Юрий Никулин. Смешное и трагическое. Часть первая. Народный клоун Юрий Никулин (Ф. И. Раззаков, 2016)

Токмаков переулок рядом с Разгуляем

Юрий Никулин родился 18 декабря 1921 года в Демидове, бывшем Поречье, Смоленской губернии. О своих родителях он вспоминал следующее:

«…Детство свое отец (Владимир Андреевич родился в 1898 году. – Ф.Р.) провел в Москве. После окончания гимназии он поступил на юридический факультет университета, где закончил три курса. После революции его призвали в армию. В 1918 году он учился на курсах Политпросвета, на которых готовили учителей для Красной армии. После окончания курсов отец просил послать его в Смоленск – поближе к родным, – мать и сестра отца учительствовали в деревне недалеко от Демидова. Перед самой демобилизацией он познакомился с моей матерью (Лидия Ивановна родилась в 1902 году. – Ф.Р.). Они поженились, и отец остался в Демидове, поступив актером в местный драматический театр. В этом же театре служила и мама – актрисой. Отец организовал передвижной театр “Теревьюм” – Театр революционного юмора. Он писал обозрения, много ставил и много играл сам…».

В 1925 году семья Никулиных переехала в Москву – в дом № 15 по Токмакову переулку (рядом с Разгуляем). Я хорошо знаю эти места, поскольку в детстве жил по соседству – на улице Казакова (две минуты пешком до Токмакова переулка). Правда, к тому времени, когда наша семья там поселилась, семейство Никулиных уже успело переехать, поскольку их дом снесли, а на его месте построили панельную девятиэтажку. Но рассказы о том, что здесь когда-то жил великий клоун, продолжали курсировать.

В столице отец Юрия занимался литературным трудом: писал интермедии, конферансы и репризы для эстрады, цирка, позднее устроился работать в газеты «Известия» и «Гудок». Мать нигде не работала и в основном занималась домашним хозяйством и воспитанием сына. Два раза в неделю Никулины посещали театр, а возвращаясь домой, горячо обсуждали пьесу, игру актеров. Таким образом, наш герой уже с детских лет оказался в центре театральной жизни столицы.

В 1929 году Никулин-младший отправился в первый класс средней школы № 16 (позднее ей дали № 349), которая считалась образцовой. Учился он средне, и однажды школьный педолог (эти люди тестировали детей и определяли их умственные способности) вынес заключение, что у Никулина очень ограниченные способности. Это заключение возмутило отца мальчика, он отправился в школу и доказал, что его сын вполне нормальный ребенок с хорошими задатками.

Владимир Андреевич Никулин вел в той же школе драматический кружок, в котором, естественно, участвовал и его сын Юрий. Они ставили отрывки из самых различных пьес, начиная от детских и заканчивая классикой. Например, в отрывках из «Детства» М. Горького Никулин играл самого автора – Пешкова.

В те годы в образцовых школах существовала такая практика, когда на встречи с учащимися приходили известные общественные деятели страны, работники литературы и искусства. Нашему герою запомнились две такие встречи: с писателями Аркадием Гайдаром и Львом Кассилем. Случились они, когда он учился в шестом классе. Тогда Юрий отличился тем, что написал лучший рассказ и получил за него второе место на районном конкурсе. Поэтому Гайдару его представили, как «начинающего писателя». Гайдар пожал ему руку и пригласил во Дворец пионеров, где обычно встречался с ребятами, которые пробовали себя в литературе. Однако внезапно свалившаяся на героя нашего рассказа ангина не позволила ему прийти на эту встречу.

Юра Никулин в школе

С друзьями и граммофоном. 1930-е годы

Примерно класса с четвертого Никулин, по примеру своего отца, сильно увлекся футболом. Правда, вместо того, чтобы болеть за отцовский «Спартак», он отдал предпочтение его вечному конкуренту – московскому «Динамо». Бывало, их мнения расходились так сильно, что они весь день спорили до хрипоты, чья команда лучше и сильнее. В таких случаях матери с трудом удавалось их утихомирить.

В их квартире был специальный футбольный уголок: на стене висели таблица футбольного первенства страны и фотографии любимых игроков. Смотрителем этого уголка был Никулин-младший, который педантично отмечал все результаты прошедших матчей.

Читая сегодня мемуары Юрия Владимировича, я невольно ловлю себя на мысли, что у нас с ним были одни маршруты. Например, в булочную я с родителями ходил на тот же Разгуляй, куда когда-то регулярно захаживал и наш великий клоун. Вот его собственный рассказ об этом:

«…Иногда приезжаю на Разгуляй просто посмотреть на родные места. И я вспоминаю, как много лет назад вот так же шел снег и мы с отцом (он держал меня за руку) шли по заснеженной улице в традиционный поход на Разгуляй купить что-нибудь к вечернему чаю.

Перед выходом из дому отец всегда спрашивал у матери, что купить. Мама говорила:

– Триста граммов горчичного хлеба, маленькую калорийную булочку, хорошо бы сто граммов масла, сто граммов колбаски. Ну и конфеток, если деньги останутся.

Мы с отцом одевались и шли по своему обычному маршруту. Сначала заходили в булочную. Всегда покупали у одной и той же продавщицы. Каждой из продавщиц придумали имя. Тихонькую черненькую юркую продавщицу в булочной мы прозвали Мышкой, а толстого, заросшего щетиной мясника – Карабасом.

Когда я возвращался из булочной, отец спрашивал:

– Ты у Мышки покупал?

– У Мышки, – отвечал я.

И мы улыбались…».

В 1937 году Юрия перевели учиться в другую школу, № 346, которая стояла напротив его дома (она и сейчас стоит на том же месте и хорошо мне знакома, поскольку я учился в пяти минутах от нее – в школе № 325). Почему это произошло? Юрий Никулин рассказывает об этом так:

«…До седьмого класса я учился в образцовой школе. А потом два седьмых класса решили соединить в один восьмой – часть ребят поступала в спецшколы, в техникумы, другие пошли работать, а на два восьмых класса не хватало учеников. В восьмой класс отбирали лучших по учебе и поведению. Я в этот список не попал. Как потом узнал, на педсовете долго обсуждали мою кандидатуру, решая вопрос, оставлять меня в школе или нет. С одной стороны, хотели оставить, потому что отец много делал для школы, но с другой – учился я средне, на уроках часто получал замечания (Отмечу, что даже в комсомол нашего героя тогда так и не приняли. – Ф.Р.).

Решение педсовета меня устраивало – появилась возможность перейти в школу-новостройку рядом с домом. В ней учились ребята из нашего двора. Теперь я, как и все, мог перелезать через забор, сокращая путь от дома к школе…».

Первая любовь пришла к нашему герою в шестом классе. Это была девочка из его же школы, небольшого роста, худенькая, со светлыми, аккуратно подстриженными волосами. По счастью, она дружила с девочкой из его дома, поэтому наш герой мог видеть ее почти каждый день. Правда, она не догадывалась о его чувствах к ней.

Юрий Никулин вспоминает:

«…Разговаривала она со мной так же, как и со всеми остальными ребятами из нашего класса. Я все чаще стал разглядывать себя в отцовское зеркало и страшно переживал, что голова у меня какая-то продолговатая, дынькой, как говорила мама, а нос слишком большой. Таким я казался себе в тринадцать лет…

Когда я перешел в другую школу, мы перестали с ней видеться, но каждый день я вспоминал ее. Со всевозможными хитростями узнал у одной из девочек ее домашний номер телефона и один раз позвонил. Но, услышав резкий голос ее отца, бросил трубку на рычаг.

В новой школе из девочек никто не нравился, хотя в десятом классе любовь у нас процветала вовсю. А три пары из нашего класса сразу по окончании школы поженились…».

От Финской до Великой Отечественной

Летом 1939 года Никулин закончил десять классов, однако аттестата зрелости не получил – он не смог сдать вовремя чертежи по черчению. Поэтому когда после выпускного вечера всех десятиклассников поздравляли с окончанием школы, Юрия никто не поздравил. И пришлось ему целый месяц корпеть над злосчастными чертежами, в то время как все его сверстники беззаботно отдыхали. Но чертежи он все-таки сдал и аттестат на руки получил. Затем почти четыре месяца беззаботно отдыхал, так как знал, что осенью его без всякой отсрочки призовут на воинскую службу. Так оно и получилось. 18 ноября 1939 года, в соответствии со сталинским указом о всеобщей воинской обязанности, Никулина призвали в армию.

Служил он в войсках зенитной артиллерии под Ленинградом. Вот как будущий артист вспоминал о тех днях:

«…Ко мне поначалу некоторые относились с иронией. Больше всего доставалось во время строевой подготовки. Когда я маршировал отдельно, все со смеху покатывались. На моей нескладной фигуре шинель висела нелепо, сапоги смешно болтались на тонких ногах. Когда первый раз пошли всей батареей в баню, я разделся и все начали хохотать. Я всегда знал, что некрасивый. Глиста в обмороке. Худой, длинный и сутулый. Но я нисколько не обижался. Про себя я злился, но в то же время смеялся вместе со всеми. Что меня и спасало от дальнейших насмешек…

О жизни родных я знал все до подробностей. Письма получал больше всех на батарее. Многие мне завидовали. Писали мне отец с матерью, тетки, друзья и даже соседи…».

В декабре 1939 года грянула война с Финляндией. Наш герой, как и многие его сослуживцы, написал заявление: «Хочу идти в бой комсомольцем». Однако участвовать в боевых действиях зенитной батарее Никулина так и не довелось. Они находились под Сестрорецком, охраняя воздушные подступы к Ленинграду, а почти рядом с ними шли тяжелые бои по прорыву обороны финнов – линии Маннергейма. Именно в то время наш герой сильно обморозил себе ноги – когда тянул линию связи от батареи до наблюдательного пункта. 12 марта 1940 года война с Финляндией закончилась.

Одним из увлечений Никулина еще со школьных времен было коллекционирование анекдотов (собирать он их начал с 1936 года). К началу армейской службы в его обширной коллекции было уже около 600 анекдотов на самые различные темы. И в армии с ним произошел такой случай. Некий старослужащий Гусаров поспорил с ним на десять пачек папирос «Звездочка», кто больше из них знает анекдотов. Условия спора были такими: один начинает и если другой этот анекдот знает, то надо начинать другой. Начал Гусаров. Однако Юрий принялся прерывать его после каждого анекдота: знаю, знаю… Гусаров не выдержал и отдал право рассказа сопернику. И Никулина понесло. В течение двух часов (!) он рассказывал анекдоты, и ни один из них Гусарову не был известен. Так продолжалось до четырех утра, причем к этому времени Никулин не дошел и до половины своей коллекции. Все, наблюдавшие за этой дуэлью, уже устали смеяться и стали постепенно, один за другим, засыпать. Наконец не выдержал и сам Гусаров. «Ладно, кончай травить, я проиграл», – заявил он и обессиленный свалился на кровать.

На втором году службы Никулин заболел плевритом, и его, после лечения в госпитале, на время перевели с батареи санитаром в санчасть. Там он пробыл около года, после чего вновь вернулся в родную батарею. А в апреле 1941 года стал готовиться к демобилизации. Но попасть домой ему тогда было не суждено: 22 июня 1941 года началась война.

Юрий Никулин рассказывает:

«…Я тогда служил под Репином. С утра 22 июня мы с моим приятелем Боруновым получили свои солдатские 10 рубликов, взяли бидончик и пошли за пивком. Помню, оно стоило что-то около 2 рублей. Идем себе спокойно, как вдруг женщины прямо накинулись на нас. Обступили и давай расспрашивать: “Солдатики, а это правда, что война началась, правда, что немцы на нас напали?” И тут в 12 часов – выступление Молотова по радио, все вопросы сами по себе отпали. Какое тут к черту пиво, мы ноги в руки – и бегом на батарею. В первый же день мы из своих 85-миллиметровых орудий открыли по немецким самолетам огонь. Эти гады закидывали Финский залив глубинными минами. Мы тогда ни одного не сбили, а вот наши соседи один самолет все-таки завалили…».

До весны 1943 года Никулин воевал в составе зенитной батареи под Ленинградом. Дослужился до звания старшего сержанта. Затем он заболел воспалением легких и попал в госпиталь в Ленинграде. Пролежал там две недели, после чего был определен в 71-й отдельный дивизион, который стоял под Колпином. Однако в новую часть наш герой так и не прибыл. В тыловых частях, примерно в 10 километрах от дивизиона, его контузило взрывом снаряда. И вновь – госпиталь, лечение. После выздоровления его отправили в 72-й отдельный зенитный дивизион все под тем же Колпином.

