Глава 2
Арахна
Опыт – не пережитые ошибки прошлого, как думают многие. Это знания, которые помогут избежать ошибок.
Феликс постарался донести до меня эту мысль своими словами и действиями.
Не нужно ошибаться самому. Достаточно понаблюдать за другими. Сделать правильные выводы из их неправильных поступков.
Но сейчас я понимал, что готов сорваться с верного направления, чтобы начать разгребать последствия своих опрометчивых действий.
Мне надо в Александрию. Сегодня. Сейчас. Чем быстрее, тем лучше.
Картинка, выхваченная из недавнего сна, стояла перед глазами. Мутная ленивая река, ползущая сквозь заросли папируса. Мошки над водой, запах гнили и цветущих лотосов. Черная туша буйвола в антрацитовой грязи. Белые колонны дома, возвышающегося над Нейлосом. На балконе в кожаном кресле древнее божество из мира снов. Когда-то оно внушало ужас. Теперь мертво…
Я обосновался в гостиной и был занят отчетом для Тайгера. Подробным, четким, со всеми мелкими деталями, отступлениями и краткими зарисовками.
Хэл не сиделось на месте, она кружила вокруг меня и не могла удержаться от комментариев.
– Про химер указал?
– Угу.
– Полное имя Логоса не забудь. Может, у Тайгера есть какая-то информация. Я в Сети ничего не нашла. Ну, кроме общеизвестных фактов. Например, что Птолемей спас тяжело раненного Александра во время боя, за что получил прозвище Сотер[2]. Отсюда и пошла их знаменитая фамилия.
– Да.
– И напиши про лекаря дэймосов. Это важно.
– Хэл, – не выдержал я наконец, поворачиваясь к ученице, – чрезвычайно высоко ценю твою помощь, но не могла бы ты заняться чем-нибудь другим? Отвлекаешь.
– Вообще-то ты забрал мой планшет, – заметила она, но больше не вмешивалась.
Достала свой дневник и задумалась над собственным рассказом о недавнем погружении, запустив пальцы в растрепанные волосы.
После бегства из разрушенного, умирающего мира Логоса мы очнулись одновременно. Некоторое время лежали не двигаясь, не думая, не анализируя. Ждали, когда привычная реальность начнет вытеснять фантасмагории сновидения. Шерстяной, щекочущий запах пледа, упругий матрас, не мягкий, не жесткий, такой как надо, душноватый теплый воздух комнаты, уютная тяжесть Хэл, привалившейся к моему левому боку.
Ладонь сжимает обрывок сухой человеческой плоти.
А в другом городе, на другом континенте замер, скрючившись, мертвый сновидящий, возомнивший себя божеством.
Ученица отстранилась, растирая затекшую руку, и произнесла с легким разочарованием:
– Не думала, что у великого человека могут быть такие жалкие потомки.
– Дело не только в людях. – Я приподнялся и положил на комод трофей, в котором больше не было никакого смысла. – Сам город изменился, вместе с живущими в нем.
– Ты был в Александрии? – Тень прежней, жаркой любознательности мелькнула в пригашенной от усталости ученице.
– Был. – Я встал, распахнул форточку.
Ледяной воздух с улицы ворвался в душную комнату ударом копья, разгоняя сонную одурь и видения чуждого мира.
– Нестор. – Хэл уселась на кровати, подтянув к груди колени, и обхватила их руками. – Похоже, это учитель Феликса.
– Может быть, да, а может и нет. Пока у нас ни одного доказательства. Лишь домыслы.
Я с силой сжал виски, чувствуя, как в памяти, переполненной десятками образов из мира Логоса, один за другим мелькают «файлы», которые нужно осмыслить, когда начнет лучше работать голова.
Я не верю, что в увиденном мной сегодня нет совсем ничего ценного.
Поэтому старательно записывал каждую мелочь, вспыхивающую в сознании. Все образы до мельчайших деталей.
Про Феникса мы больше не говорили, но его непроизнесенное имя продолжало звучать где-то на границе рассудка, и я знал – рано или поздно мы вернемся к нему.
