Глава 9
После проливного дождя от великолепия сакуры остался только бледно-розовый ковёр на земле и желтоватый налёт пыльцы на лужах.
Жаль было облетевшей красоты, но всему свое время – пора было браться за учёбу.
С утра в понедельник три русских стажёра сели в школьный автобус и отправились в университет в первый раз. Университет не был большим, но построен был в лучших традициях студенческих городков и состоял из четырёх основных зданий: административного, основного учебного и лингвистического корпусов и спортивного зала. В четырехэтажном административном корпусе размещались разные полезные службы и личные кабинеты профессоров. Здесь ещё находилось очень приятное кафе без кухни, но с кофейными и булочными автоматами. В основном учебном корпусе, тоже четырехэтажном, находился самый большой лекционный зал, аудитории и небольшие пятачки для отдыха. В лингвистическом корпусе, вытянутом низком двухэтажном здании, на первом этаже располагались аудитории, оснащённые аудио- и видеоаппаратурой, необходимой при занятиях иностранными языками, а на втором была библиотека. В просторном проходе между основным и лингвистическим корпусами расположилась уютная и светлая студенческая столовая или, как её принято было называть в этом университете, «кафетерий».
Все четыре здания соединялись друг с другом коридорами, поэтому в дождливые и холодные дни можно было пройти из одного места в другое, не выходя на улицу. Но, когда времени для перехода не было, приходилось срезать путь через двор, вокруг которого и располагались три основных здания, а спортзал выходил туда только торцом. На дворе этом был разбит большой по японским меркам газон и стояли лавочки вдоль красивой пешеходной дорожки. В общем, всё необходимое для счастливой студенческой жизни было. Конечно же, в университетский комплекс входило и большое футбольное или бейсбольное поле, теннисные корты, просторная стоянка для машин и домики, которые служили складами оборудования и инвентаря для различных клубов, но они прятались за основными зданиями.
В солнечные дни основная жизнь университета проходила во дворе. Студенты сидели на газонах, на ступеньках корпусов, на лавочках и вокруг них, и даже на бордюрах пешеходной дорожки. Толпа тусующихся студентов на первый взгляд казалась хаотичной, но если взять в самом крайнем автомате кофе с густой молочной пенкой, сесть на одну из отдалённых лавочек в углу двора и понаблюдать, можно легко определить, кто на каком курсе учится и к какой компании принадлежит.
Молодёжь с волосами, выкрашенными во все цвета радуги, одетая в новенькую яркую одежду, собирающаяся в большие, смеющиеся и шумные группы – это первокурсники. Они ещё не определились по интересам и изо всех сил пытаются самовыразиться в поведении, шутках и цвете волос. Те, которые собираются небольшими группками по два-три человека, у которых ухоженные свежевыкрашенные волосы и которые одеваются кое-как – второкурсники. Они уже определились, с кем им общаться, поэтому одеваются только для того, чтобы прикрыть наготу. А волосы красят только потому, что у них есть на это время, да и эксперимента ради. Те, у которых уже отросшие крашеные волосы, и которые также собираются по два-три человека, но ненадолго, только чтобы перекурить, перекинуться несколькими словами или обменяться тетрадями – третьекурсники. Они пытаются добрать недостающие баллы с предыдущих курсов в этом году, поэтому времени тусоваться и красить волосы у них нет. А четверокурсников вообще увидишь редко, так как они появляются в университете только на семинары по своей дипломной работе и пробегают к нужной аудитории, не останавливаясь. А если уж остановились, то вокруг них тут же образуется небольшой кружок кохаев, которым они что-то рассказывают или отвечают на их вопросы. У всех четверокурсников были обязательно чёрные, в крайнем случае, немного коричневатые волосы, потому что в этом году они занимались устройством на работу.
Китайские студенты собираются где-нибудь в углу двора плотным, плечо к плечу, кругом. Курят, что-то громко обсуждают и иногда смеются. Корейцы в основном сидят небольшими группками на корточках, курят или крутят ручки в пальцах. Конечно же, в общей массе студентов были исключения, но и этих наблюдений было достаточно, чтобы ориентироваться в незнакомой толпе.