Юрий Никулин вспоминает:

«…Не могу сказать, что я отношусь к храбрым людям. Нет, мне бывало страшно. Все дело в том, как этот страх проявляется. С одними случались истерики – они плакали, кричали, убегали. Другие переносили внешне спокойно…

Но первого убитого при мне человека невозможно забыть. Мы сидели на огневой позиции и ели из котелков. Вдруг рядом с нашим орудием разорвался снаряд, и заряжающему осколком срезало голову. Сидит человек с ложкой в руках, пар идет из котелка, а верхняя часть головы срезана, как бритвой, начисто…

Каждый раз, когда на моих глазах гибли товарищи, я всегда говорил себе: “Ведь это же мог быть и я”.

Служил у нас чудесный парень, Герник. Как-то ночью над нашей позицией пролетел самолет и сбросил небольшую бомбу примерно в сорока-пятидесяти метрах от того места, где спал Герник. Бомба взорвалась, и крошечный осколок пробил ему голову, угодив прямо в висок. Так во сне Герник и умер. Утром будим его, а он не встает. Тогда и заметили маленькую дырочку. Положи он голову на несколько сантиметров правее – остался бы жив.

А смерть командира орудия Володи Андреева… Какой был великолепный парень! Песни пел замечательные. Стихи хорошие писал и как нелепо погиб. Двое суток мы не спали. Днем отбивались от эскадрилий “юнкерсов”, которые бомбили наши войска, а ночью меняли позиции. Во время одного переезда Володя сел на пушку, заснул и во сне упал с пушки. Никто не заметил, пушка переехала Володю. Он успел перед смертью только произнести: “Маме скажите…”».

Победу Никулин встретил в Прибалтике. Однако домой он попал не скоро. Демобилизацию проводили в несколько этапов, и до нашего героя очередь дошла только через год после окончания войны. Он уволился из армии 18 мая 1946 года. Самое интересное, что когда он прямо с Рижского вокзала позвонил домой, то взявший трубку отец предложил ему… встретиться на стадионе. В тот день футбольный «Спартак» играл очередной матч с «Динамо».

Несостоявшийся жених

Вернувшись на гражданку, Никулин едва не женился. У него была любимая девушка Рита, которая дождалась его с фронта и, кажется, неплохо к нему относилась. Они встречались почти каждый день, и он уже, на правах родственника, вошел в ее дом. Единственное, что удерживало нашего героя от решительного шага, это – отсутствие жилья. Однако его дядя, узнав об этой проблеме, разрешил ему вселиться в одну из своих пустующих комнат. После этого уже ничто не удерживало Никулина от того, чтобы сделать любимой девушке предложение руки и сердца. Но…

Юрий Никулин вспоминает:

«…В тот вечер, когда я попросил ее руки, она сказала:

– Приходи завтра, я тебе все скажу.

На следующий день, когда мы встретились на бульваре, она, глядя в землю, сообщила, что меня любит, но по-дружески, а через неделю выходит замуж. Он летчик, и дружит она с ним еще с войны, просто раньше не говорила. Поцеловала меня в лоб и добавила:

– Но мы останемся друзьями…

Вот так и закончилась моя первая любовь. Переживал я, конечно, очень. Ночью долго бродил один по Москве. Мама с папой утешали…».

Стоит отметить, что прожила та девушка с летчиком недолго: он ее бросил. Что касается дружеских отношений с Никулиным, то они продолжались до самой смерти: наш герой поздравлял ее с 8 Марта, она обычно звонила на Новый год.

Несостоявшийся актер

Вернувшись из армии, Никулин был преисполнен уверенности, что с его способностями его возьмут в любое творческое заведение Москвы. Ведь в армии он активно участвовал в художественной самодеятельности, и его однополчане были просто в восторге от его комического таланта. Поэтому летом 1946 года Никулин отправился во ВГИК. Однако, пройдя два тура, с третьего тура он был внезапно снят экзаменационной комиссией, которую возглавлял известный кинорежиссер Сергей Юткевич. Ему заявили следующее:

«В вас, конечно, что-то есть, но для кино вы не годитесь. Не тот у вас профиль, который нам нужен. Скажем вам прямо: вас вряд ли будут снимать в кино. Это мнение всей комиссии. Если вы действительно любите искусство, то советуем вам пойти в театральный институт…».

Никулин внял последнему совету и в те же дни подал документы сразу в два театральных заведения: ГИТИС и училище им. Щепкина при Малом театре. Однако и в них его не взяли. Тогда он попробовал было сунуться во вспомогательный состав театра МГСПС, но не прошел конкурс и туда. То же самое с ним произошло и в ряде других творческих училищ и студий. Отчаянию нашего героя не было предела. Ему казалось, что само небо прогневалось на него. И тогда ему помог случай…

Еще когда он проходил отбор в ГИТИСе, его приметил тогда еще никому не известный Анатолий Эфрос (будущий знаменитый театральный режиссер), который в то время заканчивал режиссерский факультет института. Узнав, что Никулин в институт не поступил, он посоветовал ему идти в студию при Ногинском театре, которым руководил режиссер Константин Воинов. Этот совет и вспомнил Никулин после череды поражений, обрушившихся на него. Студия находилась в Москве, и он решил рискнуть. И ему повезло – его приняли.

Однако учиться в студии Юрию пришлось недолго. В сентябре того же года его поманил к себе цирк. О том, как это произошло, герой нашего рассказа вспоминал так:

«…Обычно мы с отцом покупали газету “Вечерняя Москва” в киоске на Елоховской площади. Где-то в середине сентября 1946 года мы купили газету и на четвертой странице прочли объявление о наборе в студию клоунады при Московском ордена Ленина государственном цирке на Цветном бульваре. Возникла идея: а что, если попробовать?

На семейном совете долго обсуждали: стоит или не стоит поступать в студию?

Мама склонялась к театру, считая, что рано или поздно, но мне повезет.

– Все-таки театр благороднее, – говорила она.

Отец придерживался другого мнения.

– Пусть Юра рискнет, – настаивал он. – В цирке экспериментировать можно. Работы – непочатый край. Если он найдет себя – выдвинется. А в театре? Там слишком много традиций, все известно, полная зависимость от режиссера. В цирке многое определяет сам артист.

И я решил поступать в студию цирка…».

Азы клоунады

В отличие от ВГИКа, ГИТИСа и прочих творческих вузов, откуда будущего клоуна благополучно завернули после первых же туров, в цирковую студию он поступил без особенных проблем. Из нескольких сот желающих поступить туда высокая комиссия отобрала только 18 человек, и среди этих счастливцев был и наш герой.

За несколько недель до этого экзамена Никулин попытал удачи в студии при Камерном театре. И вот удача – его приняли. Однако на семейном совете, который собрался сразу после его удачного поступления, было окончательно решено – вместо театра выбрать цирк. Путь на манеж для Никулина был теперь открыт.

Отметим, что в ту пору цирку в СССР уделялось первостепенное значение. И это было не случайно. Только что отгремела кровопролитная война, унесшая жизни миллионов советских людей и оставившая трагический след в судьбах выживших. Людям требовалось отвлечься от пережитого ужаса, и лучше, чем в цирке, этого сделать было нельзя. Ведь что такое цирк: это каскад головокружительных номеров в исполнении артистов разных жанров – клоунов, акробатов, иллюзионистов, дрессировщиков и др. Это три часа непрерывного искрометного зрелища. Поэтому советское правительство уделяло цирку повышенное внимание. Несмотря на трудную ситуацию с финансами, из бюджета выделялись большие деньги на развитие циркового искусства. Так, самая большая стипендия среди студентов в те годы была именно у «циркачей» – 500 рублей. Кроме этого, им выдавали талоны на сухой паек.

Из воспоминаний Юрия Никулина:

«…Главное управление цирков Комитета по делам искусств отпустило значительные средства на студию. Стране нужны были клоуны. К нам пригласили преподавателей различных дисциплин… Приглашались старые мастера, которые беседовали с нами о специфике, технологии цирка, рассказывали о своей жизни, работе. Много времени провел с нами Александр Борисович Буше, неповторимый режиссер – инспектор Московского цирка…».

Студию Никулин закончил летом 1948 года. По его же словам, творческий багаж у него был небогатый. Вот что пишет будущий известный клоун в мемуарах:

«…После окончания учебы в студии я задумался о нашей с Борисом Романовым (партнер Никулина. – Ф.Р.) дальнейшей работе. Мы – клоуны по диплому. Что мы имели с Романовым? Одну сомнительную клоунаду, почти не проверенную на публике, три клоунских костюма, бутафорскую фигуру Никулина, толстую бамбуковую палку, расщепленную на конце, чтобы слышался треск, когда ударяешь этой палкой по голове партнера, и громадную никелированную английскую булавку, подаренную нам клоуном Любимовым. И все? Нет.

Была еще у нас жажда работать на манеже, желание искать, пробовать. Конечно, мы с Борисом Романовым были людьми наивными, считая, что достаточно выучить текст (хорошо бы смешной), иметь забавные костюмы, выйти на манеж, и все у нас легко получится. Мы очень хотели побыстрее выйти на публику и только в будущем поняли, что нам многого не хватало, что мы не владели даже азами профессионализма…».

Отметим, что в дуэте Никулин – Романов знаменитым станет только первый, а второй так и не сумеет полностью реализовать свой клоунский потенциал.

Первое самостоятельное выступление Никулина на манеже цирка произошло 25 октября 1948 года. Вместе с Романовым он показал клоунаду «Натурщик и халтурщик», которую придумал его отец. Отмечу, что, прежде чем выйти на сцену, актеры попросили подыграть им знаменитого клоуна Карандаша – Михаила Румянцева. Однако тот молодым людям тогда отказал, видимо, посчитав неуместным для себя выходить на арену вместе со студентами.

Юрий Никулин рассказывает:

«…Работали мы тогда как во сне. Публика кое-где смеялась. Но если говорить откровенно, прошли весьма средне. Правда, Александр Александрович Буше и все студийцы поздравляли нас с дебютом, говоря, что для первого раза мы выступили неплохо…».

Видимо, то выступление действительно прошло удачно для нашего героя, так как через несколько дней после него Румянцев-Карандаш вдруг предложил Никулину и Романову поехать вместе с ним на гастроли по Сибири (заметим, что однажды, еще в студии, Никулин уже ездил на гастроли с Карандашом – вместе со своим однокурсником И. Полубаровым). По словам Никулина, в Сибири он поначалу выглядел не лучшим образом, хотя очень старался. Но публика на клоунские эскапады Никулина реагировала как-то вяло. Вот как это было по его же словам:

«…Мы показывали клоунаду “Автокомбинат”. Когда ее в Москве с Карандашом исполняли клоуны Демаш и Мозель, то Рыжий – Мозель – всегда вызывал смех. Крутил ручку трещотки Демаш, а Мозель так пугался, кричал и дрожал от страха, что публика заливалась смехом. У нас же Романов вертел ручку, я орал, пугался, дрожал, а в зале – тишина. Пробовал я бежать и, спотыкаясь о барьер, падать (отбивал себе бока и колени), зарывался в опилки, но никакого эффекта. Тогда Карандаш придумал приспособление: дал мне в руку авоську с пустыми железными консервными банками. Когда я падал, и банки с шумом рассыпались в боковом проходе, смех возникал. Но как далеко мне было до мозельского успеха! Не получалось у меня и с первым выходом в клоунаде.

На арене цирка клоуны Карандаш и Юрий Никулин

Михаил Николаевич Румянцев (Карандаш) и Юрий Владимирович Никулин среди зрителей

– Клоун выходит на манеж, и публика должна сразу принимать его смехом, только тогда пойдет все как надо. Клоун должен сказать публике свое смешное “Здравствуйте”, – учил меня Карандаш.

Я же появлялся в своем кургузом костюмчике, в канотье, и публика встречала меня не только молча, а, пожалуй, даже с некоторым недоверием.

– Никулин, попробуйте, что ли, петь на выходе… – посоветовал как-то Карандаш.

Я выбрал популярную в то время песню “Закаляйся, если хочешь быть здоров” из фильма “Первая перчатка”. Пел ее истошным голосом, пел дико, так, что публика, сидевшая близко, вздрагивала, а дети в зале пугались. Песня не помогала. Но на одном из представлений решил петь куплет не сначала, а со строчки “Водой холодной обливайся…”, и в слове “холодной” голос у меня вдруг сорвался. Слишком высоко взял. В зале засмеялись. Ага, думаю, уже на правильном пути. Так постепенно, по крупицам, выуживал смех у публики…».

