Глава 3
Потняцкая
Интересна и почти не изучена история покорения Западного Вальнора переселенцами из Земель Ворватоила, в наших краях больше известных как Объединенные племена Снежного Треоглуна, или просто Снежный Треоглун. Архивные своды самих вальнорцев отрицают существование развитых княжеств и свободных городов на их территории в период, предшествовавший появлению Эниона Прародителя, и признают лишь неоспоримость еще более древнего присутствия там двух народов, которых они называют Предшественниками (Хранителями) и Чистильщиками (каахнерами). Такого же взгляда придерживается во многом достойный и все же никогда лично не бывавший в Западном Вальноре и, конечно, не получавший доступ даже к престольным каноничным архивам Гаон Свент из Ликинора, о недостатках работ которого нет смысла упоминать после подробного их изложения в трудах Дафнара-младшего из рода Ниноэла, замечательного автора многотомного «Собрания путевых заметок».
Что бы ни утверждали досужие исследователи, во многом лишь повторяющие постулаты придворных историков Вер-Гориндора, содержание немногих из восстановленных глав «Саальт-Ак’динской летописи», созданной еще в годы Третьей Месатоланской войны неизвестным летописцем, позволяет допустить, что к приходу треоглунских переселенцев в Западном Вальноре правили по меньшей мере три вольных княжества. Стараниями Эниона и его наследников эти княжества лишились не только свободы, но и своей истории, своей культуры, которая сейчас представляла бы исключительный интерес, так как могла включать предания об уже помянутых Предшественниках. Не меньший интерес представляет и то, почему Энион, а затем Лиадор, а затем и сам Эрхегорд Великий с такой непоколебимостью взялись за истребление людей, в венах которых, быть может, отчасти текла кровь каахнеров, и почему они запретили своим летописцам даже упоминать сам факт их существования, ведь в иных краях кровопролитное и победоносное покорение уже заселенных земель нередко становится любимейшим для придворных историков и главным в воспитании новых поколений. Не каждый народ решится умолчать о воинских победах – на то должна быть веская причина.
– Слушай, надо заехать к сигвару. – Громбакх осклабился. Значит, готовился шутить. Пальцами перебирал клыки на амулете.
– Зачем? – Я сделал вид, что не жду подвоха.
– Сделаем тебе кистевую сигву. Надо ж начинать. Ты тут достаточно повидал. Переругался, с кем только мог. Сперва Орин из рода Торгорда. Теперь Птеард из рода Креолина. Хороший набор.
– И?
– Что?
– Какую сигву?
– Ну, тут очевидно… Яремный бык мчится на пеструю юбку! – Охотник хохотнул.
– Почему?
– А ты напряги мышцы головы. Чего непонятного? Одна девчонка потрясла юбкой, ты забил копытом и понесся спасать Багульдин. Бегал по туману в моих портках, кричал чего-то, размахивал мечом. Теперь, значит, другая девчонка потрясла юбкой, так ты весь напыжился, грудь выше носа, ходишь тут, давайте, говоришь, доверимся ей, то есть юбке, она не обманет.
– Миалинта доверяет Эрзе. – Я посмотрел на Мию.
Она делала вид, что не слышит Грома.
– Эрза… Ну да, от двух юбок совсем крышу снесло. Только ты определись, какая из них тебе больше по вкусу.
– Гром…
– А то развезет. Яремных быков, знаешь, ведут на убой.
– Гром.
– Ладно, ладно, забыли. Сам разбирайся. А затея дурацкая.
– Никакой затеи. Просто обсуждаем. – Миалинта подняла на меня взгляд.
Даже в полумраке потняцкой я хорошо видел ее темно-желтые радужки. Различать настроение Миалинты по цвету глаз я еще не научился, но и без того чувствовал, что она недовольна нашим разговором.
– Тут и обсуждать нечего. – Зевнув, Громбакх еще глубже расстегнул рубаху.
Клыки амулета путались в черной поросли на его груди. Даже там виднелись шрамы – такие же широкие, как спрятанные под щетиной на скулах.
В потняцкой было жарко. Пот щекотными струйками стекал из подмышек. Я уже снял жилет, а теперь подумывал содрать с себя и пропотевшую льняную рубашку. Немногочисленные посетители за другими столами давно разделись по пояс. Половой и служка ходили в неподвязанных хлопковых халатах, явно перешитых из старых дхант. И только за нашим столом все пока что сидели в одежде.
Вспотела даже Миалинта в легком сарафане. Один Тенуин, хоть и оставался в рубахе и брюках из плотного домотканого полотна – бурнус он снял, что делал не так уж часто, – был почти сухим, лишь несколько капель выступили под линией забранных волос.
Гориндел. Крохотный городишко на окраине Муэрдорского леса, чуть южнее Целиндела. После стычки с Птеардом пришлось на время переселиться сюда. Эрза заверила нас, что здесь безопасно. На подходах к городу стояли ее люди, они должны были предупредить нас об опасности. А спрятаться в Горинделе не составляло труда: тут сохранилось множество соляных шахт – пустых, отданных под власть контрабандистов и всех, кто не хотел встречаться с комендантскими ищейками.
