© Лариса Логинова, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
– Говорят, ты скоро уедешь? – Нелей присел на камень рядом с Кассандром и положил руку на его плечо.
– Да, – вздохнул тот, не поворачиваясь, продолжая глядеть на чаек, летающих над волнами, – отец хочет, чтобы я стал учеником его друга Реса.
– А ты не хочешь? – юноша заставил Кассандра развернуться и посмотреть себе в глаза. – Не хочешь?
– Я не знаю, – после паузы ответил тот, – в последний раз я видел этого… Реса, когда мне было десять, не помню его толком, только бороду… черную. А вот он, похоже, меня запомнил, раз приглашает к себе, отец показывал мне его письмо, там он себя уже называет моим поклонником, а меня своим Ганимедом*.
– Вот как… – Нелей прикусил губу, – значит, дело серьезное.
– Отец говорит – это честь для меня, а Рес может очень многое мне дать. Ты знаешь, в последнее время дела у нас идут не очень, – Кассандр вздохнул – бедность с каждым днем все ближе подбиралась к дверям их дома.
– Не только у вас, неурожай принес всем нам беды… – кивнул юноша, запуская пальцы в свои черные кудри, – я бы благословил богов, если бы они и мне послали такого поклонника.
– Рес обещал щедро вознаградить отца за меня, – в синих глазах Кассандра мелькнуло что-то похожее на иронию и тут же пропало. – Отцу не помешает пара мин*.
– Сколько? – ошеломленно переспросил Нелей.
– Две мины.
– Ого! Это же целое состояние!
– Да, – Кассандр спрыгнул с камня на песок и пошел к воде.
Они сидели в крохотной бухте, втиснутой между скал – тут можно было не опасаться разбить ноги о камни, желая искупаться. Говорили, что Посейдон специально сделал такие купальни, чтобы эллины могли наслаждаться лаской моря и возносить хвалу милосердному богу.
Нелей последовал за другом, в который раз поймав себя на мысли, что откровенно любуется им. И было как-то странно осознавать, что совсем скоро он уже не увидит Кассандра, не услышит его голоса, не одержит очередную победу в учебном бою. Для Нелея давно стало особым удовольствием бороться с Кассандром, подминать под себя гибкого, но не очень сильного друга и слышать, как стучит его сердце. Вдыхать запах разгоряченного тела, от которого кружилась голова, и неохотно разжимать руки, выпуская Кассандра из захвата, хоть именно этого хотелось меньше всего.
В своих мечтах Нелей всегда поступал иначе – принимался осыпать поцелуями лицо и шею друга, зарывался пальцами в светлые волосы, играя шелковистыми прядями. А Кассандр будто бы отвечал ему сначала робко и как бы нехотя, а потом – загорался такой же страстью. Но это происходило только в мечтах и сновидениях юноши, а на самом деле все заканчивалось совсем иначе: он просто поднимался на ноги и подавал Кассандру руку, а тот снова проклинал себя за то, что проиграл. Он вообще болезненно переносил поражения, даже в этих, ненастоящих боях. Гордости в Кассандре было куда больше, чем силы, это Нелей понял уже давно.
А еще он знал – родись его друг в Спарте, Кассандра сбросили бы со скалы, потому что был тот болезненным и слабым, и до трех лет тень Танатоса не раз возникала над его головой. Нелей знал об этом, потому что их семьи дружили, а отец имел привычку громко обсуждать с мужчинами новости. Да и в палестре* Кассандр долго был одним из самых слабых мальчиков. Ему неоднократно доставалось от более крепких товарищей, но, к чести золотоволосого мальчишки, он никогда никому не жаловался и не плакал – переносил побои молча, стиснув кулаки и сжав побелевшие губы. Собственно, и дружба их началась, когда Нелей влез в драку, решив, что трое на одного – недостойно мужчин.
В той драке они вышли победителями, да и потом количество желающих почесать кулаки о ребра Кассандра значительно поубивалось. В отличие от друга, Нелей, рожденный спартанкой от победителя Олимпийских игр, был силен не по годам и ловко управлялся с оружием – иметь его соперником не захотел никто, и если уж Нелею взбрело в голову стать покровителем этого «червяка» – так тому и быть, а вскоре в палестре заговорили о том, что Нелей и Кассандр делят одно ложе.
На одном ложе они и правда спали – один единственный раз зимой и совсем не так, как хотелось бы Нелею. В ту ночь Кассандр плохо себя чувствовал – после ужина его долго тошнило, а потом и вовсе вывернуло. «По всей видимости, съел что-то не то», – решили тогда опекуны, приказали рабу напоить мальчишку укрепляющим отваром и велели ложиться спать.