Гастроли прошли успешно, и артисты, окрыленные успехом, вернулись в столицу. 25 ноября 1948 года Никулин получил на руки диплом об окончании студии. Вскоре после этого его и Романова Карандаш пригласил работать к себе в качестве партнеров. Чуть позже Романов от Карандаша ушел, и вместо него рядом с Никулиным появился Михаил Шуйдин. Поскольку этому человеку суждено будет сыграть ключевую роль в судьбе Никулина, а также стать выдающимся клоуном, то познакомимся с ним поближе.

Шуйдин был почти на год моложе Никулина – он родился 27 сентября 1922 года под Тулой в деревне Казачья Щёкинского района в семье пастуха. Отец у него умер рано, поэтому они вместе с мамой, Елизаветой Григорьевной, переехали в Подольск. Семья проживала по адресу: Государственный цементный завод, дом им. М. И. Калинина № 28, квартира № 89. Учился Миша в школе № 10 при Цементном заводе. Подростком посещал Дом художественного воспитания детей, где занимался музыкой, акробатикой, художественным чтением, играл в театре и музыкальном ансамбле на ударных инструментах, выступал на самодеятельной сцене.

Закончив семилетку, Михаил поступил в ФЗУ и закончил его в 1938 году по специальности слесарь-лекальщик. Однако мечта стать артистом перевесила – в 1940 году Шуйдин поступил в ГУЦИ. Но вскоре грянула война, и Михаила направили работать на оборонный завод. Бронь освобождала юношу от армии, но Шуйдин рвался на фронт. Военкомат направил девятнадцатилетнего парня в Горьковское танковое училище. По окончании обучения с отличием Шуйдин в звании лейтенанта был направлен командиром танка Т-34 в 35-ю Гвардейскую танковую бригаду 3-го Сталинского танкового корпуса.

На фронте танкист Шуйдин проявил исключительную храбрость, героизм и отвагу. Он несколько раз горел в танке, в результате чего у него на всю жизнь остались ожоги на лице, получил тяжелую контузию, почти год лежал в госпиталях. А в 1943 году после кровопролитных боев за украинскую деревню Удовиченки Шуйдина наградили Орденом Красной Звезды.

В наградном листе Герой Советского Союза генерал-майор А. Аслонов писал:

«За период боевых действий с 23 июня по 21 августа 1944 года М. И. Шуйдин проявил исключительное умение и храбрость при форсировании нашими войсками реки Березины танками своего взвода, первым ворвался и мастерски выиграл бой за города Сморгонь, Вилейка и Вильно.

Смело и грамотно неоднократно действовал в разведке, доставляя командованию ценные сведения о противнике. Лично, сам и с танкистами своего взвода тов. Шуйдин уничтожил четыре танка, две самоходные пушки, семь автомашин, 70 солдат и офицеров противника, взял в плен 20 немецких автоматчиков.

В боях за Жагаре тов. Шуйдин, командуя танковой ротой, получил задачу стать в засаде и не дать противнику перерезать дорогу, идущую с запада.

Будучи в засаде, за 26 часов он отразил семь контратак танков и пехоты противника. Несмотря на создавшуюся трудность, важный рубеж обороны тов. Шуйдин удержал, уничтожив при этом три танка, 50 солдат противника, подавил огонь двух вражеских батарей. 21 августа 1944 года тов. Шуйдин стремительно и отважно повел свою роту в атаку и уничтожил при этом два самоходных орудия и автомашину противника. В этом бою М. И. Шуйдин был тяжело ранен».

После лечения в госпитале Михаила Шуйдина назначили командовать танковым взводом с американскими танками М4 «Шерман». Всего же за годы войны Шуйдин участвовал в следующих войсковых операциях: он форсировал Березину, Нарочь, участвовал в операции «Кольцо» по окружению 6-й армии Паулюса, воевал за Ростов-на-Дону и Матвеев Курган, участвовал в освобождении Левобережной Украины, форсировал Днепр, принимал участие в операции «Багратион», Белгород-Харьковской наступательной операции. Гнал фашистскую нечисть до Берлина.

Войну закончил в звании гвардии старшего лейтенанта. Был предоставлен к званию Героя Советского Союза, но награду так и не получил. По распоряжению генерал-лейтенанта Г. Скорнякова Михаил Шуйдин был награжден Орденом Красной Звезды.

После войны Шуйдин продолжил обучение в ГУЦИ на акробатическом отделении, затем поступил в Студию клоунады при Московском цирке на Цветном бульваре, где судьба и свела его с Юрием Никулиным, ставшим его партнером по манежу на долгих три десятилетия.

Неудачная проба

Кинематограф Никулин любил с детства и всегда лелеял мечту о том, что когда-нибудь он будет сниматься в кино. А его любимым актером был великий Чарли Чаплин, которого он впервые увидел на большом экране еще будучи подростком – отец взял его в Парк им. Горького на фильм «Новые времена». Вот как об этом вспоминал Юрий Никулин:

«…Когда меня спрашивают, кто мой любимый комедийный артист, я называю Чарли Чаплина. Ко времени моих самостоятельных посещений кино его ранние фильмы уже сошли с экрана.

Как-то дома, рассказывая и изображая в лицах очередную кинокомедию, я услышал, как отец сказал матери:

– Вот бы Юре Чаплина посмотреть, он бы его потряс.

Так я узнал, что в кино есть Чаплин.

– Ну какой он, Чаплин, какой? – спрашивал я у отца.

– Маленький, в котелке, в руках тросточка, ходит переваливаясь, очень смешной.

Можно понять мое ликование, когда, став подростком, я узнал от отца, что в Москве пойдет один из последних фильмов Чарли Чаплина – “Новые времена”. Осенью, в дождливую погоду, мы пошли всей семьей в Зеленый театр Парка культуры и отдыха им. Горького смотреть этот фильм. В Зеленом театре – громадный экран, и фильм могут смотреть около тридцати тысяч зрителей.

Как только на белом полотне появился человек с тросточкой, я забыл обо всем на свете. Не существовало зала, куда-то исчез дождь (фильм шел под открытым небом). Я видел только Чаплина. “Новые времена” меня покорили настолько, что на другой день я захотел увидеть фильм снова, но все билеты оказались проданными. Попал я на эту картину лишь через два дня.

…Много, много овец. Целое стадо! Вдруг эти овцы на глазах превращаются в толпу людей. Это безработные входят в заводские ворота, надеясь получить работу. В толпе маленький человечек – Чарли. Он тоже хочет работать. Случайно его берут на завод. А дальше – сцена на конвейере, непосильная работа, когда человек превращается в машину. Эта работа сводит с ума. Чарли выгоняют. Он поступает ночным сторожем в универсальный магазин. Опять неудачи. Его выгоняют на улицу. И через весь фильм проходит любовь Чарли к девушке, с которой он уходит по дороге вдаль, так и не обретя благополучия, счастья.

Что я могу сказать сейчас, через много лет? Эти полтора часа в Зеленом театре запомнились мне на всю жизнь. Полтора часа счастья, блаженства, восторга. Я окунулся в странный, удивительный и смешной мир. С первых кадров понял: маленький смешной человек – мой самый любимый и близкий друг. И я переживал за его судьбу, хотя и смеялся над его похождениями.

Вышел после просмотра счастливый, шел рядом с отцом и все думал о Чаплине. Музыку из “Новых времен” я все время напевал про себя.

А спустя несколько месяцев на экранах Москвы показывали “Огни большого города”. Там Чарли – бродяга-безработный. Он случайно спасает от самоубийства пьяного миллионера. Миллионер из чувства благодарности ведет его к себе в дом и принимает как лучшего друга. На другое утро, протрезвев, хозяин не узнает своего спасителя и выгоняет из дома.

Скитания по городу в поисках работы, любовь к бедной слепой девушке – продавщице цветов, выступления на ринге боксером… Сцена бокса поставлена комично, а в то же время в горле стоял комок, когда я видел Чарли избитого, униженного, выброшенного на улицу.

В этой картине много уникальных трюков, но за ними не теряется, не тонет мысль о доброте, благородстве и страданиях маленького человека.

Более двадцати раз я смотрел “Огни большого города”. И каждый раз, когда маленький нищий человек говорил цветочнице: “Теперь вы видите?” – я вытирал слезы.

В зале зажигался свет, а я еще некоторое время сидел подавленный, ошарашенный увиденным, потом медленно шел домой, испытывая самые прекрасные, добрые чувства. Шел по улицам Москвы, наполненный грустью, радостью, желанием стать лучше…

Анализируя каждый эпизод фильма, я поражался, как продуман и отточен каждый жест и взгляд актера. Наверное, фильмы Чарли Чаплина помогли моим творческим поискам в цирке и кино. Они стали для меня эталоном смешного…».

Между тем мечта стать актером едва не обернулась для Никулина реальностью в 1949 году, когда на него обратил внимание режиссер Константин Юдин, который собирался снимать «вестерн по-советски» под названием «Смелые люди». Юдин однажды пришел в цирк на Цветном бульваре и был поражен номером под названием «Сценки на лошади» с участием Никулина. Режиссер буквально смеялся до слез. А через три недели он с кем-то из своих ассистентов снова пришел в цирк и опять смотрел представление. И во время него удивлялся:

– Позвольте, значит, это артисты выходят из публики?

– Да, это подсадка, – объяснили ему.

– Ну, товарищи, я хочу с этим высоким парнем познакомиться, – сказал Юдин, имея в виду Никулина. – Его нужно снимать в кино.

Однако их знакомство тогда не состоялось – когда режиссер пришел за кулисы, Никулин уже ушел домой. Но через два дня у нашего героя дома зазвонил телефон. Звонил Георгий Натансон, ассистент Юдина.

– Знаете, – сказал он, – вы понравились Юдину, и мы хотим вас попробовать на эпизод с трусливым немцем.

Никулин, естественно, с радостью согласился. Ему велели на следующий же день прийти на «Мосфильм».

В костюмерную его провожала миловидная девушка. Пройдя несколько коридоров, переходов, бесконечных лестниц, минуя какие-то тупички, Никулин сказал:

– Здесь можно заблудиться.

– Конечно, можно. У нас на «Мосфильме» есть места, куда не ступала нога человека, – спокойно ответила девушка.

И он ей поверил.

В костюмерной выбрали для него немецкую форму. Никулин оделся и пошел в фотоцех, где снялся в нескольких позах, после чего они с Натансоном условились, что тот позвонит Никулину и вызовет на репетицию.

Однако прошла неделя, затем другая, а Никулину никто не звонил. Прошел месяц, а звонка все не было. Тогда Никулин решил сам напомнить о себе – он позвонил Натансону. И услышал следующее:

– Вы знаете, мы сейчас подбираем актеров на другие эпизоды. Ждите и не волнуйтесь, мы вам позвоним.

А через некоторое время, узнав, что съемки фильма давно начались, Никулин решил поехать на «Мосфильм». Но на студию его без пропуска не пустили. Тогда он стал из проходной звонить по местному телефону Натансону. Наконец тот поднял трубку и огорошил несостоявшегося актера заявлением:

– Вы знаете, может быть, вашего эпизода и не будет в картине. Так что ничего конкретного я вам, к сожалению, сказать не могу.

На самом деле этот эпизод оставят, но сниматься в нем будет другой актер – Григорий Шпигель.

Так завершилась первая попытка Юрия Никулина попасть в кинематограф.

Жена по имени Татьяна

Между тем в декабре 1949 года произошли изменения в личной жизни героя нашего рассказа – он встретил девушку, которая вскоре стала его женой. Девушку звали Татьяна Покровская (родилась она 14 декабря 1929 года). Вот что Татьяна рассказывает о той знаменательной встрече с Никулиным:

«…Я училась в Тимирязевской академии на факультете декоративного садоводства и очень увлекалась конным спортом. В академии была прекрасная конюшня. А в конюшне – очень смешной жеребенок-карлик, с нормальной головой, нормальным корпусом, но на маленьких ножках. Звали его Лапоть. Об этом прослышал Карандаш и приехал эту лошадку посмотреть. Лошадка ему понравилась, и Карандаш попросил нас с подругой научить ее самым простым трюкам. Потом лошадку привезли в цирк, и Карандаш познакомил нас с Юрием Владимировичем Никулиным, который был у него в учениках. Юрий Владимирович пригласил нас посмотреть спектакль. Подруга моя пойти не смогла, я пошла одна, сидела на прожекторе. Играли очень смешную сценку: Карандаш вызывал из зала якобы одного зрителя и учил его ездить на лошади. Но именно когда я пришла на спектакль, Юрий Владимирович, который играл роль зрителя во время этого номера, попал под лошадь. Она его так избила, что его увезли на “скорой” в Склифосовского. Я чувствовала себя виноватой и стала его навещать…

Когда пришла навестить Юру, он не просто удивился, а был потрясен. В течение месяца я бывала в больнице почти каждый день. Мы подолгу разговаривали и с каждой встречей все яснее понимали, как необходимы друг другу. Вскоре Юра сделал мне предложение, и я его приняла.

