Глава третья
Ада и Эмили помчались через восточное крыло в сторону кухонь Грянул-Гром-Холла. Уильям поотстал, потому что искал штаны. Переступив порог кухни, девочки обнаружили все вверх дном.
Перепуганные кухарки сгрудились за огромным уэльским буфетом, а Руби, младшая буфетчица и Адина подруга, робко выглядывала из-за коридорной двери.
Около перевернутого кресла-качалки, уперев руки в боки, возвышалась повариха Грянул-Гром-Холла, миссис У’Бью. Лицо ее раскраснелось от ярости. У ног лежали осколки большой китайской тарелки.
– Почему меня не предупредили?! – грохотала она вслед Мальзельо, пробиравшемуся в сторону малой буфетной с мешком муки на плече.
– Его сиятельство не обязан перед вами отчитываться, – огрызнулся он. – Но он рассчитывает, что вы предоставите свободный доступ на кухню знаменитым кондитерам, приглашенным участвовать в конкурсе.
Еще одна тарелка просвистела мимо головы Мальзельо и с грохотом впечаталась в противоположную стену.
– Они прибывают сегодня! – проскрипел Мальзельо, прошмыгивая мимо Руби и дальше – вон из кухни, прежде чем миссис У’Бью успела вытащить из уэльского буфета еще одну тарелку и метнуть ему в голову.
– Пусть стряпают в малой буфетной! – завопила она в спину дворецкому. Потом повернулась к внушительной железной печи и, поглаживая ее, добавила: – Никто не имеет права прикасаться к Инферно – пока не получит разрешения от меня лично.
И снова накинулась на дрожащих помощниц.
– А вы чего раззявились? А ну-ка за работу!
Кухарки бросились врассыпную по кухне. Две из них перевернули в правильное положение кресло-качалку миссис У’Бью и подали ей большую поваренную книгу, тоже брошенную на пол в припадке ярости. Та плюхнулась в кресло и начала стремительно раскачиваться, наблюдая, как девушки сметали разбитый сервиз.
Ада и Эмили тихонько пробрались через всю кухню к поджидавшей их Руби-буфетчице. По сравнению с самой кухней, в малой буфетной была тишь да гладь. Высоченные стены до самого потолка были завешаны стенными шкафами и полками, заставленными разнообразными специями, травками, отдушками, ароматами, порошками, тинктурами и вытяжками в маленьких пузыречках. Еще с потолка свешивались вязанками петрушка, шалфей, розмарин и тимьян, – закупленные, разумеется, на той самой ярмарке в Скарборо, о которой поется в балладе. К ним присоседилась масловзбивалка герра Симона и герра Гарфункеля, славных немецких мастеров.
Как только Ада и Эмили переступили порог, Руби обозначила перед Адой небольшой реверанс и горячо обняла обеих. Потом покраснела и снова взобралась на высокий стул в углу комнаты.
Ада присмотрелась, чем она там занималась, и воскликнула:
– Руби, они же чудесные!
Младшая буфетчица лепила из сахарной пудры русалок.
Руби раскраснелась еще больше.
– Это для миссис У’Бью. Для ее блюда «Плавучие острова», – сказала она скромно. – Я как раз собралась нести их на кухню, когда в буфетную заявился Мальзельо и потребовал еще один мешок муки. Я сказала, что он должен спросить у миссис У’Бью. Он отправился к ней – и вывел ее из себя…
– Отцы-пустынники и жены непорочны! – пропел чей-то жизнерадостный голос. – О, сколь предивное рукомесло!
Девочки живо обернулись. В дверях буфетной, ведшей в кухонный сад, стоял, прижимая к себе огненно-рыжего кота, коротышка в высоком белом цилиндре и фартуке.
– Итак, мы у врат Грянул-Гром-Холла, – провозгласил он, лучезарно улыбаясь. – Я – Уильям Кейк, поэт-кондитер, а это, – указал он на кота, – мой Тигр О'Тигр.
– Шшоб нам крошшкой подавицца, ежели это не Вилли Кейк! – донеслись снаружи два слаженных голоса. – Лорд Сидни и тебя пригласил!
Через мгновение в буфетную ввалились два лохматых бородача еще меньшего росточка, обутые в грубые башмаки и с одним огромным рюкзаком, взваленным на них обоих сразу.
– Волостранники! – пылко воскликнул Уильям Кейк, пожимая руки обоим. – Я так надеялся на встречу с вами! Забыть не могу ваши Уиндермирские бисквитные пальчики!
