Юнговская карта души. Введение в аналитическую психологию. Глава 2. Внутренняя вселенная (Комплексы) (Мюррей Стайн, 1998)

В предыдущей главе мы отметили, что эго-сознание как поверхность психического является объектом тревоги и эмоциональных реакций, возникающих вследствие противоречий между человеком и внешней средой. Юнг предполагал, что коллизии между психическим и миром выполняют положительную функцию. При умеренной выраженности они стимулируют развитие Эго, так как требуют более совершенной способности фокусироваться на определенной части сознания. В конечном счете, это ведет к развитию внутренних возможностей по разрешению проблем и к большей личностной автономии. Человек, которому приходится совершать выбор и самоопределяться, развивает в себе способность делать больше и лучше. Это можно сравнить с развитием мускулатуры при помощи изометрического напряжения. Эго развивается благодаря множеству таких стимулирующих столкновений с миром. Опасности, влечения, раздражение, угрозы и фрустрации, исходящие от других людей и от различных факторов окружения, пробуждают в сознании некоторый уровень сфокусированной энергии, и Эго мобилизуется, чтобы иметь дело с этими бросающими вызов элементами окружающего мира.

Существуют, однако, и другие тревожащие сознание факторы, прямо не связанные с окружением, как и с другими внешними причинами. Причины этих тревог проистекают, скорее, из внутренних коллизий, чем из внешних. Люди временами приходят в бешенство по самым незначительным поводам. Или они проявляют весьма причудливые представления о мире, которые ведут к необъяснимым формам поведения. Они становятся психотиками, галлюцинируют, уходят в мечты или просто сходят с ума, влюбляются до безумия или впадают в ярость.

Люди далеко не всегда действуют рационально и в соответствии с собственными интересами. «Рациональный человек», на котором основываются экономические теории, в лучшем случае только частично описывает реально существующих людей. Люди находятся под воздействием психических сил, руководствуются мыслями, которые вряд ли основаны на рациональных процессах и подвластны образам и влияниям, которые не могут быть измерены в наблюдаемом мире. Проще говоря, мы – создания, ведомые эмоциями и фантазиями в той же мере, в какой мы рациональны и приспособляемы к окружению. Мы мечтаем столько же, сколько и размышляем, а чувствуем, возможно, много больше, чем думаем. По крайней мере, многие мысли окрашены эмоциями и большинство наших рациональных расчетов служат нашим страстям и страхам. Стремление понять эту менее рациональную сторону человеческого характера побудило Юнга взяться за прикладные научные методы и посвятить свою жизнь исследованию того, что формирует и обусловливает человеческие эмоции, фантазии и поведение. Этот внутренний мир был terra incognita[4] в его время для его современников. И он обнаружил, что этот мир населен.

Вообразите на мгновение, что психика – это трехмерный объект, подобный солнечной системе. Эго-сознание – это Земля, terra firma[5], место, где мы живем, по крайней мере, в часы бодрствования. Космическое пространство вокруг Земли заполнено спутниками и метеоритами самых разных размеров. Этот космос можно сравнить с понятием бессознательного у Юнга, а объекты, с которыми мы встретимся в первую очередь, если отважимся на космическое путешествие, – это комплексы. Бессознательное населено комплексами. Эта территория поначалу привлекла Юнга как психиатра. Позже он назвал ее личным бессознательным.

Он начал составлять карту этой области психического еще до того, как подробно исследовал эго-комплекс и природу сознания. Юнг предпринял это первое исследование, используя научный инструмент, высоко оцененный на рубеже столетий, – словесный ассоциативный эксперимент¹. Позже он также использовал некоторые идеи, позаимствованные из ранних произведений Зигмунда Фрейда. Вооруженный представлением о бессознательной обусловленности душевных процессов и словесным ассоциативным экспериментом, Юнг возглавил группу исследователей в научном проекте, целью которого было проведение тщательно спланированных лабораторных экспериментов для проверки возможности опытным путем оценить влияние бессознательных психологических факторов.

Результаты этого проекта были собраны в книге «Diagnostische Assoziationstudien» под редакцией Юнга. Эти исследования были проведены в психиатрической клинике Цюрихского университета при поддержке его преподавателя Ойгена Блейлера². Проект был задуман в 1902 году и выполнялся последующие пять лет. Результаты отдельно публиковались с 1904 по 1910 год в «Journal fur Psychologie und Neurologie». В ходе этих экспериментов Юнг впервые использовал термин «комплекс», который он заимствовал у немецкого физиолога Г. Циена, расширив и обогатив это понятие, основываясь на собственных исследованиях и теории. Позже этот термин был принят Фрейдом и широко использовался в психоаналитических кругах³, до тех пор пока Фрейд и Юнг не разорвали свои отношения и это понятие не было почти полностью исключено из фрейдовской лексики, как и упоминание Юнга и всего юнговского.

Теория комплексов стала наиболее важным вкладом Юнга в понимание структуры бессознательного. Эта теория явилась развитием точки зрения Фрейда относительно психологических результатов вытеснения: безусловной важности детства в структуре характера и проблемы сопротивления в анализе. Эта теория сохраняет свою актуальность и в современной аналитической практике. Как же Юнг пришел к открытию этой стороны бессознательного?

