Янтарный телескоп. Глава девятая. Вверх по реке (Филип Пулман, 2000)

– Дай посмотреть нож, – сказал Йорек Бирнисон. – Я понимаю металл. В стальном и железном для медведя нет тайн. Но такого ножа, как твой, я никогда не видел и хочу познакомиться с ним поближе.

Уилл и король-медведь сидели на передней палубе речного парохода под теплыми лучами заходящего солнца. Судно ходко двигалось против течения, в трюме было полно угля, было вдоволь еды для Уилла, и они с Йореком присматривались друг к другу после беглого знакомства на берегу.

Уилл протянул ему нож черенком вперед, и медведь осторожно взял его. Ноготь большого пальца располагался у медведя насупротив остальных, поэтому он мог обращаться с предметами так же ловко, как люди, и сейчас вертел нож перед глазами, ставил против солнца, пробовал острие – стальное острие – на куске железа.

– Этой стороной ты резал мой шлем, – сказал он. – А другая – очень странная. Не понимаю, что это, что она может делать, как ее изготовили. Но хочу понять. Как он тебе достался?

Уилл рассказал ему почти все, умолчав только о том, что касалось его одного: о матери, о человеке, которого он убил, об отце.

– Ты дрался за него и потерял два пальца? – сказал медведь. – Покажи рану.

Уилл протянул руку. Благодаря отцовской мази обрубки быстро заживали, но кожа на них была еще очень нежная. Медведь понюхал руку.

– Кровяной мох и еще что-то, не могу определить. Кто тебе это дал?

– Один человек – он и сказал мне, что делать с ножом. Потом он умер. У него была мазь в костяной коробочке, она и залечила рану. Ведьмы тоже пробовали, только их заговоры не помогли.

– Что он велел тебе делать с ножом? – спросил Йорек Бирнисон, осторожно возвращая его Уиллу.

– Использовать в войне на стороне лорда Азриэла, – сказал Уилл. – Но сперва мне надо выручить Лиру Сирин.

– Тогда мы поможем, – сказал медведь, и сердце у Уилла радостно забилось.

За несколько дней Уилл выяснил, почему медведи собрались в Центральную Азию, так далеко от дома. После катастрофы, взломавшей границу между мирами, арктический лед начал таять, и в море появились новые течения. Лед был необходим медведям, и, поскольку пищей им служили животные, обитатели холодного моря, они понимали, что, если останутся на месте, скоро начнут вымирать от голода. Существа разумные, они решили, что им надо предпринять. Надо переселиться в те места, где снег и лед в изобилии: на самые высокие горы, которые достают до неба, далекие, на другом боку земли, но неколебимые, вечные, утопающие в снегу. Морские медведи станут горными на то время, пока мир не придет в себя.

– Так вы не на войну собрались? – спросил Уилл.

– Наши прежние враги исчезли вместе с тюленями и моржами. Встретим новых – что ж, мы умеем драться.

– Я думал, приближается большая война и она затронет всех. Вы тогда на чьей стороне воевали бы?

– На той, которая выгодна медведям. На какой же еще? Но я учитываю еще кое-кого, кроме медведей. Одного человека, который летал на воздушном шаре. Он погиб. Другая – ведьма Серафина Пеккала. Третья – девочка Лира Сирин. Так что раньше всего я буду думать о пользе медведей, потом – о пользе девочки, ведьмы и о мести за моего убитого товарища Ли Скорсби. Вот почему мы поможем тебе спасти Лиру Сирин от этой гнусной женщины Колтер.

Он рассказал Уиллу о том, как с несколькими подданными приплыл к устью реки, нанял судно и команду, заплатив золотом, как воспользовался оттоком воды из Арктики, и несколько дней река несла их в глубь континента. Истоки ее находятся в предгорьях того самого хребта, который им нужен, и Лиру там же держат в неволе, так что все пока складывается благополучно.

Так шло время. Днем Уилл дремал на палубе, отдыхал и набирался сил, потому что был измотан до предела. Наблюдал, как меняется пейзаж, и волнистая степь сменяется невысокими травянистыми холмами, потом возвышенностью, иногда с ущельями и водопадами; а пароход все шел вверх.

