Аладдин и волшебная лампа
В этот раз Шарзад понимала, что не нужно его ждать.
Поэтому то, что он не появился до глубокой ночи, не стало для девушки неожиданностью.
Слуги, которые принесли еду и вино, не нашли даже намека присутствия Шарзад в комнате. Сам халиф обнаружил ее стоящей на террасе с видом на боковую лестничную площадку, по бокам которой находились фонтаны.
Она не повернулась, когда он пришел. Наоборот, облокотилась на перила и улыбнулась сама себе.
Он, немного помедлив, присоединился к ней.
Полумесяц висел высоко в небе, отражаясь в мерцающих лужицах внизу.
– Отсюда не видно цитрусовых деревьев, но мне нравится, что можно почувствовать запах их цветения… как намек на что-то красивое и живое, – заговорила она.
Он ответил не сразу:
– Ты неравнодушна к цветению цитрусовых?
– Да. Хотя больше всего мне нравятся розы. У моего отца очень красивый розовый сад.
Он повернулся к ней, изучая ее профиль, окутанный лунным светом.
– Я думаю, отец, которому по душе цветы, должно быть, возражал… против этого.
Шарзад продолжала смотреть перед собой.
– Думаю, король, который надеется быть любимым своим народом, не должен казнить его дочерей на рассвете.
– Кто сказал, что я надеюсь быть любимым своим народом? – промолвил халиф степенным и монотонным голосом.
Шарзад повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом.
– Все это время я могла поклясться, что вы умный человек. – Произнося это суждение, она передразнила его тихий отчужденный тон, и эффект ее тонкой издевки возымел действие.
Уголки его губ дрогнули.
– Все это время… я мог поклясться, что ты не хочешь умирать.
Шарзад закрыла глаза.
А потом решила засмеяться.
Звук разнесся по террасе, вырвавшись в ночь и наполнив небо звенящей музыкой колокольчиков.
Халиф наблюдал за ней, быстро замаскировав искру удивления привычно-мрачным выражением лица.
– Вы очень странный, – прокомментировала Шарзад, после того как ее смех утих.
– Так же, как и ты, Шарзад аль-Хайзуран.
– По крайней мере я это знаю.
– Я тоже об этом знаю.
– Но я не наказываю людей за это.
Он вздохнул.
– Я завидую людям, которые видят мир так, как ты.
– Вы намекаете на то, что я простодушна? – Ее слова сочились злостью.
– Нет. Ты видишь вещи такими, какими они есть в твоей жизни. Без страха.
– Это неправда. Я боюсь многих вещей.
Он бросил на нее испытующий взгляд.
– Чего ты боишься?
Именно тогда, как будто бы ночь предсказала этот момент, яростный ветер пронесся по террасе, вздымая длинные темные волосы Шарзад. Локоны, будто щупальца, налетели на ее лицо, пряча его черты.
– Я боюсь умереть, – объявила она, перекрикивая ветер.
«И я боюсь проиграть тебе».
Он неотрывно смотрел на нее, пока порыв ветра стихал… пока не закончил играть с локонами Шарзад, крутя их в разные стороны.
Когда последние признаки ветра исчезли, на ее глазах опять была та же непослушная прядь, что и ранее днем. Она потянулась к ней…
Но он поймал ее руку и сам нежно убрал локон за ухо.
Трепетание в ее животе вернулось с удвоенной силой.
– Скажи мне, почему ты здесь. – Его низкий голос звучал умоляюще.
«Я здесь, чтобы выиграть».
– Пообещайте, что вы не убьете меня, – выдохнула она.
– Я не могу этого сделать.
– Тогда больше не о чем говорить.
Как и в первую ночь, Шарзад была удивлена своей способностью отстраняться от реальности.
И снова, как это ни странно, она была благодарна за то, что он ни разу не попробовал ее поцеловать.
Благодарна… хотя несколько озадачена.
