Взгляд из кустов
Солнце уже осветило противоположный берег речки и крайние дома села, когда Альберт, раздевшись до плавок, подошёл к садовой кадке и стал обливаться из ведра. Фыркая и вопя под холодными струями, он успевал в то же время улавливать боковым зрением тёткины передвижения. А она времени даром не теряла: спустилась в погреб, откуда достала свежего самодельного масла и холодной простокваши, мочёных яблок и понравившегося Альберту по приезду хлебного кваса. Потом, пока племянник чистил зубы, няня Груня развела самовар и нащипала в огороде мяты. Чаёвничали с домашними лепёшками, испечёнными на топлёном масле, а перед этим Альберт проглотил несколько сырых яиц с ярко оранжевыми желтками. В животе после этого тут же наступило умиротворение. Но особенно хорошо помогла холодная простокваша, выпив которую, Альберт даже несколько осоловел, но от «лекарственного» стаканчика медовухи отказался, по привычке решив подождать до вечера. Придя, таким образом, в себя, Альберт попросил у тётки морского бинокля, из которого она временами обозревала окрестности, и стал собираться «на дело». Няня Груня по этому поводу закурила «Золотое руно», аромат которого любила не меньше мяты.
– Давай, Алик, посоветовамся, – предложила попыхивающая сигаретой тётка и выжидательно присела на раскладной брезентовый стул. Никита свернулся возле её ног калачом, а Кузина запрыгнула на колени.
– Ну, что? – Спросил самого себя Альберт, осуждающе поглядывая на терзающих лягушку куриц. – Положи мне с собой несколько лепёшек и квасу в термос налей. Я пойду откуда-нибудь из кустов за объектом понаблюдаю. Вся разведка с этого начинается, с мониторинга движения и характера перемещений… А там видно будет: когда и с кем устроить рандеву… И, уложив бинокль со съестным в заплечную сумку, Альберт отправился к деревянному мостику через речку, за которой верстах в двух по течению и находился интернат.
Чтобы не привлекать к себе внимания, Альберт пошёл вдоль реки. Так путь оказался ещё длиннее, поскольку река хитро вилась там и сям, огибая село, многочисленные бани и хозяйственные постройки. Потом село кончилось, и Альберт с головой погрузился в разросшиеся по прибрежью ивняки. По ходу шуршала редкая трава, да похрустывали многочисленные переплетённые корневища. Однажды Альберт даже упал, споткнувшись о какой-то причудливый пенёк, но, слава Богу, под ногами был песок. И всё обошлось. Наконец тропка вильнула влево от речного русла и вскоре упёрлась в высокий забор из металлического листа. Рядом с воротами висела аккуратная табличка, извещавшая о том, что за забором находится общеобразовательное учреждение и общежитие при нём. Другая табличка, висевшая по соседству с первой, говорила о том, что в образовательном учреждении работает столярный цех, который принимает заказы у населения на изготовление полок, вешалок и обувных тумбочек. Кроме того, в наличии всегда имеются готовые ручки для лопат, грабель, вил и иных сельскохозяйственных инструментов, а также… бейсбольные биты. Это уже наверняка американская придумка, – тут же подумал Альберт, а сам бросил пристальный взгляд окрест: куда бы это повыше забраться, чтобы открылась территория за забором? Наконец, ищущий взгляд его упал на холмик справа, на котором кудрявилась огромная берёза, обрамлённая снизу кустами акации. Это мне в аккурат и подойдёт, – прикинул Альберт, – только надо туда как-то незаметно добраться, чтоб тревогу не забили. И он сделал вид, что просто прогуливается по округе. А округа была всем на зависть! Сразу за интернатом зеленели крашеными стенами две конюшни, окружённые полупрозрачным фигурным штакетником и небольшим вольером с тыльной стороны. А за вольером серебрилась гладь большого пруда с занавесками камыша и кругляками золотых кувшинок вдоль берегов. На самой серёдке пруда торчал островок с розовой беседкой, аккуратным ажурным столиком и четвёркой венских стульев по бокам. Возле беседки копошилась белая гусыня с гусятами, а чуть поодаль, в затоне, блаженствовала колония диких крякв. «Удочку бы сейчас, – сладострастно подумал Альберт, – и идёт и пляшет оно всё вместе с Линдмарком…». И в это время он увидел на дороге, ведущей к парадному фасаду интерната, густой столб пыли. Очевидно, его поднимала машина, причём – легковая.