Уже второй час Хэл старательно систематизировала свои впечатления, сидя напротив меня за столом, – и ее юное лицо становилось строгим и отрешенным.
Когда нашу работу прервал громкий настойчивый стук, ученица огляделась с недоумением.
– Это мой телефон, – сказал я, не отрываясь от файла. – Сообщение.
– Может, поменяешь сигнал на входящие? – осведомилась Хэл, выбираясь, чтобы встать. – А то такое чувство, будто дэймосы уже в стену долбятся.
Она принесла коммуникатор и положила передо мной. Я взглянул на экран. Там высвечивалась одна-единственная строчка. «Приезжай. Срочно. Виктор».
Я захлопнул крышку на чехле планшета.
– Хэл, вызывай такси. Мы едем в Полис.
Не задавая лишних вопросов, она схватила телефон, мгновенно отправила запрос, сообщила мне:
– Машина через две минуты.
И бросилась одеваться.
Мы выехали спустя пять минут.
Хэл устроилась на переднем кресле, рядом со мной, посмотрела на адрес, который я забивал в навигатор, и вопрос о пункте назначения отпал у нее сам собой, однако возник другой:
– Как думаешь, что случилось?
У меня были кое-какие предположения, но я не стал их озвучивать.
– Узнаем на месте.
Она кивнула, открыла планшет, несколько мгновений смотрела на экран, потом шумно выдохнула и спросила с досадой:
– Мэтт, ты что, спартанец?!
Это явно не было комплиментом моей мужественности. Спартанцев, как известно, воспитывали воинами – но при этом они были лишены таких навыков цивилизованности, как умение писать или читать, их обучали только воинскому мастерству, искусству стратегии и, конечно, развитию физических навыков: мощных мышц, грубой силы. Поэтому в нашем обществе спартанцем обычно называли плохо образованного человека.
– Сбил все настройки. Как тебе это удается?!
Она потратила довольно много времени, устраняя причиненный мной ущерб, но письмо Тайгеру все же было отправлено еще до того, как мы нырнули в тоннель Гиперпетли.
В центральном Полисе по-прежнему было тепло. Оглушающая жара летних месяцев и начала осени схлынула, оставив свежесть. Прозрачные тени от ветвей платанов лежали на мостовых.
Мне захотелось спуститься на древнюю набережную Тибра и не спеша пройтись по ней, вдыхая аромат быстрой воды, послушать шум перекатов, посидеть на нагретых солнцем каменных плитах, любуясь цаплями, охотящимися на мелкую рыбешку. Можно медитировать часами, путешествуя во времени не сходя с места. Весь Полис от древности до настоящих дней тут можно охватить одним взглядом. Река – самая первая, была здесь с начала времен, по ее берегам скитались еще племена этрусков. Набережная, широкая, укрепленная, в гранитном парапете тяжелые бронзовые кольца – швартовать лодки.
Мост Элия, построенный в сто тридцатых годах, за ним белые храмы. Особенно впечатляет мавзолей Адриана, с бронзовой фигурой императора в образе солнечного бога Аполлона.
Над ним возвышались постройки пятисотых – чуть грубоватые, мощные, напоминающие крепости, стилизованные под античность, с теплым оттенком штукатурки на стенах. Мои любимые цвета – терракота, сливочно-желтый, приглушенно оранжевый.
А выше – сияющие вершины современных зданий, в дымке подвесных садов и тонком кружеве портиков, вознесенных на необозримую высоту…
– Хорошо бы пройтись, – сказал я негромко сам себе, глядя в окно на проносящиеся мимо платаны, растущие вдоль реки.
– Что? – Хэл подняла голову, отрываясь от новостей, которые пролистывала на планшете.
– Хочу прогуляться здесь.
– У нас же нет времени.
– Потом, когда-нибудь. Когда это время появится… если вообще появится.
Машина обогнула исторический центр, свернула на переплетение улиц, и спустя несколько минут мы оказались возле дома.
