Ювенальная юстиция в Российской Федерации. Криминологические проблемы развития. Раздел 2. Социальный контроль как основа ювенальной юстиции[79] ( Коллектив авторов, 2006)

2.1.1. Негативные социальные отклонения в поведении несовершеннолетних и их криминогенное значение

Девиантность и развитие девиантологической теории в России имеет свои особенности:

– при советской власти социальные девиации замалчивались – преступность сокращалась, с пьянством боролись, самоубийства, наркотизм, преступления считались пережитками капитализма, результатом его тлетворного влияния; советское общество было изолировано от мировой общественное науки;

– в современной России в значительной (но не полной и не всеобщей) степени открытые статистические данные показывают, что наше общество – это средоточие множества девиантогенных факторов; организованная преступность, коррупция, алкоголизация и наркотизация населения постоянно требуют развития социологии девиантности и социального контроля.

За рубежом написаны тысячи томов, посвященных социальным девиациям, девиантному поведению, но… до сих пор не совсем ясно, что же это такое.[80]

Я. И. Гилинский отмечает, что все формы, виды девиантности суть социальные феномены. Они имеют общий генезис (социальные причины), взаимосвязаны между собой, нередко влияют друг на друга. Социологический подход разработан в трудах Э. Дюркгейма, Г. Зиммеля, Р. Мертона, П. Сорокина, М. Гернета, К. Маркса с Ф. Энгельсом.

При изучении индивидуального поведения роль психологии, наркологии, а нередко и биологии несомненна. Но изучение преступности, пьянства и других социальных отклонений – предмет социологии и, прежде всего, одной из ее отраслей – девиантологии (социологии девиантности и социального контроля).

Я. И. Гилинский выделил категорию «социальной активности» человека и определил баланс социальной активности в некотором пространственно-временном континууме между позитивными, негативными и конформными (нормальными) формами поведения. Установление достоверных и устойчивых (закономерных) связей между негативными и позитивными формами девиантности могут быть использованы в системе социального контроля в целях нейтрализации первых и стимулирования вторых, в целях «канализирования» социальной активности в социально-полезном направлении.[81]

На основании большого количества существующих девиантологических и криминологических теорий и обширного эмпирического материала с конца 70-х годов прошлого века предпринимаются попытки создания обобщающих, интегративных концепций. Практически все интегративные и многие другие теории исходят из единого объяснения девиантности, включая преступность.

Мы видим в этом главное в объяснении преступности, суть ее проблемы – единый социальный процесс деформации личности (допреступное, предпреступное, делинквентное поведение), делающий ее способной совершать более тяжкое преступное деяние – преступление. Это единый процесс становления противоправности как характеристики свойства личности, ее способностей и возможностей.

К интегративным относятся теория баланса контроля Ч. Титла, основанная на взаимосвязи девиантности и преступности. Баланс контроля предполагает соотношение (пропорции) суммарной активности, которую проявляют индивиды, и того контроля, который осуществляется по отношению к ним. Нарушение баланса контроля приводит к дефициту свободы. Общая теория должна быть применима ко всем девиантным проявлениям.

В интегрированную теорию «восстановительного стыда» Дж. Брейтуэйт включает теории контроля, субкультур, дефферинцированной ассоциации, напряжения, стигматизации. Внушение стыда, до тех пор пока оно не переходит в клеймение, служит наилучшим средством социального контроля. Если к решению проблемы преступности и исправлению нравов не будет привлечена община, то власть закона сведется к бессмысленному набору процедур и санкций.[82]

Таким образом, профессор Я. И. Гилинский рассматривает различные формы и виды девиантного поведения (преступность, коррупция, наркотизм, пьянство и алкоголизм, самоубийство, проституция, правонарушения, позитивные девиации) как совокупность равнозначного, как единое явление – социальное отклонение, девиантность.

Мы, в принципе, согласны с ним, но рассматриваем эти явления как различные по качеству и считаем, что они развиваются в человеке поступательно, от менее опасных к более опасным – преступным, как единый социальный процесс деформации личности, как правило, приводящий индивида к совершению преступления. Причины этих различных девиантных проявлений – в человеке, его природе от зачатия и рождения, его способности и возможности их совершать.

Поэтому изучение девиантного и преступного поведения не может быть разделено на изучение социальных условий и факторов, т. е. среды обитания человека, в том числе и природной, и изучение самого человека как деятеля и как частицы самой природы и среды обитания.

Разделение девиантологии – науки о социальном поведении и социальном контроле, как более общей и подчиненной социологии (о всем социально-общественном, человеческом), и криминологии – науки о преступлении, как дочерней, вытекающей из девиантологии не является, на наш взгляд, заблуждением профессора Я. И. Гилинского, а отражает преемственность современной криминологии по отношению к советской криминологии, исходившей, как и вся советская уголовно-правовая доктрина, из категории «преступление», которое рассматривалось как самостоятельное социальное явление. Само слово «криминология» во всех советских учебниках переводится как «наука о преступлении и преступности». Фактически основные криминологические и уголовно-правовые доктрины (школы) – классическая (континентальная) и общего права (англо-саксонская) – исходят из понятия преступного деяния, а преступление рассматривают как один из видов наиболее социально опасных преступных деяний, которые в свою очередь являются одним из видов девиантного поведения. Но отличие преступных деяний от других девиаций в том, что преступным деяниям противостоят принуждение и наказание, назначаемые и осуществляемые государством в лице органов правоохранительной и судебной власти. Преступлениям как наиболее опасным преступным деяниям противостоит только наказание определенной тяжести. Другим девиациям противостоят общественное мнение, мораль, семейное, корпоративное единство, воспитание, образование и т. д., в которых государство может участвовать, но без функции принуждения.

Во всех зарубежных странах слово «Криминология» понимается как наука о преступном, а не только о преступлении. Предметом криминологии считается прежде всего преступное поведение и преступление как его наиболее опасный вид. Не зря советские, да и современные российские криминологи называют зарубежную криминологию социологией преступности. Об этом говорит и профессор Я. И. Гилинский, являющийся научным руководителем российского перевода учебника «Криминология» американских ученых под руководством Дж. Ф. Шелли.[83]

Зарубежная криминология изучает преступность и преступления, начиная с незначительных делинквентных проступков, различной тяжести правонарушений, как единый социальный процесс, приводящий к преступлению, а также рецидивную преступность – по фактам задержания и доставления в полицию граждан, начиная с малолетнего возраста.[84]

Неразрывность девиантологии и криминологии подчеркивает и Гилинский, который отмечает, что анализируя историю девиантологии, он все время сбивается на историю криминологии. Зарубежные авторы «грешат» тем же. Это неудивительно, ибо криминология как социология преступности – наиболее развитый элемент девиантологии, которая сама является подотраслью социологии.[85] Однако основная задача девиантологии состоит в объяснении генезиса (причин) отклоняющегося поведения человека вообще, тогда как криминологии – в объяснении причин собственно преступного поведения.

В зарубежной уголовно-правовой доктрине эти науки не разделяются и все причинные проблемы изучаются как криминологические, с чем мы полностью согласны. Мы полагаем, что криминология призвана изучать допреступное, предпреступное и преступное поведение.

Изучение природы, видов, причин, тенденций социальных отклонений имеет как научное, так и практическое значение. Оно служит основой для совершенствования социальных, в том числе и юридических, норм, практики их применения, для дальнейшего укрепления системы контроля, более последовательной реализации мер нравственного и правового воспитания, социальной профилактики и ответственности.[86] Все эти меры направлены на обеспечение жизненно важных интересов общества и граждан. Они призваны возвращать каждого оступившегося в среду достойных членов общества, способствовать укреплению законности и дисциплины, нравственной и правовой основы государственной и общественной жизни. Социальные отклонения есть нарушения социальных норм. Определение круга явлений, относящихся к социальным отклонениям, существенным образом зависит от того, что мы понимаем под социальными нормами. Социальные нормы – эталон (идеал) поведения людей, выработанный в процессе эволюционного развития человека и общества исторической практикой, обеспечивающий существование и развитие всего общества и его отдельных членов на различных этапах и закрепленный в общечеловеческих обычаях, морали, религиозных, политических учениях (христианство, буддизм и др.), международных пактах (Всеобщая декларация прав человека, Устав Совета Европы и др.), в Конституциях многих государств в виде совокупности естественных прав человека, присущих ему от рождения.[87] Социальные нормы принадлежат всему человечеству, а не отдельным его группировкам (возможно, и преступным).

В самом общем виде предметом социальных отклонений можно считать совокупность связей и отношений в системе «общество – социальные отклонения» и социальные отклонения в обществе в виде «антиобщественного поведения» (в данном случае речь идет о несовершеннолетних).[88]

С этой точки зрения методологически важным представляется вопрос о разграничении социальных отклонений в обществе как объективного общественного явления (это объективная сторона, т. е. главное, внешнее по отношению к изучаемому нами предмету – системе социальных отклонений среди несовершеннолетних), представленного в виде системы антиценностей, способов и приемов совершения различных правонарушений, в том числе и преступлений, с одной стороны, и положительных социально значимых качеств подростка, общественных, социально-возрастных групп несовершеннолетних как субъективного отражения существующих социальных норм, ценностей, требований, устремлений, способов мотиваций, личностной интерпретации, преломления общественных эстетических идеалов через личностные психологические и нравственные и т. д. – с другой[89]. Мы рассматриваем в качестве первой и второй предпосылок изучение конкретно-социологически антиобщественной направленности личности несовершеннолетнего, черт социально-психологического портрета правонарушителей, которые нельзя познать без измерения количественной и качественной характеристик личностных и особенно групповых интересов, предпочтений, мотивации вкусов, устремлений, потребностей и др. Кроме того, представить более или менее полноценно изучаемое явление нельзя без выявления его связей с социальными целями, с микросредой, без рассмотрения этого явления как результата действия определенных (социально-экономических и культурных) закономерностей, без раскрытия тех действий различных звеньев социальной системы, под влиянием которых формируется и развивается антиобщественное поведение личности.

Девиации не онтологическое явление, а мыслительная конструкция, имеющая исторический и изменчивый характер. Девиантное поведение – это поступок, действия человека (группы лиц), не соответствующие официально установленным или же фактически сложившимся в данном обществе (культуре, субкультуре, группе) нормам и ожиданиям. Девиации характеризуются определенной массовостью, устойчивостью и распространенностью при сходных социальных условиях.[90] Такие понятия, как «преступность», «организованная преступность», «наркотизм», «коррупция», «терроризм» и множество других, – суть социальные конструкты.[91]

Однако конструктивность девиантности человеческого поведения контролирующими институтами – это внешняя, формально видимая сторона явления. Само человеческое поведение, его сущность от конструктива власти почти независимы. Поведение определяется физиологией, душевным и духовным состоянием человека, их изменениями, химическими реакциями, вызванными в организме внешними факторами. Поэтому девиантология должна изучать не только отклонение как факт, но и его причину (материально-духовную) – генезис отклонений.

Причины девиантности, в том числе и преступности, кроются в самом человеке, в его природе. Природа человека определяется его духовностью, содержащейся в его материальной оболочке. Путь – от человека к обществу, а не наоборот. Профессор Л. В. Кондратюк отмечает положительные, конструктивные духовные качества человека – милосердие, смирение, вера, справедливость, щедрость, надежда, скромность, целомудрие и любовь, и деструктивные (отрицательные) – гнев, гордыня, тщеславие, зависть, алчность, страх, чревоугодие, вожделение, апатия. Онтологическое несовершенство человеческого духа, «страсти» он ставит в основание всякого деструктивного (девиантного) поведения.[92]

Субъектами общественных отношений, в том числе и девиации, являются не только конкретные люди-человеки, но и их объединения – корпорации. Человек – существо социальное и может жить, развиваться только в обществе себе подобных. Стремясь расширить свои возможности, люди создают корпорации, объединяясь для выполнения конкретных целей, задач. Вырабатывается коллективный Разум, Воля, Свобода действий. Корпорация действует как единое целое, как отдельный человек, как лицо, она юридически оформляет свой статус («юридическое лицо») и несет полную ответственность за свое поведение, деяния и их последствия. Таким образом, субъектом деяний всегда является лицо физическое (конкретный человек) или лицо юридическое (корпоративное объединение физических лиц для осуществления конкретных целей). Эти лица обладают свободой воли, самоутверждаются методом проб и ошибок, поведение их девиантно и они несут ответственность за свои деяния.