В ЗАГСе нам дали три месяца “на размышление”, которые жених почти целиком провел на гастролях. Оттуда прислал мне денег на свадебное платье. Я купила отрез розового гипюра. Юра на регистрацию надел свой единственный костюм. До сих пор жалею, что нет ни одной фотографии, где мы запечатлены женихом и невестой.

Не помню почему, но на праздничном застолье родители Юры не присутствовали. Мы заехали к ним после ЗАГСа, приняли поздравления и отправились ко мне в коммуналку. Это была огромная квартира, половину которой занимали чужие люди, а другие четыре комнаты – мы с мамой и семья ее сестры. Нам выделили небольшую комнату, куда на следующее утро Юра принес свое “приданое”: демисезонное пальто, шляпу, одеяло и подушку. Там мы прожили двадцать лет…».

А вот как об этом же событии вспоминал Юрий Никулин:

«…Когда я стал ухаживать за своей будущей женой, она гордо объявила близким: познакомилась с артистом. Все просветлели: а в каком театре? “Он в цирке работает. Клоуном”. Будто бомба взорвалась! Особенно тетка ее удивилась, Калера ее звали. Тетка работала врачом и лечила моего фронтового друга, мы с ним всю войну прошли в одной батарее. Друг пришел на свадьбу, познакомился с сестрой моей жены и стал ее мужем – моим родственником! Вот как судьба переплетает. А я как раз после войны ухаживал за его сестрой, она была такая молоденькая, симпатичная, водил в Центральный Дом работников искусств, в кино, театр. Никаких поцелуев, но я к ней тянулся. А она ко мне как-то не очень. Но, видно, все равно суждено нам было с другом породниться…».

И еще одно воспоминание на эту же тему актрисы Нины Гребешковой:

«…Мы с Таней учились в одном классе. И обе жили в Гагаринском переулке. И вот иду я однажды по этому переулку, навстречу мне Таня с молодым человеком. Она мне говорит: “Познакомься, это мой муж”. И я вижу нелепого, некрасивого, странного молодого человека (а Таня – очень красивая женщина). Кто бы мог подумать, что я буду сама играть его жену в фильме “Бриллиантовая рука”?..».

На манеже и в жизни

Летом 1950 года Никулин ушел от Карандаша. Случилось это после того, как заявление об уходе подал Михаил Шуйдин, у которого с Румянцевым сложились весьма непростые отношения. А непосредственным поводом к конфликту между ними послужило то, что Румянцев не помог своему партнеру пробить в главке вопрос о повышении его зарплаты. Это переполнило чашу терпения Шуйдина. А так как у них с Никулиным был уговор – если уходит один, то и второй вместе с ним, – то и наш герой подал заявление об уходе.

В то время при Московском цирке была создана постоянная группа клоунов, и Никулин решил попытать счастья в ней. Мотаться по гастролям ему надоело, к тому же семейная жизнь не располагала к частым отлучкам из дома. Однако работа на новом месте не принесла артисту желаемого удовлетворения. Работу группы начальство пустило на самотек, и молодые клоуны вынуждены были вариться в собственном соку. В то время Никулина посещали отнюдь не радостные мысли. Вот уже скоро пять лет как он выступал на манеже цирка, а весомых результатов – ноль. У него складывалось впечатление, что он топчется на месте. Но как изменить ситуацию к лучшему, он пока не знал. Однако успех уже был не за горами.

В 1951 году отец нашего героя придумал клоунаду «Маленький Пьер». Это была политическая сценка из французской жизни. Сюжет ее был прост: маленький мальчик расклеивает на стенах домов листовки, его замечают полицейские и пытаются поймать. Но ловкость мальчишки оставляет их ни с чем. В роли незадачливых блюстителей порядка должны были выступать Никулин и Шуйдин, а роль мальчика досталась 12-летнему акробату Славе Запашному. (Чуть позже вместо него на эту роль была введена жена нашего героя Татьяна Никулина.)

Эта интермедия имела огромный успех у зрителей, особенно у детей. Они так горячо переживали за судьбу Пьера, что их крики буквально сотрясали здание цирка. В такой обстановке не оставались безучастными к происходящему и взрослые зрители.

Благодаря «Маленькому Пьеру» Никулин впервые попал за границу. Случилось это в 1955 году, когда эту интермедию внезапно включили в программу циркового представления на 5-м Международном фестивале молодежи и студентов в Варшаве. Однако на предварительном показе «Пьера» в Москве его вдруг забраковали (Татьяна накануне вывихнула ногу и поэтому хромала) и решили заменить другим – «Сценкой на лошади». Как ни обидно было актерам отказываться от полюбившегося номера, но желание съездить за границу заставило их согласиться с руководством. Но «Маленькому Пьеру» они все равно были благодарны за то, что именно он заставил отборочную комиссию обратить на них внимание.

Кстати, успех дуэта Никулин – Шуйдин буквально выводил из себя Михаила Румянцева-Карандаша. Не было дня, чтобы он не подначивал молодых артистов, пытаясь доказать им, что их успех – дело временное. Вот как об этом вспоминала Татьяна Никулина:

«…За все сорок семь прожитых вместе лет я, пожалуй, припомню всего два случая, когда муж выходил из себя. Первый раз объектом его ярости стал Карандаш. Несколько лет Никулин и Шуйдин были его ассистентами и прошли за это время суровую школу. Михаил Николаевич мог прилюдно накричать, унизить, зачастую его претензии выглядели просто как каприз. После того как ребята от него ушли и стали работать самостоятельно, Карандаш критиковал любое их начинание, причем делал это в очень обидной, если не сказать оскорбительной форме. А уж когда у коверных Никулина и Шуйдина стало что-то получаться… Страшно ревнивый к чужому успеху Румянцев нудел с утра до ночи: все это ремесленничество, примитив, который зрителю скоро надоест, вам не стоит обольщаться. И однажды Юра, который в каждый номер вкладывал кусок жизни, не выдержал: схватил огромный топор, который выпросил для реквизита у какого-то мясника, и с криком “Убью-ю-ю!” помчался за Румянцевым. Слава богу, цирковым удалось его догнать и отобрать “орудие возмездия”…».

Вторая половина 50-х годов принесла Никулину массу событий как в творческой, так и в личной жизни.

14 ноября 1956 года в его семье появилось прибавление: на свет родился мальчик. В те дни наш герой находился с гастролями в Ленинграде, и, когда друзья сообщили ему эту радостную весть, он был на седьмом небе от счастья. Счастливые родители назвали своего первенца Максимом.

Ревнивый муж

Почти все годы, пока Никулин работал в цирке, вместе с ним на гастроли ездила и его жена Татьяна. Более того, как он стал сниматься в кино, он брал ее с собой во все экспедиции. Короче, никуда от себя не отпускал. Спрашивается, почему? Во-первых, потому что сильно любил и не хотел ее потерять. А во-вторых… Вот что рассказывала по этому поводу Татьяна Никулина:

Юрий Никулин с женой Татьяной Покровской

«…Став женой циркового артиста, и я сама приобщилась к работе на манеже. Цирку была подчинена вся наша жизнь без исключения. Просто с головой ушла во все это! И даже поначалу стала перенимать кое-какие богемные замашки. Помню, однажды после успешного представления, в эйфории, я позволила одному красивому юноше – смотрителю манежа – себя поцеловать. Юра нас застукал в гримерке. Я получила по полной программе. И хотя больше ничего подобного не повторялось, с тех пор Юра старался вообще не выпускать меня из виду. Я ездила с ним на гастроли почти все пятьдесят лет нашего супружества. За исключением разве что первых лет жизни сына Максима. Несколько лет я сидела с ребенком дома…».

На пути к славе

В 1958 году Юрий Никулин снялся в своем первом художественном фильме. Причем сосватал его известный эстрадный драматург Владимир Поляков (он прославился тем, что почти полтора десятка лет сотрудничал с великим советским сатириком Аркадием Райкиным). По его сценарию в Московском цирке на Цветном бульваре готовилось обозрение «Юность празднует». И однажды во время очередных репетиций Поляков внезапно подошел к Никулину и сказал:

– Слушай, Юрий, не хочешь подзаработать? На «Мосфильме» по нашему с Борисом Ласкиным сценарию режиссер Александр Файнциммер ставит фильм «Девушка с гитарой». Там есть два эпизодика, на которые никак не могут найти артистов. Я думаю, ты бы подошел.

Поначалу Никулин ответил на это предложение отказом, так как все еще помнил, как во ВГИКе в 1946 году ему заявили: «Для кино вы не годитесь!» Однако, придя домой и посоветовавшись с женой, он все же решил рискнуть. На следующий же день Никулин явился на «Мосфильм» и встретился с режиссером картины. Как оказалось, тот собирался использовать его в крошечной роли пиротехника, который показывает отборочной комиссии свой коронный номер – фейерверк. Роль Никулину понравилась, и он дал свое согласие на участие в ней.

Юрий Никулин вспоминает:

«…Съемку назначили через три дня. Три дня я учил текст. Все время прикидывал, как же я сыграю свою роль. Сниматься и хотелось, и было страшно.

Утром приехал на студию, и меня сразу повели в гримерную. Молоденькая гримерша, мельком взглянув на меня, сказала:

– А что его гримировать? Положим общий тончик на лицо – и хватит.

Так и сделали. На лицо положили общий тон, выбили мне из-под кепки клок волос, переодели в красную рубаху с белыми полосками. Переобулся я в кеды, которые принес из дому, взял маленький чемоданчик в руки. В таком виде меня и проводили в павильон на съемку.

Первым на съемочной площадке меня увидел Михаил Иванович Жаров и сурово спросил:

– Это кто такой?

Я перепугался. Стою и молчу. Жарову сказали, что я буду играть пиротехника. Жаров посмотрел на меня еще раз, вдруг громко засмеялся и одобрительно сказал:

– Во, точно. Такой может взорвать!

Началась репетиция. Я предложил режиссеру:

– А что, если после взрыва, когда пиротехник исчезнет, и его начнут искать, вместо него увидят только кепку на полу?

С предложением согласились. Осмелев, я предложил поджигать шутиху не спичками, как в сценарии, а папироской, как это делает большинство пиротехников.

– А где вы возьмете папироску? – спросил Файнциммер.

– Пусть кто-нибудь из членов комиссии курит, – предложил я. – Пиротехник вытащит у него изо рта папироску, а потом вставит обратно. Будет смешно.

Режиссер и это предложение принял.

Начали репетировать. Все получалось довольно прилично. А когда пиротехник брал папироску у одного из членов комиссии, все вокруг смеялись. Такая реакция меня ободрила. Прорепетировали несколько раз.

Наконец раздалась команда:

– Тишина. Мотор…

Файнциммер тихо сказал:

– Начали.

Перед моим носом ассистентка громко щелкнула деревянной хлопушкой. Как только щелкнула хлопушка, у меня заколотилось сердце, и мне показалось, что меня пронизывают какие-то невидимые лучи, исходящие из кинокамеры. Я просто ощущал, что они, точно пунктирные линии, проходят сквозь мое тело. Ноги стали ватными.

С трудом вошел я в декорацию и обалдело остановился. Текст вылетел из головы. Стоял до тех пор, пока режиссер не крикнул:

– Стоп! – И спросил меня: – В чем дело? Какую фразу вам нужно сказать? Почему вы остановились?

– Товарищи, я извиняюсь, товарищи… – произнес я первую фразу пиротехника.

– Ну вот и хорошо, – успокоил меня Файнцимиер. – Попробуем снова. Только, пожалуйста, соберитесь. Не волнуйтесь. Приготовились…

– Тишина!

– Мотор!

– Начали!

Вбежав в комнату, я, вместо того чтобы сказать текст, заметался, задергался и стал молча открывать чемодан. Опять все слова забыты.

– Стоп! – крикнул Файнциммер и строго спросил меня: – Вы текст учили?

Я почувствовал, что режиссер спрашивает меня, стараясь подавить раздражение.

– Учил. Целых три дня, – ответил я.

Все засмеялись.

Следующие три дубля тоже оказались сорванными.

Меня сбивало требование останавливаться в условленном месте, где сделали отметку мелом. Как только начиналась съемка, я смотрел не на комиссию, а на отметку. Съемку, естественно, останавливали, и ассистент режиссера удивленно меня спрашивал:

– Неужели вы не можете смотреть угловым зрением?

А я понятия не имел об угловом зрении.

Вконец измучившись, Файнциммер сказал мне:

– Вы, пожалуйста, отдохните, успокойтесь. Попробуем сделать так. Пройдем все, как будто это съемка: со светом, с микрофоном, но без команд и хлопушки.