До этого она целовалась с Тариком – тайные объятия в тени сводчатых башенок. Недозволенность этих встреч всегда волновала ее. В любое время их мог увидеть слуга, или, хуже того, Рахим мог поймать их целующихся… и он безжалостно бы над ней издевался, что и делал с тех пор, как сам назначил себя братом, которого у нее никогда не было.
Таким образом, в то время как она испытывала признательность за то, что ей не пришлось целовать убийцу, Шарзад все равно удивлялась тому, что ее новоиспеченный муж воздерживается от столь конкретного действия, особенно когда это кажется намного менее интимным, чем… другие вещи.
Шарзад почувствовала желание спросить почему. И ее любопытство росло с каждым часом.
«Прекрати. Это не имеет значения».
Вместо того чтобы по его примеру начать одеваться, Шарзад осталась в кровати и схватила большую подушку цвета яркого сердолика. Она прижала ее к груди и обвила вокруг нее свои тонкие руки.
Он повернулся к ней, когда она не присоединилась к нему за столом.
– Я не голодна, – сказала она.
Он вдохнул, а она наблюдала, как плечи Халида двигаются в такт его дыханию.
Затем он вернулся к подножию кровати, но теперь они оказались на противоположных концах, настолько далеко друг от друга, насколько это возможно.
«Так странно».
Шарзад, перекатившись на свою сторону постели, зарылась в кучу шелковых подушек. Ее загорелые бронзовые лодыжки свисали с кровати.
Уголки глаз халифа сузились, хотя и совсем немного.
– Хотите, чтобы я продолжила историю? – сказала она. – Сеид?
– Я практически решил, что ты считаешь, будто вежливость ниже твоего достоинства.
– Простите?
– Ты забыла кто я, Шарзад?
Она захлопала глазами.
– Нет… сеид.
– Так, значит, отсутствие приличий просто сопутствует твоему чувству комфорта.
– Так же, как горькая апатия, – вашему.
Опять его плечи поднялись и опустились.
– Скажи мне, почему ты полагаешь, что тебе позволено разговаривать со мной подобным тоном?
– Потому что кто-то должен, – ответила она без колебаний.
– И ты считаешь, этим кем-то должна быть ты?
– Я считаю, это должен быть кто-то, кто не боится вас. И хотя я действительно чувствую… беспокойство в вашем присутствии, чем больше всего я вижу вокруг, тем меньше у меня причин вас бояться.
Как только она произнесла эти слова вслух, тут же начала осознавать, насколько они правдивы. За тот единственный день, пока она была его женой, Шарзад, как ни странно, увидела мало похожего на кровожадного монстра, которого ожидала узреть.
В этот раз на его лице отобразилось намного больше, чем просто вспышка удивления. Изумление халифа перешло в смятение, перед тем как снова растаять в пустоте, навсегда окутавшей его черты.
– Ты ничего не знаешь, – возразил он.
Шарзад просто рассмеялась в ответ.
– Вы правы. Я ничего не знаю. Не хотите ли обучить меня, сеид?
Это было тихой насмешкой… отравленным бокалом вина, предназначенным для того, чтобы отравить и обескровить.
Предназначенным заставить его обнажить свои слабости.
«Пожалуйста. Дай же мне веревку, на которой можно тебя повесить».
– Закончи рассказ об Агибе, Шарзад.
Момент был упущен.
«Пока».
Она улыбнулась ему со своей стороны кровати.
– Тень, появившаяся в голубом клубе дыма, приняла форму… и начала смеяться.
Плечи халифа расслабились. Он придвинулся ближе.
– Агиб и дальше пятился назад, его ужас все нарастал. Смех становился громче и громче, пока не разнесся эхом над черным песком берега горы Адамант. Агиб закрыл лицо дрожащими руками. И тогда из глубин тени появилась фигура. Лысая, с острыми на концах ушами, украшенными золотом. Кожа фигуры была белой и покрытой рельефными клеймениями, языка которых Агиб не знал. Когда фигура открыла рот, чтобы заговорить, Агиб увидел, что все зубы ее заточены и остры как бритва.