Уилл из вежливости разговаривал с капитаном и командой, но, не обладая Лириной легкостью в общении с чужими, с трудом находил тему для разговора; да и они не особенно им интересовались. Для них это просто была работа, и, когда она кончится, они отбудут, не оглянувшись лишний раз; к тому же и медведи не очень-то им нравились, несмотря на золото. Уилл иностранец, им до него нет дела, лишь бы за еду платил. Вдобавок и деймон у него какой-то странный, смахивает порой на ведьминого: то он здесь, а то куда-то исчезает. Суеверные, как большинство матросов, они были только рады, что парень к ним не пристает.

Бальтамос, со своей стороны, старался держаться тихо. Иногда, не в силах совладать с горем, он покидал судно и реял в облаках, отыскивая лоскут неба или струйку аромата в воздухе, или падучую звезду, или атмосферный фронт, которые напомнили бы ему о том, что ему пришлось пережить вместе с Барухом. Если он и заговаривал – ночью, в темноте маленькой каюты, где спал Уилл, – то для того лишь, чтобы сообщить, насколько они продвинулись и далеко ли еще до нужной им долины и пещеры. Возможно, он думал, что Уилл ему мало сочувствует, хотя, если бы спросил его, оказалось бы, что это вовсе не так. В разговорах он становился все более краток и официален, хотя к сарказму не прибегал – выполнил, по крайней мере, это обещание.

А Йорек, как одержимый, исследовал нож. Часами разглядывал его, испытывал оба острия, сгибал, подносил к свету, трогал языком, нюхал и даже слушал, с каким звуком он рассекает воздух. Уилл не опасался ни за свой нож, потому что Йорек, несомненно, был мастером высочайшего класса; ни за самого Йорека, чьи могучие лапы действовали с таким изяществом.

В конце концов Йорек подошел к Уиллу и сказал:

– Это другое острие. Ты мне не сказал, что оно делает. Из чего оно и как действует?

– Здесь я не могу показать, – ответил Уилл, – из-за того, что судно двигается. Когда остановимся, покажу.

– Я могу думать о нем, – сказал медведь, глядя на Уилла черными глазами, – но не понимаю, что я думаю. Такой странной вещи я никогда не видел.

И с обескураживающе долгим непроницаемым взглядом вернул ему нож.

Река к тому времени изменила цвет – ее воды смешались с остатками первого наводнения, хлынувшего из Арктики. Уилл заметил, что катаклизм по-разному подействовал на разные участки суши; деревни стояли по крышу в воде, и сотни бездомных людей в лодках и каноэ пытались спасти остатки имущества. Похоже, земля здесь немного просела, поскольку река расширилась и замедлила свое течение. Капитану стало трудно находить фарватер в этом широком и мутном потоке. Воздух прогрелся, солнце в небе стояло выше, и медведям стало жарковато; некоторые из них плыли рядом с пароходом – в родной воде, забравшейся на чужбину.

Но наконец река сузилась, опять стала глубокой, и в скором времени показались горы великого Центрально-Азиатского плато. Однажды Уилл заметил на горизонте белый ободок, он потихоньку рос и рос, делился на отдельные вершины, гребни и перевалы между ними – на такой высоте, что, казалось, до них рукой подать. На самом же деле до них было далеко – просто горы были колоссальные и, приближаясь с каждым часом, заслоняли уже полнеба.

Большинство медведей никогда не видели гор, если не считать скал их острова Свальбарда, и молча смотрели на все еще далекую гигантскую гряду.

– На кого мы там будем охотиться, Йорек Бирнисон? – спросил один. – Водятся в горах тюлени? Как будем жить?

– Там снег и лед, – ответил король, – подходящий климат. И много диких животных. На какое-то время наша жизнь изменится. Но мы выживем, и, когда мир снова станет таким, каким должен быть, и Арктика снова замерзнет, мы будем живы, вернемся туда и вернем ее себе. Если бы остались там, умерли бы с голоду. Приготовьтесь к непривычному, к новой жизни, медведи.