Включили полный свет. Дали команду начинать репетицию. Все шло прекрасно.

Как и требовалось, я вбежал в комнату, произнес первую фразу: “Товарищи, я извиняюсь, товарищи…”, поджег шутиху, но, как только сказал последнюю реплику, Файнциммер крикнул:

– Быстро хлопушку!

Оказывается, вместо репетиции была съемка. Просто хлопушку решили дать в конце. Так и сняли этот кадр.

Когда я переодевался после съемки, Юрий Чулюкин (он вместе с Евгением Кареловым работал ассистентом у Файнциммера) сказал мне:

– Вам повезло, что вы снимаетесь у Файнциммера. Попали бы к Ивану Пырьеву, он бы вас за незнание текста выкинул из павильона…».

Сыгранный Никулиным эпизод так понравился киношникам, что у них возникла идея снять еще один с его же участием. Это явно говорило о том, что талант Юрия Никулина находит свое признание и в кино. А это означало, что одним фильмом дело вряд ли закончится. Как мы теперь знаем, так оно и получилось.

Что же касается «Девушки с гитарой», то она вышла на широкий экран 1 сентября 1958 года и в итоге заняла в прокате 10-е место. Причем самыми смешными эпизодами в фильме оказались именно те, в которых участвовал Юрий Никулин. Над его незадачливым пиротехником, который своим фейерверком едва не спалил сначала экзаменационный кабинет, а затем и целый отдел в магазине, зритель смеялся больше всего. Это, опять же, говорило о том, что столь успешный дебют должен иметь свое законное продолжение.

Как итог, в том же 58-м еще один режиссер с «Мосфильма» – Юрий Чулюкин – предложил Никулину сняться в своей дебютной картине «Неподдающиеся» (1959) в роли пройдохи Васи Клячкина.

Интересно, что поначалу этот фильм задумывался как серьезный рассказ о перевоспитании трудной молодежи. У картины и название было соответственное этой теме – «Жизнь начинается». Однако в процессе съемок в фильм вошло столько комических эпизодов (в том числе и с участием Никулина), что он превратился в комедию. И его назвали «Неподдающиеся».

Между тем поначалу творческие устремления режиссера и нашего героя не совпадали. Вот как об этом вспоминал Юрий Никулин:

«…Для кинопробы взяли сцену, где Клячкин останавливает в коридоре ребят из своего цеха и уговаривает их “смотаться” в ресторан.

Насколько я понял, режиссер представлял Клячкина рубахой-парнем. Клячкин вечно бегает, энергичен, все время в движении. Мне же он виделся флегматичным, несколько мрачноватым, говорящим односложными фразами. После одной из репетиций я расстроился: я хотел одного, а Чулюкин требовал совсем другого.

На кинопробах царила нервная атмосфера. Чулюкин пытался добиться своего и требовал быстрого ритма, а я играл по-своему. Уезжая со студии, я чувствовал, что проба прошла плохо. Приехал домой мрачный и рассказал, что ничего не получилось. Но через несколько дней мне сообщили, что на экране все вышло неплохо. И если первое время в группе никто не верил в меня, то на просмотре проб многие смеялись, и меня утвердили на роль Клячкина.

К началу съемок я работал в Ленинградском цирке. А съемки картины проходили в Москве. Пришлось для них использовать выходные дни.

Каждый четверг (в Ленинградском цирке в пятницу – выходной), наспех разгримировавшись после представления, я бежал на трамвай и ехал к Московскому вокзалу.

В пятницу утром на Ленинградском вокзале столицы меня встречали и отвозили на “Мосфильм”. Специально на пятницу назначали полторы съемочные смены. Планировали использовать мой выходной день максимально.

Но кино есть кино. Как-то привезли меня на московский завод имени Орджоникидзе, где приходили съемки некоторых эпизодов. Загримировали, переодели в спецовку Клячкина и попросили подождать. Я стал спокойно ждать.

Оператор картины Константин Бровин вдруг решил по ходу работы снять заводские электрические часы. Чтобы они несколько раз показывали разное время: начало рабочей смены, обеденный перерыв, конец работы.

Три часа ставили свет на часы. То они бликовали, то висели слишком низко, и нарушалась композиция кадра, то оказывалось, что на втором плане выпирает балка, которую нужно завесить какими-то плакатами. Когда все установили и приготовились к съемке, выяснилось, что на экране часы получатся мелкими. Послали на студию за специальным объективом.

В это время объявили обеденный перерыв. Все пошли в столовую. Тогда я боялся вмешиваться в съемочные дела и безропотно ждал, думая, что это и есть специфика кино.

Прошел обед. Со студии привезли объектив. Снова установили свет и наконец сняли часы. Вдруг в шесть часов вечера кто-то сказал:

– Слушайте, Никулин-то у нас из Ленинграда приехал, чтобы сняли его крупные планы.

Режиссер поднял крик:

– Как так, почему всю смену снимали какие-то часы, а артиста, вызванного из Ленинграда, не снимаем?

Перестроив кадр, стали снимать мои крупные планы. Но за целый день ожидания я устал и поэтому снимался вяло. Уезжал со съемки расстроенный.

Мой Клячкин вообще был забавный тип. Например, одна работница говорит подругам:

– Смотрите, как можно заворожить взглядом человека. Нужно влюбленно на него посмотреть, и он среагирует. Вот видите, идет Клячкин. Эй, Клячкин!..

Клячкин шел ей навстречу, она начинала строить ему глазки. Он просто замирал от радости и глупо, с открытым ртом смотрел на нее. Получалось смешно.

Эту линию мне и хотелось разрабатывать, уточнять. Поэтому я предложил Чулюкину:

– Давайте сделаем так: пусть на заводе идет работа. Мы видим, как трудится Надя Румянцева (она исполняла роль героини фильма Берестовой), как работает Юра Белов (он играл Грачкина). А потом увидим Клячкина. Пусть он меланхолично сидит, скрестив руки, и о чем-то раздумывает, потом, поймав муху, положит ее на наковальню и огромным молотом по ней ударит.

Режиссер внимательно меня выслушал и предложил эпизод проиграть. Я сразу поймал воображаемую муху и показал, как собираюсь эту сцену делать. Все засмеялись.

Чулюкин, усмехнувшись, сказал:

– А что, это смешно. Давайте снимем.

Художественным руководителем фильма “Жизнь начинается” назначили Юлия Яковлевича Райзмана – создателя “Машеньки”, “Последней ночи”, “Коммуниста”, “Твоего современника” и многих других фильмов. Иногда он приходил на съемочную площадку, давал советы. Время от времени смотрел отснятый материал и недоуменно спрашивал Чулюкина:

– Ну что вы делаете? По-моему, вы тянете картину не в ту сторону. Снимаете серьезную вещь о молодежи, а у вас все какие-то штучки. Вот этот эпизод с мухой – зачем он? Его надо вырезать. Непременно!

К моему огорчению, эпизод с мухой вырезали…».

Фильм «Неподдающиеся» вышел на экраны страны 20 июня 1959 года и имел огромный успех, собрав в кинотеатрах почти 20 миллионов зрителей. И немалая заслуга в этом успехе принадлежит Юрию Никулину. Заметим, что именно кинематограф сделал его всесоюзно узнаваемым артистом, поскольку кинотеатры в ту пору посещали сотни миллионов людей, в то время как цирк – значительно меньше. Однако, не достигни Никулин клоунской славы, не обратили бы на него внимания и кинематографисты. Здесь все взаимосвязано. А Никулин в конце 50-х уже превратился в одного из самых популярных советских клоунов. Кстати, единственный из своего курса в цирковой студии. Почему же это случилось именно с ним? Во-первых, он оказался очень талантливым. Во-вторых – весьма настойчивым в постижении азов клоунского искусства, которым он учился непосредственно от своих более старших коллег. Например, от того же Михаила Румянцева или Григория Мозеля. По словам Никулина:

«…Мозель был первым клоуном, заставившим меня задуматься над тем, каким мне быть на манеже. Все его реплики я повторял про себя, как бы примериваясь к своим будущим выступлениям…».

В апреле 1958 года Никулин впервые в жизни попал в одну из западных стран. Это была Швеция, куда Московский цирк отправился с обширной программой на гастроли, длившиеся почти два месяца – 50 дней. Тогда это входило в моду: благодаря наступившей «оттепели», советское искусство начало торить себе дорогу по всему миру, очаровывая миллионы людей, многие из которых всерьез считали, что в СССР живут полудикие люди и по улицам городов там ходят… медведи. А оказалось, что люди там очень талантливые, а медведи работают исключительно в цирке, причем как работают – заглядишься!

Те гастроли прошли замечательно, причем дуэт Никулин – Шуйдин зрители принимали наиболее восторженно. Отметим, что именно тогда у Шуйдина родилось его коронное: Ю-рии-ик!

Но вернемся к кинематографу и участию в нем Юрия Никулина.

Переломным для киноартиста Юрия Никулина стал 1960 год, когда на него обратил внимание Леонид Гайдай. Кстати, не он один. Однако именно встреча с Гайдаем станет для Юрия Никулина эпохальной. Впрочем, расскажем обо всем по порядку.

Сначала на Никулина обратил внимание другой знаменитый комедиограф – Эльдар Рязанов: он предложил ему попробоваться на главную роль в его новой картине «По ту сторону радуги» (в прокате она называлась «Человек ниоткуда»). Артист согласился, и съемки фильма начались. Партнером Никулина был утвержден знаменитый киношный «клоун» – замечательный актер Игорь Ильинский, который в процессе съемок внезапно сделал ему неожиданное предложение: перейти работать из цирка в Малый театр. И хотя предложение выглядело заманчивым, однако Никулин от него отказался. Великому артисту он ответил так: «Если бы это случилось лет десять назад, то я пошел бы работать в театр с удовольствием. А начинать жить заново, когда тебе уже под сорок, – вряд ли имеет смысл». И Ильинский с ним согласился.

Между тем после нескольких съемочных недель руководство киностудии внезапно съемки приостановило. Что-то в сюжете картины его не устраивало, и фильм отложили до лучших времен. Вернулся к нему Рязанов только через год, причем на главные роли взял уже других актеров. Вместо нашего героя (в новом фильме он сыграл лишь эпизод) – Сергея Юрского, а Ильинского заменил Юрий Яковлев.

Однако в том же 60-м Никулин снялся-таки в другом фильме – в «Яше Топоркове» режиссера Евгения Карелова, который помнил его по съемкам в «Девушке с гитарой». По словам Юрия Никулина, это было так:

«…Картина рассказывала о буднях молодежи рабочей бригады. Мне предложили роль Проши, смешного неказистого парня, которого отдают в эту бригаду на перевоспитание.

Сначала я от съемок отказывался, боясь, что не смогу совместить их с работой в цирке. Но потом выяснилось, что Московский цирк закрывают на четыре дня, поскольку все артисты должны принять участие в празднике искусств на стадионе. Мое участие в этом представлении было минимальным. И когда я попросил разрешения уехать на съемки в Жданов, меня отпустили.

Не могу сказать, чтобы “Яша Топорков” принес мне удовлетворение. Нет. Он запомнился только потому, что цирк впервые отпустил меня на съемки, что я впервые выезжал в киноэкспедицию и вообще чувствовал себя киноактером…».

И совсем иные чувства испытывал Никулин на съемках у другого режиссера – у Леонида Гайдая с того же «Мосфильма», который пригласил его на главную роль в свою короткометражку «Пес Барбос и необычный кросс».

Первая встреча с Гайдаем («Пес Барбос»)

Попал Юрий Никулин в эту картину благодаря знаменитому актеру Георгию Вицину. Тот, побывав однажды в цирке, был по-настоящему пленен талантом клоуна и на следующий день, придя к Гайдаю, рассказал о своем открытии. В то время утвержденный на роль Балбеса актер Сергей Филиппов был на гастролях, поэтому и решено было пригласить на пробы Никулина. Далее послушаем его собственный рассказ:

«…Один из ассистентов Леонида Гайдая предложил мне попробоваться в короткометражной комедии “Пес Барбос и необычный кросс”.

При первой же встрече, внимательно оглядев меня со всех сторон, Гайдай сказал:

– В картине три роли. Все главные. Это Трус, Бывалый и Балбес. Балбеса хотим предложить вам.

