Вы здесь

Яд в его крови. Глава 2 (Ольга Кандела, 2017)

Глава 2

Путь до Гаррада занял добрых полторы недели. Волны качали ладью, трепал паруса промозглый ветер. Все же путешествие по реке в самом начале весны – не слишком удачная затея.

Я все время мерзла, с носом куталась в шерстяной палантин и старалась как можно реже выходить из шатра. От непрерывной качки кружилась голова. Пейзаж за бортом угнетал. Берега стояли голые, перекрученные корневища деревьев торчали из размытой земли, а ветки их, темные и безжизненные, словно скрюченные старушечьи пальцы, тянулись к серому низкому небу.

Странно, но за все время путешествия не выдалось ни единого погожего денька. Кажется, вездесущее небо каким-то образом отражало мое тоскливое настроение. А в мой последний день в родном Туэнге, помнится, стояло солнце.

Тар Сириш всячески развлекал меня разговорами. О чем только он не болтал: и о столичной погоде, и о красотах Гаррада, и о бесчисленных путешествиях, что успел совершить за свою долгую жизнь. Рассказывал забавные истории из молодости и много всего еще.

Но ни разу за все время поездки старик не коснулся темы грядущих смотрин и моего замужества. На все мои вопросы отмахивался – мол, в свое время обо всем узнаешь. Такое чувство, что то, что происходит за стенами резиденции раан-хара, – тайна за семью печатями.

Стоит ли говорить, что чем ближе мы подъезжали к Гарраду, тем больше усиливалось мое волнение. И продолжать путешествие невмоготу – и прибыть во дворец страшно.

В итоге, под конец десятых суток пути, мы наконец очутились в столице империи. Резиденция раан-хара встретила широко распахнутыми вратами, пышным убранством и парой десятков слуг, что с поклоном встречали нашу процессию.

Осмотреться мне толком не дали. Почти сразу подхватили под локотки служанки и увели в выделенные мне покои. На отдых тоже не пришлось рассчитывать. Первым делом меня отвели в огромную купальню, что могла поспорить размерами с моей спальней в замке Туэнга, и принялись нещадно отскребать приставшую грязь. Драили с такой силой, что казалось, грязь сойдет вместе с кожей. Волосы помыли не дважды, а даже трижды. Кожу обработали голубой глиной, потом натерли маслами для мягкости. Но уже через десяток минут соскребли и их.

И чем дольше меня мыли, натирали и драили, тем сильнее было ощущение, что меня готовят не к смотринам (из оброненных служанками фраз я поняла, что они состоятся сразу же), а уже к самой свадьбе. Даже зубы натерли специальным порошком и заставили терпеть мучительное жжение, пока они не станут идеально белыми.

С непослушными волосами вышколенные служанки управились куда лучше и проворнее моей няньки. Собрали аккуратно, не оставив ни единого непристроенного локона или волоска.

Нижнее белье надеть не позволили. Все, что мне полагалось, – широкий кусок тонкой, невесомой ткани, обернутый вокруг тела. Да так, что снять его можно было одним легким движением: всего-то и надо было, что потянуть за свободный конец.

Я запоздало подумала, что, наверное, раан-хар пожелает осмотреть меня обнаженной. От проскользнувшей мысли по коже побежали мурашки, а щеки опалило волной жара.

А чего я ожидала?

Он ведь жену себе выбирает, а не прислужницу для мытья ног. Конечно, он станет меня осматривать, наверняка и в зубы заглянет. Недаром их так усердно начищали!

В общем, чувствовала я себя отвратительно. И в голову то и дело приходило сравнение с кобылой, выставленной на торги. За единственным отличием, что потенциальный покупатель всего один.

И мне совершенно не хотелось ему понравиться!

После всех приготовлений меня вывели из покоев и повели по узкому полутемному коридору. И как я ни старалась, не могла отделаться от ощущения, что меня ведут каким-то потайным путем или вовсе коридорами для прислуги. Будто что-то скрывают. Намеренно не хотят показывать жилые помещения и приемные залы дворца. А может, попросту считают недостойной топтать те же ковры, по которым ходит здешний хозяин. Конечно, кто я – а кто раан-хар?