Вопрос, собственно, состоял в том, как могут быть преодолены барьеры сознания. Сознание можно исследовать путем простого задавания вопросов и фиксации ответов или с помощью интроспекции. Но как можно погрузиться глубже в субъективный мир, исследовать его структуру и функционирование? Решая этот вопрос, Юнг и его исследовательская группа психиатров провели серию экспериментов с добровольцами, наблюдая, как при воздействии вербальными стимулами возникают ответы сознания – «следовые реакции», если можно так выразиться, тонкие эмоциональные реакции, которые делают очевидным существование более глубоких структур. Работая в тесном сотрудничестве со своими коллегами Блейлером, Верлином, Руерстом, Бинсвангером, Нунбергом и более других с Риклином, Юнг сначала усовершенствовал словесный ассоциативный тест в соответствии со своими целями. Он остановился на четырехстах общих, повседневных и относительно нейтральных словах-стимулах, например: стол, голова, чернила, игла, хлеб, лампа⁴. Среди этих слов были рассеяны и более провокационные: война, честный, протестовать, ударить. Затем количество слов было сокращено до 100. Слова-стимулы последовательно зачитывались испытуемому, который отвечал первым словом, которое приходило на ум и проявлял при этом самые разнообразные реакции. Были зафиксированы длинные паузы, бессмысленные ответы, рифмованные и повторяющиеся ответы и даже физиологические реакции, которые измерялись с помощью устройства под названием психогальванометр⁵.

Юнга интересовал вопрос, что происходит в психике испытуемого в момент, когда звучит слово-стимул? Его внимание привлекали эмоциональные реакции, особенно признаки возбуждения, свидетельствующие о тревоге и ее воздействии на сознание. Фиксировался не только сам ответ, но и время ответа. Затем все слова-стимулы повторялись снова и испытуемого просили воспроизвести его первые ответы. Снова фиксировались результаты. Анализ теста, в частности, заключался в сравнении времени ответов на разные слова-стимулы. Ответы на одни слова следовали через 1 секунду, на другие – через 10 секунд, а некоторые слова вовсе оставались без ответа. Затем учитывались другие типы реакций. Некоторые слова сопровождались особенными ответами типа рифм, бессмыслицы или необыкновенных ассоциаций. Юнг полагал, что такие ответы были индикаторами комплекса признаков тревоги и проявлением защитных реакций от бессознательных психологических конфликтов. Что они могли сказать ему относительно природы бессознательного?

Юнг предполагал, что реакции сознания, которые регистрировались и измерялись как ответы на словесные стимулы, были связаны с бессознательными ассоциациями на услышанные слова. Его ход рассуждений согласуется с идеями Фрейда, изложенными в «Толковании сновидений», в частности с представлением о связи содержания сновидений с мыслями и чувствами прошедшего дня (или даже с мыслями и чувствами прошедших лет, вплоть до раннего детства). Такие ассоциации, однако, являются чрезвычайно тусклыми и смутными. Ассоциации существуют, утверждает Юнг, не между стимулом и словесным ответом, а, скорее, между словом-стимулом и скрытым бессознательным содержанием. Определенные слова-стимулы активизируют бессознательное содержание, а оно, в свою очередь, ассоциативно связано уже с другим содержанием. Когда стимулируется сеть ассоциативного материала – вытесненные воспоминания, фантазии, образы, мысли, – происходит некоторое возмущение в сознании. Признаки эмоционального волнения – это индикаторы комплекса. Чтобы определить точно, какова причина волнения, необходим целенаправленный расспрос испытуемого и затем, если это необходимо, внимательный анализ полученных сведений. Но, кроме того, возмущения, зарегистрированные в этом эксперименте, дают ключ к дальнейшему исследованию и подтверждают наличие бессознательных структур, лежащих ниже уровня осознания. Часто испытуемые поначалу не могли понять, почему некоторые слова вызвали у них такие реакции.

Юнг обратил внимание на то, что существенные возмущения потока сознания иногда связаны с внешне безобидными словами-стимулами, например «стол» или «сарай». При анализе систематических ответов он обнаружил, что, очевидно, беспокоящие слова могут быть сгруппированы тематически. Эти группы указывают на общий контекст. Когда испытуемых расспрашивали об их ассоциациях, связанных с этими кластерами слов-стимулов, они постепенно вспоминали эмоционально заряженные моменты прошлого. Обычно эти моменты включали и травматический опыт. Слова-стимулы вызывали болезненные ассоциации, которые были погребены в бессознательном, и эти стрессогенные ассоциации оказывали возмущающее действие на сознание. Бессознательные содержания, ответственные за эти возмущения сознания, Юнг назвал «комплексами».

Установив, что комплексы существуют в бессознательном, Юнг продолжил исследование. Используя возможности словесного ассоциативного эксперимента, он мог определять комплексы довольно точно. Точное измерение помогало трансформировать смутные догадки и спекулятивные теории в научные данные, в экспериментальные факты, что соответствовало научным воззрениям Юнга. Юнг обнаруживает, что мог бы измерить степень эмоциональной заряженности, связанной со специфическим комплексом, если подсчитать количество индикаторов комплекса и определить силу возмущений, которые он генерирует. Это показывало относительное количество психической энергии, связанной в данном комплексе. Исследование бессознательного, таким образом, могло опираться на количественные показатели. Эта информация также могла быть полезной для психотерапии, указывая на наиболее серьезные эмоциональные проблемы пациента и на то, что необходимо предпринять для их лечения. Особенно важны такие данные при краткосрочной психотерапии.

Результаты экспериментов утвердили Юнга в мнении, что есть некие психические образования за пределами сознания, которые существуют как спутники эго-сознания, при этом они способны вызывать удивительные, иногда просто драматические возмущения Эго. Эти «гремлины», эти внутренние демоны могут захватывать человека врасплох. Возмущения, исходящие из комплексов, должны быть четко отделены от раздражений, вызванных стрессорами внешней среды, даже притом, что они могут тесно переплетаться с ними.

