Напутствие
Кристине
Стар городишко. Прах погребенных бродит в крови монастырской стены. Жил в городишке Тишка-ребенок, он прозревал и разгадывал сны.
Днем с фонарем волоокий свидетель век сновиденья свергал с высоты. Но горожане, как малые дети, жадно смотрели в отверстые рты. Слушали сказки о собственной доле, доумевая, что небо коптят. Видя, как жизнь согревала в подоле теплые облачки белых котят. Как ошкуряла сосновые бревна. Как пламенела сосулями с крыш. Тишкина тетка Глафира Петровна за предсказанья имела барыш. И на крыльце со значительным видом, глядя пришельцам поверх головы, пыжилась: «Зараз мальчоночку выдам. Так повествуйте, что видели вы».
Видели сон богомольцы-скитальцы: огненный столп у Матёры-горы. Там ветродуя шершавые пальцы рвали с полей золотые вихры.
Странный ребенок судьбе благодарен – видеть поверх куполов и крестов. Сон означал: шестикрылый Гагарин, рядышком Будда, Мухаммед, Христос.
Виделся сон бригадиру сторожи, он добела отмывал кобеля. Рядом толпились ужасные рожи. Полые зерна рожала земля.
Тишка печалился: «В пору почина кто же незрячие, если не мы! Сон означал, что Аврора – мужчина, крейсер, лупцующий полночь Невы.
Я, как поэт, на правах звездочета Тишку оставлю – на добрый совет. Пьющая ключница видела чёрта, но не в зеленый – в оранжевый цвет.
Медные грошики – листья осины. Сон объясню, как блинов напеку: из-за морей привезут апельсины, их обменяют купцы на пеньку. На кожуре поскользнется татарин. Девица вспыхнет, свежа и горда. Мирной заботой пахнет из пекарен. В душные степи прольётся орда.
Далее – сон с Куликовой поляной, древо творения, ямб и хорей. Далее я повстречаюсь с Татьяной, матерью будущих двух дочерей. Реки, не раз поменявшие русла, утихомирят свои куражи. Мир назовется Сибирью и Русью. Непостижимостью – русская жизнь.
Русские люди – беспечные птахи. Странницы-тучки, стеклярус – роса. Чья-то башка отдалится от плахи, ноги немедля пойдут в небеса. Жизнь на Руси – благодать да потеха. Лес бесконечный, где леший да бес. В путь отправляется доброе эхо, а возвращается громом с небес.
Ясные думы свои пеленаем, баюшки-бай, моя лапушка дочь! Все наперед мы о родине знаем, только ничем ей не можем помочь. Знать, не по нам мировые одежды: моден покрой, а глядится срамно. Русой державы благие надежды алчный вельможа кладет под сукно. И кочевряжится, с жиру дурея. Сходятся ведьмы на старый погост. С шумом смыкаются кроны деревьев, чтобы не видели путники звезд.
Но ведь живем! Продолжается повесть. Миру нужны гусляры и волхвы. И Змей Горыныча мучила совесть – память четвертой его головы. И оттого, надевая пальтишко, ты не спеши под звучанье имён.
А сочинился мне в Суздале Тишка лишь для напутствия добрых времен.