Нелей же сначала просто сидел у постели друга, а потом, видя, что тот дрожит и никак не может согреться, решительно забрался на ложе и прижал Кассандра к себе: «Так будет теплее», – спокойно пояснил в ответ на вопросительный взгляд. Кассандр молча кивнул и улегся удобнее, тесно прижался к Нелею и очень скоро перестал дрожать и стучать зубами, а потом и вовсе заснул. А сам Нелей так и не смог уснуть в ту ночь – так близко был тот, кого он уже давно видел своим возлюбленным. Так доверчиво прижималось к нему смуглое, загорелое тело, так сильно пахло им, что сон сбежал, а тело отчаянно желало слиться с безмятежно спящим мальчишкой.
Но всё, что Нелей тогда себе позволил – просто гладить Кассандра по спине, всякий раз одергивая себя, когда рука норовила опуститься с поясницы вниз. Это была настоящая пытка, испытание для воли и Нелей его выдержал. Наградой стала дружба, которая крепла день ото дня, но… не становилась тем, о чем мечтал Нелей.
Кассандр намеки – иногда очень откровенные – просто не замечал или быстро менял тему разговора. Даже совместное чтение стихов о любви мужчин друг к другу, не произвело, казалось, на него особого впечатления и не заинтересовало так, как на это надеялся Нелей.
– А ты бы хотел вот так? – спросил он тогда, указывая на рисунок, изображающий мужскую страсть.
– Да, – кивнул Кассандр, – обрести своего Ахиллеса – это милость богов.
– Обрести? Значит, ты пока ещё не… – скрыть разочарование Нелею не удалось.
– Да, – без тени лукавства или игры раздалось в ответ, – я знаю, что такое дружба, – тут Кассандр улыбнулся Нелею так, что у того больно екнуло что-то в груди, – а любовь, такая как у них… Чтобы быть готовым умереть за возлюбленного – такого я пока не чувствовал. Вероятно, Эрот еще не вынул из колчана стрелу для меня, – заключил он, отодвигая свиток, ставя точку в разговоре, на который Нелей возлагал очень большие надежды.
И все же юноша продолжал мечтать, что рано или поздно Кассандр всё поймет, но… Иногда надежды крошатся, как сухие водоросли, стоит только к ним прикоснуться. О том, что Кассандр очень скоро уедет в дом покровителя Нелей узнал два дня назад, но до сих пор не верил, считал это очередной сплетней или просто не хотел верить?
Между тем оба они уже подошли к кромке прибоя: Кассандр снял хитон, швырнул подальше и побежал к воде, Нелей сбросил свою одежду и поспешил следом. Он плавал куда лучше Кассандра и очень быстро настиг друга, нырнул и уже под водой обхватил того за пояс, как бы желая утянуть на глубину. Но делать этого не стал – вынырнул, продолжая держать Кассандра в объятиях, и сказал, глядя в глаза:
– Я не отпущу тебя.
– Почему? – бровь изумленно приподнялась, но попыток вырваться Кассандр не делал.
– Потому что не хочу, – упрямо заявил Нелей, притягивая того ещё ближе, – потому что люблю тебя, – негромко добавил юноша и замер, ожидая ответа.
– И я тебя, – улыбка теплая и искренняя, но совсем не такая, на которую рассчитывал Нелей, – ты мой лучший друг, я буду безумно по тебе скучать, – добавил Кассандр со вздохом, – там мне точно будет не до смеха.
– Друг, – едва слышно повторил Нелей, все еще не разжимая рук, – и только?..
– А этого мало?
– Да! Да, во имя Эрота! – так долго сдерживаемая страсть вырвалась наружу в этом отчаянно-протестующем крике, спугнувшем чаек, присевших было на скалу. – Я хочу, чтобы ты был моим возлюбленным! Вот чего я хочу, – Нелей коснулся губ друга и поцеловал, вкладывая в этот первый поцелуй всю силу своего желания, надеясь зажечь в Кассандре ответный огонь. Но… очень скоро он понял, что и эта мечта хрустнула сухой водорослью – тот не сопротивлялся, но и не разжимал губ. И как ледяная вода, попавшая на разгоряченную кожу, эта безучастность охладила кровь Нелея – руки разжались и он отступил на шаг: – Скажи, что любишь меня так же, как я тебя! – так же отчаянно спросил, вглядываясь в синие, спокойные как сегодняшнее море глаза и читая в них ответ, тот, который так и не произнесли плотно сомкнутые губы. – Скажи!.. Молчишь… Не любишь, – Нелей развернулся и побрел к берегу, чувствуя, как близки сейчас предательские слезы и надеясь, что сумеет с этим совладать.