Дверь в квартиру Виктора была приоткрыта. За ней слышался приглушенный гул голосов. Я тихо вошел первым. В нос ударила странная смесь запахов. Дезинфекция, мокрая глина, озон, плесень, и еще что-то…
За углом длинного коридора сверкали белые вспышки и слышались сухие, частые щелчки фотоаппарата. Ни с чем не перепутаю этот звук.
Я направился прямо туда, Хэл не отставала, но не успели мы сделать и нескольких шагов, как мне навстречу вышел высокий мужчина с растрепанными светлыми волосами и хмурым, сосредоточенным лицом. Увидел меня, и в его серых холодных глазах мелькнуло узнавание.
– А ты как сюда попал?
– Виктор прислал сообщение.
Он хотел спросить меня еще о чем-то, вернее, готов был вцепиться и не выпускать до тех пор, пока не получит ответы на все стихийно возникшие сомнения. Но его окликнули:
– Неарк, подойди. Ты здесь нужен.
– Не уходи, – велел мне эринер. – У меня есть к тебе пара вопросов.
И удалился на зов.
– Удивительно, – тихо произнесла Хэл, – он очень похож на Герарда.
– Ничего удивительного, – отозвался я, – это его внук.
Ученица изумленно застыла, сопоставляя образ эринера и сновидящего. Я же снова направился вперед, но опять не смог добраться до цели, столкнувшись со вторым представителем защитников правопорядка.
Марк выглядел точно так же, как и в последнем сне. Широкоплечий гигант, не уступающий комплекцией оракулам, с мрачной, слегка опухшей физиономией. Даже контур римского орла, выбритый на затылке, остался неизменным.
– Ты-то мне и нужен, – заявил охотник, цапнул меня за плечо, взглянул на удивленную Хэл и слегка улыбнулся ей. – А ты посиди пока вон там.
Кивнул на кушетку в прихожей и потянул меня за собой.
В небольшой комнате, скорее напоминающей склад старых неудавшихся скульптур, разместился стол на круглой ноге, с треснувшей деревянной столешницей, и единственный стул. Гипсовые изваяния богинь, героев и мифических чудовищ сдвинули в угол, часть завесили тканью. Пахло пылью и каким-то химическим средством.
Я сел. Марк остался стоять, прислонившись к стене.
– Я говорил с Тайгером, – произнес он, закончив прожигать меня тяжелым, мрачным взглядом. – Он мне рассказал о трех могилках в одном переделанном мире. Из-за которых начался весь этот переполох.
– Вообще-то их было четыре, – заметил я.
Значит, Тайгер счел возможным поделиться со своим ближайшим учеником информацией о некоем перекованном дэймосе.
Марк правильно понял смысл моего молчания.
– Я сам догадался, кто ты такой. Сомнения возникли после того, как я поработал с тобой в первый раз. И укрепились после второго. Тайгер всего лишь ответил на мои вопросы.
– Ни у кого больше подобных подозрений не возникало.
– Ни у кого нет такого опыта работы с дэймосами, как у меня. Кроме учителя, естественно. Как ты оказался здесь?
– Виктор попросил приехать. Марк, что случилось и почему тут эринеры?
Он помолчал, потом оттолкнулся от стены и кивком велел следовать за собой.
Кушетка оказалась пуста, можно было не рассчитывать, что Хэл станет примерно сидеть, дожидаясь, когда ей позволят встать. Ученица растворилась где-то в глубине квартиры.
Прежде просторное жилище архитектора как будто стало меньше. Продвигаясь следом за Марком, я постоянно натыкался на посторонних людей. Двое в форме эринеров, смутно знакомый парень со значком сновидящего…
В комнате Коры на кресле полулежала незнакомая мне девушка. Вокруг нее хлопотали два медика. Не целители.
Ее шея была густо залита биоклеем, к запястью тянулись трубки капельницы. На бледном до синевы лице сверкали серо-зеленые глаза.
– Это София, – сказал мне Марк, – одна из моих оптимизаторов.
– Что произошло? – спросил я тихо, но сновидящая услышала.
– Ударила в шею спицами. – Ее голос звучал сдавленно и сипло. – Если бы я не почувствовала движение за спиной и не повернулась, она бы проткнула меня насквозь.