После полутемных коридоров меня провели в такой же полутемный зал. Источник света тут был всего один. Узкий луч, что падал прямо с потолка и образовывал светлое круглое пятно на полу. Меня, разумеется, поставили в круг, вызвав еще одну устойчивую ассоциацию с торгами. Только подобным образом продавали не лошадей. Так продавали рабов. Вся прелесть метода состояла в том, что товар был отлично виден покупателям, а вот покупатели без труда скрывали свои лица в тени.

– Стойте смирно. На раан-хара старайтесь не смотреть, он этого не любит. И беспрекословно выполняйте все, что потребует, – дала наставления одна из служанок, кажется, самая старшая из всех. Затем поправила складку на моем одеянии, еще раз оглядела придирчивым взглядом и вместе с остальными прислужницами бесшумно удалилась.

Я осталась одна. В полутемном зале, под пронзительным лучом света, бьющим почти в глаза. Вдруг стало зябко, и я невольно поежилась.

– Не бойся, дитя мое, – раздался голос из темноты, и теперь уже я откровенно вздрогнула. Впрочем, почти сразу успокоилась. Голос был мне знаком, да и тощая фигура в хитоне, отлепившаяся от стены, лишь подтвердила, что рядом всего лишь Ведающий. – Никто не посмеет причинить тебе вред.

Тар Сириш вновь говорил мягко и успокаивающе, браслеты на его запястьях тихонько звенели, но на этот раз легче мне не стало. Тело покрылось противными мурашками, а от мысли, что раан-хар станет осматривать меня при старце (в том, что меня станут раздевать, сомнений почти не было), стало совсем не по себе. Ладно будущий муж, но посторонний…

На шее выступил пот. Внутри вновь всколыхнулась волна паники, и пока я тщетно пыталась ее побороть, двери распахнулись во всю ширь, являя взору высокого мужчину.

И хоть ничего, кроме очертаний фигуры, я разобрать не могла, но сомнения не было – передо мной стоял самолично Лаар ор Гронта.

Человек, о котором слагают легенды. Тот, кого боготворит простой люд и к чьим советам прислушивается сам император. Залог процветания и безопасности всей нашей империи.

Человек, которому, по рассказам отца, я обязана жизнью.

Вспомнив наставление служанки, я поспешно опустила глаза. Лишь по звуку шагов определила, что раан-хар приблизился. Он застыл всего в шаге от меня. Стоит только протянуть руку – и дотронешься. Но я разумно этого делать не стала, да и мужчина тоже не спешил ко мне прикасаться.

Молчал. Будто ждал чего-то.

На какое-то краткое мгновение, всего на миг, мне захотелось поднять глаза, посмотреть на того, с кем, возможно, придется связать судьбу. Но лишь на миг. Здравый разум тут же отбросил эту мысль. Кто знает, чем может закончиться моя дерзость. Не хотелось бы вызвать гнев или, напротив, интерес раан-хара. Ни того, ни другого я не желала. Все, чего хотела, – чтобы смотрины скорее закончились и меня отпустили домой, в родной Туэнг.

Лаар ор Гронта немного постоял, так и не проронив ни слова, а потом медленно двинулся, обходя меня по кругу. Я все же осмелилась оторвать взгляд от пола. Поглядела на него сквозь ресницы.

Высокий, мощный, движения уверенные и неспешные. Кажется, что каждый шаг, каждый поворот головы строго выверены, отточены, словно острая бритва. Будто он проделывает это ежедневно.

Впрочем, кто знает, сколько таких смотрин у раан-хара на счету. Уж точно не меньше, чем количество жен!

Волосы совсем короткие, как носят воины. Скорее темные, чем светлые, при таком освещении не разобрать. А сзади, с затылка, спускается тонкая перекрученная нитями косичка. Сползает по спине, будто маленькая хищная змейка.

Раан-хар обошел меня и встал за спиной. Я почувствовала легкое прикосновение к макушке, и в тот же миг волна гладких тяжелых волос схлынула вниз. Кажется, прическу мне делали с тем же умыслом, что и наряд…

Лаар еще приблизился.

Сквозь тонкую ткань наряда я чувствовала исходящий от него жар. Близкое дыхание шевелило волосы на макушке. Что-то с гулким стуком ударилось об пол. Видимо, заколку вышвырнули за ненадобностью. А затем раан-хар склонился ко мне, практически касаясь волос, и жадно, с шумом втянул воздух у моей шеи. Словно дикий зверь, обнюхивающий добычу, примеряющийся, куда бы лучше впиться острыми клыками.