Однако юридические лица в социалистической системе права не несут уголовной ответственности, поскольку социализм не предполагает существования юридического лица как корпорации.

В порядке правопреемственности в современной российской правовой системе корпорации – юридические лица также не несут уголовной ответственности, что является, на наш взгляд, существенным дефектом и приводит к несопоставимости результатов противодействия преступности.

Автору по долгу службы[93] в 1975–1976 гг. пришлось изучать преступность в городе Таганроге (население около 300 тыс. человек). Лица, привлеченные к уголовной ответственности, составляли 2 %, к административной – 27 %, наказанные в дисциплинарном порядке – 8 %, привлеченные к товарищескому суду – 7 %. А всего негативные деликты составили около 44 % (цифры округлены). В то же время были награждены орденами, медалями, отмечены почетными грамотами, занесены на доску почета – 13 %, поощрены разовыми премиями – 16 %. Всего положительных девиаций – 29 %. Никак не отличились 21 % от всего населения. Данная статистика демонстрирует «моральное» состояние общества среднего города или состояние противоправности, законопослушности. В другие годы эти показатели незначительно менялись, но негативные девиации совместно с преступностью всегда примерно равнялись положительным девиациям в сумме с нейтральным поведением (лиц, которые не совершали отрицательных деяний, мы относим к положительной категории). Была выдвинута гипотеза о равновесии в обществе положительного и отрицательного поведения. Конечно, данная гипотеза нуждается в дальнейшем изучении и апробации.

Из социальной сущности человеческих поступков, а также из свойств социальных норм вытекает, что социальные отклонения – явления исторически обусловленные и изменчивые. Поскольку социальные нормы регулируют поведение конкретных людей, деятельность коллективов, взаимоотношения крупных социальных общностей и образований граждан, то и социальные отклонения могут иметь место на всех этих уровнях. Отклоняющееся поведение – это объективно существующее социальное явление, выражающееся в деятельности человека, которая не соответствует принятым в обществе нормам поведения и имеет единую детерминацию.[94]

Всестороннее исследование материалистических проблем отклоняющегося поведения несовершеннолетних, соотношения нормального и аномального, дозволенного и запретного в общественных отношениях подростков, их поведения требует исторического подхода к явлениям, изучения процесса их генезиса и развития преемственности и новизны в прошлых и современных подходах к данной проблематике.

Формы и средства регуляции и упорядочения человеческих межличностных отношений, как правом не отрегулированные, так и нормативно закрепленные, согласно историко-материалистическому учению всегда, в конечном счете, обусловливались материальными общественными отношениями, степенью исторической развитости данного общества. Следовательно, конкретно-исторический характер развития производительных сил, общественных отношений обусловливает и конкретно-исторический тип поведения, определяет роль и содержание этого поведения. Однако государство с помощью нормативных актов ограничивает участие индивида в некоторых сферах жизнедеятельности на уровне не только общественного, но и индивидуального бытия, что зачастую приводит к нарушению социальной меры его жизненных устремлений. Это, в свою очередь, обусловливает перевес противоправных моментов над положительными в жизнедеятельности личности и дает основание определить правонарушителя как негативную в социальном плане личность.

Системный социологический механизм отклоняющегося от социальных норм поведения наряду с психологическими факторами объединяет разнообразные криминологические и педагогические факторы не только на макросоциальном либо микросоциальном, но и на личностном уровне.

Социальные отклонения в поведении граждан предполагают прежде всего наличие более или менее определенно фиксируемой нормы общественного поведения. Только применительно к этой норме можно говорить о наличии двух полюсов (позитивного и негативного) социально значимого отклоняющегося поведения индивидов, социальных групп, других социальных общностей. Социальные отклонения столь же разнообразны, как и сами социальные нормы. Более того, разнообразие социальных отклонений превышает разнообразие норм, ибо норма типична, отклонения же зачастую носят весьма индивидуализированный характер. Если социальную норму принять за эталон поступка, то отклонения от этого эталона могут происходить в самых разных направлениях. Поступок может не соответствовать социальной норме по объективным или по субъективным признакам, по целям и мотивам, по прямым и косвенным результатам. Социальное отклонение в принципе не сводится к одному поступку. Нередко оно представляет собой систему поступков: деятельность, линию поведения человека, его образ жизни. В частности, на индивидуальном уровне поведение субъекта может отклоняться от социальной нормы:

• по числу тех или иных поступков, не соответствующих установившемуся стандарту («говорят, что он часто употребляет спиртные напитки»);

• по динамике, степени интенсивности поведения («у С. очень неровный характер, а М. слишком пассивен»);

• по неадекватности ситуации, в которой совершается поступок («Н. совершил неуместный поступок») и т. д.[95]

При изучении механизма индивидуальных отклонений от социальных норм важно учитывать помимо психологических факторов еще и психологические комплексы – черты личности, склонной к различным типам реакций: преодолению различных препятствий в жизни либо уходу от них, приспособлению к обстановке или выжиданию, быстрым или замедленным оценке обстановки, событий и принятию решений.[96]

В зависимости от этих типов реакций на индивидуальном личностном уровне мы наблюдаем и фиксируем:

1. Стабильное предпреступное противоправное поведение.

2. Случайное и непредвиденное противоправное поведение.

3. Противоправное патологическое поведение (в его клинических формах).

Следовательно, отклонение от социальной нормы – понятие более сложное и многоплановое, чем, например, понятие правонарушения, которое ограничено известными признаками объекта, субъекта, объективной и субъективной сторон и, как правило, относится к единичному случаю – конкретному поступку (реже – к серии точно определенных действий). При отклонении же от социальной нормы речь идет о самых разнообразных формах поведения, по разным параметрам не укладывающихся в действующие стандарты. В основе признания того или иного человеческого поступка противоречащим норме права лежат социально-экономические, политические и иные потребности общества. Признак противоправности, закрепляющий признание того или иного поступка правонарушением, отражает сложное взаимодействие объективных и субъективных факторов, которыми руководствуется законодатель, создавая правовые нормы и институты. Противоправность как свойство правонарушения и дает основания для рассмотрения его в качестве разновидности правового поведения. В этой связи В. Н. Кудрявцев правильно и исчерпывающе указывает на четыре основных его момента. Во-первых, противоправные поступки потому относятся к сфере правового поведения, что они поддаются воздействию со стороны государства, осуществляемому правовыми методами. Во-вторых, их правовая природа отчетливо выражена в том, что все признаки правонарушений прямо предусматриваются нормами права. В-третьих, правовая природа данного вида поведения проявляется в установлении юридической процедуры выявления правонарушений и реагирования на них со стороны государства. Наконец, в-четвертых, правонарушения всегда влекут правовые последствия – как правило, в виде применения карательных и правовосстановительных санкций.[97]

Таким образом, правонарушающее поведение можно определить как деяние (деликт), все признаки которого определены нормами права и которое запрещено в нормах права под страхом карательных и правовосстановительных санкций; установление подобного деяния и реагирование на него со стороны государства регулируется юридической процедурой.

Если сравнить формы правонарушений с формами правомерного поведения, то мы увидим, что между теми и другими нет «зеркальной» симметрии в количественном отношении. Однако они находятся на разных полюсах системы «общество». Разновидностей правомерного поведения больше, и, что особенно важно, по своему содержанию их перечень не является исчерпывающим, в то время как противоправное поведение строго ограничено рамками закона. Противоправное поведение не только объективно вредно для общества, оно и субъективно отражает чуждые ему идеи.

Из вышеизложенного следует определение: допреступное поведение – это некая совокупность девиантного (отклоняющегося) правомерного (негативного, но не запрещенного правом, и позитивного, поощряемого обществом и государством) и противоправного поведения до совершения конкретным лицом преступления, а предпреступное поведение – это совокупность делинквентного (негативного, вредного, социально отклоняющегося) и противоправного (деликтного) поведения конкретного лица, определяющего линию его поведения, образ жизни, которое с большей вероятностью определяет возможность совершения этим лицом преступления как общественно опасного виновного деяния, запрещенного уголовным законом. К предпреступному поведению относятся:

а) негативные социальные отклонения, которые не являются правонарушениями, но и не соответствуют общепринятым социальным нормам поведения в обществе (морали, нравам, обычаям и др.) и нормам, обеспечивающим полноценное нормальное развитие и становление конкретного человека (раннее курение, употребление алкоголя, наркотиков, ранняя половая жизнь и т. д.). Эти отклонения не подлежат статистическому учету и наблюдаются у лиц с малолетнего возраста;

б) административные правонарушения, предусмотренные КоАП и совершаемые лицами, не достигшими 18 лет. Эти деликты статистически учитываются органами МВД;

в) уголовно наказуемые правонарушения, предусмотренные Уголовным кодексом, но совершенные лицами, не достигшими возраста уголовной ответственности (14 или 16 лет в зависимости от правонарушения) и по этому основанию от нее освобожденными (п. 2, 3 ст. 24 УПК РФ), а также лицами, освобожденными от уголовной ответственности в виду малозначительности, отсутствия ущерба, вреда от совершенных ими деяний. Эти деликты также статистически учитываются органами МВД.

Противоправное поведение и правонарушение – это одно и то же явление, то есть поведение, общественно вредное и потому наказуемое в соответствии с нормами действующих правовых актов.

В теории в основном закрепилось понятие правонарушения, под которым обычно понимается противоправное, виновное, общественно опасное и общественно вредное деяние, запрещенное под страхом юридической ответственности.[98]

Правонарушения, как и акты правомерного поведения, весьма разнообразны. Для различных научных и практических целей разработаны многочисленные классификации правонарушений. Наиболее распространенная классификация – по отраслям законодательства. Эта классификация, имеющая важное значение в практической деятельности органов юстиции, построена не только на формальном основании. Виды правонарушений различаются между собой по степени общественной вредности, по объектам посягательства (гражданские, трудовые, административные, уголовные), по субъектам (дисциплинарные, процессуальные), по распространенности, по признакам объективной и субъективной сторон, а также по процедурам их рассмотрения.

Если изобразить все виды правонарушений в качестве общего массива противоправного поведения, то уголовно наказуемые правонарушения составят некое отрицательное ядро этого массива – крайнюю степень выражения общественной вредности и противоправности других правонарушений.[99]

Другими словами, преступность находится на пике отрицательных негативных социальных отклонений. Криминологические исследования показывают, что более чем в 80–90 % случаев совершения умышленных тяжких преступлений виновный ранее характеризовался отрицательным девиантным и делинквентным поведением.

При этом наиболее опасные правонарушения предпреступного характера часто перерастают в преступления (определенные виды административных правонарушений перерастают в соответствующие виды преступлений, т. е. существует специальный рецидив), дисциплинарные в преступления против общественного порядка, гражданские – в преступления против собственности и т. д. Только небольшая часть преступлений не имеет «аналогов» среди других видов правонарушений. Это относится главным образом к тяжким преступлениям против личности. Правонарушения различны по своей направленности, по вероятности наступления вредных последствий и их тяжести, по характеру вызвавших их мотивов, по целям правонарушителей и т. д. Несмотря на все эти различия, правонарушения составляют единую группу явлений в социальном и правовом отношениях, поскольку обладают единой сущностью и сходными юридическими признаками. Социальная характеристика правонарушений содержит по крайней мере четыре существенных момента.

Во-первых, они имеют историческое происхождение. Во-вторых, сущность природы даже однородного массива правонарушений проявляется через конкретное содержание тех элементов, из которых образован этот массив. Этими элементами являются отдельные правонарушения. Всякий человеческий поступок есть «кирпичик» социальной действительности. Не может быть человеческого поступка вне общества. В этом смысле любое поведение – социально. Не является исключением и правонарушающее поведение, представляющее собой нарушение правовой нормы. В-третьих, социальная природа правонарушений проявляется в их результатах – в том ущербе, который они наносят интересам общества. Этот ущерб нельзя рассматривать исключительно как физический (материальный), причиняемый имуществу конкретных людей, технике, природным богатствам, либо как ущерб здоровью или жизни отдельных индивидуумов. Правонарушения причиняют ощутимый вред обществу в целом (ч. 2 ст. 14 УК РФ не признает преступлением деяния, формально содержащее признаки статей УК, но не представляющие общественной опасности). В-четвертых, структура и динамика правонарушений переживают существенные изменения в зависимости от изменений, проходящих в условиях социальной жизни людей.[100] Здесь социальная природа правонарушений проявляется, пожалуй, наиболее отчетливо.

