Часть вторая
Рождение и детство Эхнатона
Глава 1
Рождение Эхнатона
Царица Тиу, по всей видимости, подарила своему супругу несколько детей, но лишь на двадцать пятом году его правления появился на свет будущий фараон. Время шло, царица все больше и больше беспокоилась, что не может родить сына, и все истовей молилась, чтобы боги послали ей мальчика.
И по сей день каждая молодая египтянка мечтает выносить сына; те, кто не удостаиваются такой чести, забывают заповеди Магомета и обращают свои мольбы к древним богам.
Автор этой книги сам видел, как молодой крестьянин просил позволить его жене обойти вокруг наружной стены древнего храма, чтобы она могла зачать мальчика. Известна и другая история, когда три молодые женщины, преследуя ту же самую цель, скатывались вниз по постаменту перевернутой статуи Рамзеса Великого.
Конечно, озабоченная подобными проблемами, но более разумная царица Тиу с тоской обращалась то к одному богу, то к другому, обещая им любые дары, если они исполнят ее желание. Похоже, больше всего Тиу доверяла Ра-Хорахти-Атону, и, возможно, она обещала ему, что если у нее родится сын, то она посвятит его этому богу.
Скорее всего, маленький принц появился на свет в царском дворце в Фивах, расположенном на краю пустыни у подножия западных гор. Как мы уже говорили, это было просторное здание, воздушное и богато украшенное. Потолки и полы представляли собой живописные панно с изображениями животных, дикие быки бежали по заросшим тростником болотам, под ногами царя, и множество разноцветных рыб плавало в воде. Вверху, над его головой, стаи белых попугаев носились по голубому небу, и дикие утки, казалось, вылетали из раскрытых окон.
Через дверные проемы можно было увидеть сад, где росли диковинные цветы, с восточной стороны дворца сверкало огромное рукотворное озеро, окруженное деревьями азиатских пород.
Трудно найти в мире места столь же прекрасные, как те, в которых располагался дворец. Здесь можно было сидеть часами, наблюдая за тем, как играет свет на вершинах, где розовые и желтые отблески на камнях чередовались с полосками синих и пурпурных теней. От полей, раскинувшихся сегодня вокруг развалин дворца, в тех местах, где размещались некогда роскошные царские сады, и поныне остается ни с чем не сравнимое ощущение красоты и радости.
Солнечный свет и бодрящий ветерок пробуждают в человеке чувство полноты жизни. Поистине, этот дворец был подходящим местом рождения для фараона, который научил свой народ понимать красоту природы.
Глава 2
Возвышение Атона
Маленького принца назвали Аменхотепом (только на седьмом году своего правления он принял имя Эхнатон), или, в греческом варианте, Аменофисом, «мирным Амоном», в честь его отца. Но хотя таким образом и подчеркивалось превосходство Амона, все-таки покровителем мальчика считали гелиопольского бога.
В то время как великолепный царский двор ликовал по поводу рождения будущего повелителя, жрецы Амона-Ра с подозрением смотрели на младенца, которому было суждено в будущем стать их господином. Жрецы продолжали требовать безоговорочного подчинения жестким древним обычаям и отказывались удовлетворить стремление людей к более свободному толкованию религиозных догм.
Чтобы противостоять растущему влиянию Ра-Хорахти, возможно, потребовались бы более серьезные меры, если бы не тот факт, что Ра являлся также ипостасью Амона и отождествлялся с ним под именем Амон-Ра. Первоначально бог Амон был не чем иным, как местным фиванским божеством. Когда фараоны Восемнадцатой династии возвысили его до положения государственного бога всего Египта, жрецы сделали его культ приемлемым для различных провинций, отождествив его с Ра, солнечным богом, которому в той или иной форме поклонялись в любом храме и который занимал важное место во всех мифологических системах. Амону-Ра вполне могли возносить молитвы и солнцепоклонники Сирии и Нубии, поскольку почти все народы в то время почитали солнце, дарившее тепло и свет.
Вероятно, некоторые наиболее дальновидные придворные, которые пытались исподволь подорвать могущество жрецов Амона и начали проводить в жизнь свои планы религиозного и политического освобождения, постарались разорвать эту существовавшую в сознании людей ассоциацию Амона с солнцем, поскольку только благодаря ей культ Амона мог процветать где бы то ни было, кроме Фив.
Легко догадаться, что со своей стороны жрецы стремились всячески подчеркнуть связь их божества с Ра; они знали, что только гелиопольский бог может на равных соперничать с Амоном и стать достойным орудием в руках тех, кто хотел бы свергнуть их фиванское божество. Верховному жрецу Ра в Гелиополе предложили, и, возможно, весьма настоятельно, занять почетную должность второго жреца Амона в Фивах[5], что ставило его в подчиненное положение по отношению к верховному фиванскому жрецу.
Однако последователи новых веяний в ответ на это подняли на щит не Ра-Хорахти, а Атона, одну из слабейших ипостасей солнечного бога. Жрецы Амона пытались воспрепятствовать утверждению культа Ра-Хорахти, толкуя это божество как одну из ипостасей Ра и, соответственно, Амона-Ра. Сторонники перемен расценивали Ра как ипостась Ра-Хорахти и использовали для Ра-Хорахти имя Атона, которое не несло с собой никаких ассоциаций.