– София работала с ламией, – пояснил Марк, – и до сегодняшнего дня все было прекрасно.
– Где Кора? – обернулся я к охотнику.
Он кивнул в сторону узкого коридорчика, где только что прекратили мерцать вспышки. Оттуда вышел мужчина с камерой, висящей на шее. Он был сосредоточен и деловит. Движения скупы и энергичны.
– Я закончил. Она ваша.
Он посторонился, пропуская меня.
Это снова была ванная комната. С крюка люстры спускалась грубая серая корабельная веревка. На ней, с тугим узлом над левым ухом висела Кора. Багровое от прилившей крови лицо едва узнаваемо, выпученные мутные глаза глядят прямо на меня, черный язык вывалился изо рта.
Старая Арахна в своей последней паутине. Древний миф в новой интерпретации. Проиграв Афине[3], она убежала и повесилась со стыда. Но сначала ударила богиню мудрости своими спицами.
– Снимайте, – прозвучал рядом голос Неарка. – Мы заберем ее, если сновидящие не против.
– Возражений нет, – корректно откликнулся Марк.
«Мы не работаем с мертвыми телами и вещами, снятыми с мертвых тел», – мог бы сказать он, так же как и любой из нас. Но для эринеров труп ламии мог прояснить некоторые важные вещи.
– Ну, и какие мысли у мастеров сна? – спросил Неарк, отворачиваясь от мертвой ламии, пока его коллеги вынимали ее из петли.
– Самоубийство, – ответил охотник сдержанно. – На первый взгляд. К чему пришли эринеры?
– Рабочая версия – самоубийство, – повторил внук оракула ту же самую гипотезу. – После вскрытия можно будет сказать точнее.
Пока они негромко обменивались репликами, я медленно отступил, стремясь не привлекать к себе внимания. У меня возникла собственная теория, касающаяся всего происходящего, и надо было успеть проверить детали.
Хэл обнаружилась очень быстро. Ученица сидела на кухне, за столом, напротив Виктора. Они беседовали вполголоса, доверительно наклоняясь друг к другу, разделенные двумя объемными чашками, над которыми поднимался легкий пар.
Я зашел, осторожно и тихо, чтобы не прервать разговор. Мельком оценил помещение – оно было стилизовано под старину: гриль, оформленный как очаг, ряды медной посуды на открытых полках, фреска по белой стене, изображающая виноградную лозу, покрыта мелкими трещинками. Тяжелые резные стулья, массивная столешница…
– Они сдружились с Софией, – говорил Виктор, и в его словах звучало неподдельное недоумение. – Я никогда не видел, чтобы Кора так сходилась с людьми. Повеселела, перестала цепляться к мелочам, стала лучше себя чувствовать. И она не притворялась, я видел, ей действительно нравилась эта девушка… а потом вдруг это все… – Он неловко мотнул головой в сторону коридора.
Затем увидел меня. Поднялся. Расстроенное лицо просветлело.
– Мэтт, – он крепко пожал мне руку. – Спасибо, что приехал.
– Как ты?
– Ошеломлен, – ответил архитектор честно, потом криво усмехнулся. – Расстроен, но не до горя. Наши отношения с Корой трудно назвать гладкими.
Он помолчал и поинтересовался сухо:
– Она была дэймосом, ламией?
– Да. Кто сказал тебе?
– София. Обрисовала в общих чертах… – он неопределенно повел рукой и снова опустился на стул. – Теперь многие странности матери стали понятны.
Я сел рядом с Хэл. Во взгляде ученицы читалась многозначительность и легкое нетерпение. Ей хотелось поделиться со мной новостями и собственными выводами.
– Зачем Кора это сделала? – спросил Виктор. – Почему вдруг?
– Пока есть только предположения. Например, затяжная депрессия, которая закончилась самоубийством.
Он неопределенно покачал головой. Похоже, его не вполне устраивало это объяснение. И я его понимал.
На кухню вошел Неарк, окинул внимательным взглядом нашу компанию и сказал:
– Аметил, мне нужно поговорить с тобой.
Хэл, непривычно молчаливая, посмотрела на меня, в ее серых глазах я прочитал сдержанное предупреждение.
