Дела новгородские и княжеские усобицы
Орда была самым значимым, но далеко не единственным внешнеполитическим фактором, оказывавшим влияние на Русь. Как раз ко времени рождения Юрия начинает гораздо более активную экспансию в восточном направлении Шведское королевство. От отдельных грабительских набегов по Неве с выходом в Ладожское озеро шведы переходят к попыткам прочно утвердиться в Карелии. Как раз в год Дюденевой рати Тюргильс Кнутссон, который в то время был правителем Швеции, отправил множество кораблей и воинов на территорию Карельского перешейка. Шведы высадились у места впадения в Выборгский залив реки Вуоксы. Именно там на небольшом островке будет заложена крепость Выборг, под стены которой спустя 30 лет придёт с войском князь Юрий. Пока же новгородцы никак не отреагировали на столь дерзкую попытку Швеции закрепиться в Карелии, практически поставив под свой контроль всю западную часть Карельского перешейка.
Опираясь на свою базу в Выборге, шведы могли теперь попытаться распространить своё влияние на всю территорию карельского приладожья. Уже в 1295 шведские войска предпринимают поход на Корелу. Овладев этим городом, Швеция смогла бы полностью контролировать Карельский перешеек. С этим новгородцы смириться уже не могли, так как это грозило большими сложностями в организации заморской торговли, которая и составляла основу богатства и могущества вольнолюбивого города.
Новгородской рати удалось истребить весь шведский гарнизон и восстановить своё влияние в восточной части Карельского перешейка.
Разумеется, в Новгороде понимали, что для организации полноценной успешной войны необходима помощь остальных русских земель и великого князя. Однако при этом новгородцы стремились не допустить ни малейшего усиления княжеской власти. Понятно, что, в свою очередь, князья вовсе не стремились выступать в качестве исключительно полководцев и организаторов, которые не могли бы в полной мере воспользоваться плодами своих побед. Поэтому практически все русские князья соперничают не только за Новгород друг с другом, но и с самим Новгородом, желая оговорить для себя наибольшее количество полномочий и привилегий.
К концу XIII века в эту борьбу всё активнее включается Даниил московский. На основании источников можно сказать, что к 1296 году на Руси сложились своего рода две княжеских коалиции. Во главе одной стоял великий князь Андрей Александрович, главными союзниками которого оставались ярославский князь Федор Ростиславич и ростовский князь Константин Борисович.
Противостояли этому союзу Даниил Московский и Михаил Тверской, которые оказали поддержку сыну умершего Дмитрия Александровича и готовы были отстаивать его право на переяславское княжение.
Нам известно, что из Орды для разрешения княжеских споров также был отправлен представитель – вельможа Неврюй. Сыграло ли роль присутствие ордынца, который должен был выразить волю хана о необходимости прекращения междоусобиц, или князья и сами не желали переходить от споров к вооружённым столкновениям, но хотя, в летописи говорится о том, что участники переговоров едва лично не взялись за оружие, но им удалось всё-таки прийти к некому компромиссу.
Однако согласие оказалось крайне недолговечным. Поводом для этого послужили новгородские дела. Из заметки в одной из служебных миней за авторством некоего дьякона Святой Софии Скореня, мы знаем, что новгородцы изгнали из города наместников великого князя и объявили о своём нежелании видеть его своим правителем. Конечно, речь не могла идти о полной независимости. Новгород слишком сильно зависел от подвоза продовольствия из более южных русских регионов. Поэтому вопрос заключался лишь в том, какому князю будет предложено занять новгородский стол.
Никого должно быть не удивило, что новгородцы обратились к следующему по старшинству сыну Александра Невского – Даниилу. Запись об этом также есть в упомянутой минее. «И послаша новгородци по князя Данилья на Мъсквоу, зовуще его на столь в Новъгородъ на свою отциноу. И присла князь переже себе сына своего въ свое мѣсто именемъ Ивана».
То что московский князь принял предложение, но сам в Новгород не отправился, также было вполне в рамках традиции. Великие князья могли прибывать в Новгород для участия в каких-либо важных мероприятиях, военных походах, но большую часть времени ограничивались наличием в городе своих наместников. Зачастую в качестве княжеского представителя выступал его ближайший родственник. И здесь как раз может возникнуть вопрос, почему в Новгород отправился не старший сын Даниила Юрий, который в то время по меркам эпохи считался уже достаточно взрослым, а его брат Иван, будущий Калита.