Шарзад закинула подушку за шею и скрестила ноги. Взгляд халифа мелькнул вниз по ее голым ногам, глаза девушки расширились от осознания этого, и он сразу отвел его.
Не обращая внимания на растущее тепло в области шеи, она продолжила:
– Агиб был уверен, что сейчас умрет. Он сцепил руки перед собой и закрыл глаза, изображая тихую мольбу о быстром и безболезненном конце его никчемной жизни. Поэтому, когда существо заговорило с ним голосом, сотрясавшим саму землю, на которой они стояли, его слова были последним, что Агиб ожидал услышать, по множеству причин. Существо сказало: «Какой вопрос хочет задать мне мой хозяин?» Агиб же просто сидел, потеряв дар речи. Существо повторило свой вопрос. Агиб почти неслышно пролепетал: «Вопрос? О каких вопросах ты говоришь, о существо из лампы?» Существо снова рассмеялось, а потом ответило: «Это был первый из трех вопросов моего хозяина. Ему позволено задать три, и только три. После этого у него осталось еще два вопроса. Я говорю о тех, которые хозяин Бронзовой Чаши может задать Всезнающему джинну Бронзовой Чаши. У меня есть ответы на вопросы – о прошлом, настоящем и будущем. Выбирай их с умом, ведь когда задашь три, перестанешь быть хозяином».
При этих словах халиф улыбнулся сам себе.
– Агиб вскочил на ноги, все еще не оправившись от неверия. Но острый воровской ум начал возвращать себе контроль, и он быстро понял, что его глупость уже стоила ему одного драгоценного вопроса. Поэтому остановил себя от необдуманных речей, чтобы не попасться на еще один трюк умного джинна, появившегося перед ним. Перед тем, как задать следующий вопрос, он осторожно сформулировал его в уме. И тогда спросил: «Джинн Бронзовой Чаши, твой хозяин хочет знать точный способ сбежать с этого острова так, чтобы достичь своей родины без какого-либо дальнейшего вреда для него». Джинн злобно улыбнулся, прежде чем поклониться Агибу. Кивнув в сторону горы, он промолвил: «В верхней части горы Адамант погребена лодка с болтами из меди. Перетащи ее на берег и плыви по направлению третьей наиболее яркой звезды в ночном небе. Через двадцать дней и ночей ты достигнешь берега своей родины». Настороженно глядя на джинна, Агиб клонил свою линию дальше: «В моем вопросе было условие, чтобы меня не постигло больше никакой беды на протяжении всего путешествия. В твоем ответе ты не упомянул о еде или воде». Джинн снова закудахтал: «Мой хозяин учится быстрее остальных. Я направлю тебя к скрытому источнику в самой западной части острова. А что до еды, полагаю, тебе нужно насушить достаточно рыбы для путешествия».
– Это кажется весьма удобным решением, – вставил халиф. – Этому джинну нельзя верить.