– Погоди! – Кассандр схватил друга за руку, понимая, что только что обидел его, и не желая расставаться вот так. Слишком многое их связывало, не один год они провели вместе и Нелей всегда ему помогал, и если другу так хочется… – Мы можем возлечь вместе, раз ты так желаешь, – он облизнул губы, ощущая на них соль теплой воды. – Я слышал, как мальчишки смеялись и говорили, что я веду себя как девственница, потому что еще ни с кем не делил своего тела, так пусть оно достанется тебе.
В ответ Нелей просто отрицательно покачал головой, развернулся и побрел к берегу, проклиная себя за несдержанность. Видел же, знал прекрасно, что Кассандр не испытывает к нему ничего, и все же надеялся, а от предложения «возлечь» стало просто мерзко. Много ли радости – овладеть безучастным телом? Зачем? Лучше уж самому себя утешить! Этим разрешением можно было бы воспользоваться, если бы не хотелось большего – видеть ответный огонь в глазах, ощущать дрожь в возбужденном, млеющем от ласк теле, слышать стоны, срывающиеся с припухших от поцелуев губ, и ловить среди них своё имя. Хотелось такой любви, как у Ахиллеса и Патрокла, жить ради любимого и уйти в Аид следом за ним. Хотелось, чтобы Кассандр стал его парой, как воины из Священного отряда*, с которыми никто не сравнился в храбрости. Но ничего этого Кассандр не мог ему дать, так зачем тогда нужно тело? Это слишком похоже на кость, которую бросают голодной собаке, на подачку – на что угодно, но не на ответное чувство.
– Я обидел тебя? – рука Кассандра легла на плечо и Нелей резко ее сбросил. – Прости… Я не хотел.
– Неважно, – юноша по-прежнему шел к берегу, не поворачиваясь, – надеюсь, хоть Реса этого ты сможешь полюбить! Не статуя же ты на самом деле без сердца и крови!
– Если я не поеду, в наш дом придет голод, – словно оправдываясь, пробормотал Кассандр.
– Ты хоть понимаешь, что он просто покупает тебя, как гетеру? – Нелей все же повернулся – очень хотелось видеть глаза Кассандра в этот момент.
– У меня нет выбора, – тихо прозвучало в ответ. – Да и что тут такого? Ты сам говорил, что не отказался бы иметь такого покровителя!
– Забудь, что я говорил. Всё забудь. И лучше нам с тобой больше не видеться, – окончательно разрывая все связывающие их нити, холодно и резко бросил Нелей, – никогда.
– Как скажешь, – ещё тише обронил Кассандр, замедляя шаг. Он вышел из воды только тогда, когда Нелея на берегу уже не было. Сел на песок, а потом лег навзничь, подставляя загорелое тело жарким ласкам солнца. В сердце мальчишки царило смятение – он боялся того, что должно случиться с ним в доме Реса, о чем так прямо сказал Нелей, теперь уже бывший друг.
Осознавать это было больно и неприятно, где-то глубоко внутри саднило, как саднит содранная коленка – боль вроде и несильная, но и хорошего мало. И чем обидел-то? Всего лишь предложил дать то, чего Нелею так хотелось… Так что тут такого? И зачем было со статуей сравнивать! Это слово и так уже давно приклеилось к Кассандру в палестре. В отличие от других, его пока что не терзали плотские желания, и похоть не туманила разум. Нет, желания приходили, чаще всего – во сне, плоть наливалась и тогда, просыпаясь, он, как и все остальные, сражался с Афродитой рукой, но случалось это не так часто, как с другими мальчиками.
Кассандр видел, как образуются в палестре пары, становился иногда невольным свидетелем чужой страсти, загорался ответной, но огонь этот так просто было погасить рукой. Вот и сегодня, когда Нелей стал его целовать, по жилам побежало пламя, но погасло слишком быстро, стоило только вспомнить, чего на самом деле желает друг – куда большего, чем просто овладеть телом. Дать этого Кассандр не мог, а врать не умел совершенно, вот потому и обидел невольно того, кто был единственной радостью.
Читая о героях и богах, Кассандр пытался представить, как это – любить кого-то, но получалось плохо, похоже, такое нужно пережить самому, чтобы понять. Как смерть: никто из живых не видел лика Таната, не отдавал плату Харону и не слышал рычания Цербера – так и любовь. Как-то он прочел у поэта, что Любовь терзает сердце, как орел Прометея, и она же дарует крылья, и подобно Гермесу ты воспаряешь над землей, и как Геракл готов совершать во имя Любви подвиги, не жалея себя самого. Жить и умирать ради Любви. Кассандр читал слова, но не понимал их сути, узнал, что Нелей любит его, но сердце продолжало молчать.