Меня передернуло, горло снова сковала паника.

Мужчина же чуть покачнулся, мимолетно задев мой локоть, словно потерял равновесие, но почти мгновенно выпрямился. Резко вышел из-за моей спины и направился к выходу. Бросил на ходу:

– Подготовьте все для церемонии. Мы поженимся на восходе Полночной звезды.

– Как? Сегодня? – вырвалось у меня, и я интуитивно попыталась зажать рот ладонью. Остановила себя в последний момент. Слов назад не воротишь. И уж если посмела дерзить, так чего теперь прикрываться руками?

Раан-хар остановился в дверях, спина его напряглась, а руки, кажется, сжались в кулаки. Я еле поборола в себе трусливый порыв отпрянуть, выйти из круга света и скрыться в спасительной тени. Но все же осталась стоять на месте. Лаар медленно повернулся, и мы встретились с ним взглядами.

Желание отпрянуть многократно усилилось. Взгляд его был колючий, острый, словно заточенный клинок. Он пронзал насквозь, и я замерла, боясь пошевелиться. Чувствуя себя бабочкой, пришпиленной к холсту.

– Именно, – сквозь зубы процедил мужчина и, не сказав больше ни слова, вышел прочь.

Напряжение схлынуло, а я осела на пол, дрожа от усталости и нервного перенапряжения. Кажется, у меня не осталось сил даже на то, чтобы подняться и дойти до покоев. Что уж говорить о том, что сегодня мне предстояло пережить еще и собственную свадьбу.

И ведь мне даже не дали толком отдохнуть с дороги!

Словно в ответ на мои мысли подошел тар Сириш. Сунул в руки исходящую паром кружку.

– Что это?

Я принюхалась и почувствовала терпкий аромат трав.

– Пей, это придаст сил. Негоже, чтобы невеста на свадьбе валилась с ног от усталости.

Поводов не доверять Ведающему у меня не было. В конце концов, не отравит же он меня. И я, задержав дыхание, залпом выпила содержимое. На вкус варево оказалось таким же терпким и жуть каким горьким. Зато взбодрило моментально, лучше свежесваренного кофейного напитка. Я почувствовала прилив сил и с благодарностью вернула старику кружку.

Тут уже и служанки подоспели. И начались приготовления к церемонии.

Меня вновь вымыли…

На мой вопрос, зачем так часто нужно купаться, мне ответили, что раан-хар не терпит посторонних запахов. И посоветовали и впредь перед его приходом тщательно мыться и стирать с себя все посторонние ароматы.

Я мысленно застонала. А ведь я специально привезла из Туэнга флакон духов с запахом своих любимых лесных ландышей. Таких больше нигде нет, только в моем родном крае. И я надеялась, что аромат этот будет напоминать о доме. Но теперь о духах, кажется, можно забыть.

Впрочем, это не самая большая беда. Всего лишь мелочь в общую копилку неурядиц и разочарований. Думала ли я когда-нибудь, что уеду так далеко от дома, что буду вынуждена выйти замуж за незнакомого человека, что больше никогда не смогу увидеть отца…

Сердце кольнуло болью, и мне стоило немалых усилий не расплакаться в присутствии служанок.

Тем временем пришли художницы и под заунывную песню тонкими кистями стали наносить рисунки на мои кисти и ступни. Кожа у меня совсем бледная – в наших краях жаркое солнце редкость. Да и откуда взяться загару в начале весны? А потому узоры получались особенно яркими. Темно-коричневые на фоне кожи цвета слоновой кости.

Дальше настал черед брачного платья, а точнее – сареи. У нас, на севере, они не так распространены. Зато здесь, на юге, где климат более мягкий и теплый, их носят почти повсеместно. Еще на подъезде к Гарраду я заметила, что столичные модницы щеголяют в ярких расписных нарядах, помимо воли притягивающих взгляд.

Мое брачное сареи было небесно-голубого цвета. По всей длине расшитое золотыми узорами и украшенное вкраплениями золотистых топазов. Часть ткани была полупрозрачной, обнажавшей плечо и живот. Тяжелые складки волнами спадали вниз. И поначалу я немного растерялась, не уверенная, смогу ли с достоинством носить такой наряд.