Когда Юнг в апреле 1906 года послал «Diagnostischen Assoziationstudien» Фрейду, тот немедленно распознал родственный дух и написал ему теплые слова благодарности. Эти два человека встретились годом позже и до разрыва в 1913 году их взаимоотношения были эмоционально и интеллектуально насыщены и связаны с высокими и далеко идущими целями. Можно сказать, что они преуспели в стимулировании друг у друга ядерных комплексов. И конечно, их объединял глубокий интерес к бессознательному. Личная дружба с Фрейдом оказала огромное влияние на дальнейший путь Юнга в психиатрии и в становлении собственной психологической теории. И его развитие как психиатра, и его теория в первоначальном виде формировались в тени личности Фрейда. Тем не менее юнговская карта внутреннего мира в ее окончательном виде вполне независима от фрейдовского влияния. Для читателей, знакомых с работами Фрейда, это станет очевидным при прочтении этой книги. Эти два человека существовали как будто в различных интеллектуальных вселенных.

К 1910 году разработка теории комплексов была в значительной степени завершена. В дальнейшем он нечасто обращался к этой теме, не добавлял нового материала и особенно не пересматривал своих представлений относительно базового понятия комплекса, за исключением идеи, что каждый комплекс содержит архетипический (то есть врожденный, примитивный) компонент. «Обзор теории комплексов»⁶, изданный в 1934 году, является превосходной итоговой работой. В этой работе, написанной много лет спустя после разрыва с Фрейдом, Юнг сделал ряд подчеркнуто уважительных ссылок на своего учителя и коллегу и в отношении психоанализа в целом, подтверждая огромное значение идей Фрейда для его собственной работы над теорией комплексов. Из всех частей теории Юнга именно учение о комплексах отмечено наиболее выраженным влиянием Фрейда.

Стоит заметить, что Юнг представил «Обзор теории комплексов» на 7-м конгрессе по психотерапии в мае 1934 года в Бад-Нейхеме, в Германии. В то время Юнг был президентом Международного медицинского общества психотерапии, которое проводило эту конференцию. Политическая ситуация в Германии того времени общеизвестна. Нацисты, недавно пришедшие к власти, подвергли нападкам Фрейда как источник отравляющего еврейского влияния, которое они хотели изъять из немецкой культуры. Книги Фрейда сжигались, а его идеи яростно преследовались. Юнг был вице-президентом организации и, приняв президентство в 1933 году, столкнулся со сложными и опасными политическими факторами. С одной стороны, это было страшное время для лидерства в любой организации в немецкоговорящих странах. Нацисты зорко, как ястребы, следили за ревизией их расистских доктрин. Медицинское общество не было исключением. Юнг подвергался сильному давлению со стороны должностных лиц, которые стремились привести все в соответствие со своей политической программой. С другой стороны, в этот момент психиатры, не немцы, определяли свое отношение к этой международной ассоциации. Юнг стремился сохранить организацию как международное медицинское общество. Одним из его первых действий на посту президента было изменение устава общества, чтобы немецкие доктора-евреи могли поддерживать индивидуальное членство в нем даже в случае их исключения из всех немецких медицинских обществ. В 1933 году мало кто мог предположить, каким агрессивным и всепоглощающим окажется импульс зла нацистских лидеров.

Теневая сторона этого периода заключалась, возможно, в испытании профессиональных амбиций Юнга. Фрейд был самым выдающимся среди психиатров и физиологов Германии в течение предыдущего десятилетия, но теперь идеи Юнга получили возможность реванша. С этической точки зрения, Юнг был подобен эквилибристу на натянутом канате. Научный мир и общественное мнение были в ожидании и ловили каждое сделанное им в этот период движение. Решение Юнга принять президентство этой медицинской организации в 1933 году и его дальнейшая деятельность на этом посту вплоть до 1940 года являются темой горячих дискуссий как в то время, так и сейчас. Находясь под серьезным политическим давлением, в первые годы президентства Юнг допускал высказывания и поступки, которые дали основания для обвинений его в сочувствии политике Гитлера и его программе «очищения немецкой расы»⁷.

Аргументом в защиту Юнга является содержание «Обзора теории комплексов», который был представлен в Германии в 1934 году, поскольку в этом президентском докладе он ни в коей мере не обесценивает важность открытий Фрейда. Напротив, фактически он подчеркивает влияние давнего наставника на свою работу в гораздо большей степени, чем ожидалось, учитывая их разрыв и отсутствие общения в течение двадцати лет. В Германии 1934 года нужна была смелость, чтобы говорить о Фрейде даже в слегка положительном тоне.

«Обзор» начинается с обсуждения работы со словесными ассоциациями, выполненной в ранний период деятельности Юнга. Уделив значительное внимание реакциям людей друг на друга при общении в клиническом сеттинге и других видах доверительных отношений, он сосредоточивается на психологических закономерностях экспериментальной ситуации как таковой. Он указывает, что ситуация тестирования сама по себе уже ведет к констелляции комплексов. Люди воздействуют друг на друга, и, когда они вступают во взаимодействие, между ними устанавливается определенное психическое поле, которое пробуждает комплексы.

Термин «констелляция» часто появляется в текстах Юнга и является достаточно важным в юнгианском словаре.

Это слово зачастую понимается не совсем верно. Обычно это относится к воссозданию психологически заряженного момента, когда сознание или уже захвачено комплексом, или приближается к такому состоянию. «Этот термин просто выражает факт, что внешняя ситуация разблокирует психический процесс, в котором определенное содержание собрано воедино и готово к действию. Когда мы говорим, что человек находится в ситуации констелляции комплекса, мы имеем в виду, что он занимает позицию, в которой он обречен реагировать совершенно определенным образом»⁸. Реакции, продиктованные комплексом, абсолютно предсказуемы, если вы знаете, каковы специфические комплексы человека. Мы можем описать нагруженные комплексом области психического как «кнопки». Можно сказать: «Она знает, какие кнопки у меня нужно нажимать!» Когда вы нажимаете определенную «кнопку», то получаете эмоциональную реакцию. Другими словами, вы создаете констелляцию комплекса. Узнав человека ближе, вы уже знаете некоторые из его «кнопок» и избегаете этих чувствительных для него областей или меняете свой привычный стиль обращения с этими зонами.