В тот день Дана видела почти всех обитателей студенческого городка в первый раз и, конечно, пока не различала студентов по типу их поведения, для неё это были просто молодые люди, общающиеся между собой в промежутках между лекциями. Но первые наблюдения Дана сделать смогла. Во-первых, одежда студентов сильно отличалась от той, в которой они были на церемонии посвящения. Во-вторых, большинство первокурсников уже сегодня пришли с перекрашенными во все цвета радуги волосами. Ещё несколько дней назад у многих был натуральный чёрный цвет, а сегодня головы пестрели оттенками от коричневого до лазурно-голубого. Как оказалось, дело в том, что в большинстве школ волосы красить запрещают. В офисе голубые волосы тоже вряд ли воспримут «на ура». Вот и получается, что у японцев есть всего три года в университете, чтобы попробовать на себе разнообразие цветов, стрижек и стилей. А ещё Дана увидела владельца тех смешных клетчатых брюк, поразивших её вечером на залитой дождём вершине холма. Таких брюк не было больше ни у кого, и, похоже, хозяин штанов очень ими гордился.
Его звали Масахиро Кояма, и он был общим любимцем. Это угадывалось с первого взгляда: он переходил от компании к компании, и везде его радостно встречали. Стоило Масахиро подойти к самой тихой группе, и через несколько секунд там раздавался звонкий смех. Он был принят всеми: и старшими, и младшими. Даже учителя любили постоять и поболтать с ним. Масахиро учился на втором курсе, поэтому его уже успели узнать в университетских кругах и, похоже, даже первокурсники были наслышаны о всеобщем любимце. «Наверное, и брюки эти выбрал, чтобы его лучше было видно. Интересно, кто же эта девушка, с которой он целовался вчера? – подумала Дана. – Надо будет понаблюдать за ним. Ой, о чём я думаю уже в первый день? Слов нет. Об учёбе думать надо, а не вести наблюдение за каким-то японцем», – отругала она себя.
За эту неделю надо определиться, что же изучать целый год, к каким преподавателям ходить и с кем общаться. Задача не из лёгких. В книге с описанием предметов она раскрасила предметы разными цветами по мере их необходимости и чётко решила, на какие пробные лекции пойдёт на этой неделе. Было два пути: путь сохранения энергии и путь познания нового. Первый заключался в том, чтобы набрать больше предметов, связанных с Россией (история, литература, культура) и без особых усилий сдавать их, потому что и так всё известно. Второй путь был связан с Японией или другими странами, углублением в науку и зубрежкой новых иероглифов. Этот путь давал возможностью узнать что-то новое и расширить горизонты. Для себя Дана решила действовать по пути наименьшего сопротивления, как и её соотечественники, Лиля и Алексей.
Первой парой в этот день был японский язык – обязательная лекция для всех иностранных студентов. А на второй паре было решено сходить на пробную лекцию по русской культуре. Проходя по длинному коридору учебного корпуса, Дана снова увидела красавца, который так поразил её после церемонии посвящения. Он расслабленно и неторопливо заходил в какую-то аудиторию. Недолго думая, Дана бросила Лиле и Алексею. что-то неразборчивое: «Вы пока идите, а я попробую сходить на эту лекцию, потом обменяемся мнениями», – и поспешила вслед за незнакомцем. «Я только рассмотрю его поближе и всё. Просто не верится, что такая красота в реальном мире существует, – думала Дана. – Сейчас ведь можно ходить на любые лекции, поэтому я посижу здесь, а брать этот курс не стану. Кстати, а куда это я попала? А, ладно, какая разница». Так она размышляла, не выпуская из вида красивого японца.
За две минуты до звонка в аудиторию вошёл профессор, мужчина лет пятидесяти пяти, невысокого роста, хрупкого телосложения с красивой полуседой копной волос и юркими глазами. Профессор выглядел очень ухоженно: до блеска начищенные туфли, свежая и хорошо накрахмаленная рубашка, идеально подходящий по цвету дорогой галстук – по всей вероятности, не только он, но и его жена прилагали к созданию столь безупречного образа много усилий. А о том, что жена точно существовала, говорило увесистое золотое кольцо на безымянном пальце левой руки. Дане профессор понравился, он заставил аудиторию слушать себя буквально с открытым ртом. Прозвенел звонок, профессор закрыл дверь в аудиторию. Повернувшись к студентам, обвёл глазами аудиторию и заговорил немного хрипловатым баритоном:
– Очень приятно видеть вас здесь. Сейчас мы начнём лекцию по истории буддизма. Если кто ошибся аудиторией, можете удалиться прямо сейчас. Если же вы пришли по адресу, то давайте знакомиться. Меня зовут Токунага. Я преподаю в этом университете историю буддизма и историю архитектуры и искусства Японии. Буду очень рад заниматься с вами этими интереснейшими предметами.
