Японские термины родства и обращения в семье и вне семьи
В Японии… обращения между членами семьи чаще всего несимметричны, правила обычно стандартны, старших и младших братьев (сестер) именуют по-разному, а в семье и вне семьи используют разные слова… В Японии обращение к взрослому мужчине по имени возможно лишь внутри семьи.
В японской семье нет равных лиц по отношению к говорящему, иерархический признак может принимать лишь два значения: «высший» и «низший». Главный признак для установления внутрисемейной иерархии – признак возраста. Высшие по определению – любые старшие члены семьи, включая старших братьев и сестер (даже среди близнецов один считается старшим, другой – младшим). Эта черта обычно перевешивает признак пола: мать оказывается высшей по отношению к сыну, а старшая сестра – по отношению к младшему брату. Возраст важнее и образования? и социального положения: отец или старший брат остается высшим, хотя он может по этим параметрам отстать от сына или младшего брата. Исключение составляют отношения мужа и жены: они будут одними и теми же (традиционно муж – высший) независимо от того, кто из них старше. Точнее, следует говорить не о возрасте, а о поколении: дядя будет высшим по отношению к племяннику, хотя он может быть и моложе его. Но в европейских культурах не только мужа и жену, но и братьев и сестер относят к одному поколению, в Японии это не так.
Общее правило употребления имен родства, вроде русских «отец», «сын», «брат» в семье у японцев сводится к следующему: в любой ситуации они используются только по отношению к старшему члену семьи. Отца именуют otoosan, мать – okaasan, старшего брата – niisan, старшую сестру – neesan, дядю – ojisan, тетку – obasan, деда – ojiisan, бабушку – obaasan. Все эти слова могут быть и обращениями, и именованиями в предложениях. Они могут употребляться и по отношению к соответствующим родственникам жены или мужа. Хага Ясуси считает важной чертой японской языковой картины мира отсутствие слов, по своей внутренней форме соответствующих английским словам вроде brother-in-law «шурин, деверь», буквально «брат по закону». В этом, по его мнению, проявляется то же различие культур, что и в том факте, что в Японии на душу населения в 40 раз меньше юристов, чем в США. Такие идеи вряд ли можно доказать или опровергнуть. Впрочем, по-японски, скажем, приемная дочь – giri no musume (giri – «моральный долг», musume – «дочь»).
Высших членов семьи не называют по именам или (исключая мужа) личными местоимениями. Вообще местоимения 2‑го лица в японском языке не слишком вежливы. Впрочем, сравнительно более вежливое из них anata употребительно и в отношении мужа (в иных случаях оно в семье не употребляется). То, что у нас называется обращением в 3‑м лице, в Японии широко применяется (имена родства, названия должностей, фамилии и имена), но не в смысле употребления местоимений 3‑го лица. Эти местоимения употребляются ограниченно (их иногда рассматривают как кальки с западных языков), а в семье не употребляются совсем.
Высшие члены семьи обращаются к низшим по именам или с помощью личных местоимений 2‑го лица, но не имен родства. Таких местоимений несколько, и они имеют различия у мужчин и женщин. В мужской речи их прежде всего два: kimi и omae. Первое из них чисто мужское, фамильярное и указывает на небольшую разницу в статусе между говорящим и именуемым лицом; оно употребляется и вне семьи, а в семье чаще к младшим братьям и сестрам. Местоимение omae наименее вежливо и указывает на большую разницу в статусе. Оно чаще всего употребляется мужчинами по отношению к низшим членам семьи, будучи не всегда уместно вне семьи. Например, в романе Исикава Тацудзо Doro ni mamirete («Испачканная грязью») муж героини называл ее kimi, пока она была его невестой, но после свадьбы перешел на omae. В отличие от kimi это местоимение не считается чисто мужским, но его употребление женщинами крайне ограничено. Известная лингвистка Дзюгаку Акико размышляет о том, где бы она могла употребить местоимение «не ее мира» omae, и приходит к выводу, что единственная для нее возможность – обращение к собаке. Она же отмечает, что его использование по отношению к жене в наши дни уже вызывает недовольство многих женщин. Наиболее частое женское местоимение 2‑го лица в семье – anta, обычно связанное с небольшой разницей в статусе говорящего и собеседника. Так старшая сестра может называть младшую, но матери чаще не употребляют личные местоимения внутри семьи, предпочитая называть детей по имени. Надо сказать и об именовании членов семьи тогда, когда они не являются собеседниками (в том числе в их отсутствии). Здесь также по отношению к высшим используются те же самые имена родства, а по отношению к низшим – имена, но, как правило, не местоимения 3‑го лица. Следовательно, слова со значением «сын» или «младшая сестра» в японском языке употребляются только по отношению к людям, находящимся вне данной семьи. Особая ситуация – речь о жене и муже. Муж чаще всего обратится к жене по имени, но, говоря о ней, назовет ее особым именем родства: kanai, tsuma и др. Жена же называет мужа shujin, буквально «хозяин», хотя это слово в наши дни не принимается некоторыми женщинами, или danna «барин» (редкий пример санскритизма, сейчас устаревает). При непосредственном общении супругов все эти слова не употребляются.