Характеризуя с этих позиций, например, административно наказуемые правонарушения как предпреступные формы поведения несовершеннолетних, можно сослаться на то, что соответствующие кодексы прежних союзных республик, а в настоящее время – суверенных государств определяют административное правонарушение (проступок) как противоправное, виновное (умышленное или неосторожное) действие либо бездействие, за которое законом предусмотрена административная ответственность.[101] Ранее, в советский период, определение понятия административного правонарушения содержалось лишь в научной литературе. Причем взгляды на это определение во многом расходились.

Если проанализировать позиции различных авторов по данному вопросу, то можно отметить, что некоторые исследователи утверждали, что административное правонарушение (проступок) – это общественно опасное противоправное виновное действие или бездействие, за которое виновный привлекается к административной ответственности.[102] Степень общественной опасности проступка меньше степени общественной опасности уголовного преступления, и в этом их различие.

В социалистической теории права существовала и иная точка зрения, согласно которой административный проступок не представляет общественной опасности, но является вредоносным, противоправным, виновным действием (бездействием), за которое виновный в соответствии с законом несет ответственность. Так, В. М. Лазарев включает в понятие административного проступка следующие юридические признаки: противоправность деяния (действия или бездействия) и его виновность, отмечая, что административные проступки «причиняют вред уже тем, что вносят дезорганизацию в общественные отношения… и препятствуют достижению тех целей, к которым стремится государство»[103].

А. П. Клюшниченко считал административный проступок антиобщественным, противоправным, виновным деянием, которое порицается нормами административного права[104].

Ю. А. Тихомиров дал следующее определение административному правонарушению: «Это посягающее на государственный и общественный порядок, собственность, права и свободы граждан, на установленный порядок управления противоправное виновное (умышленное или неосторожное) действие либо бездействие, за которое законодательством предусмотрена административная ответственность».[105]

Подобные разночтения в оценке содержания административного проступка осложняют правотворческую и правоприменительную практику, препятствуют унификации терминологии, используемой в теории и в правовых актах.

Между тем, федеральное законодательство об административных правонарушениях, давая определение подобного нарушения, не

содержало и не содержит указания на такой его признак, как общественная опасность, в отличие от уголовного законодательства, дающего определение преступления. Следовательно, законодатель не признает административные правонарушения общественно опасными деяниями. Но они вредоносны, что констатируется указанием на факт посягательства на общественный или государственный порядок и свободы граждан, на порядок управления. С учетом этого административная ответственность по своему характеру менее строга, чем уголовная, она не влечет судимости и применяется чаще всего административными органами государственного управления, а следовательно, более оперативно, на основе менее сложного процесса, нежели уголовный.

По нашему мнению, отличие административного деликта от преступления заключается не в наличии какого-то специфического признака, а наоборот, в его отсутствии. А именно – в отсутствии в административном проступке признака общественной опасности. Под общественной опасностью следует понимать установленные законодателем параметры причиненного деянием вреда (сумма хищения, ущерба, количество наркотиков, тяжесть телесных повреждений и т. д.), превышение которых влечет уголовную ответственность; при отсутствии их превышения наступает административная ответственность.

Есть противоправные деяния, которые заведомо не могут относиться к преступлениям. Нельзя за малозначительное деяние привлекать человека к уголовной ответственности, считать его преступником (хотя он правонарушитель). Многие деяния совершенно не нужно рассматривать как преступления, ибо это необоснованно расширяет круг деяний, считающихся преступлениями, и искажает, по сути дела, картину преступности.

Есть и такие противоправные деяния, которые никогда не будут отнесены к числу административных правонарушений. Но применительно ко многим нежелательным для общества деяниям точно установить ту черту, где вредность перерастает в общественную опасность, нелегко, тем более, что граница между преступлениями и административными правонарушениями не является чем-то навсегда данным, застывшим. Законодатель с учетом достигнутого уровня развития общества, внешней и внутренней обстановки, различных позитивных и негативных процессов иногда вводит новые составы преступлений и административных правонарушений, отменяет некоторые ранее существовавшие, переводит отдельные деяния из разряда преступлений в разряд административных правонарушений или наоборот.

Профессор Гилинский отмечает, что большинство населения не представляет себе, какие деяния запрещены административным законом под страхом административных наказаний… Хотя незнание закона не освобождает от наказания, однако позволяет многократно нарушать законы, даже не ведая о том. Наряду с правонарушениями Я. И. Гилинский исследует и негативные нарушения неправовых норм, выработанных человеческим общежитием: правил вежливости (уступать детям и престарелым), морали (ложь, обжорство, граффити, страсть к азартным играм, стокерство (преследование)), отклонения в здоровье и психике,[106] а также позитивные отклонения-девиации: самоорганизация, гениальность, активность, творчество, героизм. Все эти отклонения не могут планироваться и регулироваться правом. Критерием их оценки служит социальная норма, которая определяет исторически сложившуюся в конкретном обществе меру допустимого поведения, может либо соответствовать законам общественного развития, либо находиться с ними в противоречии. Именно потому нестандартность, нешаблонность, необычность мыслей и действий – необходимое условие развития общества. По этой же причине преследование инакомыслия и инакодействия – верный гарант стагнации застоя.[107]

Проблемы девиаций в здоровье и психике всегда связаны с биологической сущностью человека, его личности, с наследственностью. Ученые обратили внимание на совершенно невероятные метаморфозы, которые происходят с людьми с пересаженным сердцем: они приобретают склонности и потребности своих доноров (в алкоголе, определенной музыке и т. д.) По одной из версий суть в том, что между сердцем и мозгом существует связь. Страх и мечты могут из мозга «пересаживаться» в клетки сердца, а затем по цепочке переходить в мозг того человека, которому пересадили сердце (профессор Гарри Шварц). Впрочем, в США получивший новое сердце знает, кто был его донором, а потому непроизвольно начинает себя с ним отождествлять.

В строении мозга мужчины и женщины есть множество принципиальных различий. Различные программы поведения в их мозг заложила сама природа. Причина различий в строении мозга мужчины и женщины в половых гормонах: в их разной активности в период внутриутробного развития. Поэтому даже их психические расстройства следует лечить по-разному.[108]

Можно сделать вывод, что причина поведения человека в его природе; в том, что он получил от своих родителей и прародителей, как и в каких условиях он зачинался и развивался. Социальная среда – это условия, в которых «производится» и развивается человек, становится личностью. Таким образом, и социальная среда опосредовано является причиной становления конкретной личности с определенным механизмом поведения, пристрастиями и потребностями. Поэтому при изучении девиации человеческого поведения, их сущности нельзя противопоставлять природное естество личности и социальные условия жизни этой личности, их следует рассматривать во взаимосвязи и взаимокорреляции.

Суммируя вышеизложенное, можно заключить, что в пространственном, физическом смысле правонарушения не образуют какой-либо строгой системы. Однако связь различных по своей правовой природе правонарушений является довольно тесной.

Наши данные, как и данные других исследователей, доказывают, что каждому из видов правонарушений присущи рецидив и повторность. Часть лиц, совершивших правонарушения одного вида, позже часто совершает правонарушения другого вида. Говоря о взаимосвязи правонарушений различных видов, необходимо учитывать в том числе и скрытые (латентные) правонарушения, безнаказанное совершение которых особо отрицательно влияет на нравственное и правовое сознание несовершеннолетних правонарушителей, а также и иных неустойчивых лиц, знающих об их совершении. Таким путем возникает определенная психологическая связь между правонарушениями и их действительными и потенциальными субъектами.

Уголовная преступность складывается как из первичных преступлений, так и совершенных повторно.[109] Многим из первичных преступлений предшествуют административные или другие правонарушения. Поэтому лишь некоторые преступления являются в полном смысле слова «случайными», то есть никак не связанными с иными правонарушениями. В этой связи в полной мере следует согласиться с теми исследователями, которые считают, что предупреждение уголовных деяний, преступности вполне возможно и целесообразно осуществлять в первую очередь посредством эффективной борьбы с менее опасными, в том числе и с административными правонарушениями[110].

Факт довольно устойчивого статистического воспроизведения типов противоправного поведения имеет важное значение для раскрытия причин последнего и планирования борьбы с ним. Если одни и те же типы правонарушений повторяются, то, следовательно, их вызывают одни и те же или сходные причины. Отсюда, в частности, следует, что при изучении массива правонарушений, совершаемых несовершеннолетними, не пренебрегая частностями, надо, прежде всего, обращать внимание на выявление общих условий и закономерностей противоправного поведения. Именно такую задачу ставит перед собой правоприменительная практика.

Криминологи исследуют различные виды социально отклоняющегося поведения,[111] его характер и направленность. При этом они констатируют, что в зависимости от особенностей личности сущность поступка сводится к трем вариантам:

• противодействие тому конфликту, который лежит в основе ситуации;

• уход от реальной ситуации, замещение активной деятельности иллюзорными средствами (алкоголь, наркотики). Здесь можно найти криминологическое отличие административного проступка от употребления спиртных напитков и т. д.;

• адаптация к конфликтной обстановке, в частности, при помощи изменения системы ценностей, интересов и тех возможностей, которыми располагает действующий субъект. Здесь имеет место согласие с нормой.

Как показывают социологические и криминологические исследования, основными этапами становления противоправного поведения несовершеннолетних можно считать:

• период интенсивного накопления отрицательного опыта, обусловленного чаще всего неблагоприятными семейными условиями, неуспеваемостью в школе, нарушениями трудовой дисциплины ит. д.;

• первоначальный этап дезорганизации поведения психически и физически нормальных подростков;

• фаза перехода от соблюдения социальных норм к их нарушению и совершению преступлений.

В четвертом звене происходит фактическое нарушение социальной нормы или же она соблюдается.

Наиболее трудным является третье звено рассматриваемого механизма, связанное с ролью в нем индивидуальных и социально-типологических особенностей личности. Формирование личности – это сложный процесс взаимодействия личности и социальной среды.

Единый в своей принципиальной сущности социально-психологический механизм порождает все эти виды и создает дифференциацию между ними; часто наблюдается переход поведения конкретного лица одного вида антиобщественного поведения к другому. Одни виды поведения создают условия, почву для других, способствуют им и усугубляют их негативные результаты.

Представляет практический интерес выяснение вопроса о том, как происходит дифференциация видов отклонений – почему при тех же или сходных условиях один субъект совершает правонарушение, другой – аморальный поступок, а третий – удерживается от нарушения социальной нормы или демонстрирует положительно поощряемое обществом поведение. Авторы книги «Социальные отклонения» в структуре механизма социально отклоняющего поведения выделяют четыре основных звена: проблемная ситуация, ценностно-нормативное регулирование, принятие решения, совершение поступка[112].

Уже в первом звене приблизительно определяется возможная направленность действий субъекта, зависящая от особенностей сложившейся проблемной ситуации. Однако ситуация не играет решающей роли в определении характера будущего поступка. Во втором звене вступает в действие механизм ценностно-нормативной регуляции, связанный с разной степенью знания (незнания) социальной нормы и характером отношения к ней. В этом звене сознательные нарушения нормы отделяются от действий, совершенных по неосторожности (небрежности), в том числе из-за незнания норм права.

В третьем звене субъект принимает окончательное решение по поводу того или иного поступка. Именно здесь личность человека окончательно определяется, выступая в единстве своих социальных, нравственных и психологических свойств и признаков, которые формируются в процессе всей жизни и деятельности человека. Вступая во взаимосвязь с окружающими людьми, анализируя окружающую действительность, человек усваивает фактические и предписываемые законом нормы поведения, нравственные и правовые понятия и представления, социальные и культурные ценности, приобретает потребности, интересы и стремления.

Формирование личности является сложным и противоречивым процессом, развивающимся по спирали. Иначе говоря, объективный мир, усвоенный субъектом в итоге неповторимого пути познания и опыта, трансформируется в своеобразное, присущее только данному индивиду сочетание знаний, опыта, взглядов, которое характеризует этого человека как индивидуальность, составляет его особое лицо.

В длящемся формировании личности несовершеннолетнего правонарушителя все атрибуты этого процесса приобретают наиболее негативную окраску.[113] Способности и активность используются подростками для усвоения из окружающей среды социально вредной информации, приобретаются привычки, несовместимые с принятыми обществом нормами нравственности, принадлежность к социальной среде с позитивной направленностью отвергается, наоборот, бытовая жизненная среда правонарушителей формируется на почве взглядов, приемлющих в качестве нормы поведения распущенность, неуважение к окружающим, насилие как форму самоутверждения и средство достижения различных целей, чаще всего также вступающих в конфликт с интересами общества.