Каждый человек знает, что такое констелляция комплекса, на собственном опыте. Она происходит в широчайшем спектре эмоций, от легкого беспокойства до впадения в бешенство. Когда комплекс констеллируется, человек находится под угрозой потери контроля над эмоциями и до некоторой степени упорядоченного поведения. Люди реагируют иррационально и часто потом жалеют о содеянном. Психологически мыслящий человек живет с депрессивным осознанием того, что он не единожды был в этом состоянии прежде и реагировал именно таким образом. Более того, он не способен был воздержаться от повторения этого и на сей раз. При констелляции человек оказывается захвачен демонами, сила которых превышает его индивидуальную волю. Это создает чувство беспомощности. Даже когда человек видит, как он превращается в безвольную жертву внутреннего принуждения, говорит или делает что-либо, прекрасно понимая, что этого лучше не делать, все равно прокручивается знакомый порочный сценарий. Ситуацией, констеллирующей комплекс, вызываются к жизни мощные интрапсихические силы.

Архитектура этих констелляций «определяется комплексами, обладающими своей собственной специфической энергией»⁹. «Энергия» комплекса (этот термин будет полнее раскрыт в следующей главе) соотносится с потенциальным количеством чувств и действий, которые находятся в «магнитном поле» ядра комплекса. Комплексы обладают энергией, которую можно представить в виде вращения электронов вокруг атомного ядра. При стимуляции ситуацией или событием они порождают вспышку энергии и переходят на другой уровень, и так повторяется, пока они не проявятся в сознании. Их энергия проникает через оболочку эго-сознания и затопляет его, тем самым побуждая разрядить часть эмоциональной энергии. Когда это происходит, Эго не вполне может управлять сознанием, как, впрочем, и телом. Человек оказывается во власти этих разрядов энергии, происходящих вне контроля Эго. Единственное, что остается Эго в случае высокой интенсивности процесса, – это удержать часть энергии комплекса внутри себя и минимизировать эмоциональные и физические вспышки. Но в значительной степени ни один из нас не может быть полностью ответствен за то, что говорит и делает, будучи захваченным комплексом. Само собой разумеется, это не может быть оправданием в суде. Иногда общество устанавливает более суровые стандарты по сравнению со стандартами психики.

Комплексность психики (извините за игру слов) становится очевидной. Теорию Юнга иногда называли «комплексной психологией» (вместо известного названия «аналитическая психология»); и комплексность, и понятие комплекса составляют основу его представления о психическом. Психическое полицентрично, его различные центры обладают собственной энергией, целями и даже некоторым сознанием.

При таком способе осмысления личностной организации эго-комплекс оказывается одним среди многих. Каждый комплекс при этом имеет собственный специфический квант энергии. Когда мы говорим об энергии Эго, мы понимаем под этим «свободную волю». Если мы хотим определить энергию, связанную с комплексом, мы говорим о силе наших внутренних демонов. Эти иррациональные компульсивные силы могут захватывать нас и в большей или меньшей степени диктовать нам свои желания. Комплекс, как правило, действует внутри области сознания, но это не всегда так. Иногда возмущения происходят вне психического как такового. Юнг обратил внимание на то, что комплекс может воздействовать на объекты и других людей в окружающем мире, подобно полтергейсту или очень тонкому влиянию на других людей.

Юнг сделал еще одно интересное наблюдение относительно комплексов. Человек иногда может блокировать влияние внешнего стимула и пресекать констелляцию комплекса: «Личности с сильной волей могут посредством словесной активности экранировать значения слов-стимулов быстрой реакцией, так что они не достигают их вообще, исключая случаи, когда защищаются действительно важные личностные тайны»¹⁰. Это означает, что люди могут управлять своими бессознательными реакциями, намеренно экранируясь от внешних стимулов. Преодолевая это препятствие в ситуации тестирования, Юнг создал, по сути, прообраз детектора лжи. Это был побочный продукт словесного ассоциативного эксперимента.

Измеряя электрическую проводимость кожи с помощью психогальванометра, Юнг показал, что изменения в проводимости соотносимы с признаками комплексов. Другими словами, когда человек лжет или пытается скрыть очевидные, заряженные комплексом реакции, Эго способно исключить некоторые внешние признаки, но гораздо труднее подавить более тонкие физиологические реакции. При ответе на слово или вопрос, провоцирующее комплекс, человек мог реагировать увлажнением ладоней, дрожью в теле или сухостью во рту. Измеряя проводимость кожи, Юнг нашел усовершенствованный метод фиксации признаков комплекса. Используя это устройство, Юнг смог расследовать случай грабежа в своей психиатрической клинике¹¹. Само собой разумеется, что этот метод не безошибочен.

Большинство людей через эго-функции способно до некоторой степени нейтрализовать эффекты комплексов. Эта способность отвечает интересам адаптации и даже выживания. Это родственно (или возможно идентично) способности к диссоциации. Если этого не происходит, эго-функция может быть нарушена как раз в момент опасности, когда «холодная голова» крайне необходима. В профессиональной деятельности в интересах дела необходимо отодвигать собственные комплексы в сторону. Психотерапевт должен быть способен держать в рамках собственные эмоции и личные конфликты во время работы с пациентами. В интересах пациента, чья жизнь течет не лучшим образом, врач должен оставаться спокойным даже в моменты полного хаоса в своей собственной жизни. Любая работа должна выполняться вне зависимости от того, что происходит в личной жизни. Как говорят в театре, show must go on[6]. Это требует способности, как минимум, в некоторой степени отключить влияние комплексов на эго-сознание. Обсуждая способность контейнировать собственную тревогу и реакции комплексов, Юнг приводит пример бесспорного мастера этого искусства, дипломата Талейрана. Дипломаты действуют согласно инструкциям глав государств и используют словарь, который позволяет ограничить до минимума их собственные чувства и предпочтения. Они преуспевают в искусстве речи, скрывающей эмоции и признаки комплексов. Впрочем, их преимущество связано с тем, что они не подключены к психогальванометру.