Кто-то из помощников Гайдая рассказывал потом:

– Когда вас увидел Гайдай, он сказал: “Ну, Балбеса искать не надо. Никулин – то, что нужно”…

Проб для фильма “Пес Барбос” фактически не снимали. Никакие сцены не репетировались. Режиссер подбирал тройку и все время смотрел, получается ли ансамбль…

На роль Бывалого утвердили Евгения Моргунова, которого до съемок я никогда не видел. Но мой приятель поэт Леонид Куксо не раз говорил:

– Тебе надо обязательно познакомиться с Женей Моргуновым. Он удивительный человек: интересный, эмоциональный, любит юмор, розыгрыши. С ним не соскучишься…

Почти не знал я и Георгия Вицина. Нравился он мне в фильме “Запасной игрок”, где исполнял главную роль. Много я слышал и о прекрасных актерских работах Вицина в спектаклях Театра им. Ермоловой.

Снова мне предстояло решить сложный организационный вопрос. Как сниматься, совмещая это с работой в цирке? Гайдай, узнав о моих сомнениях, сказал:

– Я очень хочу, чтобы вы снимались. Поэтому мы будем подстраиваться под вас. Во-первых, натуру выберем близко от Москвы, во-вторых, постараемся занимать вас днем, а потом отвозить на представление в цирк.

На такие условия я согласился, не понимая, что с моей стороны это был весьма опрометчивый шаг…».

Итак, именно тогда на свет родилась легендарная троица Трус (Вицин) – Балбес (Никулин) – Бывалый (Моргунов), или «ВиНиМор». Официально троица появилась в половине шестого вечера 27 декабря 1960 года. Именно тогда на худсовете «Мосфильма» были утверждены кандидатуры актеров для съемок короткометражки «Пес Барбос и необычный кросс». Он вошел в киносборник «Совершенно серьезно», который появился на экранах страны в сентябре 1961 года. Киноальманах имел большой успех, причем именно из-за присутствия в нем эксцентрической короткометражки Гайдая. Многие газеты опубликовали восторженные рецензии на фильм и на «Пса Барбоса» в частности. Приведу отрывок из заметки Леонида Ленча, опубликованной в «Вечерней Москве» (номер от 29 сентября 1961 года):

«…Тут все хорошо: и режиссерская выдумка, щедрая, поистине неистощимая, и выразительные комедийные артисты – Г. Вицин, Е. Моргунов, Ю. Никулин, превосходно подобранные по типажу, отличные мимы, и симпатичный пес, который обаятельно “играет” роль Барбоса, и прелестные краски подмосковной осени, и удивительно точная по своей эмоциональной тональности, ироническая, изящная музыка Н. Богословского…».

О том, как снимался фильм, вспоминает Юрий Никулин:

«…Приходилось ежедневно вставать в шесть утра. Без пятнадцати семь за мной заезжал “газик”. Дорога в Снегири, где снималась натура, занимала около часа. В восемь утра мы начинали гримироваться. Особенного грима не требовалось. Накладывали только общий тон и приклеивали ресницы, которые предложил Гайдай.

– С гримом у вас все просто, – говорил Гайдай. – У вас и так смешное лицо. Нужно только деталь придумать. Пусть приклеят большие ресницы. А вы хлопайте глазами. От этого лицо будет еще глупее…

Троица «ВиНиМор» – Георгий Вицин, Юрий Никулин, Евгений Моргунов

Весь месяц я снимался. В фильме не произносилось ни слова, он полностью строился на трюках. Многие трюки придумывались в процессе работы над картиной… Вместе с нами снималась собака по кличке Брех, которая играла роль Барбоса…

Была у нас сцена, когда Трус во время погони должен обогнать Балбеса и Бывалого. Гайдай попросил, чтобы мы с Моргуновым бежали чуть медленнее и дали возможность Вицину вырваться вперед.

На репетициях все шло нормально, а во время съемок первым прибегал Моргунов.

– Я не могу его обогнать, – жаловался Вицин. – Пусть Моргунов бежит медленнее.

– Почему ты так быстро бегаешь? – спросил я Моргунова.

– А меня, – заявил он мрачно, – живот вперед несет.

И хотя Моргунов клятвенно обещал замедлить бег, слово свое он не сдержал, и мы три дубля пробегали зря.

Потом дубль сорвался опять из-за Бреха. Моргунов рявкнул на пса, а заодно и на хозяина. И пес стал на Моргунова рычать.

– Смотрите, Брех все понимает. Моргунов обругал его, и он обиделся, потому и рычит, – заметил хозяин собаки.

Это точно. Брех все время рычал на Моргунова и несколько раз даже кусанул артиста. Этого Моргунов ему простить никак не мог…».

С точки зрения астрологии это закономерно – вспомним, что Моргунов родился в год Кота. Видимо, Брех это чувствовал, потому и злился.

Фильм «Пес Барбос и необычный кросс» вошел пятой новеллой в киноальманах «Совершенно серьезно» (премьера состоялась 18 сентября 1961 года). Однако именно эта короткометражка (9 минут 40 секунд) принесла успех всему фильму и более того – зажила самостоятельной жизнью. Именно с этого фильма началась слава Леонида Гайдая и знаменитой троицы: Вицин – Никулин – Моргунов.

Между тем в том же 61-м (13 мая) на экраны страны вышел еще один фильм с участием Никулина. Правда, там у него была не главная роль, а второстепенная. Речь идет о роли шофера автобазы Васи в фильме «Друг мой, Колька!» режиссеров Александра Митты и Алексея Салтыкова.

Как рождаются репризы

В начале 60-х клоунский тандем Юрий Никулин – Михаил Шуйдин считался одним из самых популярных в советском цирке. Причем парадоксально то, что если Никулина киношники сумели «разглядеть» и сделали его не менее популярным еще и в кино, то у Шуйдина «романа» с кинематографом так и не сложилось. Хотя такие попытки были. Так, в 1962 году Шуйдин сыграл самого себя (клоуна в цирке) в фильме А. Митты «Без страха и упрека», а год спустя снялся в роли посетителя котлетной в короткометражке «Мамочка и два трутня» Н. Экка. Но дальше этого дело так и не пошло – кинозвезды из Шуйдина так и не получилось. Все-таки на этом поприще Никулин был вне конкуренции, причем единственный из всех цирковых артистов.

Однако на манеже тандем Никулин – Шуйдин блистал как настоящий бриллиант. Стоило на афише написать «На арене весь вечер выступают Юрий Никулин и Михаил Шуйдин» и можно было быть уверенным – билетов на это представление будет не достать. Каждая их реприза принималась на «ура» и сопровождалась таким смехом, что стены дрожали. Но вот как рождались эти репризы? Послушаем рассказ Юрия Никулина:

«…Все началось с того, что в день рождения жены (14 декабря) я долго метался по Москве в поисках цветов. В магазинах, как назло, продавали лишь искусственные цветы и железные венки для покойников. А частники за букетики, которые и дарить-то стыдно, заламывали бешеные цены. В тот день я цветов так и не купил и, пока шел домой, неся торт, придумал такую сценку: человек ухаживает за девушкой, та требует цветы, а купить их негде. С отчаяния кавалер покупает венок с железными листьями, надевает его девушке на шею, и они уходят.

Но тут же подумал: юмор слишком мрачный.

Однако тему в тетрадку записал. А работая в Киеве, познакомился с местным драматургом Михаилом Татарским и рассказал ему о своем желании сделать репризу на эту тему.

– Тема-то хорошая, только нужно ее правильно выкрутить, – сказал он. – Буду думать.

И через неделю Татарский принес нам клоунаду “Розы и шипы”.

Клоун хочет подарить любимой девушке цветы. А их нигде нет. Тогда клоун берет у появившегося спекулянта букет роз и преподносит девушке. При расчете выясняется, что денег у клоуна мало. (Миша здорово изображал подвыпившего матерого спекулянта. Он носил цветы в ведрах на коромысле, смачно сплевывал и очень смешно торговался со мной.) Разгневанный спекулянт выхватывает у девушки цветы и уходит. Влюбленный бежит вслед за ним и возвращается с цветами… но без брюк. Счастливые влюбленные покидают манеж.

Таня и я играли влюбленных. Миша – спекулянта. Публика хорошо принимала эту клоунаду. И мы не успевали уйти с манежа, как в зале раздавались аплодисменты.

Только один раз меня выбили из колеи. В одном из летних цирков, когда Миша-“спекулянт” вырвал букет из рук Татьяны и унес его с манежа, с первого ряда спокойно поднялась зрительница, смело перешагнула барьер и вручила мне букет гораздо лучше нашего, бутафорского. Я растерялся. Публика в зале засмеялась. То ли думали, что так и надо, то ли по моему растерянному виду поняли, что все это сюжетом не предусмотрено. Неуклюже потоптавшись несколько секунд, я подбежал к женщине, сунул ей обратно цветы и кинулся догонять Мишу.

– Что ты там делал? – прошипел Миша, помогая мне в темном проходе снять брюки.

– Потом, потом скажу, – успел ответить я и побежал к влюбленной уже с его цветами.

Конечно, финал номера в тот вечер нам испортили. А зрительница в конце представления вручила свой букет красивому и стройному наезднику Валерию Денисову…».

Иной раз репризы рождались прямо по ходу представления. Например, так случилось во время гастролей в Калинине. Там в момент выступления жонглера с горящими факелами кто-то опрокинул банку, в которой смачивались факелы. В бензин попала искра, и вспыхнуло сильное пламя. От него загорелся пол, занавес, повалил дым. А цирк деревянный, публики в зале битком – в основном сидят дети с бабушками. Могла возникнуть паника. И тогда Никулин с Шуйдиным спасли положение. Они схватили огнетушители и выбежали на манеж.

– А-а, это ты в цирке разжег костер! – закричал Никулин своему напарнику и стал бегать за ним.

А не догнав, стал поливать из огнетушителя горящий занавес. Шуйдин же в это время, прыгая вокруг Никулина, исполнял какой-то дикий танец, от которого дети, думая, что клоуны показывают очередную репризу, оглушительно смеялись.

Только когда пожар погасили и представление пошло своим чередом, до артистов дошло, чем все это могло кончиться. Потом они, правда, смеялись, вспоминая, как сбили с ног жонглера, как с безумно вытаращенными глазами плясал Шуйдин, а Никулин с ног до головы облился пеной из огнетушителя. Однако до конца представления у обоих дрожали руки.

Вторая встреча с Гайдаем («Самогонщики»)

Тем временем на волне успеха «Пса Барбоса» Гайдай весной 1961 года запустился с новой короткометражкой с той же троицей во главе. Фильм назывался «Самогонщики». Идею этого фильма подбросил Гайдаю герой нашего рассказа. Дело в том, что в цирке дуэт Никулин – Шуйдин исполнял интермедию с таким названием. Идея Гайдаю понравилась, и он вместе с оператором Константином Бровиным сел за сценарий нового фильма.

Однако фильм мог и не состояться, так как внезапно отказался сниматься Евгений Моргунов. А без него разрушалась троица. Гайдай отправился к Ивану Пырьеву, надеясь, что тот своим авторитетом сумеет переубедить Моргунова. И тот действительно взялся уладить это дело, сказав: «Да, тройку разрушать нельзя! Ты не беспокойся, Моргунова я беру на себя…». И слово свое сдержал: вызвал актера к себе, вставил ему хороший пистон (а делать это великий режиссер умел – не зря в киношных кругах его звали Иваном Грозным), после чего строптивый актер уже не сопротивлялся. Правда, на съемочную площадку он пришел с гонором. Гайдаю заявил: «Ты не думай, что это Пырьев меня заставил сниматься. Плевать мне на Пырьева. В необходимости съемок меня убедил Бондарчук» (с Сергеем Бондарчуком Моргунов учился на одном курсе во ВГИКе).

Фильм снимался в начале марта 1961 года там же, где и «Пес Барбос» – в подмосковных Снигирях. Была выстроена декорация избушки, в которой предстояло жить трем самогонщикам: Трусу, Балбесу и Бывалому. На роль их собаки вновь вызвали сниматься овчарку Бреха. Однако, едва он увидел Моргунова, как тут же начал рычать и лаять на него. Артист в сердцах воскликнул:

– Вот гад какой, все помнит!

На прошлых съемках Моргунов обижал пса, дразнил его и даже отнимал у него еду. Однако был в этом рычании Бреха и своего рода символизм – пес с трудом переносил присутствие на съемочной площадке человека-Кота.

«Самогонщики» увидели свет 8 января 1962 года, но имели чуть меньший успех, чем «Пес Барбос»: фильм приобрели 68 стран. Однако и этого государству хватило с лихвой, поскольку общая прибыль от этих закупок составила около 70 миллионов рублей. Согласитесь, неплохие деньги за 20-минутную короткометражку, на производство которой ушло меньше 50 тысяч рублей.