У нас нет возможности точно определить причину этого. Она вполне может относиться к разряду случайностей. Нельзя исключить болезнь, например. Вряд ли можно делать какие-то далеко идущие выводы о неприязни между отцом и его первенцем.
Можно обратить внимание на вполне логичное предположение историка Кучкина. Дело в том, что все князья понимали, что перераспределение княжеских столов вряд ли можно считать прочным без утверждения в Орде. Соответственно, в случае конфликта каждая из его сторон старалась отправить к хану своих представителей, которые могли бы использовать в качестве убеждений, как аргументы в пользу своей правоты, так и гораздо более весомые материальные ценности. Нередко в такое путешествие отправлялись сами князья. В описываемом конфликте в Орду поехал Иван Дмитриевич, стараясь таким образом утвердить свои права на Переяславль.
Однако, отсутствие князя непосредственно на Руси также было не лучшим вариантом, в идеале следовало отправлять к хану тех людей, которым правитель мог абсолютно доверять, чаще всего ближайших родственников. Поэтому вполне вероятно, что Юрий, разумеется, не один, а в сопровождении опытных в ордынских делах бояр мог быть послан отцом именно с таким поручением. Роль Юрия в таком случае была несомненно более важной, чем у Ивана Даниловича, который в Новгороде играл роль всё-таки, в основном, церемониальной фигуры, обозначая власть своего отца. А вот Юрию приходилось действовать во многом самостоятельно.
Вполне вероятно, что уже в это своё первое путешествие в Орду Юрий начал обзаводиться полезными знакомствами и связями, которые впоследствии будет активно использовать в борьбе за власть.
Так или иначе, союз Москвы, Новгорода и Твери оказался достаточно результативным. До наших времён дошла договорная грамота между новгородцами и тверским князем, в которой говорится о необходимости совместных действий против общих противников. Михаил Тверской при этом признаёт в этой коалиции старшим московского князя. В грамоте можно обнаружить ещё один любопытный момент. «Аже будеть тягота мнѣ от Андрья, или от татарина, или от иного кого, вамъ потянути со мною, а не отступити вы ся мене ни в которое же время».
Как мы видим, Тверь и Новгород допускали, что против них могут выступить не только великокняжеские полки, но и татарские отряды, однако это не должно было стать причиной для прекращения борьбы. Очевидно, что татары уже в конце XIII века всё-таки не представлялись некой непреодолимой силой.
Великий князь Андрей, разумеется, тоже не сидел сложа руки. Он первоначально также находился в Орде. Вернувшись оттуда, он, по выражению Лаврентьевской летописи, «совокупи вои» и направился со своим войском к Переяславлю. Сложно сказать, был ли у Андрея татарский отряд, получил ли он хотя бы ярлык на данное княжение.
Если исходить из источников, то создаётся впечатление, что обе стороны конфликта всё-таки опасались доводить дело до открытой полномасштабной войны, не чувствовали себя полностью уверенными в своих силах. Соответственно, масштабная подготовка окончилась достаточно мирно. «Слышав же князь Михаило Тфѣрьскии и Данило Московьскии князь и совокупивъ вои, и пришедше и стаста близь Юрьева на полчищи, Андрѣи в Володимери. И тако не даста пойти Андрѣю на Переяславль, бяшеть Иоан князь сынъ Дмитриевъ ида в Ворду, приказалъ Михаилу князю блюсти отчины своее и Переяславля. И замало бою не бысть промежи ими, и взяша миръ и поидоша восвояси».
Мы не знаем точно, на каких условиях был заключён мир. Однако нам известно, что уже к 1299 году князем в Новгороде являлся не Даниил или его сын, а первенец великого князя Андрея – Борис. То есть, Андрею всё же удалось добиться контроля над богатым и своевольным городом. Вполне логично предположить, что мог быть произведён своеобразный обмен. Андрей получал новгородский стол, но отказывался от переяславского. У подобного поступка, на первый взгляд, не столь уж выгодного для московского князя, были далеко идущие последствия. Теперь именно Даниил был главнейшим другом и союзником Ивана Дмитриевича переяславского, что, учитывая бездетность последнего, сыграло впоследствии немалую роль в укреплении позиций Москвы.
