Глава 2
Около 11 утра мы уже были у дома экс-супруги Кость. Просторная прихожая оказалась настолько безупречно чистой, что я инстинктивно полез разуваться. Тем более на улице шел проливной дождь, и даже после небольшого расстояния до двери от машины мои ботинки покрылись толстым слоем грязи. Но хозяйка пресекла мое намерение и провела в гостиную.
Изольда Петровна, вдова убитого, оказалась дамой эксцентричной. Ее настороженный взгляд внимательно изучал нас с Гордеевым. Такой взгляд бывает у дворняжки, которая при появлении во дворе новеньких кобельков оценивает, стоит ли их уважать, или можно сразу подмять под себя. Кажется, решила, что мы не так просты. Дама криво улыбнулась, одним краем непропорционально большого рта, и предложила сесть. А потом еще и чаю.
– Саша, чаю! – гаркнула она куда-то в пустоту большого и безвкусно обставленного дома, чувствовалась преемственность особняку Кость. Явно, с ее уходом там не многое поменялось. Женщина уселась на леопардовый диван, приподняв длинный подол темно-коричневого балахона, в котором ее тощая и невысокая фигурка болталась как ложка в стакане. Судя по дочерям ей было далеко за сорок. Выглядела она лет на 10 моложе, а сзади с ее комплекцией и молодежной короткой стрижкой, пожалуй, вообще сошла бы за подростка. За ее спиной как страж у трона королевы встал молодой человек лет 25. В элегантном дорогом костюме и при ярко-оранжевом галстуке. Его пухлые губки были крепко сжаты, и во взгляде невинных голубых глазок читалось явное презрение к милицейским ищейкам. Он то и дело приглаживал и без того плотно облепившие череп русые волосы, явно чем-то намазанные. Пользуются ли еще бриолином? Или теперь есть что-то более современное для придания пышным кудрям крысиной прилизанности?
– Мы хотели бы узнать, в каких отношениях вы были с бывшим мужем и где были вчера между часом и двумя часами ночи, – пояснил я хозяйке дома и выразительно взглянул на набриолининого пажа.
– Это Евгений, не волнуйтесь, от него у меня нет секретов, – протянула женщина-подросток и кинула на паренька полный нежности взгляд. – Мне скрывать нечего, тем более мое отношение к бывшему мужу ни для кого не секрет. Я ненавидела Кость. Пока мы были молоды и перебивались от зарплаты до зарплаты, я ему была нужна. Нужна чтобы выслушивать его бесконечные жалобы на несчастную долю, на непонимающее начальство, на пробки на дорогах. На все. И утешать его, подбадривать, поднимать самооценку. И молчать о своих бедах. Ну как же. Ведь у него своих хватало, а я его любила и хотела, чтобы ему было легче. А чем он мне отплатил? Когда его карьера пошла в гору, он тут же почувствовал себя самым-самым. Стал сначала скрытно, а потом откровенно ходить налево. А затем и вовсе со мной развелся. Я едва успела вкусить его богатства, хотя его бедности испробовала вдоволь. Отобрал у меня детей. И ведь он, даже выпроваживая за дверь, все равно далеко не пускает. Заставил поселиться здесь, по соседству, иначе грозил лишить и тех крох содержания, которые изволит, точнее, изволил мне выплачивать. Ничтожество. И как вы думаете, я должна к нему относиться? – она почти сорвалась на крик. Грудь бурно поднималась под тяжелыми медальонами, свисавшими с шеи.