Студия Виктора была темной и пустой. Все голографические проекции выключены. Барельефы утонули в тени. Экраны компьютеров погашены.
Стульев здесь не было, и мы встали друг напротив друга.
– Давно ты знаком с Виктором? – спросил Неарк, открывая крышку электронного блокнота.
Его манера смотреть, наклоняя голову из-за высокого роста, уверенный звучный голос, пронизывающий взгляд были мне очень знакомы. Забавно видеть хорошо известные приемы, которыми всегда пользовался один человек, в исполнении другого.
Эринер, заметив, что мысли собеседника уплыли куда-то, собирался повторить вопрос, но я опередил его:
– Извини. Пытаюсь абстрагироваться.
Неарк улыбнулся понимающе.
– В этом сложность работы с вами. Слишком много ненужных ассоциаций и образов. Ладно, давай ближе к делу.
– С Виктором я познакомился недавно. Когда навещал Кору. Она сновидящая, а точнее дэймос. Ты уже в курсе?
– Да.
Лицо Неарка оставалось бесстрастным.
– С ней мы столкнулись в одном из снов, – продолжил я. – Давно. Лет тридцать… или сорок назад. Не помню точно.
– Что тогда произошло?
– Я лечил пациента после ее нападения. А спустя короткое время она сама подверглась атаке дэймоса. Он оказался сильнее и заблокировал ее дар. Стандартная ситуация.
– Почему ты решил навестить ее, после стольких лет?
Я пожал плечами.
– Сон приснился. Я вспомнил про нее. Решил проверить.
Неарк захлопнул свой блокнот, так и не записав в него ни слова. Я его понимал. С точки зрения нормального человека все это звучало полным бредом.
Но самое главное, я не сказал ни слова неправды. На ламию напал дэймос, которым я больше не являюсь, значит, могу говорить о себе прежнем в третьем лице. Талия действительно явилась ко мне во сне, и с ее помощью я вспомнил про Кору.
– Слушай, Мэтт…
– Неарк, я знаю, что мои ответы должны порядком раздражать. Странные мотивы, невнятные объяснения. Ни одного реального факта.
– Реальный факт есть. Женщина, которая после долгих спокойных лет жизни вдруг полезла в петлю. А перед этим совершила покушение на свою гостью. От которой, по словам сына, была в полном восторге. И произошло это все вскоре после твоего появления.
Он вопросительно приподнял брови, вновь напомнив мне Герарда.
– Не исключаю, что мое появление могло послужить катализатором…
Дверь распахнулась, и в студию стремительно вошел охотник.
– Мы закончили. Софию увозят. Что тут у вас?
– Сплошной туман, – сказал Неарк, постукивая по крышке блокнота. – Сны сорокалетней давности, психические атаки, предчувствия…
– Понимаю, – с тенью участия в голосе произнес сновидящий. – Я предупреждал, что ничем не смогу помочь. Разбираться со снами придется нам. Лучше остановитесь на версии затяжной депрессии. Все равно никаких внятных фактов никто из нас не сможет вам предоставить. Разве только, – он улыбнулся, – взять тебя с собой в сновидение. Но даже если ты найдешь там улики, в реальность их унести не получится.
Предложение Марка не вызвало восторга эринера, но лицо его стало подозрительно задумчивым.
– Я могу быть свободным? – спросил я, делая шаг к двери.
– Позвоню, если понадобишься, – сказал Неарк.
– Достану через сон, – пообещал охотник.
Софию уже увезли. Я успел заметить лишь, как за сопровождающими ее медиками закрылась дверь. Но из кухни появилась Хэл. Она подошла, взяла меня за руку, и в ее ладони я ощутил нечто маленькое, круглое. Можно было не смотреть, я и так знал, что это. Пуговица сновидящей.
– Отличная работа, – сказал я ученице уже на улице, садясь за руль машины.
– Подумала, для нас это единственная возможность узнать хоть что-то полезное, – начала рассказывать Хэл, довольная похвалой. – Кора мертва, но она тесно контактировала с охотницей. Может быть, та что-то узнала. Или ламия пыталась на нее влиять через сон.
