А вдруг?
Мне многое неизвестно, а если и известно, то не совсем понятно. Но с каждым днем хочется знать все больше и больше! Я уже и в сумку заглядываю, и карманы вчера проверил. А вдруг?
Да все может быть, а я сижу и не знаю! Ушла за талоном, пришла в пол одиннадцатого ночи! Я сначала-то и не понял, думаю, как же тихо, как же хорошо, а потом на часы стал смотреть, время шесть, ее нет! Да у меня бровь зачесалась, задергался глаз, скачу по окнам, выглядываю.
Думаю, где она? Время семь, мне нехорошо. Может, думаю, поскользнулась, упала, сломала ребро? Жду, что мне из больницы сейчас позвонят, скажут номер палаты. Думаю, что же ей привезти? Халат, полотенце, трусы, ночную рубашку, спать там…
Все собрал, пемзу, тапочки, два апельсина и вдруг слезы. Уткнулся в ее ночнушку, а она пахнет печеньем.… Думаю, где ты? Неужели упала? Время восемь и ни одного звонка! В чем же думаю, Анжела ушла? А я и не помню! Можно было и в халате пойти, это ж в регистратуре талончик взять, ни раздеваться не надо, ничего.
Смотрю, его нигде нету. Стал я вспоминать, как все было…. Я телевизор включил, налил себе чая, сел на диван, а Анжела напудрилась, и я даже не видел, что было дальше. Смотрю, в коридоре сапоги её на манке лежат, значит, она надела на каблуках. А для чего? Чтобы выше казаться? Стройнее? А может, у нее есть врач?
И не стыдно им в кабинете сидеть, а что? Анжела в халате, на каблуках, он ей и талончик выпишет, и рецепт, и послушает её всю, а муж дурак! Он же дома сидит, телевизор смотрит! Да у меня руки затряслись, внутри все смешалось. Я-то ей верю, в глаза смотрю, а она? Неужели с врачом?
Время девять, надо звонить. А куда? Звоню Зине, может, думаю, она у нее. А что? Сидят, выпивают, и ни у одной нету совести! И хоть бы домой позвонила, сказала, что жива, не волнуйся, допью и приду. А зачем? Жду, когда Зина трубку возьмет, а ее дома нет.
Так может, они вместе? Шатаются по магазинам, а что дома сидеть? Да хоть бы Анжела денег не заняла, ничего не купила, а ей же все надо, у нее же ничего нет. Время десять, мне страшно! Сердце колет, темнеет в глазах. Думаю, а если с Анжелой что-то случилось? А я даже не знаю, в чем она одета! Какие родинки у нее, где?
Да я вспоминаю, и вспомнить не могу. На левой ноге вроде пятно родимое, на руке прививки от оспы. Что еще? Пластырь на пальце, да у меня слезы! На колени вдруг встал, Господи, помилуй, говорю. А мне кажется, что я один на всем белом свете!
Тут вдруг дверь открывается, я смотрю на часы, пол одиннадцатого ночи! А Анжела сразу на кухню, шкафы открывает, холодильником хлопает.
– Какая же я голодная, – говорит, – а ты, почему не ел?
– Анжелика, – говорю я, – где ты была?
– Ой, – говорит она и есть прямо со сковородки, – я же талончик взяла, а потом Зиночку встретила, и пошли мы с ней Виталик по магазинам. Ходили ходили, кругом столько народа, налить тебе чаю?
– Налей! – чуть ли не выкрикиваю я, а сам думаю, ну какие могут быть магазины? Ну какие?
– И ты представляешь, – говорит Анжела, – я мерила, мерила, ну все такое большое, такое несуразное… Не понимаю, как можно так шить? Я вся испарилась, да еще же на каблуках, – она плеснула мне в кружку кипятка. – И под конец, я увидела его! Оно висело одно, среди вельветоновых пиджаков, как я его увидела, вообще не понимаю. Это просто чудо какое-то! И такое теплое, я тебе сейчас покажу, – она с радостью побежала в коридор и принесла какой-то сверток. – Вот, посмотри, и размер как раз мой, и расцветка, – она развернула передо мной зеленое платье с коричневыми разводами. – Деньги мне Зиночка заняла, правда, красивое?
Я смотрю на него, ну ничего красивого нет. А Анжела румяная, глаза блестят, да, слава Богу, что живая и ни с врачом!
– Красивое, – говорю я.
– Правда? – не верит Анжела и обнимает меня и целует. – А я так переживала, Виталик, думала, ты рассердишься, будешь меня ругать.
Выпил я пустырника, лег на кровать, а Анжела моется, песни поет. Слышу, уронила всё с полки, да хорошо, что хоть в раковину. Пришла ко мне в полотенце, волосы мокрые.
– Не могу, – говорит, – найти свой халат…
А мне не верится, что она дома, что с ней все хорошо. Смотрю и правда у нее пятно родимое на левой ноге, значит, я знаю свою жену, что у неё где.
– Виталик, – говорит она, – а ты не знаешь, где моя ночная рубашка?
И тут я вспомнил, что я же в больницу к ней собирался, и рубашку сложил и халат.
– Да спи ты без всего, – говорю я, – жара такая.
– Да ты что? – пугается Анжела. – Я сейчас другую найду, мне где-то мама дарила…
Утром я вытащил всё из сумки, да как же хорошо, думаю, что Анжела не в больнице, что она в магазине была.
Платье себе купила.