Если же в разговорах с членами семьи нужно назвать себя, то правила переворачиваются, а слова в итоге оказываются теми же самыми. Отец в разговоре с сыном может назвать себя otoosan, старшая сестра в разговоре с младшей – neesan и т. д. Местоимения 1‑го лица по отношению к низшим тоже возможны. Муж в разговоре с женой может называть себя только мужским местоимением, чаще всего это невежливое местоимение 1‑го лица ore, хотя нейтральное мужское местоимение boku также возможно.
Низшие члены семьи в разговоре с высшими называют себя личными местоимениями или личными именами. И здесь возможно нейтральное мужское местоимение boku, его женской параллелью будет watashi (наиболее вежливое местоимение watakushi, употребляемое мужчинами и женщинами, в семье не используется). Последнее местоимение иногда употребляют и мужчины, тогда как женщины не должны говорить boku. Существует и женское местоимение 1‑го лица atashi, используемое при небольшой разнице статуса между собеседниками. Например, обе сестры могут так называть себя в разговоре друг с другом, однако все равно, если одной надо назвать другую, младшая употребит имя родства, а старшая так поступить не может.
Имена младших членов семьи активно употребляются во внутрисемейном общении, но вне семьи по именам не называют; исключение – дети, где правила другие, да иногда пожилой человек может так называть молодую девушку, как бы уподобляя ее ребенку. А имена старших членов семьи в семье не употребляются. Мидзутани Осаму указывает, что очень многие японцы не знают имена своих дядей, теток, бабушек и др… И не употребительна в семье фамилия (в Японии до сих пор женщины, вступая в брак, обычно меняют фамилию).
Зато в общении вне семьи человека (кроме случая, когда фамилия неизвестна) большей частью называют по фамилии в сопровождении особого суффикса sama, sanили kun (перечислены по убыванию вежливости). Другой способ – назвать его по должности. При обращении к своему начальнику отдела (kachoo) в фирме, если его фамилия Ямамото, допустимы три варианта: Yamamoto-san, kachoo и (реже) kachoo-san, но ни в каком случае не местоимение 2‑го лица, поскольку местоимения по отношению к высшему будут недостаточно вежливы. В связи с этим высказывается мнение о том, что в японском языке человек, прежде всего, именуется по его функции: должности, рангу, положению в семье и т. д., но не как отдельная личность. И именование может меняться: если братья работают вместе, то низший по положению из них называет на работе брата (но не дома!) по должности, а не по имени родства.