Обычно считается, что комплексы должны быть «индивидуальными». И большинство комплексов, несомненно, возникает у людей благодаря их собственной жизненной истории, и принадлежат они конкретному человеку. Но существуют также семейные и социальные комплексы. Они принадлежат индивидууму не больше, чем ему принадлежит, например, инфекционное заболевание. Такие вещи имеют коллективный смысл, а люди лишь «подхватывают» их. Это означает, что в обществе множество людей имеют похожие элементы внутренней организации. Люди, выросшие в одной семье или в родственном окружении, а также в одной культурной традиции, используют много схожего из общей бессознательной структуры. Даже в таком большом и разнообразном обществе, как американское, существует немало социальных процедур, единых для всей популяции. Почти каждый ребенок идет в школу в возрасте пяти – шести лет, переживает похожие стрессы от тестирования и травмы от неудач и унижений, затем проходит через тревогу во время экзаменов при поступлении в колледж или во время собеседований при приеме на работу. Все эти общие переживания в присутствии различных, но находящихся в похожей позиции «властей» создают социально обоснованные психологические паттерны, тонко программируя индивидуальное бессознательное. Типичные травмы создают типичные комплексы. Иногда они генерализуются. Раньше было принято говорить о «менталитете депрессии», характеризуя людей, переживших 1930-е годы и травму Великой депрессии. Сегодня мы говорим «ветеран Вьетнама», имея в виду всех, кто участвовал во Вьетнамской войне, обобщая более или менее сходный тип формирования комплекса из травматического опыта этой войны.

Можно задуматься об уровне бессознательного, связанного с культурой, своего рода культурном бессознательном¹². Оно индивидуально в том смысле, что приобретается в ходе личной истории, но имеет коллективный смысл, так как принадлежит группе. Бессознательное на этом уровне структурировано общепринятыми культурными образцами и отношениями, что ограничивает влияние сознательных установок человека, а также более специфических комплексов в бессознательном ближайшего культурного окружения. (Культурное бессознательное отличается от коллективного бессознательного, о чем я буду говорить в главе 4.)

В связи с этим возникает интересный вопрос о том, как формируются комплексы. Обычный ответ – в результате травмы. Но давайте поместим это в более широкий социальный контекст. Некоторые исследования Юнга, проведенные методом словесных ассоциаций, были посвящены влиянию семьи на формирование бессознательных содержаний у детей. В ходе словесного ассоциативного эксперимента он обнаружил поразительное сходство паттернов формирования комплексов у членов одной семьи, например у матери с дочерью, у отца с сыном, а также у матери с сыном. Из всех этих пар самым близким сходством обладали мать с дочерью. Их ответы на слова-стимулы указывали на почти одни и те же тревоги и конфликты. Из этого Юнг заключил, что бессознательное в значительной степени копируется через близкие связи семейного окружения. Но как именно это происходит, в его статье не проясняется. Является ли это прямой передачей? Или это повторение похожих травм, передающихся из поколения в поколение? Этот вопрос остается без ответа.

По мере развития ребенка эти ранние психические структуры изменяются под влиянием более широкого культурного окружения. Постоянное воздействие на психику социальных и культурных стимулов через телевидение и школу становится более значимым в поздний период детского развития, что уменьшает психологическое влияние этнических и культурных особенностей семьи, по крайней мере, в плюралистическом обществе, подобном американскому. Когда же центральную значимость приобретает группа сверстников, возникают новые важные структурные элементы, многие из которых, тем не менее, основаны на распространенных культурных стереотипах. И все же ранние комплексы, берущие начало в семейной истории, не исчезают из психического. Материнский и отцовский комплексы остаются преобладающими на сцене индивидуального бессознательного¹³. Их значимость бесспорна.

Чтобы добраться до базисной структуры комплекса, необходимо разбить его на части. «От чего зависит эмоциональный настрой комплекса?» – спрашивает Юнг, продолжая исследование. «От образа определенной психической ситуации, который окрашен эмоционально и, кроме того, несовместим с привычными установками сознания»¹⁴. Слово «образ» является здесь ключевым. Это чрезвычайно важная категория для Юнга. Образ определяет сущность психики. Иногда в применении к комплексу Юнг вместо понятия «образ» использует латинское слово «imago». «Материнское имаго» – это материнский комплекс в отличие от реальной матери. По сути, комплекс – это образ, который принадлежит исключительно субъективному миру, он «сделан» от чистого психического, так сказать, хотя он может относиться к реальному человеку, опыту или ситуации. Его не стоит смешивать с объективной реальностью, с реальными людьми, с реальными материальными объектами. Комплекс – это внутренний объект, и в своем ядре он является образом.

Иногда можно отметить удивительное соответствие между психическим образом и действительностью даже в том случае, когда совершенно невозможно предположить, что в психическом был запечатлен реальный опыт. Конрад Лоренц, известный этолог, изучал врожденные рефлекторные реакции некоторых животных на специфические стимулы. Например, цыплята, которые никогда не видели ястреба, каким-то образом знали, что нужно бежать в укрытие, если видели на земле тень от летящего в небе ястреба. Используя устройство, которое симулировало движущийся в небе контур ястреба, этологи продемонстрировали, что необученные цыплята, видя тень, стремятся в укрытие. Защитная реакция на появление хищника изначально «встроена» в систему цыпленка, распознавание образа хищника имеет врожденную природу, он определяется еще до момента научения.