Тут появился чай, и она перевела дыхание. Саша оказался мужчиной. Что меня несколько удивило. Мужчин-горничных мне еще встречать не доводилось. Хотя в принципе я не припомню, чтобы видел горничных, разве что в отелях. Накачанный брюнет в белоснежной рубашке расставил все необходимое для чая на маленьком столике и тихо удалился. Я заметил, что Евгений проводил его полным злости взглядом. Похоже, чего-то не поделили, а скорее кого-то. Честно говоря, неясно, какой толк от этого мальчишки был нынешней вдове. Его замашки явно отдавали «голубизной». Гордеев, очевидно, тоже отметил отношение паренька к «горничной». Он с любопытством его изучал, пока Изольда передавала тому изящную чашечку из такого тонкого фарфора, что я даже побоялся взять ее в руки, вдруг рассыплется.
– Что же касается вчерашней ночи. То около 12 я ушла спать, около 4 утра меня разбудил звонок Валерии. И нет, подтвердить этого некому. Я сплю одна, – последнее она особенно подчеркнула. – Но я его не убивала. Зачем брать грех на душу.
– У вас есть какие-то соображения, кто мог желать смерти вашему бывшему мужу?
Женщина хищно усмехнулась:
– Проще сказать, кто не желал его смерти. Он был не из тех, кто располагает к себе. Единственная, кто может жалеть о нем, это маленькая пронырливая Марселька, которой она дарил такие подарки, каких я никогда не видела.
Я удивленно поднял бровь:
– Так они были любовниками?
– Да он не пропускал мимо ни одной юбки, а уж такой смазливой, да к тому же живущей в его доме и подавно, – она так резко поставила чашку на блюдце, что волна чая выплеснулась через край и несколько горячих капель попало ей на руку. Евгений тут же оказался возле нее с салфеткой в руках. Мне бросились в глаза его ноги. Он был обут в яркие домашние тапочки, что очень забавно сочеталось с официальностью всего остального наряда. Очевидно, он частый гость в доме и чувствует себя здесь совершенно комфортно:
– Спокойно, Иза, он того не стоит, – подобострастно прошептал он. Женщина нежно погладила его по блестящей голове. Дождавшись, пока паж снова займет свое место за спинкой дивана, я продолжил:
– А подробности его завещания вы, случайно, не знаете?
– Нет. Он меня не посвящал. Господа, мне, честно говоря, пора уходить. Давайте закончим на этом? – не дожидаясь ответа, вдова встала.
– Еще буквально пара вопросов, – впервые подал голос Гордеев, не двигаясь с места. Изольда снова на мгновение показалась мне хозяйкой собачьего двора. Яр, судя по всему, был оценен как достойный противник, так как она покорно села.
– Когда вы в последний раз виделись с бывшим мужем и о чем говорили?
После недолго раздумья женщина с вызовом ответила:
– Что ж. Все равно вам доложит эта шпионка. Я была у него три дня назад. Просила спонсировать наш спектакль. Видите ли, Женя актер, и первоклассный. И со временем его наверняка оценят. Но пока ему не дают достойных ролей, и я решила сама поставить для него спектакль. Мы нашли прекрасную пьесу, режиссера, актеров и даже театр. Но не хватает денег. А ведь стоит лишь раз показать себя в выгодном свете, и будущее обеспечено. Вложения бы быстро окупились, но нет. Ленька отказал… Мы немного повздорили. Но спорить с ним бесполезно, я-то это знаю…, – женщина так впилась острыми длинными ногтями в диванную подушку, что я бы не удивился появлению на свет поролоновой начинки несчастной. Но уже через мгновение, ее пальцы расслабились. – Ну, на этом думаю действительно все, – она решительно поднялась и направилась к выходу. Евгений засеменил следом. Уверен, он совершенно бездарен.
– А кого вы имеет в виду, говоря о шпионке? – поинтересовался я напоследок.
– Конечно, эту несносную няньку. Она везде сует свой любопытный нос! Регулярно наведывается буквально под мое крыльцо, оправдываясь, что гуляет с собакой! И почаще старается столкнуться с Евгением. Наша Люся его уже даже узнавать стала. Только вот раньше она обо всем докладывала Лене, – быстрый взгляд на пажа. – Теперь уж не знаю, кому будет прислуживать. А без этого она жить не может. По-моему, после того как она потеряла ребенка, она немного сдвинулась в уме.