Впрочем, это не так уж и плохо, иначе было бы куда сложнее уехать, ведь даже сейчас больно, тяжело и неспокойно на сердце, но разве можно отказаться от такой чести – стать учеником богатого и знатного афинянина? О таком даже думать нельзя, особенно если ты не особенно желанный ребенок в отцовском доме.
Новая жена отца Гелла даже не пыталась быть любезной с Кассандром. Его мать умерла, когда мальчику было пять, отец вскоре привел в дом замену – молодую, красивую и здоровую, и вскоре уКассандра появились еще три брата и сестра. Дети Геллы были уменьшенными копиями ее самой, такие же черноволосые и смуглые, в отличие от светловолосого и светлокожего Кассандра. И это отличие усиливало неприязнь женщины к пасынку, вот почему мальчик старался как можно меньше времени проводить дома, вот почему затеплилась сейчас в его сердце робкая надежда на то, что Рес станет его проводником в совсем другую жизнь.
Иногда Кассандр боялся, что его просто отравят, ведь пока именно он был наследником имущества отца, что никак не могло устраивать Геллу. Трое из рожденных ею были мальчиками, и все они подражали матери в отношении к Кассандру. Как-то он даже подрался со старшим из сводных братьев, когда тот заявил, что мать Кассандра была из варваров и куплена отцом на Афинском рынке рабов. Откуда же еще могли взяться эти светлые волосы и глаза, вобравшие в себя синеву неба? Только от северных варваров!
Тогда их разнял отец, услышав крики Геллы, безуспешно пытавшейся оттащить Кассандра от своего сына. Силы были неравны, а в ответ на вопрос: «Кто виновник?» мелкий паршивец завопил, что ничего не делал, а сводный брат набросился на него просто так. Возражать Кассандр не стал, в такие моменты он почему-то просто терял дар речи – чужая ложь смыкала уста и обездвиживала язык. Отцовское наказание он перенес без единого стона – уже давно научился терпеть боль, стискивая кулаки так, что ногти впивались в ладони, оставляя на них отпечатки.
На следующий день Нелей увидел его спину во время тренировок, но задавать вопросов не стал, за что Кассандр был ему благодарен. Не мужское дело – жаловаться. Но то, что друг старался как можно аккуратнее обращаться с ним, Кассандр заметил и поблагодарил потом пожатием руки. Теперь поддерживать будет некому, Нелей больше не считает его своим другом, но все же так лучше для них обоих. Так Нелей быстрее забудет о нем и найдет возлюбленного, а сам Кассандр теперь будет зваться эроменос*, заимеет покровителя и, может быть, больше никогда не вернется сюда, под отцовский кров. Какой смысл возвращаться туда, где тебе не рады?
Примечания:
*Ганимед – (Ganymedes, Γανυμήδης). Сын Троса и Каллирои, прекрасный юноша, унесенный на небо с горы Иды Зевсовым орлом. На Олимпе он сделался виночерпием Зевса вместо Гебы. Взамен сына Зевс даровал отцу Ганимеда пару божественных коней.
*мина – 1 мина = 1000 драхм (стоимость дома в Афинах)
* палестра – (греч. Παλαίστρα) – частная гимнастическая школа в Древней Греции, где занимались мальчики с 12 до 16 лет (на острове Самос была палестра для взрослых мужчин). В общем смысле, слово Палестра может употребляться как синоним учреждения, в котором молодые люди обучаются различным видам спорта.
Главным упражнением была борьба (Πάλη). Кроме того, программа обучения в палестре включала бег, прыжки, метание копья и диска (так называемая система пятиборья), гимнастические упражнения, плавание. Мальчиков также учили красивой походке, давали внешнюю выправку и манеры.
* Священный отряд из Фив (др.-греч. Ιερός Λόχος τών Θηβών) – отборный отряд числом в 300 граждан древнегреческого города Фивы, прославившийся доблестью в IV в. до н. э. Отряд состоял из 150 пар любовников. Мысль о том, что армия, составленная из любовников, была бы непобедима, поскольку возлюбленный устыдится струсить на глазах любящего, а любящий предпочтёт смерть оставлению возлюбленного на произвол судьбы – высказывается Федром в «Пире» Платона и, следовательно, не была чем-то необычным для IV в. до н. э. даже в более строгих к гомосексуальным связям Афинах.
* Эроменос – любимый, эрастес – любящий.