Несомненно, большую роль здесь играют недостатки общей культуры и образованности. Как свидетельствуют наблюдения криминологов, духовная жизнь значительной части преступников бедна. Криминологи отмечают, что процесс формирования личности правонарушителя происходит постепенно, часто такая личность совершает административные и иные правонарушения и в большинстве случаев остается безнаказанной. Поэтому, как правильно указывают, например, Е. С. Жигарев и Г. И. Забрянский, необходима разработка шкалы оценок, отражающих уровни деформации личности, на базе изучения деликтной личности и выделения типовых признаков, наличие которых позволило бы прогнозировать возможность ее перехода от совершения противоправных проступков к преступлениям.[114]

Дело в том, что безнаказанность незначительных, в том числе и административных, проступков порождает безответственность, способствует формированию относительно стойких искажений нравственной позиции личности и углублению мотивации противоправного поведения, что нередко приводит к совершению преступлений. Исходя из оценки значимости суммарного материального и морального вреда, причиняемого предпреступным правонарушающим поведением подростков, представляется обоснованной постановка вопроса о создании концепции предупреждения делинквентного (негативно отклоняющегося) предпреступного поведения. Теория предупреждения делинквентности, разрабатываемая криминологами, должна опираться в целом на прочную основу криминологической теории предупреждения преступности. Формируясь на основе уже существующей научной концепции, она, в свою очередь, будет способствовать дальнейшему ее развитию, ориентированному на то, чтобы вовремя удержать человека от первого неверного шага.

Все вышеизложенное дает теоретическое основание для тщательного исследования различных видов противоправного предпреступного поведения несовершеннолетних; причем особое внимание здесь следует уделить административно наказуемым деликтам.

2.1.2. Криминологическая характеристика состояния и динамики предпреступного правонарушающего поведения несовершеннолетних

Для разработки и осуществления эффективной, научно обоснованной системы мер борьбы с преступностью несовершеннолетних необходимы достоверные знания о действительном состоянии и динамике наиболее распространенных видов противоправного поведения. Важно иметь представление о реальном положении дел с их выявлением и регистрацией, реагированием на них правоохранительных органов с целью предотвращения еще более общественно опасных деяний в будущем.

Ученые-юристы и практические работники правоохранительных органов неоднократно отмечали зависимость между интенсификацией борьбы с некоторыми видами правонарушающего поведения предпреступного характера (пьянством, наркоманией, проституцией, мелким хулиганством, мелкими хищениями) и снижением определенных видов уголовно наказуемых деяний, в первую очередь корыстно-насильственных (кражи, грабежи, разбои), а также изнасилований и др.

На это же обстоятельство обращал внимание еще А. А. Герцензон, который писал: «Большую роль в деле предупреждения преступлений играет своевременное реагирование на мелкие проступки, на аморальное поведение человека, взятие его под контроль коллектива, для того чтобы не допустить дальнейшего усиления его антиобщественных проступков и тем более перерастания их в преступления».[115]

В. Н. Кудрявцев, замечая, что многим преступлениям ранее предшествовали дисциплинарные, административные проступки или гражданские правонарушения, пишет: «Таким образом, лишь часть преступлений является в полном смысле слова «случайной», т. е. никак не связанной с другими правонарушениями».[116]

В рамках настоящей работы предпринята попытка, используя методы, разработанные социологией, криминологией, административной деликтологней, исследовать за ряд последних лет состояние и динамику правонарушений, совершаемых несовершеннолетними на стадии предпреступного делинквентного (негативно отклоняющегося) поведения. При этом мы исходили из того, что изучение состояния и динамики различных и прежде всего административных правонарушений несовершеннолетних, разработка профилактических мер по их предупреждению могут и должны основываться прежде всего на общих положениях, общей концепции политики борьбы с преступностью, проводимой государством.[117]

Административные правонарушения (проступки) являются наиболее распространенной формой правонарушающего поведения несовершеннолетних. Именно они чаще всего предшествуют совершению несовершеннолетними преступлений.[118] Поэтому решение проблемы борьбы с административной деликтностью предполагает рассмотрение ее как своеобразной и сложной динамической системы.

Однако ее можно рассматривать и как часть более общей системы правонарушений, которая включает в себя гражданские деликты, административные, дисциплинарные и иные проступки. Все они связаны с нарушением социальных и правовых норм. Исследования таких фактов и явлений общественной жизни дает возможность не только судить о нравственном состоянии населения, но и реально искать пути эффективной борьбы с преступностью.

Административная деликтность, так же как и преступность, представляет собой самостоятельную форму движения, процесс.¹ Применив системный метод, можно рассматривать деликтность в целом как ряд подсистем: административная деликтность, гражданско-правовая деликтность и т. д. При этом каждую выделенную таким образом структуру в системе «деликтность» можно в свою очередь рассматривать как совокупность подсистем. К примеру, система «административная деликтность» сконструирована из следующих подсистем:

• административная деликтность несовершеннолетних;

• конкретные группы (виды) административной деликтности несовершеннолетних;

• конкретный деликт подростка.

Рассматривая данную проблему применительно к несовершеннолетним, можно говорить лишь об особенностях подхода, но не о каком-то специальном подходе к изучению административных проступков несовершеннолетних, как и других контингентов, их совершающих. В этой связи важно определить реальные границы самого явления – распространенности административных правонарушений несовершеннолетних.

Эти границы во многом условны. В значительной мере они предопределены законом, устанавливающим возраст, в пределах которого несовершеннолетние несут административную ответственность. Однако поскольку нижняя возрастная граница – 16 лет – носит в определенной степени формальный характер (хотя и обусловлена данными возрастной психологии и требованиями социальной политики), сегодня все еще возникают определенные сложности при изучении состояния, тенденций и генезиса административно наказуемого поведения несовершеннолетних, личности правонарушителя, при разработке профилактических мер.

В административно-правовой литературе вопрос о возрасте административной ответственности несовершеннолетних обсуждался неоднократно. Некоторые авторы предлагали за нарушение общественного порядка, злостное неповиновение законному распоряжению или требованию работника милиции, нарушение правил охраны природы, правил пользования транспортными средствами, незаконное изготовление и использование радиопередающих устройств и т. п. установить административную ответственность с 14 лет, за мелкие кражи чужого имущества – с 12 лет, а общий возрастной уровень наступления ответственности закрепить на отметке 16 лет. В ряде работ предлагалось, в качестве общего возрастного уровня административной ответственности установить не 16-летний, а 15-летний возраст.[119] Действующий КоАП РФ предусматривает административную ответственность с 16 лет (ст. 2.1).

Однако доктринальная дискуссия по поводу возраста административной ответственности все еще актуальна как для философского осмысления и гносеологического познания этой проблемы, так и для сравнительного исследования подходов к ее решению в различных странах, где возраст ответственности определен с 7 лет, 11 лет и др.

Из сравнения возрастов, с которых начинается правовая ответственность, следует, что только в уголовном праве соответствующая низшая граница не совпадает с моментом приобретения гражданином дееспособности. То обстоятельство, что уголовная ответственность за отдельные преступления начинается с 14-летнего возраста, а другие виды ответственности с 15 и 16 лет, свидетельствует, на наш взгляд, об определенной непоследовательности проведения основных правовых принципов в практическую деятельность правоохранительных органов. Разнобой в установлении ответственности несовершеннолетних значительно снижает превентивное значение правовых норм. Логический смысл закона должен быть понятен лицам,

которым этот закон адресован. Было бы полезно унифицировать основные требования закона, как уголовного, так и административного, в отношении начального возраста ответственности за правонарушения. В этой связи нам представляется целесообразным только при законодательном установлении уголовной ответственности за отдельные исключительные преступления с 14-летнего возраста административную ответственность за аналогичные деликты определить с 12-летнего возраста. А социальный контроль за делинквентным поведением подростка необходимо осуществлять с момента его установления (бродяжничество, уход из дома, употребление спиртного, наркотизм, табакокурение, половая распущенность, кражи и т. д.) независимо от возраста.

Это связано с тем, что:

• многие явления (обстоятельства), обусловливающие формирование и реализацию у подростков соответствующей мотивации, лежащей в основе совершения того или иного правонарушения, начинают действовать задолго до достижения ими возраста административной и даже уголовной ответственности и не прекращают своего действия после достижения 14 или 16-летнего возраста;

• некоторые явления, существенные с точки зрения профилактики правонарушений несовершеннолетних на стадии предпреступного поведения, а также для дифференциации административной и иной правовой ответственности, успевают сыграть свою негативную роль до достижения индивидом возраста, с которого наступает эта ответственность, или прекращают к этому моменту свое действие;

• до достижения возраста правовой ответственности несовершеннолетним может совершаться значительное число правонарушений, аналогичных по своей объективной стороне административно или даже уголовно наказуемым действиям;

• применение более мягкой административной ответственности к подростку-правонарушителю до достижения им возраста уголовной ответственности (14, 16 лет) должно оказать положительное воздействие на его поведение и сыграть превентивную роль в развитии его личности по криминальному пути;

• часть правонарушений совершается совместно несовершеннолетними, достигшими и не достигшими возраста административной или иной правовой ответственности, либо совместно несовершеннолетними и совершеннолетними лицами;

• определенный контингент лиц, начавших совершать правонарушающие наказуемые деяния в несовершеннолетнем возрасте, продолжает совершать их и после достижения совершеннолетия;

• структурная характеристика правонарушений несовершеннолетних всегда существенно законодательно «усечена» по сравнению с проступками взрослых, поскольку некоторые виды административной и иной правовой ответственности за правонарушения непреступного характера не распространяются на несовершеннолетних;

• относительно низким является уровень рецидива административных и иных проступков, совершаемых несовершеннолетними, так как новое аналогичное правонарушение в большинстве случаев имеет место уже после достижения ими 18-летнего возраста.

По нашим данным и данным других исследователей, более 70 % всех административных правонарушений подростки совершают в группе. Примерно в 35 % случаев в таких группах принимают участие совершеннолетние лица. Неконтролируемые или слабо контролируемые группы подростков «укомплектованы» чаще всего за счет неучащихся и неработающих молодых людей, причем некоторые из них ранее уже привлекались к административной или уголовной ответственности.

Группы несовершеннолетних правонарушителей все чаще организуются взрослыми, вовлекающими их в противоправную деятельность. Особенно опасными представляются группы подростков в возрасте до 14 лет, которые по закону не несут никакой правовой (в том числе и административной) ответственности. Такие группы, как правило, совершают кражи различного имущества из плохо охраняемых либо вовсе не охраняемых объектов, а также квартир граждан.[120]

Специалисты в области административного права, анализируя общий перечень административных правонарушений, за которые установлена правовая ответственность, определили, например, что из 400 различных составов, образующих особенную часть административного законодательства, на практике к несовершеннолетним применяется ответственность всего лишь по 15–20 составам, поскольку большую часть административных правонарушений они не могут совершать по возрасту.

Более точный анализ, проведенный нами на региональном уровне, свидетельствует, что административная ответственность несовершеннолетних предусмотрена не более чем для 26–30 % составов, определенных в качестве наказуемых правонарушений Административным кодексом Российской Федерации.

Проведенное исследование фиксирует и такое своеобразное явление, как значительное интеллектуальное, умственное отставание отдельных несовершеннолетних от нормального уровня развития подростков соответствующего возраста (познавательной деятельности, знаний и представлений, развития эмоциональной сферы, воли и т. д.). Уголовное законодательство (п. 1 ст. 90 УК РФ) оставляет суду возможность в отношении несовершеннолетних лиц, совершивших небольшой и средней тяжести преступления, применять не уголовные наказания, а принудительные меры воспитательного воздействия. Совершенные в несовершеннолетнем возрасте уголовно наказуемые деяния любой тяжести не учитываются при установлении рецидива в случае совершения преступления во взрослом состоянии (и. 4 ст. 18 УК РФ). Пункт 3 ст. 20 УК РФ исключает уголовную ответственность несовершеннолетнего, хотя и достигшего возраста, с которого возможна уголовная ответственность, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, не способного во время совершения общественно опасного деяния в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими. Таким образом, уголовный закон признает биологическую незрелость сознания несовершеннолетнего правонарушителя и на этом основании дает возможность органам правосудия не считать его преступником. В этой связи встает вопрос о фактическом недостижении такими нарушителями возраста уголовной, а следовательно, и административной ответственности, т. е. о наличии своеобразного «слоя» противоправных действий, объективно признаваемых административными проступками или преступлениями и иными правонарушениями, но не относящихся к их числу по своему субъекту.