Между тем в записях о событиях 1297 года мы можем встретить первое упоминание в летописях о главном герое нашей книги. Оно отличается изрядной краткостью. «Женися князь Юрьи Данилович в Ростове». Правда уже само попадание этого события в летопись несёт определённую информацию. Как мы помним, те же летописи полностью проигнорировали заключение брака Даниилом, рождение у него сыновей. А вот брак его первенца уже оказывается достойным упоминания. Это явное доказательство усилившегося влияния Москвы на общерусские дела.
Нужно признать, что мы не знаем о первой жене Юрия практически ничего, даже её имени. Единственное, что мы можем утверждать с высокой степенью достоверности – это, что она умерла до 1317 года, когда Юрий заключает свой второй, гораздо более известный брак. Конечно, остаётся некая вероятность, того, что жена Юрия удалилась в монастырь, таким образом освободив его от брачных обетов, но подобные ситуации возникали крайне редко.
Кроме того, мы знаем, что от этого брака у Юрия была дочь, названная Софьей. Впрочем о её существовании мы можем узнать лишь из сообщения о событиях уже 1320 года, когда она становится супругой одного из тверских княжичей, то есть можно предположить, что к этому моменту ей должно было быть не менее 13 лет, минимальный порог брачного возраста установленный Церковью для девушек. Если в этом браке и рождались ещё дети, то они явно не доживали до того возраста, чтобы привлечь внимание летописцев.
Конечно, даже из столь скудной информации, которую даёт летопись, можно постараться сделать определённые выводы. Вполне разумно предположить, что указание на Ростов как место женитьбы связано с тем, что Юрий взял в жёны именно ростовскую княжну. По русским княжеским обычаям свадьба первоначально праздновалась именно у родных невесты.
Известно, что в Ростове с 1287 года существовало определённое двоевластие. Два брата Константин и Дмитрий Борисовичи разделили между собой как всю территорию княжества, так и столичный град. Несмотря на совершённый раздел, отношения между ними продолжали оставаться довольно натянутыми. Судя по всему, брак Юрия должен был стать частью проводимой его отцом политики, причём последствия её оказались весьма долгими.
Большинство историков полагает, что тестем Юрия стал Константин. Тогда как на дочери другого ростовского князя Анне был женат Михаил Ярославич Тверской. Таким образом у Москвы и Твери в Ростове оказывались своего рода собственные партии, которым они должны были оказывать поддержку и ожидать ответных действий в том же духе. Нельзя сказать, что именно Ростов стал важнейшим объектом дальнейшего соперничества Москвы и Твери, но несомненно обострению ситуации подобные династические союзы могли способствовать. Очевидно Даниил понимал, что именно Тверь будет впоследствии являться главным противником его сыновей.
Об усилении Москвы вполне может свидетельствовать тот факт, что это княжество начинает расширять своё влияние за пределы Северо-Восточной Руси. В 1300 году Даниил предпринимает поход на Рязанское княжество и одерживает победу на войсками князя Константина. Почему же Даниил решился на конфликт далеко не с самым слабым княжеством?
В Житии Даниила излагается версия в максимальной степени обеляющая московского князя. Якобы рязанский князь сам не просто готовился к походу на Москву, но и предполагал для этого объединиться с татарами. Действия же Даниила в этой ситуации оказывались всего лишь самообороной.
Большинство исследователей к данной версии относятся достаточно скептически. Скорее всего дело было в стремлении Даниила с выгодой для себя поучаствовать в родственных междоусобицах, причём не исключая применения и военной силы.
В Рязанском княжестве к 1300 году сложилась достаточно банальная для русских земель ситуация. Умер князь Ярослав, наследовал ему на престоле брат Константин. Однако подобное развитие ситуации не устроило сыновей Ярослава, которые были готовы воевать за родительский стол с дядей, и также готовы принять любую помощь в этой борьбе. Именно такая помощь и была оказана Даниилом.
Разумеется сделал он это не из желания восстановить справедливость, а исключительно из стремления расширить собственное княжество. Историки сходятся на том, что именно после этого похода на Рязань в состав московских земель входит достаточно крупный и выгодно расположенный на месте слияния рек Москвы и Оки город Коломна. Можно рассматривать это либо как непосредственный захват, либо как своего рода плату со стороны сыновей умершего рязанского князя.