Волосы собрали в традиционную высокую прическу, украсили живыми цветами, а вдоль пробора закрепили золотую цепочку с подвеской-полумесяцем, усыпанной драгоценными камнями. Холодный металл лег на лоб, доставляя легкое неудобство, но вскоре потеплел, и я практически перестала замечать украшение.

Когда последние приготовления были завершены, в мои покои явился Ведающий. Осмотрел с ног до головы и благосклонно кивнул. Улыбнулся, как всегда, мягко и доброжелательно. А потом снял один из браслетов со своей руки, совсем простенький, без излишеств, и передал мне.

– Пусть это будет моим подарком к свадьбе. – Старик собственноручно надел браслет мне на запястье. Украшение оказалось большим, все же снято было с мужской руки. А потому с запястья браслет перекочевал чуть выше локтя да так и остался там, блестя тонкой ажурной полоской. – И пусть он принесет тебе удачу.

Ведающий приподнялся на мысках и по-отечески поцеловал меня в лоб.

На глазах выступили непрошеные слезы – совсем не такой я видела собственную свадьбу…

Хотя бы потому, что рядом не было отца. Я всегда представляла, как он поведет меня под венец, как со словами благословения передаст в руки будущему мужу. Скажет напутственное слово.

Но отца рядом не было. Я была одна. Совсем одна в чужом городе, в чужом доме, средь незнакомых людей. Служанки вновь повели меня полутемными коридорами. Правда, путь наш был короток, и вскоре мы оказались во внутреннем дворике.

Здесь стояла непроглядная тьма. Даже мощеных дорожек – и тех было почти не видать. Я запрокинула голову к небу. Первые звезды уже украсили своим светом бархат небосвода, но Полночная звезда еще не взошла. Значит, у меня есть еще немного времени. Хотя что это даст? Лишь небольшую передышку перед неизбежным…

Тем временем мы завернули за угол какого-то строения и попали в сад. Я на мгновение растерялась, ослепленная. Все же после тьмы тайных тропок здесь было слишком много света. Насколько хватало взгляда, все деревья были украшены разноцветными фонариками. Желтыми, красными, зелеными. Они освещали кроны деревьев и мягкую молодую травку под ногами, тянулись стройными рядами меж выложенных мозаикой дорожек.

Но даже не это удивило меня.

Во всей империи стояла ранняя весна, и на ветках деревьев только-только начинали проклевываться первые смолистые листочки. Здесь же уже вовсю буйствовала растительность. Деревья стояли нарядные, с пышной листвой и тугими бутонами цветов, что были готовы вот-вот распуститься.

Я дотронулась до одного – и он лопнул прямо на глазах. Раскрылся ярким веером, и тонкий цветочный аромат защекотал ноздри. И словно по мановению волшебной палочки остальные бутоны один за другим стали распускаться. Я застыла возле дерева словно завороженная, наблюдая за чудом природы.

Хотя вряд ли тут постаралась именно она. Все же раан-хар достаточно обеспеченный человек, если не сказать больше, и нанять для красоты собственного сада нескольких Природников для него не составило бы никакого труда. Отсюда и объяснение всем происходящим вокруг чудесам.

– Нас уже ждут, – тихий голос вырвал из размышлений и заставил оторваться от любования цветами.

Я еще раз глянула на небосвод. Полночная звезда тусклой сиреневой капелькой повисла на ожерелье Звездной Танцовщицы. Совсем скоро она наберет силу, засияет ярче, знаменуя приход полночи.

И правда пора…

Мы прошли по резному мостику, мимо рукотворного прудика, полного блестевших чешуей рыб и спящих цветов лотоса. Вышли на аллею, в конце которой возвышалась ажурная беседка, так же, как и деревья, освещенная слюдяными фонариками, чей свет пытался пробиться сквозь тугие переплетения дикого вьюна. А в беседке, у низкого резного столика, меня уже ждал будущий муж.

Я невольно залюбовалась им. Высокий, статный, облаченный в белоснежный шервани, расшитый золотым и красным, украшенный яркими, словно свежая кровь, рубинами, Лаар ор Гронта был похож на настоящего принца, о коем в юности грезят все мало-мальски романтичные девицы.

Я почувствовала, как болезненно забилось сердце в груди. И сама не знала, то ли от радости, то ли от страха.

Я чуть придержала шаг, позволяя цветочницам выйти вперед. В руках у них были большие плетеные корзины, полные розовых лепестков. Лепестки посыпались мне под ноги, а слуха коснулась легкая мелодия.