Вместе с тем, характеризуя особенности, которые приходится учитывать при изучении состояния и динамики административно наказуемого и иного правонарушающего предпреступного поведения несовершеннолетних, следует отметить повышенный, по сравнению с правонарушениями взрослых, уровень латентности данного вида антиобщественного поведения.

Специалисты в частности констатируют, что зарегистрированные и латентные кражи в зависимости от способов и предметов посягательств соотносятся как 1:115; 1: 97; 1: 29 и т. д., а по мелким хищениям (ст. 7.27 КоАП РФ) регистрируется в лучшем случае один факт из двадцати пяти. Высокий уровень латентности отмечается и по ряду других административных проступков (занятие проституцией, распитие спиртных напитков либо появление в нетрезвом виде в общественном месте, организация азартных игр и др.).[121]

Значительной латентностью характеризуются и антиобщественные группы несовершеннолетних. Отсутствие в органах внутренних дел налаженной системы учета и анализа состояния антиобщественных подростково-молодежных групп, дефицит оперативной и аналитической информации затрудняет оценку степени устойчивости, организованности и криминальной направленности той или иной группировки, степени влияния на нее взрослых и ранее судимых лиц.[122]

Рассматривая вопрос о латентности с точки зрения отдельных видов административных правонарушений несовершеннолетних, по результатам настоящего исследования мы установили, что треть тех несовершеннолетних, которые совершили мелкое хулиганство, по разным причинам к административной ответственности не привлекались (административное правонарушение не было выявлено, несовершеннолетнего привели в милицию, но отпустили и т. д.). Установлено также, что все они позже совершали мелкое хулиганство неоднократно.

Говоря о таком административном правонарушении, как появление в общественных местах в пьяном виде, оскорбляющем человеческое достоинство и общественную нравственность, можно отметить, что именно это административное правонарушение несовершеннолетние совершают безнаказанно чаще всего.

Почти все несовершеннолетние, которые были опрошены, пояснили, что перед совершением преступления они неоднократно (десятки раз) появлялись в общественных местах в пьяном виде, но к административной ответственности не привлекались.

Посредством анкетирования нами установлено, что данное правонарушение не только характеризуется высокой латентностью, но главное, работниками органов внутренних дел явно недооценивается его криминогенная значимость и его влияние на совершение преступлений.

Актуальна проблема латентности и применительно к административным правонарушениям, совершаемым на транспорте. Однако, по сравнению с такими административными правонарушениями, как мелкое хулиганство и появление в общественных местах в пьяном виде, оскорбляющем человеческое достоинство и общественную нравственность, уровень латентности здесь значительно ниже. Это объясняется тем, что несовершеннолетние, управляя транспортными средствами в состоянии опьянения или без прав на управление ими, т. е. без навыков вождения автотранспорта, и совершая дорожно-транспортное происшествие, имеют меньше шансов остаться вне поля зрения правоохранительных органов. Несовершеннолетние также разыскиваются и наказываются чаще, чем это имеет место при совершении иных административно наказуемых проступков, в случаях совершения преступлений – краж на транспорте, угонов автотранспорта.

Высокая латентность предпреступного правонарушающего поведения несовершеннолетних порождает ряд последствий:

• искажается представление о действительных размерах и структуре правонарушений, о величине и характере ущерба, причиненного гражданам, организациям и обществу в целом;

• затрудняется выявление обстоятельств, способствовавших их совершению;

• не соблюдается принцип неотвратимости наказания, а у правонарушителей формируется мнение о безнаказанности;

• ограничивается возможность прогнозирования преступности несовершеннолетних и разработки эффективных мер по ее предупреждению и борьбе с нею.[123]

Полученные нами данные свидетельствуют, что потерпевшие и другие лица, знающие о совершенных несовершеннолетними правонарушениях, в абсолютном большинстве случаев не обращаются в правоохранительные органы, в комиссии и инспекции по делам несовершеннолетних (подразделения по предупреждению правонарушений несовершеннолетних). В свою очередь должностные лица, даже получив соответствующее сообщение, далеко не всегда должным образом реагируют на факты, требующие правовой оценки и регистрации их в качестве правонарушения.

Такое их поведение обусловлено, главным образом преобладанием в структуре правонарушений, совершаемых несовершеннолетними, проступков, не представляющих, по их мнению, общественной опасности; традиционным стереотипом общественного мнения, оценивающего общественную опасность по непосредственным последствиям содеянного, не учитывающего «цены» правонарушения как суммарный материальный ущерб, вред, наносимый нравственному потенциалу общества, трудовым и иным ресурсам, создание условий для продолжения противоправного поведения, его последовательного перерастания во все более общественно опасные формы, а значит, и непрерывного роста затрат на организацию борьбы с этим социальным явлением; заметным присутствием в содеянном «детской» мотивации; спецификой сферы, в которой находятся потерпевшие, нередко тоже несовершеннолетние, либо родственники, знакомые родителей подростков-правонарушителей, либо должностные лица, несущие ответственность за их воспитание.

Все это, конечно, существенно затрудняет оценку состояния предпреступного правонарушающего поведения несовершеннолетних, однако в целом не исключает возможности судить о наиболее значительных изменениях, происходящих в данной сфере.

Учитывая всю ограниченность, в силу указанных выше причин, возможностей статистического изучения распространенности правонарушений, совершаемых несовершеннолетними до привлечения их к уголовной ответственности за последующие преступления, их динамики и состояния с целью получения более точной картины, было проведено детальное обследование 250 несовершеннолетних, которые были осуждены за совершение преступлений и находились в воспитательной колонии, а также 400 осужденных несовершеннолетних, к которым были применены меры наказания, не связанные с лишением свободы.

Мы главным образом стремились получить сравнительно полные сведения об административно наказуемых правонарушениях, совершенных ими до преступления, о многих из которых ничего не было известно при расследовании соответствующих уголовных дел.

В ходе расследования, даже при наличии хорошего контакта между следователем и обвиняемым, несовершеннолетний, как правило, не рассказывает о своих правонарушениях, предшествовавших совершенному преступлению. Он боится, что соответствующее признание повысит меру наказания, ухудшит его положение на следствии и в суде. И лишь после суда, когда мера наказания уже определена, разговор получается более откровенным.

При изучении вышеуказанного массива несовершеннолетних преступников установлено, что абсолютное большинство из них ранее совершало административные правонарушения.[124]

Таблица 1

Для того чтобы выявить устойчивость противоправного предпреступного поведения, было проанализировано поведение подростков и в тот период, когда им было 14–15 лет.

Этот возрастной диапазон был выбран с учетом того, что с 14-летнего возраста наступает уголовная ответственность. Несовершеннолетний в этот возрастной период должен правильно оценивать свое поведение и нести соответствующую ответственность за противоправные действия. В ходе опроса и изучения уголовных дел установлено, что из 232 несовершеннолетних, осужденных к лишению свободы и отбывающих наказание в ВК, противоправные действия, по объективной стороне сходные с административными правонарушениями, в возрасте до 16 лет совершали 224 человека, или 96,8 %. Среди несовершеннолетних, к которым были применены меры наказания, не связанные с лишением свободы, правонарушения до 16-летнего возраста совершали 97 % (353 из 364).

Приведенные данные позволяют сделать вывод, что отклонения от нормальной линии поведения у несовершеннолетних начинаются в довольно раннем возрасте, а в итоге эта линия поведения приводит несовершеннолетнего к совершению преступления. Можно с полной уверенностью сказать, что всем преступлениям несовершеннолетних предшествуют противоправные действия, по объективной стороне сходные с административными правонарушениями, многие из которых совершаются ими в возрасте 14–15 лет (исключения зарегистрированы лишь в 3 % случаев).

Как показано в таблице 1, по нашим данным, 93 % из числа осужденных к лишению свободы до совершения преступления совершали административные правонарушения. Однако 20 % из них к административной ответственности не привлекались. Из числа осужденных к мерам, не связанным с лишением свободы, за совершение административных правонарушений к ответственности не привлекались 25 %. Из тех же, кто привлекался к административной ответственности, почти каждым было совершено 3–4 административных, правонарушения, но ответственность они несли в лучшем случае лишь за одно из них, остальные оставались латентными.

«Не привлекались к административной ответственности» – это означает, что за совершенное административное правонарушение подросток не задерживался, то есть вообще не попадал в поле зрения правоохранительных органов, либо, если и задерживался работниками милиции, был ими отпущен без административного реагирования.

Важен и тот факт, что административные правонарушения несовершеннолетних, имевшие место до совершения ими преступления, оставались безнаказанными практически в одинаковой мере как применительно к тем, кто был позже осужден к лишению свободы, так и к тем, к кому были применены меры наказания, не связанные с лишением свободы. В уголовных делах обычно отсутствуют данные об административно-правовом воздействии, применявшемся к несовершеннолетнему до совершения им преступления (23 %), либо эти данные крайне неточны 63 %).

Эта проблема заслуживает особого внимания специалистов, разрабатывающих более совершенные методы и формы получения следователем данных о личности несовершеннолетних преступников.

Суммируя сказанное, мы вновь обращаем внимание на то, что от 75 до 80 % подростков до совершения преступлений были известны правоохранительным органам как лица, совершающие административные проступки и иные правонарушения. Это те несовершеннолетние, с которыми правоохранительные органы должны были работать с целью предупреждения преступлений. Однако меры, которые они применяли (если вообще применяли), должных результатов не дали.

Аналогичная картина получена и при изучении профилактической работы, проводившейся с несовершеннолетними в возрасте 14–15 лет, которые на момент опроса были привлечены к уголовной ответственности, а ранее совершали правонарушения, по объективной стороне сходные с административно наказуемыми проступками. Выяснилось, что почти все они до совершения преступления однократно совершали такого рода правонарушения. Таким образом, в исследовании четко определились две группы несовершеннолетних:

• 16—17-летние преступники, которые совершали правонарушения до достижения возраста административной ответственности, а позже безнаказанно совершали административные и иные правонарушения, уже достигнув соответствующего возраста, и только потом совершали преступления, за которые и были привлечены к уголовной ответственности;

• 14—15-летние преступники, которые до совершения преступления безнаказанно совершали правонарушения, сходные по объективной стороне с административными правонарушениями.

С позиции криминологии это две разные категории. Первая группа преступников прошла последовательно весь путь от проступка до преступления, вторая – это подростки, которые не успели в силу своего возраста стать субъектами совершения административных правонарушений и сразу были привлечены к уголовной ответственности.

Полученные данные свидетельствуют, что правонарушения, сходные по объективной стороне с административными правонарушениями, в одинаковой мере совершают и 14—15-летние, и 16—17-летние. Вопрос о том, почему одни проходят более длительный по времени путь правонарушающего поведения до совершения преступления (16—17-летние), а другие совершают преступления в 14—15-летнем возрасте, не став еще субъектами административно наказуемых деяний, требует специального исследования.

Динамика правонарушающего поведения зависит от субъективных и объективных обстоятельств, в том числе от обстановки, в которой воспитывается подросток-правонарушитель, его личных качеств, эффективности применявшихся к нему мер общественного и правового воздействия и т. д. Но одну закономерность в ходе исследования удалось установить. Для совершения преступления, особенно тяжкого, нужен определенный опыт противоправного поведения. Приобретение его и начинается с совершения различных правонарушений, в том числе и административных. Со всей очевидностью, например, выявлен факт, что те подростки, которые рано и потому чаще всего безнаказанно начинали совершать правонарушения, раньше и «доходили» до совершения преступления.[125] Им не надо последовательно преодолевать все этапы, в том числе и совершения административного правонарушения. Необходимый опыт для совершения преступления они успевают накопить еще до достижения 16 лет.

Группу 16—17-летних преступников обычно составляют те несовершеннолетние, которые правонарушения, сходные по объективной стороне с административными правонарушениями, начинают совершать в более старшем возрасте, т. е. по достижении 15 лет (окончил 8 классов, перешел в вечернюю школу или профессиональное училище). Им для накопления преступного опыта нужно время, а после 16 лет те же самые деяния, которые они совершали в 15-летнем возрасте, становятся уже административными правонарушениями. В результате такой подросток сразу переходит как бы на следующую ступень противоправного поведения. Он становится субъектом административной ответственности.