Наступил день, когда пароход уже не мог двигаться дальше – русло сузилось и обмелело. Капитан остановил судно на дне долины, где в обычное время росла трава и горные цветы и по гравию бежала извилистая речка, а сейчас стояло озеро. Капитан заявил, что дальше идти не решается – несмотря на прилив из Арктики, туг все равно мелководье.

Поэтому они причалили на краю долины, где каменный выступ образовывал что-то вроде пирса, и высадились.

– Где мы сейчас? – спросил Уилл у капитана, плохо владевшего английским.

Капитан нашел потертую старую карту, ткнул в нее трубкой и сказал:

– Эта долина. Мы здесь. Бери ее, иди.

– Большое спасибо, – сказал Уилл и подумал, не предложить ли плату; но капитан отвернулся и наблюдал за выгрузкой.

Очень скоро три десятка медведей, все в броне, уже стояли на узкой полоске берега. Капитан выкрикнул команду, пароход тяжеловесно повернул, вышел на стрежень и дал свисток, долго отдававшийся эхом в долине.

Уилл сидел на камне, изучая карту. Если он правильно ее понимал, то долина, где, по словам ангела, держали Лиру, располагалась к юго-востоку, и кратчайший путь туда был через перевал Сунчен.

– Медведи, запомните это место, – сказал Йорек Бирнисон своим подданным. – Когда настанет время возвращаться в Арктику, мы соберемся здесь. А теперь идите кто куда хочет – охотиться, есть и жить. Не воюйте. Мы пришли сюда не для войны. Если будет угрожать война, я вас созову.

Медведи в большинстве своем одиночки и собираются вместе только по особым случаям или во время войны. Теперь перед ними лежала страна снегов, им не терпелось уйти туда и каждому самостоятельно ее исследовать.

– Ну, пошли, Уилл, – сказал Йорек Бирнисон, – найдем Лиру.

Уилл поднял рюкзак, и они пустились в путь.

Первая часть его была приятной. Солнце грело, но тень сосен и рододендронов спасала от жары, воздух был свеж и прозрачен. Шли по камням, но камни были устланы игольником и мхом, а склоны, по которым приходилось подниматься, – не очень круты. Ходьба доставляла Уиллу удовольствие. Дни, проведенные на пароходе, вынужденный отдых, восстановили его силы. Когда он встретился с Йореком, они уже были на исходе. Он этого не понимал, зато понимал медведь.

Когда они остались вдвоем, Уилл показал Йореку, как действует другое острие ножа. Он вырезал окно в окутанный паром тропический лес, откуда хлынул влажный воздух, насыщенный ароматами зелени, и смешался с чистым горным воздухом. Йорек внимательно наблюдал, трогал лапой края окна, принюхивался, а потом вошел в этот парной, жаркий мир и молча огляделся. Оттуда доносились до Уилла крики обезьян и птиц, стрекот насекомых, кваканье лягушек и беспрестанная капель конденсирующейся влаги.

Йорек вернулся, понаблюдал, как Уилл закрывает окно, попросил еще раз показать нож и рассматривал серебряное острие так внимательно, так близко подносил к морде, что Уилл испугался, не поранит ли он глаз. Йорек долго изучал нож и наконец вернул, сказав только:

– Я был прав: я не мог против него сражаться.

Они двинулись дальше, почти не разговаривая, что устраивало их обоих. Йорек Бирнисон поймал газель и большую часть съел, а самое нежное мясо оставил Уиллу, чтобы тот себе поджарил. А однажды они подошли к деревне и, пока Йорек ждал в лесу, Уилл обменял одну золотую монету на лепешку грубого хлеба, сушеные фрукты, сапоги из шкуры яка и овчинный жилет, потому что ночами становилось холодно.

Там же он спросил о долине радуг. Бальтамос помог ему, приняв вид вороны, потому что вороной был деймон человека, с которым Уилл разговаривал. Это облегчило разговор, и Уилл получил ясные и полезные указания.

Оставалось три дня пути. Они приближались к цели.

Но и другие тоже.