Всего несколько шагов отделяли меня от увитой цветами арки, венчающей вход в беседку. Я прошла их с бешено колотящимся сердцем, ступая на мягкий ковер из лепестков, не в силах отвести взгляда от ожидающего меня мужчины.

Остановилась у низкой ступеньки, сняла сандалии, обнажая ноги. Раан-хар подал мне руку, помогая подняться. Ладонь его была большой и горячей, а прикосновение, вопреки ожиданиям, оказалось приятным.

Вот только стоило заглянуть ему в лицо, как с сознания мигом спала пелена. Глаза его были серые, холодные, словно металл. И не выражали ничего, кроме глухого равнодушия.

Неужели я ему совсем не понравилась? Но если так, зачем же тогда жениться?

Кажется, я совсем растерялась. Отвела глаза, не в силах смотреть в лицо будущему мужу. Благо мягкий голос Ведающего отвлек от неприятных мыслей. Обычно браки у нас заключают Жрецы. Но насколько мне известно, Ведающие тоже обладают подобной властью, так что присутствие тар Сириша меня ничуть не удивило. Напротив, я бы скорее изумилась, если бы церемонию проводил кто-то другой.

Повинуясь жесту Ведающего, мы опустились на колени по обе стороны низкого столика. На нем уже стояли корзинка с хлебом и ритуальная чаша, до краев полная искристым напитком, с нежно-розовой магнолией, плавающей по центру.

Тар Сириш принялся нараспев зачитывать строки Обряда, а я подумала, что брачный нектар, должно быть, очень приятный на вкус. Еще нянька, помнится, рассказывала, что лучше ничего не сыщешь. Слишком редким он был и слишком ценным. А еще слегка дурманил голову, опутывая мысли и тело сладкой истомой. Только вот откуда Аньяшь могла все это знать, неизвестно – сама-то она не была замужем.

Я же даже не предполагала, что мне так скоро предстоит вкусить брачный нектар.

Раан-хар первым поднес напиток к губам, сделал небольшой глоток. Передал чашу мне, я приняла ее дрожащими руками. Немного отпила, чувствуя на языке приятную сладость и легкий привкус хмеля. Вслед за напитком мы разделили хлеб. Я оторвала небольшой кусочек лепешки и протянула мужчине, чтобы он съел его из моей руки. Лаар проделал то же самое, только кусочек он отщипнул больно маленький, и когда я брала его губами, случайно коснулась мужских пальцев.

На миг в глазах раан-хара что-то вспыхнуло. Жаркий огонь, разом опаливший меня, так что вдруг стало трудно дышать. Но длилось это всего лишь миг, спустя который взгляд ор Гронта вновь сделался холодным и равнодушным.

Ведающий вновь затянул свою песню.

Раан-хар поднялся, подал руку, помогая мне встать – в длинном тяжелом сареи это оказалось не так-то просто. Я повернулась лицом к Ведающему для нанесения брачной метки. Эта традиция всегда казалась мне странной. Нет, не само наличие метки, а то, что наносят их только женщинам. Мужчины же вольны распоряжаться собственным телом, как сами того пожелают. У моего отца был знак на виске. Совсем небольшой, но хорошо заметный окружающим – дань уважения и символ верности своей избраннице. У раан-хара же не было ни единой метки. Я рассмотрела его лицо внимательно. Широкий нос, губы, сжатые в прямую линию, твердый подбородок. Короткие темные волосы и линии, выбритые на висках. И даже шею, насколько позволял ворот шервани. Но так ничего и не нашла.

Раан-хар встал за моей спиной. Аккуратно снял с моих волос подвеску-полумесяц, обхватил ладонями голову. В руках Ведающего блеснуло тонкое лезвие. Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться и максимально расслабиться. Знала, что будет больно, но когда лезвие коснулось кожи меж бровей, не смогла сдержать шипения и непроизвольно попыталась дернуться. Руки Лаара мгновенно сжались, фиксируя голову, не позволяя отстраниться ни на дюйм. А потому мне оставалось лишь зажмуриться, пережидая боль. Благо продлилось это недолго. Тар Сириш сделал крохотный надрез, следом извлек из шкатулки загодя приготовленный камень – небесной синевы сапфир в тонкой оправе из золота. Приложил украшение к свежей ране и надавил, одновременно шепнув несколько слов на неизвестном мне языке. Место вживления налилось жаром и закололо тысячей иголочек. Я вновь стиснула зубы. Но стоило старцу убрать руку, как жжение исчезло. Лишь только горячая мокрая струйка, ползущая по переносице, доставляла неприятные ощущения. И, кажется, на глазах все-таки выступили слезы.