– А как она потеряла ребенка?
– О, это было, много лет назад, я уже и не помню. Всего хорошего, господа, – Изольда настойчиво выдавливала нас в коридор.
Уже стоя в дверях Гордеев обернулся:
– Простите, но ведь Евгений тоже ночевал в ночь убийства здесь, где он находился во время совершения преступления?
Все, включая меня, с удивлением уставились на Яра.
– Откуда… – начала Иза, но оборвала сама себя. Бросила на нас вызывающий взгляд. – Да он был здесь. Мы засиделись допоздна, репетируя пьесу, и ему уже поздно было ехать домой. Что тут такого? Он ночевал в комнате для гостей.
И вы никуда не выходили ночью из своей комнаты? – обратился Яр уже непосредственно к маячившему за спиной вдовы молодому человеку, прожигая его взглядом, по-моему, до самого позвоночника.
– Нет… не выходил, – робко подтвердил тот.
Гордеев кивнул, показывая, что другого он и не ждал, попрощался и вышел под продолжающийся дождь.
Я было припустил к машине, когда мир вокруг вдруг закружился и начал уходить из-под ног. Новые туфли, которыми я решил сменить наконец свои старые ботинки, не прошли проверку мокрыми мраморными ступеньками крыльца. Уверен, я бы основательно отбил себе хребет, если бы Яр, проявив поистине змеиную реакцию, не подхватил меня за локоть. Никогда бы не подумал, что в этом на вид тощем интеллигенте столько силы, но он без видимого усилия удержал мои почти 80 кило над землей. Я максимально быстро собрал себя в кучу и смущенно обернулся. Как я и думал, сцена не ускользнула от глаз Изольды, которая не успела закрыть дверь. Я хмыкнул. Не удивлюсь, если дворняжка оказалась покорена приблудным псом. Уже на дороге, не обращая внимания на противную морось, я пристал к Яру с вопросом, как он узнал о ночевке лизоблюда в доме Изольды.
– Не имеет значения, главное, я оказался прав, – бросил он и полез в машину. Но так просто я отступать не намеревался.
– Яр, либо мы работаем вместе, и ты не выставляешь меня дураком, либо давай каждый сам по себе.
Тот помешкал секунду, но ответил:
– В коридоре уж очень было чисто. Похоже было, что никто не входил-выходил, так как дождь сегодня зарядил с раннего утра, разведя на улице страшную грязь. Значит наш мальчик ночевал в доме. А если он ночевал там эту ночь, то почему не прошлую? Я сделал вид, что уверен в этом, хотя это было мое предположение, но оно оказалось верным. Не мокни, еще простудишься, – кинул он мне и захлопнул дверцу.
Как же все просто, когда объяснят! Почему нельзя замечать подобного самому?
Нашей следующей остановкой стал офис Кость. С трудом пробравшись по традиционным московским пробкам, мы прибыли к симпатичному старинному, но хорошо отреставрированному особнячку. Именно в нем разместил покойный свое подворье, что удивительно. Традиционно энергетические компании предпочитают нечто в суперсовременном дизайне с огромными окнами и просторными подземными парковками. Я, кстати, не имею ничего против ни того, ни другого. Хорошо, когда в офисе много света и нет необходимости приезжать за час до работы, чтобы успеть разместить машину ближе чем в километровой доступности. Но особняк Кость выглядел эффектно. Причем как снаружи, так и внутри. Лепнина на потолке, картины на стенах и мебель в пафосном стиле барокко. Пока стройная блондинка с очаровательными веснушками вела нас по длинным, устланным мягким ковролином коридорам, я вспомнил, что не успел рассказать Яру новости от экспертов.
