Мой первый гусь2
1954 год. Господи, как давно-то! Мы, десяток девчонок из седьмого «бедового», (это было нашим заслуженным с прошлого года, прозвищем) класса решили организовать туристический кружок. Наш идейные вдохновитель, учительница истории, уговорила нас пустить в кружок и мальчишек.
Женскую и мужскую школы только что объединили. Наш класс, как и другие, хотели располовинить, чтобы девочек и мальчиков было поровну. Но мы встали дыбом. Директор вспомнил прошлогоднюю историю, как мы проучили (любимого!) учителя по черчению и рисованию Лёвина.
Тот добродушно, окая по-муромски, говаривал то одной, то другой ученице: «Да у тебя тут забор колов!» И ставил в журнал очередной кол за плохой чертеж. Хоть Лёвина все и любили, но «колы» – надоели. Кто-то из нас вызнал, что он не выносит запаха чеснока.
Притащили в класс чеснок, густо намазали им классную доску и подоконник, на котором обычно располагался наш учитель, а сами напихали в нос нюхательного табаку. Лёвин влетел в класс, на мгновение замер, поведя носом, бросил журнал на подоконник и тот тут же приклеился к подоконнику, мел скользнул по доске, не оставив следа. Класс чихает, как заведенный… Лёвин побагровел, выскочил из класса.
Началось такое!.. Особенно неистовствовали завучи. Мы не выдали зачинщиков, несмотря на вполне серьезную расправу. Лёвин же и директор в конце концов нас спасали от «завучих».
Вот с тех пор наш класс учителя меж собой так и звали – бедовый. И в новой ситуации на нас махнули руками – учились мы все хорошо – класс оставили в целостности, прибавив семь ли, восемь ли тихих мальчиков.
После тщательного отбора в кружок мы взяли двоих – Вовку Святова и Яшу Свердлова. Надеть бы Яшке пенсне – был бы вылитый Яков Михайлович. Честное слово.
И вот наш первый поход по заокским деревням. Местные мальчишки бегут за нами с воплем: «Гляди-ка, девки в штанах!» Мы, все как одна, в широких шароварах. Что есть на свете джинсы тогда никто из нас не имел понятия. Наша руководительница храбрая Марья Ивановна – школьная пионервожатая восемнадцати лет – спокойно отмахивалась от них, как от брехливых собачонок.
Зашли в деревенский магазин купить свежего хлеба. На лужайке перед ним пасутся гуси. Наши мальчики плетутся в хвосте, несут буханки и отламывая от одной кусочки, бросают гусю. Гусь шлепает за ними. Уже полбуханки им съедено. Уже давно скрылась за лесом деревня. Мы перешли мелкую лесную речку, пора устраиваться на ночлег.
Мы оглядываемся, гусь идет за нами. Мария Ивановна этого не видит.
– Что делать с гусём? – шепчемся потихоньку.
– Ты яблоки взяла? – догоняет меня Яшка.
– Конечно, взяла, не видишь, еле рюкзак тащу. – Только у меня яблоневый сад.
Марья Ивановна находит большую поляну, она эти места знает, здесь выросла. Скидываем рюкзаки, в руках топоры, веревки. Палаток не было, строили шалаш из подручного материала. В ход шли кусты, ветки, на подстилку лапник. Шалаш готов.
На поляну опустился глубокий вечер. Ярко полыхает костер. Густые сумерки вокруг кажутся черными. Немножко страшно. Девчонки волнуются, мальчишки куда-то подевались – впервые всколыхнулось ощущение – защитники… – «И гуся не слышно» – прошептал кто-то.
Кипит вода в котелке. Марья Ивановна вслух думает – из чего варить кашу.
Тут из темноты выплывают мальчишки, подходят к Марье Ивановне с повинными головами и предъявляют ей гуся со свернутой шеей. Марья Ивановна отругала их – чужого гуся увели, нехорошо!
Тут мы все хором стали оправдываться: гусь сам за нами шёл. Мы не знаем, чей он. Что оставалось нашей Марье Ивановне? Дело сделано. И она, как опытная деревенская же жительница, помогла нам распотрошить и общипать гуся, заодно научив этому на всю оставшуюся жизнь. Набили гуся моими яблоками, подвесили на толстой жердине над костром…
Сколько потом было съедено этих гусей, поданных на стол в различных экспедициях и ресторанах, и купленных на базаре, и диких, подстреленных егерями. Но тот, мой первый гусь, вне конкуренции!