А имена родства вне семьи оказываются иными, чем в семье, причем отличия могут быть двух типов. О высших членах своей семьи вне семейного общения приято говорить, используя другие слова: отец будет chichi, мать – haha, старший брат – ani, старшая сестра – ane. Другое различие заключается в том, что в ряде случаев чужих родственников называют иначе, чем своих: более вежливо. Например, чужую жену (в том числе жену собеседника) нельзя назвать kanai или tsuma, надо сказать okusan (oku – «внутренняя часть дома», то есть слова kanai, буквально «в доме», и okusan похожи по семантике, но уровень этикетной вежливости иной). А как быть, если надо назвать чьего-то отца? Оказывается, что здесь нужно то же самое слово otoosan, которым называют своего отца внутри семьи; аналогичная ситуация и со всеми другими старшими родственниками. Странно и нелогично? Нет, надо учитывать, что, например, слово otoosan вежливо, а слово chichi– нет. Внутри семьи все – «свои», и на первый план выступает семейная иерархия. Вне семьи выражать вежливость к собственному родственнику нельзя: вступает в силу отношение «свой – чужой», и мы тем самым проявляем невежливость к тому «чужому», с кем говорим. Но употребить вежливое слово к родственнику «чужого» вполне естественно. Впрочем, такому объяснению противоречит возможность сказать otoosan и пр. о себе: уважаемым лицом может быть кто угодно, но только не сам говорящий.
Еще специальное слово для именования вне семьи – sensei, буквально «прежде рожденный» (и в качестве обращения, и в качестве обозначения в предложении). Оно настолько стало известным, что даже вошло в русский язык, правда, в суженном значении: у нас сэнсэем обычно называют лишь тренера по дальневосточным (необязательно даже японским) единоборствам. Но в японском языке так именуют любого образованного человека, обычно старше и образованнее, чем говорящий (часто учителей, преподавателей, врачей, но не только их)…
Особые трудности появляются при обращении к незнакомому человеку. В таком случае нередко выход из положения – использование имен родства для «чужих». Скажем, незнакомую женщину средних лет можно назвать, как и чью-то жену, okusan (в традиционном японском представлении всякая такая женщина замужем); и в русском языке незнакомого мужчину можно назвать дядей, только это еще более невежливо, чем в японском языке. Молодых женщин старшие по возрасту знакомые могут называть и по именам. Одна домашняя хозяйка в письме в журнал жаловалась, что потеряла имя и стала для окружающих только okusan, а другая, наоборот, радовалась тому, что хотя она замужем, ее еще именуют по имени. Но в современной Японии все такие обращения уже не всегда достаточно вежливы, как и обращения с помощью местоимений 2‑го лица. Нередко при необходимости начать диалог с незнакомым человеком лучше вообще не пользоваться никакими специальными обращениями, начиная общение словами, не обозначающими собеседника, но устанавливающими с ним контакт: ano «послушайте», sumimasen «извините» и др. В таком случае между говорящим и слушающим сразу устанавливается некоторая дистанция, отсутствующая при использовании имен родства.
Женщины послушно живут так, как им предписывают правила, и как их воспитали в детстве (девочек и мальчиков изначально воспитывают несколько по-разному, но об этом позже). Но это не значит, что им нравится такое положение дел. Однако при этом делать карьеру японки тоже не особо стремятся. Так в Японии по статистике работает только 63 % женщин, и это при том, что японские женщины в целом образованы лучше, чем мужчины: 59 % японок в возрасте от 25 до 34 лет имеют высшее образование, тогда как у представителей сильного пола этот показатель только 52 %. И вот тут, чтобы понять этот парадокс, надо немного углубиться в ситуацию на японском рынке труда.
В 2001 году Всеволод Овчинников писал: «Три десятилетия назад средняя зарплата женщин в Японии едва достигала половины мужской. Таким это соотношение поныне остается в частном секторе, где заняты три четверти рабочей силы – 28 миллионов мужчин и 17 миллионов женщин. И лишь благодаря государственному сектору, где принцип равного вознаграждения за равный труд соблюдается более последовательно, средняя зарплата женщин в стране достигла к рубежу веков шестидесяти процентов мужской. Прогресс, прямо скажем, не ахти какой. Именно в условиях послевоенного экономического бума 50‑х – 80‑х годов нанимателям удалось использовать в своекорыстных целях специфику трудовых отношений в Стране восходящего солнца, дабы лишить женщин надбавок за стаж, возможностей продвижения по службе, привязать их к самым низким ставкам оплаты труда».