– Сегодня сообщили, что отпечатков на подоконнике дома Кость, ну помнишь, снаружи искали, нет, – понизив голос, трагически сообщил я. – Человек был в перчатках. Судя по рисунку, оставленному в пыли в кожаных.
Прокомментировать Гордеев не успел.
– Владимир Александрович вас ждет, – обрадовала нас блондинка, распахивая тяжелую дубовую дверь в кабинет. Он состоял из двух частей, разделенных аркой. В одной помещался большой круглый стол со множеством стульев и коньячного цвета кожаный диван, в другой – невероятных размеров рабочий стол и объемные стилизованные под старину шкафы. Исходя из размеров комнаты и богатству обстановки кабинет принадлежал Кость. Но теперь здесь рулил Кезик, его помощник. И судя по уверенности распоряжений, отдаваемых секретарше и помощникам, чувствовал он себя как в этой роли, так и в кабинете шефа весьма комфортно. Это был мужчина лет 35 с пышной копной черных кудрей на голове, выдающимся носом и большими чуть навыкате глазами. Дорогой костюм плотно обтягивал мощные плечи, на фоне которых голова была непропорционально маленькой. Такие фигуры обычно встречаются в спортивных куртках в подворотне, а не в деловом пиджаке в шикарном кожаном кресле.
– Только, пожалуйста, покороче, время – деньги, – в первую очередь попросил он. Я согласно кивнул, но быстро закончить не получалось. К Кезику поминутно забегали какие-то люди с бумагами, и звонил телефон. Через десять минут я искренне поверил, что каждая его секунда стоит минимум доллар, а может, все пять.
– Вы теперь займете место Кость? – вставил я между двумя звонками.
– Это решит собрание акционеров и правление компании.
– Часто ли вы бывали в доме своего шефа?
– Очень часто, – он был сама краткость.
Я нервно побарабанил пальцами по столу, пока Кезик в очередной раз, извинившись, углубился в телефонную беседу. Яр беспечно разглядывал картины не стенах, не обращая внимания на происходящее.
– Где вы были вчера между 10 и двумя часами ночи?
– Я уехал из офиса в начале 12. Отправился прямо домой и лег спать.
– В каких отношениях вы находитесь с Марсель Фурье? – выпалил я, едва Владимир в очередной раз повесил трубку. Тот впервые задумался над ответом, потеребил в руках мобильный телефон, нервно постучал пальцами по полированной поверхности стола:
– Думаю для вас это уже не секрет. Мы с Марсель довольно близки.
– А ваш шеф об этом знал?
Кезик поморщился, отбросил в сторону телефон и с вызовом ответил:
– Нет. И если бы узнал, ему бы, вероятно, это не понравилось. Но не думайте. Он бы меня отчитал, но не более. Он уже давно насытился Марсель, и не стал был устраивать из-за нее скандала. Думаю, вы не совсем это хотели услышать?
– Мы хотели услышать правду, – бросил я. По-моему, такой собственник, как Кость, даже свою старую расческу никому просто так не отдаст, не то, что любовницу. Но кто знает, может, он сам не знал, как отделаться от француженки, которая надоедала ему со своим рестораном. И был не против ее кому-нибудь сбагрить.
После беседы с большим боссом мы еще послонялись по офису, поболтали с сотрудниками, но никто не знал ни о каких врагах начальства, ни о возможных мотивах убийства. Хотя подозреваю если бы и знали, не стали бы особо распространяться, рискуя своим тепленьким местечком в нефтяной компании.
С веснушчатой секретаршей, Ксюшей, которая перешла по наследству Кезик от начальника, мы даже выпили кофе. Точнее, нас она гостеприимно угостила кофе, а сама только мило щебетала и хихикала в ответ на наши шутки. И если в начале беседы я бы многое отдал, чтобы получить телефончик такой очаровашки, то в конце не мог понять, как можно терпеть в секретаршах такое красивое, но пустоголовое создание. Но зато между делом Ксюша обмолвилась, что как раз в день убийства Кость ее сильно отчитал. Секретарша Кезик совсем недавно ушла в декрет и на ее место еще никого не нашли. Так что Ксюше приходилось разрываться между двумя начальниками. По просьбе Кезик она заказала билеты для него и Марсель Фурье на выходные в Испанию. Но по ошибке положила эти билеты на стол Кость среди других бумаг. Когда тот их обнаружил, то поднялся настоящий ураган.