– Ты слишком добр, Вилли, – ответили волостранники.
Возможно, они улыбались, но из-за запущенных бород Ада не могла утверждать этого наверняка.
– Какая прелестная маленькая кладовая… – прошелестел мягкий голос.
Порог переступила высокая дама с черной гривой, забранной вверх шелковым шарфом. Рядом с ней стоял некто с огненно-рыжими волосами и бровями – в данный момент сильно насупленными.
– Я – Найджелина Сладстон-Лоджкин, гламурный кондитер, а это – Горди Баранофф.
Она хихикнула.
– Мы ведь здесь за одним и тем же собрались, верно? Жду не дождусь, когда лорд Гот соблаговолит отведать моих фасонных помадок!
– О, да здесь многолюдно! – входя в буфетную, провозгласила необыкновенно элегантная дама с чрезвычайно широкой улыбкой. За ней следом ввалился большой мужчина с маленькой бородкой, облаченный в белый комбинезон со специальными клапанами, в которые были вставлены скалки всевозможных форм и размеров.
– Мэри Гекльберри, как приятно! – воскликнула Найджелина, не без заминки поворачиваясь вокруг своей оси. – И верный оруженосец Голлидер, если не ошибаюсь. Тоже прибыли на конкурс? Как и я! А кухня, должно быть, вот там…
Найджелина ловко просочилась между столпившимися кондитерами к кухонной двери. Остальные последовали за ней. Через мгновение Ада услышала тот же мягкий, обволакивающий голос, доносившийся с кухни.
– Моя дорогая миссис У'Бью, как я рада наконец встретиться с вами! Какая честь для меня! Герцогиня Девонская просто слов не может найти для вашего сорбета «Пингвиньи язычки». Говорит только – язык можно проглотить!
– Она преувеличивает…
Ада не могла поверить своим ушам: голос миссис У’Бью звучал дружелюбно!
– Ах! Какая великолепная печь! – продолжала Найджелина. – Впрочем, такому кулинарному артисту, как вы, ничто другое, разумеется, просто не подойдет!
Ада услышала странный шум. Не может быть никаких сомнений: миссис У’Бью хихикнула!
– Спасибо на добром слове, – ответила она наконец. – «Инферно» прибыло из Флоренции. В нем двенадцать духовок, двенадцать конфорок и четыре гриля…
Миссис У’Бью принялась демонстрировать прибывшим шеф-поварам свою чудо-печку. В малой буфетной тем временем Ада рассказала Эмили и Руби новости о Мэрилебон.
Глаза Эмили широко распахнулись.
– Твоя горничная – медведица?! – изумилась она.
– Ну да. И я, представь себе, только сейчас это обнаружила.
– Ну что ж, тогда понятно… – задумчиво добавила Руби.
– Вот как? – встрепенулась Ада – Что именно понятно?
– Мы отсылаем наверх провизию. И твоя горничная всегда присылает нам записки с просьбой о меде. И еще она спрашивает сэндвичи с айвовым мармеладом. У нее прекрасный почерк – ну, для медведицы.
– Так значит, она влюблена? – прервала Эмили. – Как романтично! Мне бы хотелось нарисовать ее портрет.
– Да понимаешь, – ответила Ада, – вся сложность в том, что она очень застенчива… и даже не может заставить себя выйти из моих комнат. Надо ее как-то оттуда выманить хитростью. А то она не сможет выйти замуж за генерала Симона Болилапа.
– Что ж, если ты не можешь уговорить Мэрилебон отправиться к генералу, – заметила Руби, осторожно приделывая сахарный плавник к русалочьему хвосту, – может быть, ты попросишь генерала приехать к Мэрилебон?
– Генерал? Кто здесь сказал. – «генерал»? Это я – генерал!
Посреди буфетной стоял маленький человечек в шляпе и кителе военного образца. Похоже, девочки заговорились и не заметили, как он вошел со стороны кухонного сада.
– Я генерал кухни, вот я кто! – заявил он. – Крестон Крутч, авангардный пекарь! Я впереди всех! Я прибыл, чтобы…
– Позвольте нам самим догадаться, – с улыбкой прервала его Эмили. – Вы прибыли на Большой кулинарный конкурс Громнета, верно? Все уже в кухне. А это кто?
Эмили указала на чрезвычайно жирного селезня мускусной утки, ввалившегося в буфетную с кожаным саквояжем в клюве.
Конец ознакомительного фрагмента.