Услышав название предмета, Дана подумала: «Нет, что-что, а историю буддизма я не потяну. Олеколя говорили, что это один из труднейших предметов, и экзамен по нему очень сложный. Его даже японцы-то не все понимают, что уж говорить об иностранцах». Поразмыслив над тем, стоит ли покинуть аудиторию или продолжить заниматься тем, для чего она сюда, собственно, пришла – то есть рассмотреть красивого японца – Дана остановилась на втором варианте: «Может быть, всё-таки найду признаки того, что это просто голограмма. Хотя профессор, похоже, интересно рассказывает, жаль, что я не буду у него учиться».
А профессор тем временем начал рассказывать о планах на год. Он взял мел и стал записывать ключевые слова на доске такими иероглифами, при виде которых начинало рябить в глазах. Слова тоже были все сплошь незнакомые, поэтому они вскоре перестали беспокоить Дану и лились приятной рекой, став фоном для размеренных мыслей. Так и просидела Дана всю лекцию, думая о своём и иногда посматривая на красавца.
Прозвенел звонок, Дана направилась к выходу, размышляя о том, что не запомнила из лекции ничего, кроме имени профессора, как вдруг тот окликнул её:
– Вы не могли бы задержаться?
– Хай. Да, конечно, – к такому обороту событий Дана была совсем не готова и тут же начала краснеть, понимая, что лекция прошла мимо неё.
– Вы откуда приехали?
– Из России.
– Из России? Понятно. Что там, холодно, в России?
– Когда как.
– Понятно. Как вас зовут?
– Сутацукая Дана.
– Очень приятно. Дана – хорошее имя, почти как японское. К нему можно подобрать красивые иероглифы.
– Спасибо, – ответила Дана, покрываясь холодным потом. Начало разговора не сулило ничего хорошего.
– Я понаблюдал за вами на лекции. Очень похвально, что вы интересуетесь историей буддизма, эта огромная часть истории Японии очень важна для понимания нашей страны в целом. Я ценю ваше стремление узнать больше о Японии, но поймите, этот предмет очень тяжёл. Во-первых, очень много терминов вам неизвестных, к тому же, много в культуре и поведении японцев вытекает из законов буддизма, которые известны нам, но будут непонятны вам. Боюсь, что вы не справитесь. И мои лекции для вас будут просто потерей времени. Я не рекомендую вам слушать мой курс. Подумайте ещё раз над вашим расписанием, я уверен, что нужные баллы можно набрать предметами полегче.
К концу разговора Дана просто пылала от гнева: «Как он может, вот так взять и решить, что мне его предмет не под силу? Ну и что, что я всю лекцию просмотрела в сторону? Может быть, у меня косоглазие! Это просто расизм какой-то! Почему он не говорит это всем иностранцам, а только мне? Вот китаянки там сидели, им, значит, этот предмет под силу, а глупой русской этот орешек не по зубам? Ну, я ему покажу, что такое русские девушки!» И прежде, чем разум хоть как-то включился, Дана уже говорила на ломаном японском слова, круто изменившие всю её дальнейшую жизнь в Японии:
– Сэнсэй, учитель, я интересовалась буддизмом и его историей с детства и мечтала изучать этот предмет до приезда в Японию. Мне будет очень горько, если я не смогу послушать этот курс. Пожалуйста, разрешите мне учиться у вас. Мне будет очень трудно, и поэтому, если вы позволите, можно я буду разъяснять у вас дополнительно те моменты, которые мне будут не понятны?
На лице сэнсэя кривая сомневающаяся улыбка сменилась выражением напряжённого внимания. Потом он устало вздохнул, как бы говоря: «Как же я устал от такого вранья и таких свистушек», но слегка поклонился и вслух произнёс:
– Конечно же, Дана-сан, это ваше право. Подходите ко мне с любыми вопросами и в любое время, – потом небольшая надежда сверкнула в его глазах. – Но вы всё-таки подумайте над моими словами. Жизнь студента состоит не только из учёбы, развлекаться тоже надо.