– Кричал, что не позволит никому наставлять ему рога. А я причем? Я только исполнила приказание, чего на меня кричать? – жаловалась нам девушка. – С меня он переключился на помощника, но только по телефону, потому что тот был на какой-то встрече. Повезло. Если бы он был здесь, Кость бы его наверно на клочки порвал. А так только грозил всякими карами, даже уволить обещал.
Ну да. А дальше повезло еще больше, начальника кто-то кокнул…
Последовавшие через пару дней похороны прошли, как мне показалось, не соответственно положению умершего – скромно. Людей было немного, в основном родственники и близкие друзья. Мы с Яром примостились немного в отдалении, наблюдая за собравшимися. Никто не плакал, не ломал в исступлении рук и на могилу не бросался. Что ж, заработать много денег, это еще не значит заработать любовь и уважение.
Когда все собрались вокруг угрожающе разверзнувшейся ямы, послышался мощный рев мотора и через решетчатую кладбищенскую ограду мы увидели лихо подлетевший приземистый темно-синий БВМ. Помню я себе тоже такую присматривал. Но решил, что слишком дорого и не для наших дорог. Можно только как игрушку использовать. Что ж, кто-то мог позволить себе такую игрушку. Открылась дверь и из недр светло-серого салона показался мужчина в темном плаще. Стремительным шагом он прошел по дорожке к собравшимся у могилы, и я узнал Кезик. Судя по авто, помощники бизнесменов неплохо получают.
Я уставился на группку друзей и родственников убитого, пытаясь не дрожать от холода. Погода была скверная. Из обрывков угрюмых серых туч то и дело моросил мелкий, неприятный дождик, а холодный осенний ветер так и норовил забраться под края моего пальто. Я жалел, что не поддел под рубашку майку, она хоть и тонкая, но находясь у самого тела, неплохо греет. Увы, все майки я выбросил. Как мне пояснила моя последняя подруга, только полные лохи носят майки. Вдруг женская ручка захочет шаловливо забраться под рубашку, а там! Позор! Не то чтобы мне часто попадались такие шаловливые девушки, но вдруг именно сегодня повезет, а я не готов. Теперь ежась и дрожа я, можно сказать, пожинал плоды своего сластолюбия.
Яр, стоящий рядом, даже куртку не застегнул, хотя она была совсем тонкая. Деревянный он что ли? Однако явно не только мне было неуютно. Церемония прощания была максимально короткой. Принесли гроб, священник сказал речь буквально минут на пять и прости-прощай. Когда мрачные, традиционно небритые могильщики начали засыпать могилу, Валерия негромко, как подобает, скорбящей дочери, пригласила всех желающих в дом на поминки. Странный, право слово, обычай. Особенно умиляет совершенно непреклонная необходимость выпить за упокой души всем, начиная от беременных и заканчивая подростками. Будто без пары капель горячительного, упавших в чей-то желудок, душа не успокоится.
На выходе с кладбища мы перехватили Полину с женихом. Девушка выглядела печальной. Тоскливое выражение было непривычно для этого яркого, полного жизни личика со здоровым румянцем, большущими глазами и пухленькими губками, которые так и норовили растянуться в улыбку. Одной рукой она цеплялась за своего спутника, а другой поддерживала воротник кожаного пальто, чтобы прикрыть грудь от пронизывающего ветра. Над рукавом поблескивали многочисленные браслеты, которые весело позвякивали. Полина очаровательно непонимающе хлопала своими длиннющими ресницами, когда мы попросили уделить нам немного времени для разговора. Можно было подумать, ее удивило, что милиция интересуется произошедшим с ее отцом. Что? Жестоко убили? И что с того?