– Им редко можно верить, как по мне, сеид. – Шарзад ухмыльнулась. – На протяжении последующих нескольких дней Агиб следовал инструкциям джинна. Он вытащил лодку на берег и наполнил ее припасами для путешествия. На третью ночь, при свете полной луны, отплыл от берега, Бронзовая Чаша надежно лежала в сумке у его ног. Десять дней он плыл без приключений. И даже начал верить, что его путешествие может закончиться хорошо… что удача, в конце концов, окажется на его стороне. Надеясь на чудо, принялся мечтать, о чем спросит в последнем вопросе. Где он сможет получить все богатства мира? Как ему завоевать сердце самой красивой женщины Багдада? – Шарзад сделала паузу для эффектности. – И тогда… лодка начала скрипеть. Соленая вода стала просачиваться в швы. Ошеломленный, Агиб обнаружил, что медные болты растрескались по краям и вода протекала через эти трещины. В панике он пытался вычерпать воду из лодки голыми руками. Когда же осознал тщетность своих усилий, схватил чашу и потер ее поверхность. Джинн появился из нее и спокойно сел на клонящемся носу лодки. «Мы тонем! – закричал Агиб на джинна. – Ты заверил меня, что я доберусь до родины без какого-либо вреда!» Джинн просто смотрел на Агиба, вообще не беспокоясь. «Ты можешь задать мне вопрос, хозяин», – ответил он. Агиб отчаянно огляделся, сомневаясь, настало ли время для последнего и наиболее ценного вопроса. Именно тогда Агиб увидел, как на горизонте показалась мачта другой лодки – гораздо большего судна. Он встал и замахал руками, крича, чтобы привлечь внимание. Когда судно направилось в его сторону, Агиб вскрикнул с триумфом, и джинн ухмыльнулся, прежде чем снова исчез в своей чаше. Агиб взошел на судно, дрожа от благодарности, его одежда была изорванной, и потемневшее от солнца лицо скрывала борода. Но вот…
Халиф приподнял брови.
– Когда владелец судна вышел из трюма, Агиб с ужасом обнаружил, что это был не кто иной, как эмир… тот самый человек, солдаты которого гнали вора прочь из Багдада и из-за которых он пустился в то первое, злосчастное путешествие. На мгновение Агиб задумался, не прыгнуть ли стремглав в море, но эмир тепло ему улыбнулся и поприветствовал на борту, после чего Агиб понял, что растрепанный вид сделал его неузнаваемым. Таким образом, он преломил хлеб за столом эмира, разделив с ним еду и питье, как будто ничего не знал о личности своего покровителя. Старший мужчина был непревзойденным хозяином, он сам наполнял чашу Агиба и развлекал его рассказами о своих многочисленных морских приключениях. Когда наступил вечер, Агиб узнал, что эмир отплыл в море несколько недель назад в поисках острова с загадочной горой по центру. На этом острове была скрыта чаша с волшебной способностью отвечать на любой вопрос – о прошлом, настоящем и будущем.
Халиф оперся на локоть, его взгляд был теплым.
– Узнав это, Агиб успокоился. Ведь, конечно, эмир говорил как раз о той самой чаше, лежавшей у вора в сумке. Изображая полное невежество, он спросил эмира, почему тот решил пойти на такое опасное испытание, особенно в столь преклонном возрасте. Глаза эмира погрустнели. Мужчина признался, что у него была причина, единственная причина отплыть от родных берегов в поисках черной горы и спрятанной в ней чаши. Несколько недель назад у него украли что-то очень ценное – кольцо, принадлежавшее его умершей жене. Это было все, что от нее осталось, и он считал кольцо самой ценной своей собственностью. На улицах Багдада умелый вор стащил безделушку прямо с руки эмира, исчезнув в толпе, незаметно, будто тень. Начиная с того дня, призрак умершей жены стал преследовать эмира по ночам, и он знал, что должен вернуть это кольцо любой ценой. Если бы мог спросить у чаши, где оно, то умиротворил бы дух своей жены и восстановил бы добрую память об их любви.
– Так его вопрос всезнающему джинну был бы о простой любовной безделушке? – вставил халиф.
– Простой безделушке? Любовь – это сила сама по себе, сеид. Ради любви люди помышляют о немыслимых вещах… и часто достигают невозможного. Я бы не стала иронизировать над ее силой.
Халиф выдержал ее взгляд.
– Я не иронизирую над ее силой. Я сетую о ее роли в этой истории.
– Вы опечалены значением любви в жизни эмира?
Он помедлил.
– Я разочарован из-за ее значимости в нашей жизни.
Губы Шарзад вытянулись в грустной улыбке.
– Это понятно. Даже немного предсказуемо.
Он наклонил голову.