Отряд лорда Азриэла, эскадрилья гироптеров и дирижабль-заправщик, достигли прохода между мирами – бреши в небе над Свальбардом. Путь им предстоял очень длинный, но они летели без остановок, если не считать коротких пауз для заправки и технического обслуживания, а командир, африканский король Огунве, дважды в день связывался с базальтовой крепостью. На борту его гироптера находился галливспайн, оператор магнетитовой связи, и с его помощью король узнавал о том, что творится в других местах, так же быстро, как сам лорд Азриэл.

Новости были неутешительные. Маленькая шпионка, дама Салмакия, скрытно наблюдала, как два могущественных подразделения Церкви – Дисциплинарный Суд Консистории и Общество Трудов Святого Духа – решили забыть разногласия и поделиться своими сведениями. У Общества был алетиометрист, более искусный и быстрый, чем брат Павел, и благодаря ему Суд Консистории теперь точно знал, где находится Лира. Больше того: знал, что лорд Азриэл отправил отряд ей на выручку. Не теряя времени, Суд снарядил звено дирижаблей, и в тот же день батальон Швейцарской гвардии начал грузиться на дирижабли, ожидавшие на берегу штилевого Женевского озера.

Таким образом, каждая из сторон знала, что другая тоже посылает свои силы к пещере в горах. И обе понимали, что тот, кто прилетит первым, будет иметь преимущество. Результат гонки предсказать было трудно: гироптеры лорда Азриэла летали быстрее, чем дирижабли Суда Консистории, но лететь им предстояло дальше, и вдобавок их задерживал собственный дирижабль-заправщик.

И другое соображение: тот, кто первым захватит Лиру, на обратном пути должен будет отбиваться от вражеского отряда. Суду Консистории было проще – в его задачу не входило доставить Лиру невредимой. Они летели, чтобы убить ее.

В гондоле дирижабля, где летел Президент Суда Консистории, находились, неведомо для него, другие пассажиры. Кавалер Тиалис получил по магнетитовому резонатору распоряжение: ему и даме Салмакии проникнуть на борт. Когда дирижабли прилетят в долину, дама и он должны самостоятельно добраться до пещеры, где держат Лиру, и в меру своих возможностей охранять ее, пока не прибудет на выручку отряд короля Огунве. Ее безопасность – их первейшая забота.

Попасть на дирижабль было сложно и небезопасно – не в последнюю очередь из-за снаряжения, которое они вынуждены были везти с собой. Помимо магнетитового резонатора, самым важным багажом были две личинки насекомых и пища для них. Когда из них вылупятся взрослые особи, они будут больше всего похожи на стрекоз, но отнюдь не таких, каких видят люди в мире Уилла или Лиры. Во-первых, они гораздо крупнее. Галливспайны выводили их очень тщательно, и у каждого клана насекомые отличались от остальных. Клан кавалера Тиалиса разводил мощных и прожорливых стрекоз в красную и желтую полоску, а в клане дамы Салмакии это были стройные и быстрые существа с ярко-синим телом, способные светиться в темноте. Каждый шпион располагал несколькими такими личинками и, кормя их по определенному графику маслом и медом, мог либо задержать их развитие, либо быстро довести до взрослого состояния. У Тиалиса и Салмакии в распоряжении было около тридцати шести часов (это зависело от ветра), чтобы вывести взрослых особей. Примерно столько времени займет полет, а насекомые должны вылупиться раньше, чем приземлятся дирижабли.

Кавалер и его спутница нашли укромный уголок за переборкой и прятались там, пока дирижабль грузили и заправляли топливом. Наконец моторы взревели, сотрясая всю легкую конструкцию, от носа до хвоста, стартовая команда отдала швартовы, и восемь воздушных кораблей поднялись в ночное небо.

Галливспайны – хотя такое сравнение они сочли бы смертельно оскорбительным – умели скрываться не хуже крыс. Сидя в своем убежище, они многое могли услышать, и каждый час связывались с лордом Роком, летевшим на гироптере короля Огунве.

Но об одном они не могли узнать в гондоле дирижабля, потому что Президент не говорил об этом, – о миссии убийцы, отца Гомеса, уже получившего отпущение греха, который ему предстояло совершить, если со своим делом не справится Суд Консистории. Отец Гомес был где-то далеко, и ни одна душа не следила за его продвижением.