Первая серьезная роль

Между тем в год, когда создавались «Самогонщики» (в 61-м), Никулин снялся в одной из лучших своих картин, причем это была его первая драматическая роль. Речь идет о фильме Льва Кулиджанова «Когда деревья были большими», где он сыграл главную роль – тунеядца Кузьму Кузьмича Иорданова.

Самое удивительное, что, приглашая нашего героя на эту роль, Кулиджанов не видел ни одного фильма с его участием. Зато он бывал в цирке и там видел клоуна Никулина. Каким образом режиссер сумел обнаружить в клоуне черты непутевого Иорданова – загадка, но одно можно сказать с уверенностью: он в своем выборе не ошибся.

Юрий Никулин вспоминает:

«…Увидев режиссера Кулиджанова в первый раз, я подумал: “Вот так, наверное, должны выглядеть хорошие педагоги”. Лев Александрович производил впечатление человека спокойного, уравновешенного и собранного.

– Как вам роль? – спросил он сразу.

– Понравилась, но не знаю, смогу ли сыграть ее, – признался я чистосердечно.

– Умоляю вас, не играйте. Только не играйте! И вообще не говорите слово “играть”. Будьте сами собой. Считайте, что ваша фамилия не Никулин, а Иорданов. И живете вы в Москве, в старом доме. Вам пятьдесят лет… Вы побродите по улицам, зайдите в магазины, присмотритесь к людям, похожим на вашего героя. Они встречаются в Москве…

Кулиджанов долго говорил о характере и судьбе Кузьмы Кузьмича.

Наше представление об образе этого человека совпадало. Но я вдруг ощутил, что эту роль сыграть не смогу. Во-первых, мне сказали: “Не играйте”. Но как же не играть? Все, что делал в кино до этого, я именно играл, и за это меня хвалили. Во-вторых, у Кузьмы Кузьмича в роли много текста. А я плохо запоминаю текст. И, наконец, в-третьих, я работал в цирке и боялся, что, если меня утвердят на роль, мне не удастся совместить свою работу со съемкой.

Я честно поделился своими сомнениями со Львом Александровичем. Внимательно выслушав меня, он спокойно продолжал говорить о предстоящей кинопробе. Мои сомнения его не трогали. Может быть, он специально так поступил, чтобы у меня появилось больше уверенности.

Кулиджанов показал мне эпизод, который отобрали для кинопробы, – момент встречи Кузьмы Иорданова с Наташей.

Когда мы прощались, я спросил:

– Лев Александрович, а почему вы меня пригласили на эту роль? Видели в кино?

– Вы знаете, – ответил Кулиджанов, – самое любопытное, что ни одной вашей роли в кино я не видел. Только на днях мы посмотрим картину с вашим участием. Я видел вас в цирке. Только в цирке. И вы мне понравились.

Тут я вообще растерялся.

– Кто будет играть роль Наташи? – спросил я у него.

– На эту роль мы пробуем молодую актрису Инну Гулая…».

Самое интересное, если Кулиджанов видел Никулина в цирке, то Гулая… вообще клоунов живьем никогда не видела. И призналась ему в этом во время их первой встречи – на кинопробе. Снимали эпизод разговора Кузьмы с Наташей. Причем, чтобы актеры не просто сидели за столом, а чем-то занимались, Кулиджанов предложил – пусть Наташа ест борщ. А Никулин должен был просто сидеть и ничего не есть. В итоге было снято пять (!) дублей, во время которых Гулая, что называется, «за милую душу» съела пять тарелок борща (киношники сварили его целую кастрюлю). Пока Никулин снимался, он буквально изошел слюной – так аппетитно его партнерша «уплетала» наваристый борщ. А когда после съемки он спросил Инну, почему она так много ест, она ответила коротко: «Волнуюсь». В итоге обоих утвердили на роли.

По сюжету Никулин играл роль тунеядца, который нигде не работает и живет тем, что халтурит, где придется. Однажды он напросился помочь пожилой женщине – Анастасии Борисовне: надо было вручную доставить на верхний этаж новенькую стиральную машину. Однако у самой двери в квартиру Кузьма выпустил из рук агрегат, и тот разбился вдребезги. Самое интересное, что женщина не обиделась на непутевого помощника и даже стала тем человеком, который круто изменил его дальнейшую жизнь. Она рассказала Кузьме про свою деревенскую землячку – молоденькую девушку Наташу, которая живет одна и ждет не дождется своего без вести пропавшего отца. Именно в роли последнего и решил выступить Кузьма. Цель у него была простая: воспользоваться доверчивостью девушки и жить за ее счет в деревне. Но вышло все иначе. Эти отношения разбудили в нем совесть, после чего Кузьма Иорданов стал уже совсем другим человеком.

Так как Никулин был плотно занят в цирке, киношники скроили график съемок точно под него. Снимали в основном днем и вечером отпускали нашего героя на манеж. Часть съемок надо было успеть произвести до лета, так как в этот период цирк собирался отправиться в 50-дневные гастроли по Англии.

Юрий Никулин вспоминает:

«…Входил я в роль Кузьмы Иорданова долго. Внешний облик помог мне обрести замечательный художник-гример Александр Иванов. Мы сразу договорились, что Иорданов будет небритым. Для этого я три дня не брился. Потом мне все время подстригали волосы ножницами.

Долго искали костюм. Художник по костюмам и режиссер считали, что шить специально для Кузьмы не нужно. Он должен выглядеть обшарпанным, помятым. И носить может что-то уже готовое, а то и взятое с чужого плеча. Никак не могли подобрать головной убор. В костюмерной перебрали сотню кепок и фуражек, и ни одна мне не понравилась. Случайно я заметил в углу маленькую кепочку со сломанным козырьком и примерил ее. Это было то, что надо.

Перед началом съемок Кулиджанов постоянно говорил:

– Старайтесь больше думать о человеке, которого предстоит вам показать. Подумайте, как будет действовать Кузьма в той или иной ситуации.

Я высказал пожелание, чтобы сцены снимали подряд – от начала и до конца фильма. Это помогло бы мне постепенно вжиться в роль.

– Постараемся так и сделать, – заверил Кулиджанов. – Сначала снимем все, что происходит на улицах Москвы, потом поедем на натуру в деревню Мамонтово. А осенью в павильоне доснимем остальное.

Как почти всегда бывает в кино, получилось наоборот…».

В самый первый съемочный день, когда снимался эпизод в мебельном магазине, с Никулиным произошел забавный случай. Он приехал на съемочную площадку в гриме и костюме Иорданова и хотел было войти в магазин (снимали на Ленинском проспекте). Однако его директор внезапно загородил ему проход. Трехдневная щетина и мятый костюм нашего героя произвели на него соответствующее впечатление.

– Куда вы, гражданин? – грозно спросил директор.

– Мне в магазин, – ответил Никулин.

– Нечего вам там делать! – еще более насупил брови директор.

– Да я актер, в фильме снимаюсь, – пустил в ход последний аргумент наш герой.

– Знаем мы таких артистов! С утра глаза зальют и ходят, «спектакли» разыгрывают! Идите прочь, пока я милицию не позвал!

В этот момент к месту событий подошел сам Кулиджанов и заступился за своего подопечного. От слов режиссера у директора глаза округлились еще больше. А режиссер откровенно радовался:

– Ну, если народ вас так воспринимает, значит, в образ вы вошли прекрасно.

Это была не последняя подобная история на съемках. Был там еще эпизод, когда Иорданов продавал собранные за городом подснежники на рынке. Так как рынок снимали настоящий, Даниловский, то и контингент на нем был соответствующий. Ассистент режиссера попросил их сыграть взаправду и «гнать взашей этого тунеядца». В результате одна бабуля так вошла в роль, что со всего маха саданула нашему герою банкой по голове. В ответ он развернулся и обложил ее словами, которых в сценарии не было. К сожалению, эта колоритная сцена в фильм так и не вошла.

Стоит отметить, что где-то в начале съемок картину едва не закрыли. При этом довод был убийственный: кому это нужен фильм про тунеядца? К счастью, у заместителя министра культуры Данилова хватило ума понять, о чем на самом деле рассказывает картина, и дать «добро» на ее дальнейшую съемку.

Юрий Никулин вспоминает:

«…Сложно было совмещать работу в цирке со съемками. Настроенный на образ, я только и жил этим. Но после съемок, иногда не успев переодеться, сразу же ехал в цирк. Замазывал толстым слоем грима лицо, чтобы хоть как-то скрыть небритость, и старался переключиться с Кузьмы Иорданова на клоуна Юрика. Рассказывал анекдоты, пел веселые песни – словом, делал все, чтобы перестроиться на цирковой лад.

Так продолжалось два месяца. Когда отсняли московскую натуру, съемочная группа переехала в деревню Мамонтово, что недалеко от Ногинска. А мы с Шуйдиным отправились на гастроли в Англию.

Через полтора месяца прилетели в Москву. Только я вошел в дом, как меня сразу позвали к телефону.

– Юрий Владимирович, – сказал ассистент режиссера, – ждем вас завтра в Мамонтове. Машину за вами пришлем к шести утра.

– Дайте мне хоть день побыть с родными, – взмолился я.

– Это невозможно. Назавтра запланирована большая сцена с вашим участием. Отменить ее нельзя. Мы вас ждали почти два месяца. Все куски без вас сняли, а последнюю неделю ничего не делаем.

На следующий день в шесть утра сел я в “газик” и поехал в Мамонтово.

Но с утра зарядил дождь, и мы ничего не смогли снять. Дождь лил и на второй день, и на третий… Только на пятый день появилось солнце, и мы начали работать.

Снимали эпизод на пароме – один из ключевых в фильме. Кузьма продолжает выпивать, обманывает дочку. Его ругает за тунеядство председатель колхоза, которого играл Василий Шукшин. Кузьма спорит с председателем. А Наташа защищает своего отца.

Здесь Кузьма впервые начинает понимать, что Наташа его по-настоящему любит. Он чувствует, что он ей нужен, и особенно остро ощущает свою вину перед ней. Вину в том, что он назвался ее отцом.

Когда снимали крупный план Инны Гулая, я ей подыгрывал, подавая за кадром реплики. Мы стояли на пароме, заставленном машинами, телегами, скотом. Инна долго стояла молча, как бы собираясь с мыслями, и потом тихо проговорила:

– Можно снимать.

Начали съемку. Инна плакала по-настоящему. Когда по ее лицу потекли слезы, она стала кричать председателю колхоза:

– Да что вы выдумываете?! Ничего он не обижает меня. Что вы к нему придираетесь! Я люблю его. Он хороший.

Она так это сказала, что я совершенно забыл слова, которые должен ей говорить по ходу действия.

Сняли первый дубль. На несколько минут воцарилось молчание в группе. Потом Кулиджанов сказал актрисе:

– Отдохните, а когда будете готовы, снимем еще один дубль.

Инна постояла молча, с отсутствующим взглядом, а потом, кивнув головой, шепнула:

– Можно.

И все началось снова. Она плакала. Я смотрел ей в глаза, и у меня тоже едва не текли слезы. Инна заражала своей игрой. С ней удивительно легко работалось. Она отличалась от многих актрис, с которыми мне приходилось встречаться. Как правило, все они были озабочены тем, как получатся на экране. Инна Гулая об этом не думала. Ей было все равно – красивым или некрасивым выйдет ее лицо на экране. Ее волновала лишь правда внутреннего состояния. Она жила своей ролью…».

Фильм «Когда деревья были большими» вышел на экраны страны 26 марта 1962 года и имел теплый прием у публики (его посмотрели 21 миллион зрителей). Причем показывали его в одном из лучших московских кинотеатров – «Ударник», и на премьере случился казус. После демонстрации фильма на сцену вышел плохо одетый человек и сказал:

«ВиНиМор» на съемках фильма «Самогонщики»

Юрий Никулин, Василий Шукшин и Инна Гулая в фильме «Когда деревья были большими»

– Товарищи, помогите мне! Эта картина про меня. Я смотрел и думал: можно же жить иначе! Важно только, чтобы тебя кто-нибудь любил, чтобы ты был кому-нибудь нужен. Ну, скажите, где мне найти такую девочку Наташу, чтобы она меня полюбила? Я бы тогда стал совсем другим.

А вот что сказал после премьеры фильма актер Юрий Никулин:

«…Этому фильму я обязан тем, что после него у кинематографистов ко мне изменилось отношение. Если раньше на мне стояла бирка Балбеса или актера, способного играть только пьяниц и воров, то теперь меня стали приглашать и на серьезные роли…».

Успех, который сопутствовал Никулину в кино, сделал его одним из самых известных артистов в Советском Союзе. Дело дошло до того, что зрители приходили в цирк, чтобы посмотреть не на клоуна Никулина, а на Балбеса из знаменитой троицы. А фильмы с его участием продолжали выходить один за другим.

