закрывай файл на этом месте! Вечером вернешься к пунктам «к», «л» и так далее! Вперед!
Никогда раньше не поверил бы, что я могу добровольно захлопнуть в своем сознании папочку с подлинными чудесами только ради того, чтобы открыть другую, до краев напичканную скучными, нудными файлами по государственным и негосударственным пенсионным фондам Российской Федерации… Но истина именно такова: ребята ждут от меня лепты, идей, да не пустой маниловщины, а конкретных мыслей, реализация которых позволит конвертировать затраченные усилия в заработанные деньги. От этих денег я бы отказался без ущерба для домашнего бюджета, их и в целом не так уж много, а моя доля и вовсе невелика, но мне интересно генерировать идеи, давать советы, силою разума преодолевать возникающие проблемы в самых различных областях чужого человеческого обывания… У меня нет большого, всеобъемлющего смысла жизни, такого, чтобы до одержимости, чтобы за него на костер или под танк, но жить нравится мне, жить – это любопытно.
А чудеса от меня не уйдут, никуда не денутся, душа моя дрожит вся в нетерпеливом ожидании мешка с подарками от Снегурочки и ее дедушки, но полностью сохранила здравомыслие и напевает на ушко: закончилась одна эпоха твоего бытия, начинается другая. Совсем другая, Кирпичик! Чудесная, волшебная, мистическая, таинственная, многообещающая!.. Вот только будничный рекламный слоган – будь уж так добр – обточи сегодня и, плюс к этому, поставь пред взором своим прямо сейчас текст бизнес-плана и резюме, еще и еще раз их отредактируй, чтобы никого своей ленью и забывчивостью не подвести. Люди на тебя рассчитывают. А с чудесами – с чудесами будь предельно осторожен! Помни об укусах и прочих неожиданностях: пальцев у тебя двадцать, а голова одна.