– И снова ты полагаешь, что многое узнала за день и две ночи, моя королева.
Шарзад отвела глаза и стала играть с уголком красной подушки у нее в руках. Она почувствовала румянец на своих щеках.
«Моя королева?»
Он заерзал от ее молчания.
– Вы правы, – пробормотала Шарзад. – Я не должна была этого говорить.
Он втянул носом воздух.
Странное спокойствие, казалось, разлилось по всей комнате.
– И я не должен был прерывать тебя. Извини, – прошептал он.
Шарзад туго закрутила алую бахрому подушки между пальцев.
– Пожалуйста, продолжай, – сказал он.
Она подняла взгляд на него и кивнула.
– Агиб слушал эту историю с нарастающим чувством неловкости. Было очевидно, что это он совершил кражу. Кольцо, о котором шла речь, выбросил во время своей панической попытки бегства от солдат эмира. У него не было ни малейшего намерения обращаться к чаше, пока он не определится, каким же будет его самый важный, последний вопрос. И если эмиру станет известно, что чаша у Агиба, он, вероятно, убьет его, чтобы заполучить ее. Еще более неизбежной была опасность того, что кто-то узнает в нем вора, ответственного за душевные страдания эмира. Агиб решил находиться рядом с этим мужчиной все оставшееся путешествие, используя любые доступные способы для сокрытия своей личности.
Шарзад осторожно села, когда заметила слабый свет, пробивающийся над краями ставней, ведущих на террасу.
«И это начинается снова».
– На протяжении следующих нескольких месяцев корабль плавал в поисках горы Адамант с Агибом, у которого получалось держать их подальше от правильного курса. За это время он немало узнал о многочисленных приключениях эмира и, в конечном счете, о его жизни. Он начал восхищаться эмиром, а тот, в свою очередь, увидел в Агибе умного юношу с большими способностями к новым знаниям и мужественным сердцем. Агиб также стал способным моряком. Он понял: люди могут уважать его за нечто большее, чем просто за то, что он вор, – они могли уважать его за то, что он человек чести, на которого можно положиться. Увы, время было не на их стороне. Стареющий эмир заболел, и они были вынуждены вернуться назад в порт. Вскоре стало ясно, что эмир умирает. Каждый день становился все более ценным. Агиб с ужасом наблюдал, как его наставник, его друг начал чахнуть прямо на глазах. Юноша хотел спросить джинна о том, есть ли какой-то способ спасти его, но знал, что это было за пределами возможного.
Призрачно-бледный рассвет медленно взбирался по ставням.
– Агиб знал, что он должен сделать сразу после того, как лодка пришвартовалась. Он бежал с корабля, взяв с собой только чашу. Отойдя на некоторое расстояние от пристани, потер край чаши и потребовал, чтобы джинн сказал ему, где найти кольцо. Джинн оглушительно рассмеялся, осознав, на какой вопрос Агиб потратил свое последнее желание, но сказал ему: кольцо находится на мизинце одного из самых известных наемников в Багдаде. Не теряя времени, Агиб пустился на его поиски. Последовавшая борьба за кольцо была кровавой и жестокой. Агиб был вынужден отдать всю свою оставшуюся добычу в обмен на безопасный проход через логово головорезов. Когда он вернулся на корабль лишь с кольцом в руке, его глаза потемнели и все тело было в синяках.
Наступил рассвет во всем своем великолепии цвета белого золота.
И Шарзад была уверена, что халиф знал об этом.