В связи с рязанским походом Даниила существует несколько спорных моментов. Первый связан с тем, присутствовали ли в войске рязанского князя татары? Казалось бы, летопись говорит об этом вполне однозначно, описывая итоги сражения: «много и татаръ избито бысть». Само по себе присутствие татарского отряда не представляло ничего особенного. Рязань находилась непосредственно на границе русских земель со степью, поэтому возможность навербовать татарские отряды не представляла особого труда. При этом нет никаких оснований считать, что татары, сражаясь, на стороне Рязани против Москвы, в данном случае выполняли ханское распоряжение. Речь стоит вести именно о каком-то самостоятельно действующем, скорее всего наёмном отряде.
Впрочем это не умаляет достижений Даниила, который не побоялся сразиться со степняками и на практике показал, что татар можно разбить в открытом бою. Правда в более поздних летописях, например Симеоновской, татары оказываются заменены на бояр. Это, конечно, не меняет сути происходящего, в любом случае речь идёт именно о победе московского князя над рязанским, но вот славы победителя татар у Даниила уже не оказывается. Большинство историков, впрочем, сходятся на том, что в первоначальных источниках, которые служили основой для летописания, речь шла всё-таки о татарах.
Но если по поводу того, кого избил Даниил, летописи расходятся, то во всех сохранилось упоминание о том, что московский князь не просто победил, но и сумел захватить Константина Рязанского в плен, употребив для этого некую хитрость: «и князя рязанского Костянтина неькакою хитростью ялъ и приведъ на Москву».
О том, что это была за хитрость, не говорится, оставляя простор для предположений. Если вспомнить наиболее распространённые хитрости подобного рода, которые встречались как до этого случая, так и после в княжеских усобицах, то можно предположить, что рязанский князь был скорее всего просто захвачен во время переговоров. Не исключено, что ему была обещана неприкосновенность, но выполнять обещание Даниил не собирался.
В одной из летописей, Никоновской, сохранилось также упоминание о том, что захваченного князя в Москве содержали «с честью». Очевидно это могло означать, что его не поместили в полуподвальный поруб, а обеспечили сравнительно благопристойные условия содержания. Любопытно, что у Татищева в его «Истории» содержится упоминание, что Даниил впоследствии отпустил пленённого князя. Но это полностью противоречит сообщениям всех летописей о дальнейшей судьбе Константина. Скорее всего, Татищев просто хотел представить московского правителя в максимально выгодном свете.
Нам неизвестно, где находился Юрий во время этой войны. Ему было уже 19, и он вполне созрел для того, чтобы принять участие в сражениях. С другой стороны, вполне логично предположить, что именно ему мог поручить отец заботу о Москве, отправившись в поход.
С уверенностью можно сказать, что пленив рязанского князя Даниил создал проблемы не только себе, но и своему наследнику. Ведь отпустить Константина означало испортить отношения с занявшим его престол князем. А вот рассчитывать, что сам пленник забудет о московской хитрости и последовавшем заключении было бы наивно. Принимать решение в своё время придётся именно Юрию.
Обратив своё внимание на юг, московский князь уже не мог столь активно участвовать в новгородских делах, а они вновь приобрели характер угрожающий основе благополучия – торговле. Связано это было вновь со шведской экспансией. На этот раз шведы решили не ограничиваться постепенным увеличением своих владений в Карелии, а сразу преградить Новгороду выход в Балтику, основав в устье Невы собственную крепость. Построенная твердыня получила претенциозное название Ландскрона или «венец земли».
Любопытно, что в сообщении Новгородской первой летописи содержится упоминание о том, что кроме собственно шведских строителей «из великого Рима, от папы мастер приведоша нарочит». Действия шведов, конечно, не могут быть названы крестовым походом, но очевидно, что поддержка со стороны Папы присутствовала, причём скорее всего выразилась она не только в отправке умелых строителей, но и в идеологической поддержке.
Желая закрепиться на берегах Невы, шведы в качестве причины называли стремление принести свет истинной веры местному населению. При этом полностью игнорировался тот факт, что не только русские обитатели этих мест, но и представители води, ижоры, вепсов уже достаточно давно были крещены по православному образцу.
Справиться с врагами собственными силами у новгородцев не вышло. Их войска вынуждены были с большими потерями уйти от Ландскроны. Приходилось надеяться на помощь великого князя, и Андрей Александрович в данном случае не подвёл. В мае 1301 года он объединил новгородское ополчение с собственными войсками осадил шведские укрепления и взял их приступом. Летописец так кратко подвёл итоги этого похода: «град взят бысть, овых избиша и иссекоша, а иных извязаше и поведоша с города, а град запалиша и разгребоша».