Я уже хотела смахнуть их, но мне не позволили. Раан-хар развернул меня и вытер кружевным платком мой лоб. Белоснежная ткань окрасилась красным.

Первая кровь – и первая боль.

О том, что сегодня меня ждет еще и другая, старалась не думать.

– Благословляю сей священный союз. Да озарит его свет Полночной звезды, да пребудет с вами благодать всех семи богов, – произнес Ведающий, разрывая повисшее молчание.

Кажется, после этих слов жених должен поцеловать невесту? Или уже муж жену?

Раан-хар приблизился и невесомо коснулся губами моего лба, как раз в том месте, где красовалась вживленная брачная метка. Бо́льшим меня не удостоили. Впрочем, этого было вполне достаточно, чтобы ритуал считался завершенным.

И теперь, как бы странно это ни было осознавать, я официально стала женой Лаара ор Гронта, единственного раан-хара империи Семи Рек.

Мысль совершенно не хотела укладываться в голове. Все казалось, что это поправимо. Что еще есть шанс отступить, передумать, отказаться…

Теперь же у меня на лбу красовалась брачная метка, и мне предстояло наконец смириться, что пути назад нет. Жизнь моя всецело принадлежит мужу, и лишь от него одного зависит моя судьба. И холодный взгляд серых глаз отнюдь не сулил мне счастливого будущего.

И оттого еще более удивительным было, когда раан-хар подхватил меня на руки и под слаженный аккомпанемент музыкантов и сыплющиеся на голову розовые лепестки понес ко дворцу.

На сей раз не было полутемных коридоров: мимо проплывали богато украшенные залы, галереи, анфилады колонн и изящные статуи. Я восхищенно смотрела по сторонам – никогда прежде мне не доводилось видеть столько роскоши в одном месте – и даже позабыла о том, куда и зачем меня несут.

О том, что происходит между мужчиной и женщиной за закрытыми дверями спальни, я имела смутное представление. Мама умерла слишком рано, а няня, когда заходил разговор на столь щекотливую тему, обычно густо краснела и отделывалась какими-то общими фразами. Все, что я запомнила из ее сумбурных объяснений, так это то, что в первый раз бывает больно и нужно всего лишь перетерпеть. Зато потом, если муж станет уделять достаточно внимания, все само собой наладится. И будет даже приятно…

А еще в меня старательно вбивали, что святая обязанность любой женщины – всячески ублажать мужа, тогда и жизнь будет слаще. Знать бы еще, как именно это делается…

Тем временем мы оказались в брачных покоях.

Я поняла это по лепесткам, устилавшим пол и постель, одного взгляда на которую было достаточно, чтобы сердце начало бешено колотиться, норовя выскочить из груди.

Стоило переступить порог, как стоявшие у дверей слуги закрыли за нами тяжелые створки, отрезая от остального мира. Я невольно вздрогнула. Все же я боялась оставаться наедине с раан-харом, пусть он и был теперь моим мужем.

А еще в покоях разом стало темнее. По стенам дрожали огоньки свечей – их было столько, что и не сосчитать. И мне понадобилось какое-то время, чтобы после ослепительных залов дворца привыкнуть к новому, не столь яркому освещению.

Лаар опустил меня у кровати и первым делом сдернул с нее покрывало. Розовые лепестки на мгновение взвились в воздух и тут же осели, разметавшись по шелковым простыням. Раан-хар же, не церемонясь, швырнул покрывало на пол и схватился за свободный край моего сареи.

Честно говоря, я ожидала, что он хотя бы скажет что-то. Поцелует… Или что там принято между супругами?

Но вместо этого муж сразу принялся освобождать меня от брачного наряда. Да так рьяно, что я совсем растерялась. Сжалась вся, не зная, как бороться с накатившим смущением. Движения его были быстрыми, резкими, какими-то жадными. Будто он сдерживался всю церемонию, а сейчас наконец отпустил себя. Я даже испугалась, что он ненароком порвет дорогую ткань. Но самого мужчину это, кажется, ничуть не волновало. И от этого становилось еще более волнительно. Обнаженная кожа покрылась противными мурашками, колени предательски дрожали, грозя вот-вот подогнуться.