Важен еще один результат, полученный в ходе настоящего исследования, – это оценка степени опасности совершаемых правонарушений. 14—15-летние, по нашим данным, до совершения преступлений совершают даже более опасные правонарушения, чем 16—17-летние преступники.

Все изложенное выше дает основание заключить, что почти каждое преступление, совершаемое несовершеннолетним, носит далеко не случайный характер. Оно чаще всего вырастает из предпреступного правонарушающего поведения. Именно эти правонарушения как бы сигнализируют, что в дальнейшем, если к подростку не будут применены адекватные меры правового воздействия, он, вероятно, совершит преступление. Именно в силу этих обстоятельств, несмотря на более широкое в сравнении с преступными деяниями распространение латентных правонарушений, статистическая информация о них в конечном счете служит, пусть и не очень точным, но тем не менее важным индикатором реальных негативных тенденций общественного развития. «Изучая эти явления, мы не только удовлетворяем практические информационные потребности органов государственной власти и управления, правоохранительных органов, ведущих повседневную борьбу с нарушениями законодательства, но и получаем необходимые представления о более общих социальных процессах».[126]

Особенность управления современным обществом заключается в том, что оно строится на научном фундаменте, который немыслим без совершенствования информационно-статистической базы. Без опоры на статистические данные не может быть квалифицированного руководства предупреждением правонарушений. Правильная организация полного и достоверного статистического учета административных и иных правонарушений на стадии предпреступного поведения подростков – одно из важных условий эффективного воздействия не только на деликтность, но и на их преступное поведение.

Исследование причин и условий, способствующих совершению административных и иных правонарушений, факторов, влияющих на формирование личности правонарушителя (деликтной личности), также невозможно в отсутствие соответствующих статистических материалов.

Деликтность, как и преступность, имеет свои качественные и количественные характеристики, которые взаимосвязаны и взаимообусловлены, и изменения какого-либо ее элемента ведет к изменению деликтности в целом. К основным характеристикам (показателям) деликтности относятся: состояние, уровень, структура и динамика.

Оценивая состояние административной деликтности в том или ином временном интервале в сравнительных понятиях «увеличение» и «снижение», больше» и «меньше», мы рассматриваем ее как явление, изменение которого происходит в зависимости от условий и процессов, происходящих в обществе.

Исследование административной деликтности в качестве явления (процесса) предпреступного поведения подростков предполагает выяснение того, стоит ли за каждым количественным изменением деликтности ее качественное изменение. Последнее может наблюдаться в том числе и в случаях стабилизации числа регистрируемых административных проступков.

Количественные колебания статистических данных об административных правонарушениях во временны2х срезах еще не говорят о росте или снижении наблюдаемого явления, поскольку во многом они зависят от качества работы правоохранительных органов, от официальных установок государственных структур; особенно наглядно об этом свидетельствуют примеры из практики прошлых лет: 1966 г. – борьба с хулиганством – резкий скачок зарегистрированных преступлений; наоборот, 1972, 1985 гг. – антиалкогольные компании – резкое снижение правонарушений, совершенных лицами в нетрезвом состоянии. Приходится наблюдать и такую картину: в рамках анализируемых явлений происходят нередко обратные процессы – реальные параметры деликтности сокращаются, а официальная статистика растет.

В итоге количественная характеристика деликтности может как совпадать, так и не совпадать с суммой индивидуальных административно-деликтных актов, но качественная характеристика как более глубокая и сложная сторона данного феномена всегда будет отражать социальную сущность процессов, происходящих в обществе. Чем разнообразнее (со знаком минус) качественно деликтность, тем в большей мере общество подвержено «заболеванию», тем выше уровень его моральной деградации. Исходная основа для определения состояния административной деликтности – статистика. Интенсивность административной деликтности выявляется путем сравнения количественных показателей деликтности в различных административно-территориальных единицах с численностью их населения, а также в различные периоды в одном и том же регионе с учетом демографических изменений.

Структура административной деликтности раскрывает ее внутреннее содержание, соотношение групп лиц,[127] совершивших те или иные виды проступков за конкретный период времени на определенной территории, выделенной по административно-правовым, социально-демографическим признакам.

Динамика административной деликтности – это изменение числа лиц, совершивших проступки за определенный период времени. Анализ динамики административной деликтности в научно-практическом отношении позволяет:

• формировать представление об изменениях показателей за прошедший период;

• выявлять тенденции и закономерности изменения показателей;

• прогнозировать характер административной деликтности на ближайшее и отдаленное будущее;

• планировать мероприятия, направленные на предупреждение правонарушений.

В связи с важностью рассмотрения динамики административной деликтности по количественным показателям в рамках указанного исследования были обобщены достаточно обширные статистические данные, характеризующие борьбу органов внутренних дел с некоторыми наиболее полно регистрируемыми видами административных проступков несовершеннолетних.

Анализ состояния борьбы с пьянством и алкоголизмом за 1985–1990 гг. (в границах бывшего СССР) показал, например, что абсолютное количество несовершеннолетних правонарушителей за рассматриваемый период увеличилось на 3,2 %. В то же время удельный вес подростков в общем числе лиц, нарушивших антиалкогольное законодательство, возрос в два раза и составлял в 1990 г. – 2 %. Кроме того, было установлено, что резкое снижение нарушителей антиалкогольного законодательства пришлось на 1986 г. – год активной работы правоохранительных органов по выполнению Указов Президиума Верховных Советов республик по борьбе с пьянством и алкоголизмом, принятых в 1985 г. В последующие годы динамика этих правонарушений приняла прежний вид – стабильный рост.

Уже в 1986 г. появились признаки бурного роста самогоноварения, который свел на нет попытку «отрезвить» страну. В 1987 г. обозначился провал антиалкогольной компании, и она была свернута. С началом перестройки и ликвидацией государственной монополии на производство и реализацию алкогольной продукции, то есть с начала 90-х годов, в Российской Федерации произошел настоящий бум распространения алкоголя и спаивания населения, что сказалось как на здоровье людей (до 300 тыс. человек стали инвалидами по зрению, более 150 тыс. погибли от отравления алкоголем), так и на росте преступности, которая к концу 90-х годов достигла 3-миллионного рубежа.

Между пьянством и преступностью существует тесная связь. Массовое потребление спиртных напитков, вылившееся в России в процесс алкоголизации населения, стимулирует преступность. Так, в 1995 г. в России в состоянии опьянения совершили преступления 622 632 граждан, или 39 % от общего числа выявленных лиц. Более 80 % тяжких преступлений совершается лицами в нетрезвом состоянии. В пьяном виде ежегодно совершают преступления каждый третий взрослый и каждый шестой несовершеннолетний преступник.[128]

Очевидно заметнее стала прослеживаться тенденция снижения возраста, с которого начинается систематическое употребление спиртных напитков. В 60-е годы начинали употреблять спиртные напитки в несовершеннолетнем возрасте 40 % мужчин, а в 80—90-е годы их число увеличилось до 80–90 %.[129] По данным Прокуратуры РФ на 40 % увеличилось число несовершеннолетних, страдающих алкоголизмом. В 1996 г. на учете состояло свыше 60 тыс. детей, больных алкоголизмом или злоупотребляющих алкоголем, а число учтенных подростков, употребляющих наркотики, выросло в 4,6 раза. За нарушение антиалкогольного законодательства привлечено к административной ответственности свыше 300 тыс. подростков. Зарегистрировано около 38 тыс. родителей, виновных в спаивании детей.[130]

Об аналогичных тенденциях в динамике распространения наркомании свидетельствует рост числа лиц, состоящих на учете в органах внутренних дел за немедицинское потребление наркотических средств.[131] И хотя удельный вес несовершеннолетних в общем количестве наркоманов оставался все эти годы стабильным (6–7 %), однако в абсолютных показателях наблюдался значительный рост.

Если оценивать динамику наркотизации населения в нашей стране за последнее десятилетие в целом, то обращает на себя внимание тот факт, что с 1980 г. происходило непрерывное возрастание числа лиц, поставленных на учет в связи с употреблением наркотических веществ.

В 1996 г. на учете по поводу немедицинского потребления наркотиков в Российской Федерации состояло более 200 тыс. человек, что в 6 раз больше, чем в 1980 г., и на 66,7 % больше, чем в 1995 г. Однако учетные данные, касающиеся потребителей наркотиков, не отражают действительных масштабов наркотизации населения. По оценке экспертов, в России употребляют наркотики не менее нескольких миллионов человек.[132]

Состояние преступности несовершеннолетних характеризуется данными, представленными в таблицах 3 и За.

Наркомания оказывает большое влияние на криминогенную обстановку. Об этом можно судить даже по следующим данным, отражающим динамику преступлений, связанных с наркотическими веществами:

Таблица 2

В некоторых регионах наркоманами в целях получения средств на приобретение наркотиков совершается до 50 % имущественных преступлений, в том числе квартирных краж. Наркомания стала по существу элементом молодежной субкультуры. Лица в возрасте до 30 лет составляют более половины всех потребителей наркотиков, состоящих на учете. В одной только Москве среди выявленных 60–80 тыс. наркоманов молодежь до 30 лет составляет около 30 %. За период 1991–1995 гг. почти в 4 раза увеличилось число несовершеннолетних, участвующих в незаконном обороте наркотиков.

При стабилизации общего числа несовершеннолетних правонарушителей, состоящих на учете в инспекциях по делам несовершеннолетних, существенно возросло число подростков 14–15 лет, допускающих немедицинское потребление наркотических средств, а также лекарственных и других средств, ведущих к одурманиванию (почти в 2,5 раза).

Данные МВД дают основание говорить о значительном снижении возраста, с которого начинают потреблять наркотические средства. В ряде случаев их потребление начинается с 9—11 лет. 70 % больных наркоманией составляют лица в возрасте от 16 до 29 лет. Приобщаться к наркотикам они обычно начинают в школьном возрасте – с 12–15 лет.

Специалисты утверждают, что только в среде учащейся молодежи порядка 500 тыс. человек часто прибегает к влекущим одурманивание средствам, порядка 5 млн человек пробовало наркотики хотя бы один раз.

По данным Всесоюзного научного центра медико-биологических проблем наркологии в школах и особенно в профессиональных училищах наркомании и токсикомании подвержены от 15 до 50 % учащихся.

Смертность от употребления наркотиков среди детей за последние 10 лет увеличилась в 42 раза.

Приведенные ниже данные, как и результаты специальных исследований по наркомании, проведенных в разных регионах крупными специалистами, говорят о тревожных тенденциях в развитии рассматриваемого вида правонарушения.[133]

Таблица 3

Уровень и динамика преступлений, совершенных несовершеннолетними и при их участии в России (1991–2002 гг.)

Таблица 3а

Число осужденных в возрасте 14–17 лет по отдельным видам преступлений

Таблица 4

Сведения о лицах, состоящих на учете в подразделениях по предупреждению правонарушений несовершеннолетних

Таблица 5

Число подростков, доставленных в органы внутренних дел (ОВД)

Изучение деликтологической ситуации в стране предполагает обязательное проведение анализа основных характеристик распространенности административных проступков несовершеннолетних не только в целом по тому или иному региону, но и применительно к каждому городу, отдельному району. Именно анализируя состояние, структуру и динамику предпреступного правонарушающего поведения несовершеннолетних в различных регионах, можно не только определить территории с наименьшим числом правонарушений несовершеннолетних, что главным образом важно для разработки первоочередных целенаправленных предупредительных мер, но и путем сравнительного исследования социально-экономических, демографических, географических и иных особенностей различных территорий выявить причины правонарушений, а также выбрать наиболее эффективные средства предотвращения этих правонарушений, разработать и осуществить ряд мероприятий по искоренению правонарушений несовершеннолетних как непреступного, так и преступного характера.

По нашим данным, регионы с низкой распространенностью административных правонарушений – это в основном сельскохозяйственные районы, относительно социально и экономически замкнутые, не имеющие интенсивного транспортного сообщения, с незначительной миграцией населения, расположенные на большом расстоянии от крупных промышленных центров. И наоборот, основная масса административных правонарушений несовершеннолетних приходится на населенные пункты с интенсивным образом жизни, наиболее развитой экономической инфраструктурой, рельефно выраженными социальными, демографическими и другими изменениями, происходящими практически постоянно.