Хотелось бы сказать, что за прошедшие с тех пор полтора десятка лет ситуация в корне изменилась, но нет. По данным ОЭСР (Организации экономического сотрудничества и развития) за 2010 год, разница в зарплатах между мужчинами и женщинами в Японии составляет 29 %. Это второй показатель в мире, обходят японцев в этом отношении только южнокорейцы: там мужчины получают на 39 % больше чем женщины. Между тем средний показатель для развитых стран – всего около 15 %. На противоположном конце шкалы, как это ни удивительно, находится Испания, где представители сильного пола зарабатывают всего на 6 % больше своих матерей, супруг и дочерей. Неожиданно, конечно, но речь не о них, а о японцах.
Конечно, этим данным уже больше четырех лет, но с тех пор, как легко догадаться, почти ничего не изменилось. И неудивительно, ведь Япония и Южная Корея лидируют в вопросе неравенства зарплат все годы, что ОЭСР ведет свою статистику. Причем, на начальном этапе, при приеме на работу, японским девушкам предлагают зарплату всего на 15 % меньше, чем юношам, что вполне укладывается в средний результат по развитым странам. Но сорокалетние мужчины зарабатывают уже на 40 % больше своих сверстниц. Ну а достичь высших постов в компаниях для женщин в Японии практически нереально, в советах директоров крупнейших корпораций они занимают только около 5 % мест. Мало женщин и в мелком и среднем бизнесе – предпринимателями в Японии являются 3,5 % мужчин и только 1 % женщин.
«Но и это цветочки, ягодки будут дальше, – пишет Максим Крылов, анализируя японские реалии. – Представьте на минуту, что вы японская женщина. Вот получили вы свою маленькую зарплату, забыли навсегда про мечту посидеть в совете директоров, пришли домой и… сели к телевизору? Как бы не так! Вас ждут в среднем 299 минут (почти 5 часов) неоплачиваемой работы по дому. А потом домой придет ваш муж, который этой самой работой по дому интересуется меньше всех своих собратьев по ОЭСР: средний японец забивает гвоздь и меняет лампочку только 62 минуты в день. Было бы, конечно, еще хуже, если бы вашим мужем был индус: он забивает гвозди лишь 52 минуты в день, но он и в ОЭСР не входит, какой с него спрос?
Кстати, японский муж дома будет поздно, а по пятницам – очень поздно и очень пьяный, так что лампочка ему будет до лампочки. Многие японские женщины своих супругов называют «воскресными друзьями»: вот в воскресенье он и собаке подгузник поменяет, и ребенка выбросит, и мусор выгуляет. Раз пять подряд, чтобы в статистику уложиться».
Любопытная вырисовывается картина, не так ли? К тому же в Японии еще и очень своеобразная налоговая политика, видимо в силу тех же исторических традиций направленная на поддержку семей, где работает только один из супругов. Пока жена сидит дома, им положены налоговые льготы, а стоит только ей выйти на работу, как налоги резко возрастают.
И ясно, что для большинства японок игра просто не стоит свеч – с одной стороны высокие налоги, напряженная работа, сомнительные карьерные перспективы, никуда не девшиеся домашние дела и заброшенные дети, а с другой – небольшая (благодаря налоговой политике) потеря в деньгах, но возможность сидеть дома, заниматься детьми и пользоваться уважением за соблюдение традиций. Как пишет Татьяна Тимофеева: «В Японии есть и ясли, но воспитание в них маленького ребенка не приветствуется. По всеобщему убеждению, за детьми должна ухаживать мать. Если женщина отдает ребенка в ясли, а сама идет работать, то ее поведение часто рассматривается как эгоистическое. О таких женщинах говорят, что они недостаточно преданы семье и ставят на первое место свои личные интересы. А в японской морали общественное всегда превалирует над личным». Ну и учитывая, что материальный уровень в Японии высокий, и мужчина в принципе может и один содержать семью, удивительным кажется не то, что там 37 % женщин предпочитают быть домохозяйками, а то, что 63 % все-таки работают.
Впрочем, ситуация постепенно все-таки меняется, и инициатором изменений стало само государство, что вполне естественно – в стране с такой приверженностью традициям естественные перемены будут происходить очень медленно, их нужно все время подталкивать.