Украшения раан-хар попросту сорвал. Крупные бусины поскакали по полу, а остатки некогда дорогих и изящных цепей бесформенной грудой остались валяться у ног. Я мимолетно порадовалась, что не ношу серег – вряд ли бы он стал с ними возиться.

Сейчас Лаар ор Гронта походил на помешанного: в глазах его пылал дикий огонь, дыхание было тяжелым и прерывистым. И одного взгляда на его перекошенное лицо мне хватило, чтобы горло сковал ужас.

Он сорвал с меня абсолютно все. Оставив полностью обнаженной, уязвимой, беззащитной. Нетронутой осталась лишь прическа, но та больше открывала, чем прятала от горящих злым предвкушением глаз.

Лаар же резко развернул меня и прижал спиной к своей груди. Он по-прежнему был одет, и рубины, украшавшие шервани, царапнули кожу на лопатках. Раан-хар, как и на смотринах, склонился к моей шее и жадно втянул носом воздух. По его телу прошла волна дрожи. Рука на моей талии сжалась сильнее, буквально впечатывая в крепкое тело за спиной. Кожу на лопатках еще больше закололо от соприкосновения с острыми гранями драгоценных камней. Я дернулась, пытаясь хоть немного отстраниться, и в тот же миг над ухом раздалось недовольное рычание:

– Не ерзай…

А потом он с силой толкнул меня на кровать. Я неловко плюхнулась на живот, оказавшись в весьма недвусмысленной позе. Инстинктивно приподнялась, желая перевернуться, но мне вновь не позволили.

– Лежи смирно, – приказал раан-хар, и я испуганно замерла.

Голос у него был низкий, жесткий, властный. С таким даже мысленно не захочется спорить.

За спиной раздался тихий шелест – кажется, мужчина сбросил одежду. Стало совсем не по себе. Захотелось спрятаться, сжаться в комочек. Притянуть ноги к груди, а лучше – завернуться в простыню, укрываясь от чужих глаз и неминуемых прикосновений.

Он коснулся всем телом сразу. Прильнул сзади, горячий, обнаженный, твердый как скала. Ухватил поперек талии и приподнял, удобнее укладывая на кровати. Я вновь попыталась перевернуться. Отчего-то не хотелось, чтобы он взял меня так, сзади, словно я какая-то подзаборная псина или, того хуже, рабыня. А еще я надеялась, что смогу хоть немного усмирить его. Что, заглянув в лицо, увижу хотя бы каплю нежности или участия.

Но раан-хар лишь надавил рукой меж лопаток, с силой прижимая к перине, второй же рукой чуть приподнял мои бедра. И сразу ткнулся резко и болезненно. Похоже, ничего не вышло – он зарычал, выплюнув какое-то ругательство… Я почувствовала его влажные пальцы между ног.

Всеблагой Ошур, он что, их облизал?

Лаар вновь подался вперед, прижимаясь к моим бедрам. Надавил с силой, и тело прошило резкой болью. Я не сдержала вскрика. Вцепилась обеими руками в простыню. Казалось, он пронзил меня насквозь. Тело безотчетно выгнулось, и я рванулась вперед, желая отстраниться, вытолкнуть его из себя.

Но это было все равно что бороться с каменной глыбой. Он придавил меня всем весом, сжал ладони на ягодицах, чтобы я даже помыслить не могла о сопротивлении, и задвигался во мне резко и быстро. Грубые толчки отдавались болью внизу живота, между ног жгло, будто по мне прошлись щеткой с жесткой щетиной. Цепкие пальцы впивались в нежную кожу. А я могла лишь кусать губы и тихонько подвывать, молясь богам всех семи рек, чтобы это поскорее закончилось.

И если терпеть физическую боль, хоть сквозь зубы, я могла, то чувство собственной беспомощности окончательно меня раздавило.

Неужели любой мало-мальски сильный мужчина мог запросто сотворить со мной такое? Понятно теперь, почему отец так берег меня, ограждал от всякого лишнего общения и встреч с мужчинами. Жаль только, оградить от раан-хара он меня так и не смог…

На меня вновь накатила тоска и глубокое чувство жалости к самой себе. И когда муж протяжно застонал и наконец вышел из меня, я даже не попыталась пошевелиться. Лишь только услышав удаляющиеся шаги и хлопок закрывшейся двери, приподняла голову и огляделась. Из смежной комнаты донесся шум воды. Кажется, господин решил освежиться.

