Евразийский узел
Принимай, городьба,
своего бунтаря и пострела!
Не скули под окном,
колоброда-кудлатый щенок!
Был вселенский пожар,
и на небе дыра прогорела,
раздышалась крапива
и буйно разросся чеснок.
Я допил молоко,
и, отпав от младенческой капли,
от глухого оврага
до гулкого края добрел.
С неба падали птицы:
болотные серые цапли,
белохвосты-орланы,
Имперский Двуглавый Орел.
Был Он порван повдоль.
Были сталью иззубрены шпоры.
Я шепнул, устрашась:
«Перед смертью мы разве равны?».
Он ответил тревожно:
«Разломаны реки и горы».
Я расслышал его —
«не летается в две стороны».
Я услышал: «Добей!
Не могу отвечать за безмолвье,
за мигающий омут,
Медведица где на плаву»…
Я ответил: «Прости
за терпенье, любовь и беззлобье».
И лопатой срубил,
что на Запад глядела, главу.
Отразилась дыра,
плесканулась
в запекшейся луже,
и пригрезилось мне,
что я знаю свою колею:
над Россией круги
были, помнится, уже и туже,
и шаги Звонаря
восходили к забытым в раю.
Я Орла накормил,
обескровил ядро и дробину,
сбрызнув мертвой водой,
и живой, что мерцала на дне.
И Орел воспарил.
Белый свет завязал в пуповину.
Очень прочным узлом.
Этот узел сошелся на мне.