Трудно, конечно, в это поверить, но японская экономика довольно давно находится в глубоком кризисе. Просто это такой вот кризис по-японски, который для нас выглядит скорее богатством и стабильностью. Но жителям страны, чья экономика еще несколько десятилетий назад была не только одной из самых сильных, но и самой быстро развивающейся в мире, нынешняя ситуация кажется настоящей трагедией. Бывшая японская колония, Южная Корея, обгоняет их по всем статьям, и в то время как японские высокотехнологические корпорации терпят убытки, корейцы захватывают все новые рынки. Старый привычный враг, Китай, развивается со страшной скоростью и наращивает темпы роста ВВП с каждым годом, тогда как японская экономика давно уже в стагнации.
И ладно бы это чем-то компенсировалось, например ростом населения. Но и этого нет – как раз в этом Япония пошла по стопам других развитых стран, и если верить статистическим прогнозам, к 2050 году там будут жить меньше 100 миллионов человек. Особенно печально эта цифра смотрится, если ее сравнить с двумя миллиардами, к которым движется соседний Китай.
Такой вялотекущий кризис привел к тому, что в Японии все-таки вспомнили, что у них есть еще довольно большой незадействованный ресурс – неработающие женщины. Причем, здесь можно провести и исторические параллели. Когда-то, в эпоху Революции Мэйдзи, когда в 1868 году императоры свергли сегунов, вернули себе власть и начали реформы, именно женский труд помог в кратчайшие сроки превратить Японию из отсталого феодального государство в мирового промышленного лидера. Когда на фабрики стали принимать всех без разбора, лишь бы работали, основную часть рабочих там стали составлять бывшие крестьянки, пришедшие из деревни в поисках заработка. Тяжелый труд им был не в новинку, к послушанию они были привычны, и поэтому стали идеальными неквалифицированными рабочими для развивающейся японской промышленности. К тому же, женщины не стремились делать карьеру, все, что им было нужно, это заработать себе на приданое и выйти замуж. А когда начались проблемы с рабочей силой, правительство стало поощрять к работе и замужних женщин – невероятно, но факт, первые детские сады в Японии появились уже в 1876 году.
Правда, это вовсе не означает, что там нет проблем с дошкольным воспитанием – за полтора столетия так и не удалось обеспечить детскими садами всех детей, поэтому, как отмечают люди, вплотную сталкивавшиеся с проблемой устройства ребенка в японский садик, «в «хоикуэны» и «етиэны» (ясли, детские сады) стоят огромные очереди. Ситуации порой доходят до абсурда в учреждениях дошкольного воспитания с рангом или репутацией повыше, чаще всего в частных, в крупных городах – там могут «отфутболить» ребенка по той причине, что до него уже было набрано определенное количество детей с тем же именем. (Стараются сделать так, чтобы в одной группе не было детей с одним и тем же именем.) Люди шутят, что надо вставать в очередь чуть ли не при наступлении беременности». Впрочем, японские детские сады – это отдельный разговор, о них речь пойдет в одной из следующих глав.
Второй раз о женской рабочей силе японские власти вспомнили после второй мировой войны. «Секретным оружием» электротехнических концернов, благодаря которым Япония прославилась как «царство транзисторов», совершила в 60‑х годах первый успешный прорыв на мировые рынки, стали девичьи руки, – пишет Овчинников. – Обычай работать лишь до замужества, в сочетании с японской системой платить при найме крайне низкую ставку и увеличивать ее со стажем, делали девичьи руки наиболее прибыльными для нанимателей. К тому же молодую крестьянку было легко уговорить даже эти деньги почти целиком оставлять в кассе предприятия, взамен за место в общежитии и питание в заводской столовой. Достаточно подписать такой контракт, и через 5–7 лет ей была гарантирована необходимая для приданого сумма… Когда же, вырастив до школьного возраста детей, они снова приходили работать на предприятия и в учреждения, их брали лишь как «временных» или «внештатных» сотрудниц, с очевидной целью – привязать женщин к низкому заработку, не дать им возможности сделать служебную карьеру».