Я бы тоже была не против сейчас залезть под теплые водные струи. Смыть с себя чужие прикосновения и пот, выступивший на шее. В других местах тоже не мешало бы помыться. Между ног было мокро, противно и саднило так, что я с трудом могла стоять. Глянула на свое обнаженное тело и с ужасом обнаружила на внутренней стороне бедра тонкую струйку крови.

За неимением под рукой ничего лучшего схватила с пола брошенную нижнюю юбку и отерла ноги. Вот и вторая кровь. Но почему же так много?

Раздумывать о том не стала. Тело налилось слабостью, и я с ногами забралась на перину. Свернулась клубочком, подтянув колени к груди.

Над кроватью висел пурпурный балдахин из легкой полупрозрачной ткани. Я потянулась к крученому шнуру и дернула за него. Занавеси мягко упали, смыкаясь со всех сторон. Пусть полупрозрачная ткань была никчемной преградой на пути раан-хара, но так я чувствовала себя хоть немного защищенной.

Вскоре шум воды смолк, и дверь купальной тихонько отворилась. Я вся сжалась, ожидая худшего. Представила, как Лаар ор Гронта подходит к постели, отодвигает тонкую завесу и ложится рядом. Или, хуже того, продолжает начатое. Тогда я точно умру…

Я испуганно всхлипнула и прижала ладони ко рту. Может, если буду вести себя тихо, он вовсе обо мне забудет. Еще бы как-то сдержать слезы, рвущиеся из глаз…

Сквозь занавесь я видела темную фигуру мужа. Он приблизился к кровати, заставив меня безотчетно затаить дыхание, нагнулся, кажется, подобрав что-то из своих вещей. А потом, вопреки моим ожиданиям, вышел из покоев. И не вернулся до самого утра.


Лаар


Лаар ор Гронта был зол, недоволен, неудовлетворен.

Бившееся внутри желание неистово терзало тело. И даже вылитое на голову корыто с ледяной водой не помогло остудить разгоряченную кровь.

Поиски новой жены заняли четыре месяца. И все это время раан-хар не касался других женщин. Целых четыре месяца – слишком долгий срок для молодого здорового мужчины! И, конечно же, одного короткого совокупления ему не хватило, чтобы утолить свою жажду.

Да еще эта девица…

Она пахла так, что раан-хар мгновенно терял голову. Ее запах был сильным, сладким, таким соблазнительным, что не было никаких сил удержаться. И помимо прочего, были в нем какие-то новые нотки. Неизвестные, неизведанные. Ничего подобного он прежде не чуял в женщинах. И, признаться честно, он так и не смог до конца понять, нравятся ему эти новые оттенки или нет. Но все вместе… они сводили мужчину с ума.

Он сам не понимал, как сумел продержаться целую церемонию. Как не сорвался прямо посреди брачного ритуала, когда невеста мимолетно коснулась его пальцев губами. Как не набросился на нее еще на смотринах. Он уже тогда не мог думать ни о чем, кроме их первой близости.

И сейчас его единственным желанием было вернуться в покои молодой жены и продолжить начатое. Терзать ее тело всю ночь напролет. Сжимать в объятиях, вдыхать его пряный аромат, раз за разом входить в ее тугое лоно и рычать от удовольствия.

Только вот раан-хар прекрасно знал, чем заканчивается такая несдержанность.

А еще он был твердо уверен, что девица сейчас вовсю ревет в подушку. Женских слез Лаар на дух не переносил. Они отчего-то неотвратимо заставляли его чувствовать себя виноватым.

А это чувство ох как не нравилось раан-хару!

Не нравилось настолько, что он был готов подождать. До завтрашнего утра, а может, даже вечера. Чтобы новой жене точно хватило времени проплакаться, прийти в себя и смириться.

Смирение. Исконно женская черта.

Лаар по личному опыту знал, как легко оно им дается. Что может быть проще, чем смириться? Прогнуться, подчиниться тому, кто сильнее.

А Лаар ор Гронта, без сомнения, был сильнее многих. И от всех вокруг он непременно требовал полного и безоговорочного подчинения.