– Спасибо большое, сэнсэй. Я буду весь год посещать ваши лекции, – вслух произнесла Дана, а в голове пронеслось: «Знай наших! Русские отступают, но не сдаются! Посмотрим, как ты будешь весь год учить и разъяснять мне, как буддизм пришёл в Японию. Ха-ха!»
Дана поклонилась профессору и вышла из аудитории с высоко поднятой головой. Но на лестнице разум потихонечку начал подключаться к общей деятельности организма, и принёс с собой сомнение в том, что она одержала абсолютную победу над расизмом. А когда Дана дошла до первого этажа и вышла во двор, масштаб только что случившейся катастрофы навалился на неё всей своей тяжестью. Если Дана берёт этот предмет, ей придётся полностью перекроить своё расписание, взяв максимальное количество предметов о Японии, чтобы хотя бы попытаться понять историю буддизма. «Кто же меня за язык-то дёргал? Сказала бы: “Хай, извините, не рассчитала свои силы”, и пошла бы себе, так нет же!» Не такой Дана была девчонкой, чтобы просто взять и признаться в ошибке. Русский дух, который никогда не сдаётся, как-то предательски быстро покинул Дану, и она стояла одна посреди университетского двора, понимая, что только что собственноручно закопала себя в кучу невоообразимых иероглифов и неведомых философских понятий.
Так она и стояла с опущенными плечами, когда её кто-то окликнул:
– Дана-чан! Геньки? Как дела, Дана-чан?
– Мару-сан, конничива. Здравствуйте, Мару-сан.
Дана была очень рада его видеть, ей показалось, что теперь катастрофы, которая только что произошла, не будет вовсе.
– Ты чего стоишь одна посреди двора? Опять заблудилась?
– Нет, просто только что я сделала, наверное, самую большую глупость в своей жизни.
– Что такое? Ты накрасила ногти не тем цветом? – с ухмылкой произнёс Мару. – Я знаю, что для женщин это целая трагедия, – тут же попытался смягчить насмешку.
– Нет, хуже, я только что записалась на историю буддизма. И когда профессор предложил отказаться от его курса, я почему-то соврала, что всю жизнь только этот предмет и хотела изучать. А я ведь даже не собиралась.
– Да, это серьёзно. Историю буддизма изучать и сдавать трудно даже нам.
– Что я наделала? Что же мне теперь делать? Мне придётся теперь всё своё расписание менять! – жаловалась Дана, как будто ей это как-то поможет.
– Да, ты серьёзно попала. Но, я уверен, что ты справишься. Ты же умная, и по-японски говоришь, и по-русски. Ну, ладно, я пошёл, у меня лекция, – сказал Мару и направился к корпусу, из которого только что вышла Дана.
«Надо же! И всё? Даже советом никаким не помог. Вот тебе и сэмпай.
Да, Дана, чтобы общаться с джентльменами, надо ехать в Англию, – со вздохом подумала Дана. – Всё-таки придётся решать все проблемы самой».
– Дана-чан! – подбежал снова Мару. – Слушай, я тут подумал, у меня тётя работала в этом университете пару лет назад. Она живёт в этом городе. Давай я у неё спрошу, может быть, она что-нибудь посоветует. Она такая зацикленная на учёбе, что точно знает какой-нибудь учебник типа «История буддизма для чайников в картинках».
– Слушай, как здорово! Но как-то неудобно ещё и тётю напрягать.
– Это несложно, мне всё равно надо им звонить сегодня.
– Спасибо большое, но я, наверное, сама попытаюсь, – почему-то не поверила своему неожиданному счастью Дана.
– Ну, как хочешь. Пока, – так же спокойно произнёс Мару и направился к корпусу.
Теперь бежать пришлось Дане.
– Мару-сан. Извини, пожалуйста, а можно я всё-таки приму предложение?
– Тебя не поймёшь. Ладно, давай свой телефон, я как позвоню ей, тебе сообщу.
Они обменялись телефонами и быстро разошлись. Дана пошла на следующую пару. И хотя случившееся всё ещё не давало думать ни о чём другом, всё-таки на сердце стало несколько легче.