Для того чтобы правильно оценить состояние, структуру, динамику и распространенность административно наказуемого предпреступного правонарушающего поведения несовершеннолетних, представляется целесообразным сопоставлять соответствующие показатели в динамике минимум за последние пять лет как по фактам (зарегистрированным административным проступкам), так и по числу несовершеннолетних, совершивших эти, а также иные правонарушения.

Данные, полученные в разные годы из материалов комиссий по делам несовершеннолетних Российской Федерации, особенно убедительно свидетельствуют, что в структуре совершаемых несовершеннолетними правонарушений весьма существенный удельный вес имеют административные проступки (35–40 %)[134]. На многих территориях этот показатель в 5–6 раз превышает удельный вес преступлений, совершаемых несовершеннолетними. Общая численность регистрируемых административных правонарушений явно демонстрирует тенденцию к увеличению. Так, в Ростовской области за период с 1991 по 1996 г. количество преступлений, совершенных несовершеннолетними, возросло лишь на 7 %, а административных правонарушений – на 45,4 %. [135]

Даже если учитывать весьма относительную достоверность действующих статистических учетов, то и в этом случае о неблагоприятных тенденциях можно судить достаточно определенно. Например, но по сведениям органов внутренних дел г. Москвы, за последние 5 лет в структуре несовершеннолетних правонарушителей, состоящих на учете в подразделениях по предупреждению правонарушений несовершеннолетних (бывших ИДН), доля подростков, допускающих немедицинское потребление наркотических веществ, увеличилась в шесть раз, совершающих иные административные правонарушения – на 53,5 %.

Органы профилактики не ведут учета несовершеннолетних лиц, занимающихся проституцией. Однако выборочные исследования проблемы показали, что, если, например, в 1987 г. лишь каждая двадцатая проститутка была моложе 18 лет, то в 1996 г. – уже каждая восьмая, а в Москве и Санкт-Петербурге – каждая пятая.[136]

Детская проституция, по опросам школьниц, стала сегодня чуть ли ни одной из самых престижных «профессий». Этому сопутствует резкое увеличение количества детских абортов (до 300 тыс. в год), заболеваемости несовершеннолетних сифилисом (за последние 5 лет в 30 раз). Появились случаи вывоза несовершеннолетних за рубеж для занятия проституцией. Между тем установлено, что за вовлечение несовершеннолетних в занятие проституцией по всей стране в 1997 г. привлечено к уголовной ответственности всего 6 человек.[137]

Безусловно, приведенные данные малопригодны для серьезного научного анализа состояния и динамики административных правонарушений в стране. Нет, видимо, необходимости вновь повторять высказывавшиеся ранее в литературе замечания о несовершенстве статистической информации об административной деликтности, ее разобщенности, неполноте и т. д. Наша цель в том, чтобы поставить практические вопросы организации статистики административных проступков, осмыслить и развить предлагавшиеся ранее другими авторами пути решения этой проблемы.

В органах внутренних дел и комиссиях по делам несовершеннолетних в каждом районе, городе, области и стране в целом не ведется единого статистического учета рассматриваемых нами правонарушений. В силу этого нельзя установить:

• количественные параметры административных и иных не наказуемых в уголовном порядке правонарушений, совершаемых несовершеннолетними, (их общее число, структуру совокупности предпреступных правонарушений по видам и т. и.);

• личностные характеристики правонарушителей;

• характеристики объективной стороны правонарушений (место, время их совершения и др.);

• характеристики применяемых к подросткам-правонарушителям мер административного и иного воздействия (структура этих мер, законность и обоснованность их применения, реальность исполнения);

• характеристики причин и условий, способствующих совершению правонарушений.

Между тем все эти сведения совершенно необходимы для криминологического прогноза и предупреждения на его основе преступных проявлений несовершеннолетних. Конечно, прогнозирование преступного поведения несовершеннолетних не сводится лишь к анализу состояния и динамики административно наказуемых проступков. На V Конгрессе ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями справедливо отмечалось, что «прогнозирование тенденций в области преступности и борьбы с ней не может быть отделено от прогнозирования экономических и социальных тенденций в целом». Конгресс признал, что существующие методы являются довольно примитивными и ненадежными даже для создания сравнительно краткосрочных прогнозов в отношении явлений, по которым имеются данные за предыдущие периоды.

В научной литературе, посвященной вопросам борьбы с антиобщественными явлениями, подробно описаны различные методики, применяемые в этой области.[138] Все говорит о том, что для более надежного прогнозирования необходимо анализировать изменения целого комплекса социальных явлений, произошедшие за длительный период времени; оценивать разнообразные тенденции, которые отражаются в статистических и выборочных данных; выявлять темпы роста или снижения преступности, учитывая изменения численности различных возрастных групп населения на конкретной территории.

Вот почему важнейшей предпосылкой научного прогнозирования является прежде всего безукоризненная организация статистического учета изучаемых явлений. Вполне понятно, что научный прогноз возможен лишь на основе максимально достоверных данных. Между тем на сегодня такими данными не располагает ни один государственный орган, ведущий борьбу с правонарушениями преступного характера.

Дела об административных проступках уполномочены рассматривать как правоохранительные органы (милиция, суды), так и местные исполнительные органы власти, различные ведомственные органы и их комиссии (административные, по делам несовершеннолетних). В этой связи в научной литературе высказывались предложения об унификации форм статистики всех служб органов внутренних дел и других государственных органов, ведущих борьбу с административными проступками, и о централизации этой отчетности.

Как нам представляется, административные и правонарушения иные преступного характера, регистрируемые в статистической отчетности органов внутренних дел, должны включать все проступки, дела о которых уполномочены рассматривать как органы внутренних дел, так и различные местные комиссии. Поэтому в статистической отчетности о проступках в первую очередь следует учитывать те, которые ближе всего стоят к преступным деяниям.

Статистическая отчетность о проступках должна отражать сведения о месте их совершения (сельская или городская местность), о возрасте лиц, их совершивших (несовершеннолетние и взрослые), с выделением проступков, совершаемых группой лиц, и лицами, ранее совершавшими проступки (случаев рецидива). Кроме того, необходимо специально выделить форму статистической отчетности о лицах, совершивших указанные выше проступки. В настоящее время в статистической отчетности[139] имеются сведения, характеризующие состав лиц, подвергнутых мерам административного или иного воздействия за распитие спиртных напитков, появление в пьяном виде в общественных местах, за приобретение крепких спиртных напитков. Кроме того, в отчетности о результатах работы органов внутренних дел по предупреждению правонарушений среди несовершеннолетних содержатся довольно полные социально-демографические данные о несовершеннолетних, состоящих на профилактическом учете в подразделениях по предупреждению правонарушений несовершеннолетних, а также доставленных в органы милиции. Однако информация о лицах, совершивших административные проступки, ограничена только сферой ведения органов милиции, а потому не может в должной мере удовлетворить практиков, не говоря уже о научных работниках, исследующих данные проблемы. Чтобы действительно повысить эффективность предупреждения деликтности несовершеннолетних, необходимо в корне реорганизовать систему статистического учета всех видов предпреступного правонарушающего поведения подростков, выявленного всеми субъектами социального контроля за их поведением.

Правильная организация статистического учета правонарушений несовершеннолетних на стадии предпреступного поведения на основе предложенных выше мер, использование при этом современной вычислительной техники, должны способствовать установлению объективной ситуации в регионах, определению степени участия не только органов внутренних дел, но и других правоохранительных органов и общественных организаций в решении вопросов в этой области. В настоящее время в России создается общегосударственный банк данных о правонарушениях и преступлениях несовершеннолетних, а также их девиантном поведении.

Путем сопоставления с предшествующими периодами можно будет выявить количественные колебания и качественные изменения административных и иных деликтов, наиболее распространенных форм отклоняющегося противоправного поведения, а также степень их влияния на состояние преступности. Все это не только даст объективное представление о сложившейся оперативной обстановке, но и в конечном счете будет способствовать правильной расстановке сил и средств, разработке мер по предупреждению преступности несовершеннолетних.

Рассматривая вопросы совершенствования статистического учета деликтности, мы хотели бы выдвинуть на обсуждение еще один вопрос. Криминологам известно, что преступность подвержена сезонным колебаниям, однако статистика формируется согласно календарному принципу – за период с января по декабрь. Поэтому, если анализировать преступность по полугодиям, то каждый раз в поле зрения будут попадать сразу три сезона (зима, весна и лето). Может быть, следует в порядке эксперимента проанализировать состояние преступлений и иных правонарушений за несколько последних лет (не менее 5), отступив от традиционного подхода и введя принцип сезонной регистрации.

Итак, криминологическая характеристика состояния и динамики предпреступного поведения несовершеннолетних свидетельствует о том, что оно распространено в значительно больших масштабах, нежели преступность. В совокупности они образуют единый негативный социальный процесс – процесс криминализации и делинкветизации большей части нашего общества, и приводят к личностным нравственно-психологическим деформациям правосознания, образа жизни несовершеннолетних с отклоняющимся противоправным поведением.

2.1.3. Криминологическая характеристика нравственно-правовых деформаций контингента несовершеннолетних с предпреступным правонарушающим поведением

Личностные особенности несовершеннолетних правонарушителей достаточно полно исследованы криминологами, социологами, педагогами, психологами и другими специалистами.[140]

Криминологические исследования свидетельствуют, что в большинстве случаев преступлению несовершеннолетних предшествуют различные сочетания нарушений требований возрастных социальных ролей, общих моральных норм и правовых предписаний. При этом более серьезные нарушения обычно сплетаются с менее значительными.

Анализ различных деформаций поведения в их комплексе позволил нам выделить три типа поведения несовершеннолетних, предшествовавшего преступлению.

Первый тип – социально деформированное поведение. В данном случае несовершеннолетние нарушают требования социальных ролей (плохо учатся, не работают и т. д.). Второй тип поведения характеризуется социально-нравственной деформацией, оно не только противоречит указанным выше ролевым требованиям, но и само по себе крайне аморально (половая распущенность, увлечение азартными играми, распитие спиртных напитков и т. и.). Третий тип – социально-нравственная правовая деформация поведения: подростки допускают нарушение не только требований возрастных социальных ролей и норм морали, но и норм права. Причем нередко к моменту выявления фактов преступного поведения они успевают совершить несколько правонарушений, в том числе и уголовно наказуемых.[141]

Важен при этом и вывод исследователей о том, что антиобщественное поведение подростков во многом «подготовлено предшествующей жизнью человека, теми чертами и качествами, которые предопределили в конфликтной ситуации выбор общественно опасного варианта поведения. Само же это поведение – не что иное, как реализация вовне (объективизация) определенных сторон, свойств внутреннего мира данной личности».[142]

Социальная детерминация поведения личности носит сложный характер. С одной стороны, на личность влияют и ее формируют объективные отношения, в которые человек включается и которые определяют его субъективное отношение к окружающему, выражающееся в его стремлениях, склонностях и т. п. Социальный статус и выполняемые личностью социальные роли определяют ее место в обществе. Но поскольку эти функции несовершеннолетних ограничены, возникают противоречия, а значит, и причины для проявления несогласия, в том числе и в форме, нарушающей закон.

С другой стороны, важнейшим свойством человека является его потребность избирательно реагировать на внешние воздействия, преобразовывать их, выступать субъектом социальных процессов. Исследования психологов убедительно доказывают, что даже специально направленные на личность воспитательные и другие воздействия оказываются эффективными, только если они опосредуются самой личностью.[143] Например, личность пассивная, слабо связанная с коллективом и его делами, и личность активная, но негативно настроенная по отношению к коллективу, в равной мере маловосприимчивы к воспитательному процессу.

Знание психофизиологических особенностей несовершеннолетних имеет важное криминологическое значение в связи с их повышенной подверженностью отрицательному влиянию социальной среды.

Особенностью личности подростка является преломление в его сознании сложной системы общественных отношений, в рамках которых он осуществляет свою жизнедеятельность. Эта жизнедеятельность протекает в формах, созданных в процессе развития общества, причем сама деятельность предполагает постоянное формирование и развитие личности. Общественное начало проникает в сознание индивида посредством сформированных предшествующими поколениями предметного мира культуры, языка, системных знаний, мировоззрения.

Следовательно, личность – продукт среды, продукт социально-исторических условий. Духовное развитие личности происходит под влиянием материальных (общественное бытие, индивидуальное бытие) и духовных факторов (общественное сознание, классовое, групповое, сознание отдельных людей). Однако эти факторы воздействуют на человека не в одинаковой степени. Решающее значение принадлежит общественному бытию – реальному материальному прогрессу жизни и деятельности общества.