Комплексы функционируют подобным способом, только у человека они имеют, скорее, квазиинстинктивную природу. Они действуют подобно инстинктам, производя спонтанные реакции в определенных ситуациях или на определенных людей, но их нельзя считать вполне врожденными, как в случае инстинктов. Чаще всего они являются результатом переживания – травмы, семейного влияния, культурных устоев. Они сплавлены с врожденными элементами, которые Юнг назвал архетипическими образами, составляя общее образование, собственно комплекс. Комплексы – это то, что остается в психическом после того, как произошло «переваривание» опыта и воссоздание его в виде внутренних объектов. Функция комплексов для человеческой психики эквивалентна функции инстинктов для других млекопитающих. Imago, или комплексы, если можно так выразиться, составляют человеческие инстинкты.

Сновидения наполнены этими бессознательными образами, комплексами. Юнг часто определяет комплексы как то, что формирует сновидения. С течением времени, изучая сновидения, мы получаем образы, паттерны, стереотипы и темы, из которых складывается картина индивидуальных комплексов человека.

«Этот образ имеет выраженную внутреннюю согласованность, он целостен сам по себе и, кроме того, обладает высокой степенью автономии. Таким образом, подчиняясь сознательному разуму лишь до определенных пределов, он ведет себя подобно одушевленному чуждому телу в сфере сознания»¹⁵. Каждая из этих характеристик образа – внутренняя согласованность, целостность и автономия – важный аспект юнговского определения комплекса. Комплекс обладает завидной стабильностью, он устойчив и долговременен. Оставаясь в собственном пространстве, без вмешательства со стороны эго-сознания, комплекс особенно не меняется. Об этом свидетельствует повторение человеком одних и тех же паттернов эмоциональных реакций и отреагирований, ошибок, неудачных выборов на протяжении жизни.

Анализ пытается обнаружить комплексы и вынести их на свет сознательной рефлексии Эго. Такое вмешательство позволяет их несколько изменить. В анализе человек изучает, как комплексы функционируют, что вызывает их констелляцию и что может предотвратить их бесконечное повторение. Без такого вмешательства со стороны Эго комплекс будет вести себя как одушевленный чуждый организм или как инфекция. Захваченный комплексом, человек может чувствовать себя совершенно беспомощным, потерявшим всякий контроль над своими эмоциями.

Вообще психологические эффекты констелляции комплексов сохраняются в течение длительного времени после окончания воздействия стимула. «Некоторые экспериментальные исследования показывают, что кривая интенсивности или активности [комплекса] имеет волнообразный характер с длиной волны, измеряемой часами, днями или неделями»¹⁶. Стимул, провоцирующий комплекс, может быть большим или малым, длительным или кратким, но его воздействие на психику длится продолжительное время и достигает сознания волнами эмоций или тревоги. Одним из признаков эффективности психотерапии является то, что вызванные комплексом возмущения сохраняются в течение более коротких, чем прежде, отрезков времени. Более быстрое восстановление нарушений, вызванных комплексом, свидетельствует как об увеличении силы Эго и его способности интегрировать психический материал, так и об уменьшении силы комплекса. Тем не менее важно понимать, что невозможно избавиться от комплекса окончательно. Волнообразные эффекты последействия комплекса истощают и изматывают. Отреагирование напряженного комплекса может отнимать огромное количество психической и физической энергии.

Комплексы могут быть представлены так же, как личностные фрагменты, или субличности. Каждый взрослый человек в определенной степени способен к дезинтеграции, потому что он как личность организован из различных фрагментов. «Результаты моего изучения комплексов подтверждают неутешительную картину возможности психического распада, что указывает на отсутствие принципиальных различий между фрагментированной личностной организацией и комплексом. Все их определяющие свойства сходны, пока мы не задаемся непростым вопросом фрагментации сознания. Субличности, несомненно, имеют собственное сознание, но можно ли говорить о сознании в случае таких незначительных психических фрагментов, как комплексы? Этот вопрос все еще остается без ответа»¹⁷. Юнг поднимает здесь важный, но чрезвычайно тонкий вопрос о различиях между естественной диссоциацией, более серьезными диссоциативными нарушениями и множественным личностным расстройством.

Каждый человек может и вынужден время от времени диссоциировать, то есть переживать умеренные измененные состояния сознания или изоляции от травматического опыта, для того, чтобы нормально функционировать. Захваченность комплексом сама по себе уже является состоянием диссоциации. Эго-сознание встревожено и в зависимости от продолжительности этого состояния может быть охвачено заметной дезориентацией и беспокойством. Так как комплексы обладают особым типом сознания, человек, находящийся «в комплексе», одержим своего рода чуждой личностью. При множественном личностном расстройстве эти различные состояния сознания не связаны сознанием воедино и Эго не способно соединить части психического. В этом случае Эго ограничено вследствие фрагментации сознания, а другие комплексы претендуют на обладание своего рода собственной эго-функцией, причем каждый действует более или менее независимо. Каждый имеет собственную идентичность и даже собственный способ контроля над телесными функциями. Некоторые наблюдения за множественными личностями обнаруживают удивительные психосоматические связи в каждой из субличностей. Преобладание одной субличности может выявить физические способности или, наоборот, затруднения, отсутствующие при доминировании других субличностей. Одна субличность реагирует аллергической реакцией на табачный дым, а другая может быть заядлым курильщиком.