Фактически Атон был введен в игру для того, чтобы воспрепятствовать отождествлению Амона-Ра и Ра-Хорахти. Вскоре имя Атона, полностью вытеснившее имя Атума, стало упоминаться достаточно часто и в Фивах, и в других местах, но повсюду – и об этом следует помнить – оно рассматривалось как Ра-Хорахти.
Нетрудно понять желание двора внести перемены в религиозные догматы. Как отмечалось, культ бога Амона был настолько формализован, что напрочь исключал любое вольнодумие. Однако верхушка общества, пройдя через этап теоретизирования, и теперь собиралась восстать против власти жрецов, пресекавших любые попытки людей думать самостоятельно.
Поклонение непостижимой власти солнца под именем Атона обеспечивало широкие возможности для проявления той склонности к абстрактному мышлению, которая уже успела заявить о себе во всем цивилизованном мире. То были первые шаги философской мысли человечества, впервые в истории боги наделялись идеальными качествами.
Даже если не касаться религиозных вопросов, богатство и могущество жрецов Амона выросли настолько, что они стали представлять серьезную угрозу трону. Коллегия жрецов, базировавшаяся в Карнаке, стала злым демоном, довлевшим над государством. Соответственно, собственные политические интересы также толкали двор к тому, чтобы поддержать жрецов Гелиополя в их попытках занять более высокую позицию.
Более того, имелась третья причина. Атон, с которым стали отождествлять Ра и Ра-Хорахти, был просто солнечным богом, лишенным всякого местного колорита, и мог стать объектом более универсального культа. Возможно, сторонники нового учения рассчитывали создать единую египетско-сирийскую империю, чьи земли простирались бы от порогов Нила до далекого Евфрата, считая, что общая религия придаст ей несокрушимую мощь.
Мимоходом можно высказать одно предположение, хотя при сегодняшнем уровне наших знаний оно обречено остаться не более чем любопытной гипотезой. Поклонение Атону, как мы увидим далее, вылилось в абсолютный монотеизм, и начало этому культу было положено в Гелиополе. Теперь можно вспомнить, что Гелиополь и есть тот древний город, где Моисей учился «всей премудрости египтян», возможно, поэтому существует некоторая связь между иудаизмом и культом Атона.
Глава 3
Власть царицы Тиу
Многие считают Аменхотепа III ленивым, мечтательным азиатом, тщеславным упрямцем, не желавшим выполнять суровые заветы предков, но не обладавшим достаточной энергией, чтобы сформировать новую религию.
При этом есть все основания полагать, что царица Тиу могла постепенно внедрить новые религиозные идеи в сознание своего мужа и заставить его и весь его двор обратить взоры от мрачного культа Амона к сияющей религии солнца.
Те, кому приходилось путешествовать по Египту, легко согласятся с тем, что благополучие этой земли полностью зависит от солнца. Голубое небо, сверкающие скалы, золотая пустыня, зеленеющие поля – все излучает радость при хорошей солнечной погоде. На восходе солнца ощущается невероятный прилив энергии, и глубокой меланхолией дышит порой алый закат. Возможно, и Тиу испытывала те же чувства в своем дворце в Фивах.
Шли годы, власть и влияние царицы Тиу росли, и вот теперь она родила фараону сына и получила вдобавок к своему особому статусу главной жены царя статус царской матери. Ни одна царица прежде не изображалась так часто на монументах фараона и не носила такого количества громких титулов.
В Серденге, что в далеком Судане, по указанию фараона возвели храм, посвященный Тиу, а в Синае недавно обнаружили ее великолепный портрет. Все приезжавшие в Фивы видели ее фигуру у ног двух огромных колоссов, установленных на краю Западной пустыни, огромные статуи Тиу и ее мужа сегодня находятся в музее Каира, их может увидеть любой посетитель. Однако о Гилухипе и других женах фараона ничего не известно, царица Тиу отодвигала их на второй план едва ли не раньше, чем заканчивались свадебные церемонии.
По истечении тридцати лет с начала правления Аменхотепа III он перестал уделять внимание государственным делам, и власть почти полностью перешла в умелые руки Тиу. К тому времени новые веяния, которые, как мы установили, во многом можно приписать ее влиянию, проникли в разные сферы жизни: Ра-Хорахти и Атон были подняты на щит, получил распространение образ мысли, который вряд ли можно счесть вполне египетским, претерпело изменения и искусство, достигшее небывалых высот, невиданных ни в более древние, ни в более поздние времена.
Изысканные барельефы конца правления Аменхотепа III, которые можно увидеть в Фивах в гробницах Хемнет и Рамоса, завораживают не меньше, чем работы ранних флорентийских мастеров. Нельзя не отметить неуловимое изящество и своеобразную утонченность фигур, которые, несмотря на иной материал и другие каноны, обладают такой же притягательностью, как творения Филиппо Липпи или Боттичелли.