Альберт ловко скользнул за акации и стал взбираться на холм, к берёзе. Здесь он утвердился справа от могучего дерева, на мягком холмике пахучего клевера, с которого его, перед тем, как издохнуть, успела хватить в самый копчик тёткина пчела. Альберт от неожиданности вскрикнул и тут же в испуге заткнул себе рот носовым платком. Подумал: «Ну, и ладно. Копчик – не ухо, распухнет – не видно». А в это время к воротам интерната подъехал крупный «форд», из которого вышло двое мужчин, белый и мулат. Оба средних лет, с кожаными сумками через плечо и продуктовыми пакетами в руках. Через бинокль Альберт разглядел в пакетах шампанское и фрукты, виски и ветчину… Что ж, красиво жить не запретишь. Чёрный о чём-то с жаром говорил белому в самое ухо. «Эх, надо было у Шведа улавливатель звука взять, сейчас бы узнал, отчего он так возбудился. Может, планируют какую-нибудь пакость? А может быть, и пустое, так… дорожные впечатления. А „форд“ у них какой-то редкий, не „Фокус“ и не „Мондео“, и даже не „Куга“. Неужели из-за океана припёрли? Если так, тогда это многое говорит об их возможностях. Простым учителям такие вещи не по карману», – продолжал размышлять шёпотом журналист. На территории интерната мужчин встретила молодая красивая брюнетка. Достав из самой пухлой сумки коробку с ноутбуком, она принялась картинно приплясывать с ней вокруг квадратной клумбы бархатцев. Мужчины при этом присели на колени и в такт барабанили по бокам своих больших сумок. Из окон интерната показались лица любопытных детей, некоторые из них показывали на американцев пальцами, что-то говоря друг другу, а иные всё время оставались неподвижны и немы, словно картонные маски. Видимо, к американским учителям все относились по-разному. Альберт сумел запомнить одно печальное мальчишечье лицо, в выражении которого читался явный испуг. Мальчик был типичным альбиносом. «Надо будет, – подумал проницательный физиономист Альберт, – этого мальчика как-нибудь потом разыскать». Далее минут сорок возле интерната не происходило ничего существенного, но после того, как прозвенел звонок, группа школьников человек в двенадцать неторопливо двинулась в сторону конюшен – видимо, на занятие по верховой езде. Вскоре Альберт увидел, как лихо мальчишки и девчонки запрыгивали в сёдла и, подтягивая к себе удила, эффектно работали стальными шпорами. Лошадки громко фыркали, бодро семенили ногами и, клоня головы на бок, послушно ходили по большому, местами облысевшему кругу. Альберт к неожиданному стыду своему вдруг подумал, что ему так не суметь. И всё это время с детьми занималась подтянутая женщина в плотном трико, мужской клетчатой рубахе на манер шотландской и высоких хромовых сапогах. «Наша – не наша?» – Засомневался журналист, потому что голос её до берёзы не долетал. «Лошадиный» урок ещё не закончился, а уж с заднего двора интерната выкатилась группа велосипедистов и стала преодолевать окрестные холмы и бугристые низины. Альберт тут же заметил, что велосипеды под ребятами были не простые, а кроссовые, и все эти холмы и ямы складывались в стройные фрагменты вполне приличного велодрома. Уверенней всех на велосипеде держался дюжий физрук, чем-то напоминающий циркового медведя. Вскоре велосипедисты и наездники перепутали свои территории и совершенно перемешались между собой, оглашая окрестности беспорядочным громким криком. Альберт от досады перевернулся на спину и глянул в небо. Всё оно было подёрнуто низкими белыми облаками, которые неслись по ветру в сторону торфяных болот и стихийных лесных пожаров.
– Вот ведь чёрт её дери! – Выругался он вслух, вдруг заметив над селом зловещую иссиня – чёрную тучу с поперечными зигзагами молний и уже отчётливо долетающим ворчанием почти непрекращающихся громов. – А гроза-то, гроза! Ей Богу, по круче будет, чем над Поклонной горой в «Мастере и Маргарите». И тут вдруг так сверкнуло, что Альберт на несколько секунд ослеп, а потом ещё и треснуло над самой головой, что он совершенно оглох. Ливень настиг бежавшего во весь опор журналиста метрах в двухстах от дома. Вымочило его до нитки, да к тому же он умудрился поскользнуться возле калитки на коровьей «лепёшке». В общем, пред светлые глаза няни Груни Ямщиковой он предстал весь мокрый и грязный, как поросёнок.
– Гвардеец! – Похвалила няня племянника и пошла греть для него воду. А Альберт, оставшись в одних плавках, сел за стол делать очередные записи в свой дневник, заведённый им как всегда накануне серьёзной работы.