Множественная личность являет собой крайнюю форму личностной диссоциации. Так бывает, если естественно протекающие в психике процессы интеграции резко прерывались тяжелой (обычно сексуальной) травмой детства. Но в умеренной степени каждый является множественной личностью, потому что каждый имеет комплексы. Различие в том, что комплексы, как правило, подчинены интегрированному Эго и эго-сознание вполне удерживается при констелляции комплекса. В целом комплексы связывают меньшее количество энергии, чем Эго, и обнаруживают только ограниченное самосознание. Эго, напротив, имеет значительную энергию, которой способно распоряжаться, и оно остается первичным центром сознания.

В то время как Эго ответственно за большую часть того, что мы называем мотивацией и намерением, у других комплексов, видимо, также есть свои самостоятельные цели и воля. Часто это находится в конфликте с желаниями эго-комплекса. Юнг описывает комплексы как «актеров наших сновидений, противостоять которым мы бессильны; они будто волшебные существа, представленные в датской сказке о священнике, который пробовал научить молитве двух эльфов. Они прикладывали величайшие усилия, чтобы точно повторить за ним слова, но в самом первом предложении не могли избежать ошибки, говоря: “Наш Отец, который не на небесах”. Как можно было ожидать исходя из теоретических оснований, эти озорные комплексы не были способны к исправлению»¹⁸. Мораль этой истории состоит в том, что комплексы не позволяют делать то, чего хочет Эго. Они неподатливы. Они подобны застывшим образам – воспоминаниям травматического опыта. И проявляются они не только в сновидениях, но ив повседневной жизни, обрекая Эгона чувство бессилия.

Комплекс, по Юнгу, состоит из ассоциативных образов и застывших воспоминаний травматических моментов, погребенных в бессознательном и труднодоступных для Эго. Эти воспоминания вытеснены. Эмоции связывают различные ассоциированные элементы комплекса и удерживают их вместе. Это своего рода клей. Кроме этого, «эмоционально звучащее образование, комплекс, состоит из ядерного элемента и большого числа вторичных констеллированых ассоциаций»¹⁹. Ядерным элементом, центральным образом или переживанием, на котором базируется комплекс, является замороженное, застывшее воспоминание. Это ядро состоит из двух частей: образа или следа реальной травмы в психическом и близко ассоциированной с ней врожденной (архетипической) части. Двойное ядро комплекса растет, собирая ассоциации вокруг себя, нередко в течение всей жизни. Если, например, мужчина напоминает женщине ее отца резким, требовательным голосом, взглядами на жизнь, интенсивностью эмоциональных реакций и т. д., он с очевидностью вызывает констелляцию у нее комплекса отца. При регулярном общении этот новый материал добавляется к комплексу. Если мужчина еще и злоупотребляет ее чувствами, использует ее, отрицательный комплекс отца будет усугубляться и накаляться и она станет еще более уязвимой в ситуациях, где возможна констелляция комплекса отца. Естественно, что она будет стремиться избегать таких людей, но, с другой стороны, может обнаружить у себя иррациональное влечение к ним. В любом случае ее жизнь становится все более ограниченной этим комплексом. Чем сильнее комплекс, тем больше он ограничивает свободу выбора Эго.

То, что комплексы могут изменяться под действием переживания, безусловно, идет человеку во благо, на чем, собственно, и основан целительный потенциал психотерапии. Терапия включает своего рода «отогревание» образов-воспоминаний, «замороженных» в комплексе. Это может до некоторой степени переструктурировать личность благодаря тому, что перенос позволяет врачу занимать место родителей, как матери, так и отца (среди других фигур психики), на различных стадиях терапии. Когда родительский комплекс констеллируется терапевтом, встреча пациентов с разными родительскими фигурами добавляет материал к старому комплексу и формирует в нем и вокруг него новый пласт. Эта новая структура кардинально не заменяет старую, но может существенно ее модифицировать, особенно в той части, где комплекс больше всего ограничивает жизнь человека самым разрушительным образом. Резкость травмирующего родительского имаго может быть смягчена, растоплена или замещена новыми структурами.

Другая часть ядра комплекса – «врожденный фактор характера человека, определяющий его склонности»²⁰. Эта часть архетипическая. В случае родительского комплекса, например, это архетипический образ матери или отца – образ, возникший не из личного опыта, а из коллективного бессознательного. Архетипические элементы личности – это врожденные склонности реагировать, поступать и общаться определенными, типичными и предсказуемыми способами. Они сходны с врожденными механизмами разрядки у животных. Они унаследованы, а не приобретены и принадлежат каждому человеку на основании уже того, что он рожден человеком. Они – это то, что делает нас собственно людьми. Не только тело, но и душа, психика, является специфически человеческой, в ней созданы предпосылки для всего дальнейшего опыта, развития и воспитания. В дальнейшем я вернусь к этому вопросу в связи с теорией Юнга об архетипах. На данном этапе важно отметить, что архетипические элементы психики проявляются в повседневной жизни через переживание комплексов.

Обобщая, можно сказать, что комплексы создаются травмой. До момента травмы архетипическая часть существует лишь образно, как мотивирующая сила, но в ней нет беспокоящего и порождающего тревогу качества комплекса. Травма создает эмоционально насыщенный образ-воспоминание, который ассоциируется с архетипическим образом, сливается с ним и застывает в более или менее постоянную структуру. Эта структура содержит определенное количество энергии, и с ней могут ассоциативно связываться другие образы, создавая сеть. Таким образом, комплекс обогащается и расширяется за счет более позднего опыта подобного рода. Но не все травмы имеют внешнюю природу и причиняются болезненными столкновениями с окружающим миром. Возможны травмы, которые возникают в индивидуальной психике по внутренним причинам. Юнг указывает, что комплексы могут также быть созданы или усилены «моральным конфликтом, который проистекает из очевидной невозможности подтвердить совершенство индивидуальной природы»²¹. Вечно меняющиеся моральные установки в нашем обществе часто делают невозможным в полной мере утвердить нашу целостность. Мы должны отвергать наши истинные чувства и воздерживаться от их выражения, чтобы достигать целей, а иногда, чтобы просто выжить. Подобные социальные приспособления, служащие адаптации, создают социальную маску, «персону», которая исключает существенные части личности. В целом люди предпочитают быть включенными в определенные социальные группы, а тот, кто слишком непосредственно выражает себя и не соответствует стандартам группы, подвергается остракизму или становится маргиналом. Эта социальная дилемма приводит человека к тому, что Юнг называет моральным конфликтом. На самом глубоком уровне существует непреложное стремление к целостности. Человеческая природа протестует против ограничений, налагаемых обществом и культурой, если они слишком сильно подавляют эту врожденную тягу к целостности, создавая тем самым источник комплексов.