Жених Полины выглядел существенно старше невесты, хотя нельзя сказать, что солиднее. Первое, что бросалось в глаза при взгляде на него – это довольно длинные волосы, собранные в хвост на затылке, большая серьга в левом ухе и несколько простых серебряных колец на изящных музыкальных пальцах. Мужчина был в одном костюме, из ворота расстегнутой на несколько верхних пуговиц рубашки виднелся серебристый медальон в виде пятиконечной звезды. Ностальгия по СССР? Глядя на его сверхлегкий наряд, я невольно поежился. Вообще, неординарный товарищ. Хиппи? Хотя сейчас это скорее называется фрик.
– Полина, вы вчера во сколько вернулись домой? Судя по всему, было уже довольно поздно? – спросил Яр.
Девушка зарделась как лакмусовая бумажка в кислоте. Быстро взглянула на своего жениха, но тот с интересом рассматривал Гордеева. Она отрицательно затрясла своими кудряшками:
– С чего вы взяли, что было поздно? Вовсе нет. Я пришла около десяти. И уже давно спала, когда разгорелся весь этот сыр-бор.
– Правда? И чем вы занимались пока не легли спать?
– Я, эмм, ну всякими женскими делами, знаете, маникюр, маски все такое, – но в голосе девушки было так мало убедительности, что даже ее кавалер, наконец, повернулся, и в его взгляде явно читалось некоторое недоумение. Неожиданно он подал голос:
– Все верно! Около 10 я подвез Полину на такси к ее дому, а сам поехал к себе. Ее отец, знаете ли, не любил, когда она поздно возвращалась. Как будто ей все еще 16. Полагаю, уверенность в этом и мешала ему отдать ее мне в жены.
– Ну, теперь то у вас нет преград, – поддел я. – Вы я так понимаю, Максим Кротов?
Молодой человек сощурил глаза, поправил шнурок на шее, как будто он неожиданно начал его душить и как заправский артист, выдержав паузу, протянул:
– Точно подмечено, по обоим пунктам.
Я невинно поинтересовался, где товарищ живет. Оказалось, неблизко. Где-то в области, 40 км от Москвы. Такси, надо полагать, стоит ему целого состояния.
– А почему на такси? Нет машины?
– Представьте себе. Даже прав нету. Не дается мне автомобильная наука, да как-то я и не жажду, – он выпятил подбородок, похоже, готовый с гордостью выдавать свое неумение за талант. Только спорить с ним никому не хотелось. Тем более мы уже остались на кладбище одни, не считая могильщиков, которые быстро и умело, как картошку на огороде, закапывали недавнего миллионера. То, что Кость был долларовым миллионером, выяснилось уже через пару часов.
Чтение завещания по всеобщему согласию откладывать не стали. Родственники наскоро сказали пару речей на поминках и выпроводили немногочисленных гостей. И вот едва на могилу погибшего упали последние комья земли, его близкие уже собрались в столовой его дома в предвкушении раздачи слонов. Пришедшие шумно рассаживались, переговаривались и даже пересмеивались. Мы с Яром встали у стены, чтобы видеть лица большинства собравшихся. Общая атмосфера напоминала скорее ипподром перед скачками, нежели сообщество удрученных родственников: азарт, предвкушение, легкое беспокойство. Искренне расстроенной выглядела лишь Марьяна, которая старалась не выпускать из руки тонкую белую кисть старшей сестры. У Валерии на лице застыло выражение как у царственной особы во время приема послов. Самообладания ей было не занимать.