Она пылко продолжила не останавливаясь:
– Эмир лежал задыхаясь. Когда он увидел Агиба, то потянулся к нему. Агиб встал на колени у его кровати и надел кольцо ему на палец. Эмир осмотрел синяки Агиба своими воспаленными глазами. «Сын мой, – прохрипел он, – спасибо тебе. От всего сердца». Агиб заплакал. Он начал исповедоваться эмиру о своей личности, но тот остановил его: «Я узнал тебя, как только ты поднялся на мой корабль. Пообещай мне, что до конца своей жизни ты ничего не украдешь у своего ближнего. Но будешь работать вместе с ним, чтобы улучшить жизни тех, кто рядом с тобой». Агиб кивнул и заплакал сильнее. И тогда эмир умер с безмятежной улыбкой на лице, сжимая руку Агиба. Впоследствии Агиб обнаружил, что эмир завещал ему все свое имущество, передав также и свой титул, как будто Агиб действительно был его сыном. Вскоре он выбрал себе жену, и такой пышной свадьбы, какая была у нового эмира, Багдад не видел уже много лет.
Шарзад замолчала, ее взор порхнул в сторону солнечного света, льющегося с террасы.
– Ты закончила? – мягко спросил халиф.
Она покачала головой.
– На свадьбе нового эмира был гость из далеких земель – маг из Африки, ищущий волшебную лампу. Но на самом деле его интересовала не лампа. Он искал юношу. Молодого юношу по имени Аладдин.
На челюсти халифа напряглась мышца.
– Это новая история.
– Нет, не новая. Это часть той же сказки.
Раздался стук в дверь.
Шарзад поднялась с кровати и схватила свою шамлу. Дрожащими руками она завязала ее на талии.
– Шарзад…
– Видишь ли, Аладдин был отличным игроком… наследственным обманщиком. Его отец перед ним был…
– Шарзад.
– Это та же история, сеид, – сказала она спокойным, тихим тоном, сжимая руки в кулаки под складками одежды, чтобы они не могли выдать ее вероломства.
Когда раздался еще один стук в дверь, на сей раз более настойчивый, халиф поднялся на ноги.
– Входите, – разрешил он.
Четыре солдата вместе с шарбаном Рея вошли в спальню, и Шарзад почувствовала, как пол под ней начал качаться. Она сжала колени и выпрямилась, чтобы не дать своему телу выказать хотя бы малейший признак слабости.
«Почему отец Джалала здесь?»
– Генерал аль-Хури, что-то случилось? – спросил халиф.
Шарбан поклонился своему королю, поднеся руку ко лбу.
– Нет, сеид. – Он колебался. – Но… уже утро. – Его глаза метнулись в направлении Шарзад. Он побледнел, отказываясь встретиться с ней взглядом.
«Он не может… он… он хочет убить меня? Почему он хочет, чтобы я умерла?»
Когда халиф не сделал никакого движения, чтобы остановить его, шарбан кивнул стражникам.
Они зашагали в сторону Шарзад.
А ее сердце… ее сердце готово было выскочить из груди.
«Нет!»
Стражник потянулся к ее руке. Его рука сомкнулась вокруг ее запястья, и Шарзад заметила, как лицо халифа напряглось. Она выдернула свою ладонь из руки стражника, словно это было пламя, обжигающее кожу.
– Не прикасайся ко мне! – закричала девушка.
Другой стражник протянул руку, чтобы схватить ее за плечо, и она, предварив это, ударила его по руке.
– Ты что, глухой? Как ты смеешь ко мне прикасаться? Ты знаешь, кто я? – В ее голосе прозвучала нотка паники.
Не ведая, что еще можно сделать, девушка сосредоточилась на своем враге.
В его тигровых глазах было… терзание.
Настороженность.
А потом?
Спокойствие.
– Генерал аль-Хури?
– Да, сеид.
– Я хотел бы представить вам гору Адамант.
Взгляд шарбана метался между халифом и Шарзад.
– Но, сеид… Я не понимаю. Вы не должны…
Халиф повернулся лицом к шарбану.
– Вы правы, генерал. Вы не понимаете. И вы даже, вероятно, никогда не поймете. Несмотря на это, я хотел бы познакомить вас с горой Адамант…
Халиф оглянулся на Шарзад, призрак улыбки играл на его губах.
– Моя королева.