Это проблема была актуальна для Фрейда в ранний период его деятельности. В венском обществе того времени на уровне внешних приличий проявления сексуальности были подавлены, что не соответствовало действительным сексуальным нравам и выражалось в лицемерии. Фрейд продемонстрировал, что конфликты вокруг сексуальности становятся источником психологических проблем и создают невроз. Сексуальность, которая имеет врожденный характер и присуща человеку изначально, становится несовместима с социальными нормами, поэтому возникает расщепление между сознанием и вытесняемым материалом. Это создает сексуальный комплекс, вокруг которого организуется травматический опыт. Главное, что делает вытеснение сексуальности источником патологии, – это настоятельное стремление человеческого существа к изначальной целостности, которое предполагает устранение подавления сексуальности. Невротический конфликт – это не конфликт между индивидуумом и обществом как таковыми, на чем настаивает Фрейд, это моральный конфликт, исходящий из психического, между тенденцией к отрицанию себя и стремлением самоутвердиться.

Комплексы характеризуются способностью внезапно и спонтанно прорываться в сознание и овладевать функциями Эго. Однако спонтанность может быть только поверхностным впечатлением. Если заглянуть в недавнее прошлое, то можно обнаружить малозаметный провоцирующий стимул. Когда Эго захвачено, оно уподобляется комплексу и реализует его цели, в результате происходит то, что мы называем «отреагированием». Люди, склонные к отреагированию, часто не осознают того, что с ними происходит. Они просто «не в настроении», и их поведение, как им кажется, не выходит за рамки Эго. Но в этом-то и заключается природа захваченности комплексом: Эго находится в заблуждении, что оно свободно себя выражает. Только ретроспективно человек осознает: «Как будто что-то овладело мной, и я совершил это. Я не понимал, что я творю!» Если ему указывают на то, что ему свойственно отреагирование, такой человек, как правило, защищается гневом. Человек, захваченный комплексом, не воспримет такое замечание доброжелательно. Юнг пишет, что в средневековье эта идентификация с комплексом «носила другое имя. Это называлось одержимостью. Может быть, это трудно представить, но, скорее всего, нет принципиальной разницы между оговоркой, вызванной комплексом, и самыми откровенными богохульствами»²². Отличие лишь в степени. Степень одержимости может быть разной: от легких, секундных состояний до хронических и психотических. При одержимости мы видим, как внезапно проявляются те свойства личности, которые не являются характерной частью Эго. Эти неизвестные свойства происходят из бессознательного и внезапно опознаются Эго как внутренняя противоположность. Теперь человек одержим бесом и проклинает то, что сознание прежде считало самым священным.

Люди, страдающие синдромом Туретта, демонстрируют такое поведение постоянно. Человек, признанный современной психологией в качестве «нормального», проявляет свои отщепленные части личности множеством тонких способов, иногда это почти незаметные оговорки, забывчивость. В течение одного часа человек может сменить несколько состояний сознания, настроений, субличностей и едва замечать эти сдвиги. Эти тонкие движения приобретают резко выраженные формы на уровне настоящей одержимости. Одержимость несет в себе более крайние и критические качества, особый, характерный тип которых трудно не заметить. Комплекс спасителя, например, обычно развивается вследствие болезненного детского опыта отвергнутости и затем проявляется в безмерной доброте и стремлении всем помочь. Эти свойства, однако, не интегрированы с Эго – скорее, они имеют тенденцию прибывать и убывать, потому что коренятся в автономном комплексе, который слабо контролируется Эго. Это люди, которые стремятся быть полезными и заботливыми, независимо от того, насколько разрушительным это может быть по отношению к себе или другим. На самом деле их поведение управляется комплексом и, следовательно, не подлежит контролю Эго. Оно при этом имеет тенденцию более или менее произвольно колебаться. Происходят неожиданные, внезапные и необъяснимые перемены в поведении: иногда такой человек чрезмерно внимателен и заботлив, а в другое время он безжалостен и безразличен, а порой и жесток. Другие осколки психики (комплексы) конкурируют за покровительство Эго. Склонное к одержимости Эго едва освобождается от идентификации с одним комплексом, как смещается к другому. Этот следующий комплекс часто является своего рода «теневым родственником» первого. Комплекс Христа с его духовными, возвышенными, альтруистическими свойствами тесно связан с бесовским комплексом с материалистическими и эгоистическими установками. Две противоположности могут поочередно овладевать Эго, как в случае с доктором Джекилом и мистером Хайдом. Один из них будет функционировать как Персона в различных официальных, социальных ситуациях, другой доминирует в сознании в частных, интимных отношениях. В этом случае Эго подвержено тому, что Юнг назвал энантиодромией – обращением в противоположность.

Комплексы – это объекты внутреннего мира. «От них зависят благо и несчастье индивидуальной жизни. Они лары и пенаты (боги жилища у римлян), которые ждут нас у домашнего очага и чье миролюбие опасно превозносится»²³. К таким божествам нельзя относиться несерьезно.