Полина то глупо хихикала, то неожиданно пускала слезу, белые кудряшки девушки то и дело живописно колыхались над столом как хлебные колосья на ветру. Ее жених с любопытством оглядывал будущих родственников. Изольда что-то тихо шептала на ушко Евгению, и тот согласно кивал блестящей головой. Кучерук села в уголочке, пытаясь делать вид, что она то ничего не ждет, но глаза то и дело шныряли по комнате, привычно отмечая все происходящее. Вошла Марсель, которой не было на поминках, наверняка пришлось крутиться на кухне. На девушке было простое черное платье ниже колен, которое было бы более чем скромным, если бы не шикарное декольте, едва не полностью оголяющее ее грудь. Все присутствующие мужчины не преминули оценить открывающийся вид. Полина ревниво поджала губы и демонстративно уткнулась в мобильный телефон. Француженка звонко процокала каблучками и приземлилась рядом с Кезик. Тот единственный в комнате представитель сильной половины человечества не заинтересовался ее прелестями и продолжал что-то увлеченно говорить юристу, который пришел огласить завещание. Юрист, худой, высокий почти блондин, выглядел не старше 25 лет, но сохранял удивительное для его возраста хладнокровие. Прислушиваясь к Кезику, он оглядывал публику, ожидая, когда она затихнет. Я заметил, что особенно внимательно он приглядывается к Валерии, то и дело возвращаясь к ней взглядом. Я украдкой оглянулся на Яра. Тот тоже наблюдал за пареньком, и уверен он запомнил даже какие полоски были у того на галстуке. Наконец, все расселись и обратили свое внимание на молодого человека.
– Добрый день, меня зовут Кирилл Сундуков. Я представляю юридическую компанию «Депеляев групп», которой покойный Леонид Николаевич Кость доверил ведение своих дел, в том числе оставил на хранение завещание, – раздался его уверенный голос, явно привыкший к большим залам. Тут то и выяснилось, что денег у почившего было весьма прилично – около сотни миллионов долларов. Без предисловий и околичностей юрист сообщил, что львиную долю состояния, также как акции большинства предприятий, как и пакет, который ему принадлежал в его главном активе – нефтяной компании «ОилВей» – досталось его старшей дочери Валерии. Даже это довольно неожиданное объявление никак не отразилось на «царственном профиле» девушки. Только несколько более быстрых чем обычно взмахов пушистых темных ресниц говорили о волнении. Она с легким вызовом оглядела присутствующих, ожидая возражений. Но никто не посмел высказать упреков. Только жених Полины, тихо крякнул и скривил недовольную гримаску. Наверно, пожалел, что не на ту дочь поставил. Хотя и Полине досталась изрядная часть наследства. Собственно, Кость всем оставил по куску пирога, не забыл даже слуг и бывшую жену. Услышав, что ей достается миллион долларов и дом на Лазурном берегу Изольда прямо расцвела на глазах и крепче сжала пальцы своего напомаженного не то любовника, не то сыночка. Закончив чтение, Сундуков аккуратно собрал все бумаги в дорогой кожаный портфель и подошел к Валерии. До меня донеслись обрывки фраз:
– Понимаю, что не лучшее время… услуги нашей компании… всегда готовы… зарекомендовали себя… и я лично… – Вот лично он, возможно, был заинтересован в девушке даже больше, чем его компания. Хотя любая юридическая контора явно перегрызла бы кому угодно горло за такого лакомого клиента, как она. Законник явно был к ней неравнодушен. Но когда женщина богата, ей остается только гадать, что именно привлекло к ней мужчину – она сама или ее счет в банке.
Девушка что-то вежливо отвечала, но ее глаза блуждали по сторонам, и мысли были заняты более важными вещами. Возможно, подсчитывала обрушившиеся капиталы и прикидывала свои возможности, а может… Как только рядом с ней оказался Яр, ее взгляд тут же сфокусировался, лицо осветила улыбка. Все-таки подозреваю, для женщин на первом месте всегда будет любовь, а уж потом деньги, акции и нефтяные вышки. По крайней мере, для большинства. Но Гордеев ей лишь приветственно кивнул и обратился к юристу. Я придвинулся ближе, чтобы лучше слышать.