Гром не верил Эрзе. Миа верила. Этого было достаточно. Тен отмалчивался, а Теор… Теор ходил с разбитым носом. Охотнику не понравились ни мои рваные брюки, ни оцарапанное арбалетным болтом ухо, ни веселые рассказы о растрепанной бороде Диндара. Громбакх резонно заключил, что взбучка Теору не помешает. Ему следовало предупредить нас о возможной опасности.
Несмотря на разбитый нос, Теор оставил договор в силе. Поиски мальчика никто не отменил. Вот только мы уже два дня торчали в Горинделе, и это никому не нравилось.
– Да хоть целый отряд под стягами Гирвиндиона с черно-бурыми медведями вместо собак! – Громбакх грохнул кулаком по столу. В потняцкой все столы были каменными, и охотник лупил по нему с особым упоением. – Я в Лаэрнорский лес не сунусь.
– В лес никто не зовет! – Я настойчиво вел пальцем по карте, показывая, что Старая дорога ни на одно зерно не пересекает лесные границы.
– Я не то что на зерно, я на две стрелы туда не подъеду – ни по твоей карте, ни по любой другой.
Громбакх голой рукой взял кусок мяса. Обнюхал его, едва не касаясь креплением лайтанных колец, ухмыльнулся и бросил на середину стола. Мясо зашипело, разбрасывая по сторонам брызги горячего жира.
В потняцкой Гориндела все столы были такими. Старая, почти забытая традиция северных городов, перенесенная сюда одним из наместников Целиндела еще до Темной эпохи. Стол собирали из нескольких частей: большой каменный круг на каменных подпорках, который и был столом в обычном понимании, сердцевина вырезана, а в нее вставлен другой камень с закрепленной снизу жаровней. Между внешним и внутренним камнем шел каменный желоб, разбитый на четыре емкости. В каждой емкости – вода: от простой, лишь едва подсоленной, до острой, заправленной стручками южного перца. Жаровня раскаляла камень посередине и заставляла воду в желобе кипеть. Сам стол тоже разогревался, но не обжигал. Всю еду в потняцкой подавали сырую. Овощи, корни, овсяные мятки, мясо и рыбу. Посетители бросали их в нужную емкость, чтобы сварить, или на сердцевину, чтобы поджарить. Потом вытаскивали еду деревянными щипцами и клали перед собой на камень. Жир, вода и соки стекали в каменные отстойники под столом, для этого по камню были вырезаны тонкие сливные бороздки. Есть приходилось руками или придавив еду рияжными лепешками из непросеянной муки. Лепешки и прочие продукты лежали в расставленных по столу ивовых корзинках. Деревянная лавка вокруг стола шла общая; под нее в небольшие углубления служка ставил заказанные кувшины с напитками.
Вчера мы решили временно отказаться от поездок в Целиндел и Предместье. Эрза с Миалинтой должны были разузнать обстановку на заставе Кумаранского тракта, выяснить, какие шаги предпринял Птеард. Но утром, едва поднялось солнце, первым исчез Теор. Когда Громбакх перехватил его на выходе с постоялого двора, тот сказал, что ему осталось проведать последнего следопыта, что доверять эту встречу ни Эрзе, ни Миалинте, ни кому бы то ни было еще он не собирался. Вторым исчез Тенуин – тут уж никто не успел заметить его отъезда, но я был уверен, что он хочет проследить за кем-то из уехавшей троицы.
Все, кроме Эрзы, вернулись поздно вечером. Эрза осталась в Целинделе. Громбакх, к этому времени уже дремавший на кровати, встал неожиданно бодрый и заявил, что совещаться будет именно в потняцкой. Миалинта и Теор возражали, предлагая ограничиться одной из комнат постоялого двора, но охотник был неумолим.
Изначально потняцкие обслуживали рабочих соляных шахт. Поднявшись из слоя вечной мерзлоты, они сразу отправлялись сюда – поесть и как следует прогреться. Добыча соли давно прекратилась, а потняцкие остались.
– И пойми, – охотник вгрызался в едва прожаренное мясо, – тут дело не в крысятниках. Их бояться нечего. Я в Деодрельском лесу и не такого отребья насмотрелся – их там по своре под каждым кустом, и ничего, охотятся и лес заготавливают: поджал трухню и давай маши топором, главное на рожон не лезь.
– И все же.
– Что «все же»? Захотелось почтить могилки каахнеров?
– При чем тут они?
– «Каах» – «след», «эар» – «исчезать»[9], – пояснил следопыт.
Столы в потняцкой были в отдалении от стен, и сесть в излюбленную позу он не мог, однако и без стены сидел с прямой спиной и чуть отклонившись назад.
– А… так бы сразу и сказали. Теперь все ясно. – Мне никак не удавалось подцепить свой кусок мяса. Он всякий раз выскальзывал назад, в желоб кипящей воды. Миалинта с едва заметной улыбкой наблюдала за моими попытками раздобыть ужин.
– Тен у нас известный знаток ворватоильского, – хмыкнул охотник. – Только я бы особо не верил в его таланты. Он мне как-то напереводил с лекарских пузырьков, которые какой-то полуумок решил до сих пор надписывать по-ворватоильски. Так напереводил, что я потом два дня с горшка не слезал. Такие трели выдавал, что птицы обзавидовались. Хотя в чем-то он был прав. После залетных серенад голова как-то полегчала. И боль, и тошнота – все высралось с кишками и желудком…
Конец ознакомительного фрагмента.