Несостоявшийся Тушин

В те дни, когда на экраны страны вышел фильм «Когда деревья были большими», Сергей Бондарчук начал работу над своей грандиозной эпопеей «Война и мир». 6 февраля 1962 года в павильоне № 8 «Мосфильма» начались интенсивные кинопробы на главные и второстепенные роли. В разгар этих проб Бондарчук посмотрел «Когда деревья были большими» и внезапно загорелся идеей… написать статью о Никулине для журнала «Советский цирк». Вот как об этом вспоминал Юрий Никулин:

«…Моя первая встреча с Сергеем Федоровичем Бондарчуком была случайной. В один из приездов на “Мосфильм” в коридоре студии ко мне подошел начинающий уже тогда седеть Бондарчук и сказал:

– Простите, не знаю вашего отчества, но хотел бы с вами познакомиться. Видел вас в фильме “Когда деревья были большими”. Хорошо снялись. Но я знаю вас и по работе в цирке. Вы мне очень нравитесь на манеже. И знаете ли, я хочу написать о вас статью.

Мы еще немного поговорили и расстались. У кинематографистов (да и только ли у них?) бывает такое: встретятся, наговорят друг другу комплиментов, а расстанутся – и все забыто. Поэтому я подумал, что Бондарчук сказал о статье, видимо, ради красного словца.

Но я ошибся. Вскоре в журнале “Советский цирк” под рубрикой “В добрый час” появилась статья, написанная Сергеем Бондарчуком. Там же поместили и фотографию, которую кто-то сделал в коридоре “Мосфильма” во время нашей встречи. Бондарчук написал о моей работе в цирке и кино. Он упомянул и о том, что хотел бы когда-нибудь снять меня в своем фильме.

Статья имела большой резонанс в цирке. Сам Сергей Бондарчук (он уже тогда был человеком с мировой славой) написал о клоуне! Меня поздравляли…».

После выхода этой статьи минуло примерно полгода, как вдруг Бондарчук вновь вспомнил о Никулине. Он уже начал снимать «Войну и мир» (съемки начались 7 сентября 1962 года) и прикидывал в уме кандидатуры тех актеров, которые должны будут сниматься у него в последующих эпизодах. В частности, ему нужен был актер на роль капитана Тушина (он впервые должен был появиться на съемочной площадке в январе 1963 года в эпизоде «штаб Багратиона»).

И снова предоставим слово Юрию Никулину:

«…Вдруг телефонный звонок.

– С вами говорят из группы “Война и мир”. Сергей Федорович Бондарчук хочет, чтобы вы приехали на студию для переговоров об участии в фильме.

На следующий день я встретился с Бондарчуком. Он очень внешне изменился. Выглядел усталым, нервным. Все время к нему заходили люди – то приносили эскизы, то просили поставить подпись на каком-то письме, то срочно вызывали на просмотр кинопроб, то соединяли по телефону с Комитетом по кинематографии, то просили посмотреть оружие, доспехи, старые гравюры.

Здесь же, в его кабинете, проходило прослушивание музыки к фильму. Я просидел около двух часов, наблюдая весь этот хаос. Наконец Сергей Федорович заговорил со мной.

– Вы догадываетесь, зачем я попросил вас зайти ко мне?

– Предполагаю, – сказал я, – что вы хотите предложить мне роль Наполеона?

– Как? – На секунду Бондарчук даже замер.

Когда я улыбнулся, он стал смеяться вместе со мной.

– Я хочу, – сказал Сергей Федорович, – чтобы вы сыграли капитана Тушина. Вы помните Тушина?

– Довольно смутно, – сознался я.

– Ну что же вы так, – сказал с некоторым огорчением Сергей Федорович. – Тушин. Капитан Тушин! В нем же олицетворение всего русского. Тушин – фигура огромного значения. И для романа, и для фильма. Я хочу, чтобы вы сыграли эту роль! Я вижу вас в этой роли.

Остановились мы на том, что я внимательно прочту роман, потом сделаем фотопробу, поищем грим, костюм, а там и решим, как быть дальше.

Приехал я в назначенный день на “Мосфильм” и довольно долго ждал Бондарчука. Он проводил пробы в павильоне. Как только он пришел, то, едва поздоровавшись, спросил меня:

– Ну как, прочли? Согласны?

– Так ведь Тушин маленького роста, а я метр восемьдесят.

– Это не имеет никакого значения. Подумаешь, рост не тот, – увлеченно начал говорить Бондарчук. – В кино все можно сделать. Пусть вас рост не смущает. Мы поставим вас пониже, рядом с вами будут люди высокого роста, мы так подберем окружение, что поневоле окажетесь маленьким. Вот и все проблемы. Я мечтаю, – продолжал Бондарчук, – снять эпизод с Тушиным по-особенному.

Я согласился попробоваться. Подобрали костюм, грим, сделали фотопробу. На роль меня утвердили. Но съемки по какой-то причине откладывали. К тому времени у меня закончился отпуск, и я поехал работать в Куйбышев, где “горел” цирк. Оттуда стали меня вызывать на съемки. Но цирк не отпустил.

Когда картина вышла на экран, один из моих приятелей сказал:

– Хорошо, что ты не снялся в “Войне и мире”.

– Почему? – удивился я.

– Артист, исполняющий роль Тушина (это был Николай Трофимов из Ленинграда. – Ф.Р.), сломал на съемках ногу. А я тебя знаю – ты бы и шею там сломал!..».

«Сниматься не будешь!»

Заметим, что в начале 60-х могла начаться карьера в кино и у жены нашего героя Татьяны. Причем роль, которую ей предложили сыграть, можно смело отнести к разряду эпохальных – таких ждут всю жизнь и, если получают, то вцепляются в них обеими руками и зубами. Речь идет о роли Шурочки Азаровой в героической комедии Эльдара Рязанова «Гусарская баллада». Татьяна Никулина успешно прошла пробы в конце 1961 года и была утверждена. Огромную роль при этом сыграло то, что она была отличной цирковой наездницей, а в фильме ее героине надо было много скакать на лошади. Короче, в марте 1962 года Татьяна должна была начать сниматься. Как вдруг в дело вмешался Никулин. Он уже прекрасно знал, что такое съемки, особенно в длительных экспедициях, поэтому даже мысли не допускал, что его жена уедет из дома на несколько месяцев. В быту он был весьма ленивым человеком и фактически повесил все обязанности по дому на жену. А тут еще их сыну Максиму шел всего лишь пятый год. Короче, на семейном совете Никулин категорично заявил жене: «Сниматься не будешь!», что и было заявлено Эльдару Рязанову, автору «Гусарской баллады». В результате роль досталась Ларисе Голубкиной, которая после премьеры этого фильма проснулась знаменитой.

«Не трогай Никулина!»

В 1962 году с Никулиным произошла занятная история на театральной почве. В том году в театре «Современник» случился режиссерский дебют Галины Волчек – она поставила спектакль «Двое на качелях» по одноименной пьесе У. Гибсона. Главные роли исполняли Михаил Козаков и Татьяна Лаврова. Успех у постановки был большой, что стало поводом к тому, чтобы ее участники созвали друзей на банкет. Среди приглашенных оказались и супруги Никулины. Далее послушаем рассказ Татьяны:

«…Событие отмечали в ресторане “Прага”. За столом Юра заговорил об одной сцене спектакля, где героиня дает герою пощечину. Сказал: “Вы могли бы использовать клоунский прием “апач”. Это когда клоун посылает руку в лицо партнеру, а в этот момент тот громко хлопает в ладоши. Получается эффект звонкой оплеухи”. Мише Козакову идея очень понравилась, и он несколько раз отрепетировал с Юрой “пощечину”. И когда мы уже спускались по лестнице вниз, говорит Юре: “Лови апач!” – и замахивается. И тут на Козакова налетает незнакомый военный и со словами: “Не сметь трогать нашего Никулина!”, бьет с такой силой, что Миша летит со ступенек. Все страшно испугались. И за Мишу, и за то, что может случиться дальше. Ведь с учетом вспыльчивости Козакова дело могло кончиться большой дракой. К счастью, все обошлось. Нам только немного пришлось повисеть у Миши на локтях…».

Третья встреча с Гайдаем («Деловые люди»)

В 1962 году Л. Гайдай вновь пригласил Никулина в свою очередную работу – в комедию «Деловые люди» по произведениям О’Генри. Там герою нашего рассказа предстояло сыграть незадачливого вора во второй новелле (всего их в фильме три) под названием «Родственные души». Суть ее была проста. Под покровом ночи вор залезал в чужой особняк, однако тамошний хозяин оказывался болен той же болезнью, что и он – радикулитом. На этой почве вор и жертва становились друзьями и шли отмечать знакомство в ближайшее питейное заведение.

Снимать фильм Гайдай начал с конца – с третьей новеллы под названием «Вождь краснокожих» (съемки проходили в июле-августе в Крыму). Затем в сентябре сняли «натуру» для первой новеллы – «Дороги, которые мы выбираем». А в конце октября дошла очередь и до второй новеллы, в которой снимался Никулин. Съемки проходили с 31 октября по 11 ноября. Внутреннюю часть особняка, куда забрался грабитель в исполнении Никулина, соорудили в павильоне «Мосфильма», а внешнюю сняли на натуре – у Центрального дома литераторов в Москве.

Юрий Никулин вспоминает:

«…Помню, нам не давался один эпизод. Грабитель и жертва, окончательно “сроднившись”, сидят на кровати хозяина дома и вспоминают смешной анекдот. Они должны были заразительно смеяться. Но этого заразительного смеха у нас не получалось. Для меня вообще самое трудное – смеяться во время съемки. После бесплодных попыток вызвать у нас смех Гайдай рассердился и приказал осветителям выключить свет в павильоне, оставив только дежурную лампу.

– Если через пять минут не начнете смеяться, я отменяю съемку, а расходы потребую отнести на ваш счет, – сказал сурово Гайдай.

После такого заявления мы были не способны даже на улыбку.

– Слушай, – предложил Плятт, – давай рассказывать друг другу анекдоты. Начнем смеяться по-настоящему – и тут-то нас и снимут.

Включили свет. Приготовили камеру. Стали друг другу рассказывать анекдоты – опять не смеемся. Стоит мне начать анекдот, как Плятт договаривает его конец. Мы перебрали десяток анекдотов и ни разу не улыбнулись.

В это время в павильон вошел директор картины и спросил режиссера:

– Ну как, отсмеялись они?

Плятта, видимо, этот вопрос покоробил, и он ехидно заметил:

– Вот покажите нам свой голый пупырчатый живот, тогда будем смеяться.

Почему-то от этой фразы все начали безудержно хохотать. Смех передался и нам.

Гайдай закричал оператору:

– Снимайте!

Кусок сняли, и он вошел в картину…

Во время съемок “Деловых людей” произошла непредвиденная встреча с милицией. Везли меня с “Мосфильма” (там гримировали и одевали) на ночную съемку к Центральному дому литераторов. В руках я держал массивный кольт. Наша машина неслась по набережной. Я, как бы разыгрывая сценку, надвинул на глаза шляпу, приставил кольт к голове водителя и командовал:

– Направо. Вперед… Налево! Не оглядываться!

На улицах пустынно, ночь.

Когда подъезжали к Арбату, дорогу внезапно перегородили две черные легковые машины. Из машин выскочили вооруженные люди в штатском и бросились к нам. Мы испугались.

Оказывается, когда я держал кольт у головы водителя, нас заметил милиционер-регулировщик и сообщил об увиденном дежурному по городу.

Конечно, члены оперативной группы нас с шофером отпустили, но попросили впредь милицию в заблуждение не вводить…».

За роль этого незадачливого вора Никулин удостоился гонорара в 830 рублей, а его партнер Р. Плятт получил чуть меньше – 600 рублей.

Фильм «Деловые люди» вышел на экраны страны 27 мая 1963 года и собрал на своих сеансах 23,1 миллиона зрителей. Помимо него, в том году на широком экране демонстрировалось еще 11 новых отечественных кинокомедий. Лучшими по сборам среди них были: «Три плюс два» Генриха Оганесяна (4-е место – 35 млн), «Королева бензоколонки» Алексея Мишурина и Николая Литуса (5-е место – 34,3 млн), «Черемушки» Герберта Раппапорта (9-е место – 28,8 млн), «Штрафной удар» Вениамина Дормана (12-е место – 25,6 млн), «Каин XVIII» Надежды Кошеверовой и Михаила Шапиро (21,7 млн), «Приходите завтра» Евгения Ташкова (15,4 млн), «Я, бабушка, Илико и Илларион» Тенгиза Абуладзе (12 млн).

Конец ознакомительного фрагмента.