– Скорее повлияли на ламию.
– У тебя есть версия?
– Не удивлюсь, если Кору заставили убить себя. – Я завел машину, и та мягко заурчала, готовясь тронуться с места, едва я буду готов задать программу маршрута. – Приказ на уничтожение. Как только она рассказала мне про лекаря дэймосов, ее убрали… Хотя нет, – вынужден был сделать я поправку в своих размышлениях. – Ламию убили после того, как в ее доме появились мастера снов.
– Думаешь, за ней следили все это время?
– Вряд ли. Думаю, в ее подсознании была пара крючков, которые активизировались, едва в сон полезли посторонние.
Хэл глубоко задумалась, рассеянно глядя через лобовое стекло на припаркованный у подъезда мощный, обтекаемый «трифон», несомненно принадлежавший охотнику Тайгера. Ее лицо стало мрачным, холодным, замкнутым. Я знал, о чем она думает и что вспоминает.
– Вообще у нас, конечно, ужасная работа, – произнесла ученица бесцветным голосом. – Постоянная кровь, грязь, смерть.
Она передернула плечами, закинула руки за голову и сцепила пальцы над подголовником. Короткая юбка поползла вверх, сильнее открывая ноги, и я положил ладонь на ее бедро, там, где заканчивалась темная полоска широкой резинки чулка и начиналась белая обнаженная кожа.
Моя гурия очнулась, забыв о тяжелых воспоминаниях, повернула ко мне голову и чуть улыбнулась.
– Ну кроме того, что ты перечислила, есть и что-то хорошее. – Под моей горячей рукой она казалась прохладной и гладкой.
– Да. Пожалуй. – Голос Хэл прозвучал глубже и ниже, чем обычно. – Некоторые вещи я упустила из виду.
– Всегда рад напомнить.
На ее бледных щеках появилась тень румянца, зрачки расширились, и в темной глубине пристального взгляда распахнулась знакомая бездна, наполненная жаждой жизни и свободы.
Я провел кончиками пальцев по линии над краем чулка, едва касаясь, и почувствовал, как напряглись мышцы под моей ладонью.
Хэл расцепила руки над головой, но не прикоснулась ко мне. В стекло с ее стороны постучали.
Мы обернулись одновременно.
Марк наклонился, положив локти на дверцу, и наблюдал за нами с насмешливым интересом. Я опустил стекло.
– Забыл предупредить, – произнес охотник. – Держитесь подальше от всего связанного с Корой и от всех, кто ее окружал. Для вашей же безопасности.
Кинул взгляд на мою руку, которую я не удосужился убрать с бедра Хэл, усмехнулся и отошел.
– А это вообще кто? – спросила ученица, оглядываясь на неспешно удаляющегося колоритного атлета. – Такое чувство, будто мы где-то встречались, но не могу вспомнить где.
– Ты его знаешь. Туан из сна про Баннгок.
– Серьезно?! – Изумленная Хэл даже приподнялась на сиденье, чтобы лучше рассмотреть ученика Тайгера. – Вот это изменение! А он весьма неплох в реальности.
– Да неужели? – Я усмехнулся, активируя навигатор, и машина резво тронулась с места. Инерция толкнула гурию обратно в кресло. Наблюдение за «объектом» было прервано.
Хэл улыбнулась, глядя на меня, и спросила:
– Так ты послушаешь его? Мы не будем вмешиваться?
– Ты помнишь все законы сновидения?
– Да, конечно. – Она вскинула брови, словно удивляясь, как я мог усомниться в ее способностях.
– Тогда сегодня я научу тебя, как скрываться не только от самого спящего, но и от тех, кто следит за его сном.
– У меня такое чувство, что эти знания из практики дэймосов, – произнесла Хэл задумчиво.
– Это просто знания. Мы сами решаем, как пользоваться ими.
Ученица, молча соглашаясь со мной, наклонила голову, опустила руку на колено. И я знал, что в ее кулаке зажата пуговица, позаимствованная у Софии. Ее первый, самостоятельно добытый трофей.