– Скажите, давно ли Кость написал свое завещание, и кто знал о его содержании? – Юрист явно был не дурак, и от его внимания тоже не укрылась реакция Валерии на Яра. Он внимательно его рассмотрел, ничуть не тяготясь затянувшейся паузой, и поинтересовался:
– А вы собственно кто? Не припомню вас в числе родственников, – при этом в его голосе не чувствовалось ни капли агрессии, мол, все только потому, что я не могу разглашать такую информацию кому попало. Яр принял свой самый любезный вид:
– Извините, я не представился, Яр Гордеев, по просьбе Валерии Кость я занимаюсь расследованием обстоятельств смерти покойного.
– О, я прошу вас оказать господину Гордееву всю возможную помощь. Он друг нашей семьи, и я полностью ему доверяю, – вмешалась Лера, и в подтверждение серьезности своей просьбы коснулась запястья юриста, выглядывающего из безупречно белого манжета рубашки.
– Конечно, если этот человек действует по вашей просьбе, я постараюсь по возможности помочь, – сказал он, но смотрел в этот момент на пальцы девушки на его руке. Однако она совершенно не замечала магнетизма своего случайного жеста.
По словам Сундукова, завещание было совсем недавно, буквально пару месяцев назад, переписано, ранее все имущество делилось примерно поровну между тремя сестрами. Однако неизвестно знал ли кто-то о новом содержании документа. Официально оно не зачитывалось, а говорил ли кому-то Кость о своей последней воле – кто знает.
– Лера, может тебе известно, кто был в курсе содержания завещания? – вопрос Яра на первый взгляд был вполне невинен и естественен, однако, и я, и юрист, судя по негодованию в его глазах, почувствовали его двойственность. Все-таки Валерия была главной наследницей, и значит, смерть родителя была ей наиболее выгодна. Девушка быстро ответила:
– Во всяком случае, я не знала об этом, – при этом ни в ее голосе, ни во взгляде не было ничего, кроме нежности. По-моему, от Яра она с радостью приняла бы и обвинение в убийстве, и чашу с ядом. Все-таки от любви люди здорово глупеют. Даже такие умные, как Валерия.
– Будем рады видеть вас в нашем руководстве, – кажется, довольно искренне заявил подошедший Кезик, разрушив атмосферу недоверия. Его лучезарная улыбка прямо-таки ослепляла, так же как поблескивающие на манжетах камни, очень похожие на бриллианты. – Вы давно работаете в компании и знаете в целом ее деятельность, но теперь вам откроется святая святых. Вся наша кухня. Как только будете в состоянии приняться за работу, милости просим.
– Спасибо, Володя. Я после обеда загляну в офис.
На мгновенье оскал Кезик несколько померк. Он неспешно поправил и без того идеально завязанный узел галстука и заметил:
– Не стоит спешить. Я понимаю, какое потрясение ты испытала. Отдохни, приди в себя и с новыми силами за работу. Не волнуйся, дело в надежных руках, – и пока девушка не успела возразить, он слегка поклонился и торопливо пошел к выходу.
– Мне тоже пора, – стал откланиваться Яр. – Рад был познакомиться, Кирилл. Валерия, если что, я на телефоне, – он крутанулся на каблуках и тоже направился к двери. Я поспешил следом.
– Почему ты спросил Валерию, знала ли она про завещание? Неужели ты и ее подозреваешь? – нагнал я сыщика в коридоре.
Он неопределенно пожал плечами.
– Что у вас за отношения? – не унимался я. Яр остановился и кинул на меня такой испепеляющий взгляд, который не оставлял сомнений в том, что он не относится к роду мужчин, любящих распространяться о своих или не совсем своих женщинах.
Конец ознакомительного фрагмента.