Из множества памятников египетского искусства, рисунков и скульптур явно не до конца оценены камеи. Автор книги, однако, полагает, что однажды они займут надлежащее место в сердцах всех поклонников искусства как величайшие творения придворных мастеров царицы Тиу.
Юный принц провел свои детские годы при дворе, блеском и пышностью затмевавшем все предыдущие, и царица Тиу была главным украшением любой церемонии. Аменхотеп III вполне заслуженно получил прозвище Великолепный, ибо ни в один период, кроме правления Тутмоса III, царская сокровищница не вмещала столько богатств и знать не жила в такой роскоши.
В шуме празднеств, под звуки песен и гомон веселья юный принц с печальными глазами, ведомый царицей Тиу, впервые вступает на страницы истории. Но когда он появляется перед нами, за звоном золотых чаш и музыкой тамбуринов становится вдруг слышна незатейливая песенка и мирные трели жаворонка.
Глава 4
Женитьба Эхнатона
Похоже, что в последние годы правления Аменхотеп III, которому было уже далеко за пятьдесят, начал страдать от постоянных недомоганий.[6]
Дважды царь Митанни отправлял в Египет чудодейственную статую богини Иштар, видимо надеясь, что она поможет Аменхотепу исцелиться. Весьма вероятно, что фараон вообще не отличался крепким здоровьем. Он родился, когда его отец – также человек весьма болезненный – был почти ребенком; в силу этого Аменхотеп имел очень мало шансов дожить до зрелого возраста, и ту же наследственную болезненность он передал своим детям.
Ничего не известно о его дочерях[7], изображенных в росписях гробницы Юаа и Туа, и весьма вероятно, что они умерли совсем молодыми. Внешность юного принца Аменхотепа свидетельствовала о некоем нездоровье, а неправильная форма черепа указывает на склонность к эпилептическим припадкам. Дочь царицы Тиу, принцесса Бакетатон, названная в честь нового бога, похоже, также прожила не долго, поскольку ничего не слышно о ней после того, как принцессе исполнилось двенадцать или тринадцать лет.
Когда Аменхотепу III исполнилось сорок восемь или сорок девять лет, он, чувствуя приближение конца, должно быть, сильно тревожился по поводу того, кто станет его преемником. У него был только один сын, которому еще не исполнилось двенадцати. Здоровье его внушало серьезные опасения, что он не проживет долго и на нем династия фараонов закончится.
Очевидно, принца следовало как можно скорее женить, чтобы он мог стать отцом, как только это будет физически возможно. Вспомним, что сам Аменхотеп III женился на Тиу, когда ему исполнилось двенадцать лет, а его отец, Тутмос IV, вступил в брак в еще более раннем возрасте.
Следовало безотлагательно женить принца Аменхотепа, и фараон начал искать ему подходящую жену. Он знал, что у митаннийского царя Душратты есть юная дочь, по слухам, симпатичная девочка; кроме того, по целому ряду политических соображений подобный союз представлялся весьма перспективным.
Как говорилось выше, Митанни занимала пограничное положение между сирийскими владениями фараона, землями хеттов и Месопотамией. Поэтому уже несколько поколений фараонов брали себе невест из Митанни. Так поступил Тутмос IV, уроженкой Митанни была жена Аменхотепа III Гилухипа и, не исключено, сама царица Тиу. Все это были политические браки ради благополучия Сирийской империи. Решив устроить свадьбу своего больного сына, фараон отправил посла к Душратте, чтобы заключить брак между двумя детьми.
Ответ Душратты благодаря счастливому стечению обстоятельств дошел до нас. Царь Митанни принял посла и был очень рад перспективе дальнейшего сближения двух стран. Из следующего письма становится очевидным, что принцессу сразу отправили в Египет, и, похоже, принц Аменхотеп немедленно женился на ней. Маленькую принцессу звали Тадухипа, но после ее прибытия в Египет она больше нигде не упоминается, возможно, она умерла в юном возрасте.
Судя по всему, после этого принц Аменхотеп женился на юной египтянке по имени Нефертити, которая и стала его царицей. Ее отец Аи принадлежал к высшей знати. Супругу Аи звали Ти, но, скорее всего, Нефертити была дочерью его первой жены, поскольку в документах Ти именуется «главной нянькой и кормилицей», но не матерью Нефертити. Самого Аи впоследствии называли «царским тестем»; этот титул ранее неправильно переводили как «божественный отец», приписывая ему некий религиозный смысл.
Обычно Нефертити и Тадухипу отождествляют, предполагая, что Ти и Аи были не реальными, а посажеными родителями чужеземной принцессы. Разумнее, однако, предположить, что Нефертити была египтянкой и ее выдали замуж за принца после смерти его первой жены Тадухипы. Недавняя находка подтверждает мое предположение. Судя по стилю исполнения и форме короны, статуэтка безусловно изображает Нефертити, а черты лица явственно свидетельствуют о том, что изображенная женщина – египтянка, а не иноземка.[8]
Поскольку египетские девушки обычно становились матерями в тринадцать – четырнадцать лет, а Нефертити родила первенца спустя почти пять лет после свадьбы, она, скорее всего, была на два-три года моложе принца.
Конец ознакомительного фрагмента.