Часть вторая. Инкубационный период
Машенька
Никита любил поговорить о своей оперативности, но в поисках Машеньки оперативность не проявила себя: Зина рассказала об инциденте в Таманской Швейцарии ещё в декабре, Братья слетали в посёлок Ильич сразу после Нового Года, точный старый адрес в Чехове был известен к православному Рождеству, а то, что Машенькина мама развелась с Машенькиным папой, нашла другого папу и переехала в дом, находившийся в семистах метрах от прежнего, почему-то выяснилось только под конец апреля.
– Я тебе объясню, почему, – бесстрастно сказал Жук, выслушав Никиту. – Я тебе охотно объясню, почему. Я не видел здесь никого из твоей кодлы, включая тебя, с двадцать третьего февраля, когда ты приехал сюда в офицерской фуражке и в жопу пьяный. Чтобы поздравить меня с праздником. Я в своё время тоже носил кирзовые сапоги на сборах, и я высоко оценил твоё внимание. Но с двадцать третьего февраля и до настоящего момента я звонил тебе пятьдесят девять раз, всё отмечено в аутлуке, дозвонился из них двенадцать, не был сброшен восемь – и каждый из этих восьми раз выслушивал невыносимо гнилые отмазы, как вы их называете. При этом ты должен лично приезжать и лично общаться со мной раз в неделю. Три месяца я терпел и не звонил Егору Дмитричу. Три месяца. Так что без обид, договорились?
– Договорились, – буркнул Никита. – В общем, короче, как я сказал. Контакт наладили. Третьего её привезём. Вместе с мамой.
– То есть как это «с мамой»? – опешил Жук.
– А куда нам маму девать? – возмутился Никита. – Она над ней чахнет как курица над яйцом, бля. «Бедная моя Машенька, солнышко моё несчастное…»
– Курица с яйцом носится, – автоматически поправил его Жук. – Чахнет Кащей над златом. С мамой сделайте что-нибудь. Что-нибудь безболезненное, я имею в виду. Безобидное. Объясните, что закрытая кремлёвская клиника. Заинтересовалась уникальным случаем. Конфеты купите. Или торт бисквитный. Понимаешь? Или Егор Дмитрич должен объяснить?
З-го мая была пятница, законодательно вставленная в длинные выходные. Машеньку привезли к полудню. Нервную маму оставили в Чехове, с конфетами «Юбилей» и бисквитным тортом. Помимо кондитерских изделий и корня «кремль-», успокоить её помог Машенькин отчим. Он долго тряс руки Братьям и сказал, чтобы там, в закрытой кремлёвской клинике, не торопились. Чтобы изучили всё как следует. Пусть Машенька послужит медицине. Мы готовы пойти на жертвы. На лице отчима при этом отражалась сбывающаяся мечта. Ему неоднократно снились сны, в которых Машенька покидала его двухкомнатную квартиру и навеки переезжала в интернат для умственно отсталых детей в отдалённом субъекте Российской Федерации.
Жук перенял Машеньку у Братьев на крыльце клиники и за руку провёл в свой кабинет. Выражение на лице девочки превзошло его ожидания. Вместо заледеневшего испуга-удивления он увидел полное отсутствие эмоций. Когда Машенька крутила глазами – чтобы смотреть в разные стороны – казалось, что она, по старой привычке, выполняет ритуал, давно утративший для неё смысл. В остальном её облик соответствовал полу и паспортному возрасту. Только ботинки, джинсы и кофточка смотрелись подозрительно гармонично для пятнадцати лет. Судя по всему, Машенька не принимала никакого участия в выборе своего гардероба.
В кабинете Жук усадил её на кушетку. Машенька принялась медленно тереть ладонью своё правое колено.
– Ты ушиблась? – спросил Жук.
Он согнулся над столом, поводил мышкой по прошлогоднему номеру Brain Research, запуская программу для аудиозаписи, и сел на табурет рядом с кушеткой. На его лице нарисовалось участие.
– Нет, – ответила Машенька.
– А почему ты трёшь коленку?
– Не знаю.
– Замечательно, – сказал Жук, увлечённо сцепляя пальцы. – Расскажи мне о себе.
Машенька равнодушно повернула глаза в его сторону и принялась тереть другую коленку.
– Меня зовут Мария, – ответила она. – Моя фамилия Тимохина.
– Сколько тебе лет?
– Мне пятнадцать лет.
– Ты учишься в школе?
– Номер два.
– В каком классе?
– В восьмом бэ.
– Ты уже второй раз в восьмом классе?
– Да… Дима Липецкий сейчас в девятом а. Он красивый, мне нравился в прошлом году. В восьмом а.
– Почему тебя оставили на второй год?
Машенька медленно покачала головой.
– Потому что ты плохо учишься?
– … Не знаю.
– У тебя есть любимые предметы в школе?
– Не знаю… У меня есть кот Борис. Рыжий. Очень большой, – на пару мгновений она перестала тереть коленки и показала размеры кота. – Самый большой кот во дворе… У него большие усы.
На слове «усы» в её голосе проскользнула первая неясная эмоция.
– Хороший кот, – признал Жук. – А для чего люди ходят в школу?
– На уроки.
– А для чего уроки? Для чего люди получают образование?
– … Это в университете, – Машенька заметно напряглась перед ответом.
– Что в университете?
– Там получают образование.
– Верно. А для чего его получают, ты не знаешь?
– Не знаю, – с готовностью отозвалась Машенька.
– Ага, – Жук хрустнул пальцами. – Маша, а вот скажи мне: как можно узнать, что человек врёт?
– Надо спросить, – ответила Машенька, не задумываясь.
– У кого спросить?
– … Не знаю.
– Хорошо, – просиял Жук. – Тогда, Маша, такой вопрос, с твоего позволения. Чем отличаются юноши от девушек?
– Они разные.
– Точно. А в чём разница?
– Они не носят юбки.
– Мальчики?
– Юноши. Только Катыкин, на Новый год. На огонёк… У них есть член.
– Есть, – согласился Жук. – А ведут юноши и девушки себя одинаково?
– Когда, – спросила Машенька без вопросительной интонации.
От потирания колен она перешла к потиранию кушетки.
– Когда? – Жука удивил сам факт вопроса с её стороны. – На уроках, например.
– Не знаю.
– На переменах?
– … Не знаю.
– На дискотеке?
– Я не хожу.
– Ага, – Жук понимающе кивнул, встал с табуретки и нашёл среди бумаг на столе список вопросов. Вопросы занимали полторы страницы формата А4.
– Я хочу есть, – сказала Машенька.
– Скоро будет обед, – пообещал Жук.
Он нажал кнопку на большом офисном телефоне, стоявшем на тумбочке. Послышалась далёкая радиомузыка, шаги и «да, Роман Романович».
– Вика, накрой, пожалуйста, в столовой. Через двадцать минут мы с девочкой придём обедать.
– Обедать? – гулко удивился голос Вики. – Есть? Перед анализами?
– Да. В данном случае не имеет значения. Накрой на троих. Эти ведь уехали уже?
– Да. Первое, второе и салат?
– И мороженое, – сказал Жук. Он оглянулся на Машеньку. – Маша, ты ведь любишь мороженое?
– С чем, – произнесла Машенька.
Конец ознакомительного фрагмента.