Характерно, что новгородцы не попытались использовать построенную шведами крепость для собственных нужд. Это было характерно для новгородской политики. Считалось, что имеющиеся на берегах Невы и Балтики укрепления, даже если там и будут находиться новгородские гарнизоны, слишком легко будет захватить и использовать уже против Новгорода. Изменения в данной области, то есть переход от того, чтобы не дать никому закрепится в устье Невы к строительству там собственных фортификационных сооружений будет осуществлён только во времена правления Юрия.
Новое обострение отношений между князьями в 1302, как это часто случалось, оказалось связанным с кончиной одного из них, что практически всегда приводило к перераспределению столов и соответствующих претензиях и конфликтах. Ситуация в данном случае осложнялась ещё тем, что умерший Иван Дмитриевич переяславский был бездетен. По нормам того времени его княжество становилось выморочным, и должно было быть присоединено к великокняжескому уделу, то есть распоряжаться им должен был Андрей Александрович.
Однако подобное развитие событий явно не устроило Даниила. Очевидно у него были основания для того, чтобы противиться притязаниям великого князя, ведь согласно летописи, пред смертью Иван Дмитриевич «благослови въ свое мѣсто Данила Московскаго въ Переяславли княжити; того бо любляше паче инѣхъ». Оставить подобное завещание князь был вполне вправе. Другое дело, что упоминание о таком распоряжении можно найти в московском летописании, а вот в тверском оно отсутствует. То есть вопрос о том, существовал ли действительно некий документ, духовная грамота князя Ивана – остаётся открытым.
При этом само по себе подобное решение переяславского князя нельзя назвать чем-то странным и невозможным. В предыдущие годы он неоднократно убеждался в том, что именно Даниил, бывший союзником его отца, отстаивал права Ивана на Переяславль, тогда как Андрей всячески старался утвердить свой контроль над княжеством. По-человечески, завещание Ивана кажется вполне объяснимым и логичным.
Конечно, в любом случае, судьба Переяславля зависела в первую очередь, не от воли покойного, а от решимости участников конфликта отстаивать свою правоту.
Андрей Александрович вновь предпочёл сначала получить санкцию у хана и отправился в Орду, хотя не забыл при этом отправить в Переяславль собственных наместников.. Московский князь же решил не медлить и по сообщению Симеоновской летописи: «сѣде Данило княжити на Переяславли, а намѣстници князя великаго Андрѣевы збѣжали». Если судить по более поздним летописным сообщениям, то именно Переяславль стал местом, где Юрий смог получить первый опыт непосредственного государственного управления. Именно он стал князем переяславским, хотя, понятно, что общий контроль со стороны отца из недалеко расположенной Москвы должен был сохраняться. Историк Борисов правда предполагает, что Юрий вполне мог быть отправлен отцом в Орду, чтобы защищать правоту московского князя перед ханом. Такой вариант нельзя исключить, но никаких известий, подтверждающих это, у нас нет.
Стоит также обратить внимание, что вся эта история вокруг переяславского княжения опровергает достаточно распространённый стереотип о том, что московские князья укрепляли первоначально своё влияние исключительно за счёт тесных отношений с Ордой и стремились всегда опираться только на ханскую волю. Однако в истории с Переяславлем факты свидетельствуют, что именно князь Андрей старается разрешить конфликт, опираясь на ханский ярлык. Даниил же не побоялся занять город и изгнать оттуда великокняжеских наместников, не получив никакой санкции на это из Орды.
Итак к 1303 году Даниил московский находился на пике успеха. Начинал своё княжение он правителем одного лишь ничем не приметного города. Теперь же под его властью находились Коломна и Переяславль. Борисов Н. С. Предполагает, что можно считать вполне достоверным сообщение Малиновского о передаче по завещанию Ивана Переяславского Москве не только самого Переяславля, но и Дмитрова. После смерти Дмитровского князя Давида Константиновича в 1280 его княжество скорее всего должно было перейти в удел великого князя Дмитрия Александровича. Соответственно, его сын завещал этот город Даниилу вместе с Переяславлем. Таким образом московский князь становился, по меркам раздробленной на уделы Северо-Восточной Руси, весьма влиятельным правителем. Мало у кого могли возникнуть сомнения, кто будет претендовать впоследствии на великое княжение.
Но все предположения и расчёты оказались ничтожны перед тем фактором, который не щадит ни князей, ни простых смертных. В марте 1303 года Даниил скончался в Москве в возрасте 42-х лет, успев перед смертью принять иноческий образ.