Известно, что одна и та же социальная среда формирует разные человеческие личности. Внешние воздействия преломляются через внутреннее состояние, но важна также и роль определенного состояния психики, которым человек наделяется от рождения.

В процессе превращения индивида в личность вырабатываются такие личностные качества, которые позволяют человеку стать активным, сознательным субъектом деятельности, вершителем собственной судьбы. В результате взаимодействия с социальной средой у человека возникают потребности природного и социального свойства. Социальная среда не только программирует потребности личности, но и регулирует их удовлетворение с помощью экономических, политических, правовых, моральных и других средств, направляя и стимулируя жизнедеятельность человека в одном направлении, ограничивая и запрещая в другом.

Иными словами, формирование личности есть процесс освоения «очеловеченной природы», социального бытия и общественных отношений, активное включение в них, приобщение человека к материальным и духовным ценностям. Поэтому вне общества и общественных отношений личности не существует. Нравственные принципы, нормы морали не являются результатом биологической эволюции. Они переходят из поколения в поколение лишь в виде социального опыта, что выражается в создании все более сложных программ, передающихся путем воспитания.

Человек является носителем социальной наследственности. В этом смысле человек рождается свободным от всех ошибок, которые до него совершали люди, ибо ничто социальное, включая преступление или отступление от морали, не «записывается» в его генах.[144] Через социальную программу представитель каждого нового поколения воспринимает итоги развития человечества, и перед ним открывается его собственная индивидуальная дорога в будущее.

На формирование и развитие личности существенное влияние оказывают не только общество в целом, его материальные и духовные ценности, господствующие в нем идеология и нормы морали, но и непосредственное социальное окружение, микросреда. Это отчетливо проявляется, например, при анализе различий в индивидуальном сознании, которые в значительной степени порождаются микроусловиями существования отдельных лиц, а также спецификой овладения и критического переосмысления этими лицами социального опыта. Этим в значительной степени объясняется, почему в рамках одного и того же общественного строя и даже одной микросреды возможно формирование самых различных интересов и личностных характеристик. Формирование личности происходит на основе природных задатков соответствии с физиологическим и психологическим развитием индивида при доминирующем влиянии таких социальных факторов, как социально-экономические условия, культурное окружение, семья, дошкольные учреждения, школа, трудовой коллектив, сверстники и т. д. Вот почему социальную среду необходимо рассматривать в том числе и как совокупность стимулов и ситуаций, воздействующих на людей, под влиянием которой приобретается человеческий опыт, формируются потребности и стремления, определенные способы поведения и позиции.

Ближайшее окружение ввиду сложного, подчас противоречивого характера отражения объективных социальных процессов, происходящих в обществе, в сознании людей, сочетающегося с изоляцией детей и подростков от условий реального протекания действительности, зачастую способствует тому, что достаточно сильные в общем плане положительные стороны социальных процессов и явлений действуют значительно медленнее и слабее, чем это необходимо для позитивного формирования несовершеннолетних.[145]

При этом можно говорить и о случаях неадекватной объективизации вследствие возникающего у индивида дисбаланса собственных интуитивно возникающих желаний и более широких общественных интересов, когда у человека нет четкого и последовательного плана, глубокого продуманного предпочтения одного варианта поведения другому. Именно такое поведение и распространено среди несовершеннолетних правонарушителей на стадии предпреступного поведения.[146] При этом личность как бы «обнажается», действуя в соответствии с уже имеющимися потребностями, интересами, установками. Следовательно, связь социальных условий с противоправным поведением носит сложный характер. Причем всегда социальные условия проявляются в противоправном поведении, преломляясь через личность. Эту связь можно назвать опосредованной, имея в виду зависимость противоправного поведения не вообще от личностных характеристик, а от стойких социально обусловленных негативных деформаций личности. Но и сами личностные деформации, конечно же, не первопричина правонарушений, поскольку они в свою очередь формируются и конкретизируются средой воспитания и условиями жизнедеятельности несовершеннолетних. Поэтому зависимость «личность-правонарушение» всегда дополняется зависимостью «среда – личность». Но будучи уже сформированы, личностные особенности во взаимодействии со средой и ситуацией определяют выбор варианта поведения, его цели и средства.

Наши исследования доказывают, что сложившаяся ситуация, подчас неожиданная, случайная, нередко также является фактором, обусловливающим совершение несовершеннолетним правонарушения. Негативная жизненная ситуация плюс неустойчивые взгляды и психика несовершеннолетнего, а также и пороки в его воспитании, как бы накладываясь друг на друга, и приводят к социально отрицательному противоправному результату.

Особую значимость для исследователя приобретает задача выявления и анализа личностных деформаций таких несовершеннолетних. Решение этой задачи позволит максимально повысить «прицельность» системы их предупреждения, более обоснованно оценивать состояние и динамику противоправного поведения, изыскивать наиболее эффективные пути разработки и реализации соответствующих направлений профилактической работы. Вместе с тем следует помнить, что деликтное поведение отнюдь не всегда ведет к совершению преступления. В этой связи Г. И. Карпец отмечает, что ни о каком человеке, в том числе обладающем отрицательными качествами, нельзя сказать, что он обязательно совершит преступление.[147]

Практический смысл изучения деликтного поведения, его фиксации профилактическими службами заключается в том, чтобы с высокой степенью вероятности прогнозировать возможный переход лица, допускающего противоправное отклоняющееся поведение, к преступлению в случае непринятия соответствующих профилактических мер.

Сведения о личности правонарушителя – это своеобразная информационная база для превентивной деятельности, для правильного, эффективного выбора соответствующих мер профилактического воздействия индивидуального характера.

Выявление личностных механизмов, обусловливающих административно наказуемое поведение, и обеспечение воздействия, предупреждающего его формирование, пресекающего реализацию правонарушения, исключающего дальнейшее формирование личности правонарушителя – важная задача с точки зрения не только борьбы с административными и иными проступками непреступного характера, но и с уголовно наказуемыми деяниями. На наш взгляд, личность несовершеннолетнего правонарушителя в административно-правовом смысле и личность несовершеннолетнего преступника всегда можно сравнивать между собой по ряду характеристик, выделяя при этом те особенности, которые присущи подросткам, совершающим правонарушения непреступного характера.

Мы попытались провести сравнение личностных характеристик и данных микросреды применительно к несовершеннолетним, которые совершили, с одной стороны, административные правонарушения, а с другой – деяния, содержащие признаки преступления. В итоге были получены следующие результаты.

Социально-демографические особенности характеристики несовершеннолетних, совершающих административные проступки, связаны прежде всего с тем, что их контингент состоит преимущественно из лиц мужского пола – 86 %, старше 16 лет – 55 %. В отличие от подростков, в отношении которых комиссии по делам несовершеннолетних рассматривали материалы о преступлениях, поступившие из милиции, девочки составляли 5,8 % против 3,6 % среди совершивших деяния, содержащие признаки преступлений. Осуждается судами за совершение преступления отЗ,7%до6,8%в разных регионах.[148]

Названные характеристики несомненно связаны со статусом и условиями воспитания мальчиков и девочек, старших и младших подростков, а также с тем, что «физическая» возможность совершения некоторых видов административных проступков, и тем более преступлений, появляется лишь по достижении определенного уровня развития интеллекта, сил, влечений. По возрасту несовершеннолетние (девочки и мальчики), материалы о которых были рассмотрены в комиссии по делам несовершеннолетних, распределяются следующим образом.

Таблица 6

Мы видим, что наибольшее количество правонарушений преступного характера совершают лица в 16–17 лет (43,4 %), а к делинквентному (негативному) поведению более всего склонны лица до 16 лет.

По социальной занятости в 1995 г. среди правонарушителей, совершивших административные проступки, материалы о которых рассматривались комиссиями по делам несовершеннолетних, основную долю составляли учащиеся профессиональных училищ – 39 %, учащиеся общеобразовательных школ – 33 %. В 1997 г. картина резко изменилась: количество подростков-правонарушителей, которые не работали и нигде не учились, возросло более чем в 5 раз, и среди совершающих административные проступки несовершеннолетних на первые позиции вышли учащиеся школ.

Известно, что более объективный показатель, отражающий криминогенность той или иной социальной группы населения, – это уровень преступности (или ее интенсивность). Применив известную формулу, мы подсчитали, что деликтность среди школьников в 1990 г. составляла 350 на 100 тыс. человек, а среди учащихся профессиональных училищ 3400 на 100 тыс. человек (выше почти в 10 раз). В 1997 г. эти показатели выглядели иначе: среди школьников – 360, а среди учащихся профессиональных училищ – 1654 на 100 тыс. учащихся.

Социальная занятость в какой-то мере влияет на форму (вид) противоправного поведения несовершеннолетних. Так, из числа

учащихся профессиональных училищ каждый третий респондент состоял на учете за злоупотребление спиртными напитками и почти каждый второй – за хулиганство. Учащиеся общеобразовательных школ чаще склонны к совершению таких проступков, как хищения (32 %). Этот показатель в восемь раз выше, чем у других категорий обследованных. Среди них каждый девятый (11 %) злостно уклоняется от учебы или систематически уходит из дома. Интенсивность такого правонарушения, как занятие проституцией, среди неработающих и не учащихся девушек в 2–3 раза выше, нежели среди остальных категорий обследованных. Среди несовершеннолетних проституток уровень неработающих и неучащихся в 4–5 раз выше, чем среди остальных категорий правонарушительниц.

Традиционным социально-демографическим признаком является семейное положение правонарушителя. С учетом статуса несовершеннолетних необходимо не только фиксировать долю имеющих и не имеющих родительскую семью, но и выделять, во-первых, структуру семьи, в которой они воспитываются, а во-вторых, давать семье характеристику с точки зрения исполнения ею социальной функции воспитания детей.

Многочисленные исследования семей несовершеннолетних правонарушителей свидетельствуют, что отсутствие или неполнота семьи (сиротство, полусиротство) не являются ведущим социально-демографическим признаком личности несовершеннолетнего правонарушителя, хотя распространенность данного признака в этом контингенте в 2–3 раза больше, чем среди неправонарушителей.[149]

По нашим данным, из несовершеннолетних, совершивших административные правонарушения, в полной семье воспитывалось 54 %, 42 % воспитывалось в неполной семье – только отцом или только матерью, сиротами являлись 4 %.[150] Среди других правонарушителей, материалы на которых были рассмотрены комиссиями по делам несовершеннолетних, в полной семье воспитывалось 72 % подростков, в неполной – 27 %, родителей не имели 2 %.

Примерно такие же показатели характеризуют семейное положение несовершеннолетних, совершивших преступления: в Ростовской области воспитывалось одним родителем 42,6 %, вне семьи – 4,4 %; в Республике Дагестан: одним родителем – 29,7 %, вне семьи – 5,2 %; в Краснодарском крае: одним родителем – 35,8 %, вне семьи – 5,3 %. Поступает в воспитательные колонии, т. е. осуждается к лишению свободы, сирот и лиц, лишенных родительского попечения: в Ростовской области – 8,9 %, в Краснодарском крае – 4,6 %, в Республике Дагестан – 6,6 %/

По роду занятий родители правонарушителей распределялись следующим образом:

Таблица 7

Эти данные свидетельствуют, что в семьях рабочих вырастает в два раза больше правонарушителей, чем в семьях служащих.

При сохранении такой типичной черты семейного положения подростков, совершивших административные правонарушения, как психологический дискомфорт, неблагополучие, ограничение или неисполнение семьей социально полезной воспитательной функции, в последнее время в семьях этих несовершеннолетних все чаще фиксируется негативная внутренняя ситуация, связанная с прямым отрицательным примером родителей или других взрослых членов семьи (пьянство, наркомания, половой аморализм, уклонение от общественно полезного труда, проявление жестокости и цинизма), а также с неправильной ориентацией семейного воспитания (формирование у детей безответственности, потребительства, эгоцентризма). При этом типичная характеристика семьи несовершеннолетнего, совершающего правонарушения преступного характера, – это пониженные (по сравнению со средним для соответствующего региона страны) образовательно-культурный уровень и профессиональный статус, существенно ограничивающие сферу позитивного общения семьи с детьми и затрудняющие формирование у них духовных интересов и потребностей.

Конец ознакомительного фрагмента.