Глава 10. О том, до чего доводит ревность
Дом королевского прокурора. Бледные лучи дневного солнца едва проникали в спальню, косо падая на красную подушку, на которой спала Агнесса. Копна черных кудрей свисала с подушки, а некоторые вьющиеся локоны падали на ее прекрасное лицо, закрывая его от света. Девушка спала, укрывшись алым шелковым одеялом и свернувшись клубочком. Несмотря на прошедшую ночь, пронизанную сладострастными стонами, она по-прежнему походила на невинного ангела, низвергнутого в этот мир, в качестве расплаты за свою красоту. Казалось, эта невинная красота была рождена вместе с ней. И, похоже, это был подарок самой Афродиты, которая позавидовав маленькой девочке, решила наделить ее тем страшным даром, что заставляет мужчин терять голову, погибая от всепоглощающего желания. Этим жестоким даром стала несравненная красота. Ребенку такой подарок вреда не приносил, но стоило ей только вырасти, как тут же красота стала проклятием.
Каждый человек в этой жалкой жизни платит за что-то, какие-то качества или способности, делающие его особенным. Агнесса платила за свою красоту. И брак с де Вильере был той самой расплатой. Хотя, может быть, так даже лучше для нее, ведь красивая девушка, рожденная в бедности, вряд ли стала бы счастливой, не выйди она замуж за влиятельного человека. Да и королевский прокурор был не настолько плох; богатый, сильный и не старый. Но, конечно же, у него, как и у всех людей были свои маленькие грешки и тайны, которые он предпочитал держать втайне. И все же какая-то частица сердца де Вильере не утратила способности по-настоящему любить и ревновать. Эта частичка лишь дополняла его и без того пылкий и гордый нрав.
Сейчас прокурор находился на службе, сидя в своем кабинете и перебирая различные документы. Де Вильере внимательно вчитывался в каждое предложение, а затем раскладывал бумаги по трем стопкам. Он старался сидеть со строгим лицом, выражающим прежнюю хладнокровность, но во взгляде его можно было заметить тень тревоги. Что же волновало представителя власти? На данный момент, его не сильно беспокоила служба, сейчас де Вильере думал лишь о самом дорогом сокровище в своей жизни, об Агнессе. А хотя, что могло с ней случиться, если она, вероятнее всего, еще лежит на их постели, околдованная чарами Морфея? Что может произойти?
Прокурор представил, как его молодая супруга спит, обняв подушку, черные локоны заливает солнечный свет, а в мыслях ее царит покой. Как же прекрасна она должна быть в таком виде: шелковое одеяло укрывает ее юное тело, идеально повторяя его изгибы, а ее плечо и часть спины, скорее всего, обнажены. Насколько невинной и чистой кажется эта девушка! Но, к сожалению, уже только кажется. Эта шальная мысль зацепила де Вильере. Что же он сделал: она такая слабая и беззащитная, ангел, созданный для того, чтобы им любовались, а не владели… Он же взял ее, взял силой, заставил испытывать всепоглощающее желание. Хотя, с другой стороны, она не особо и сопротивлялась ему, даже получала удовольствие.
Де Вильере опомнился, когда в дверь его кабинета постучали. Кто мог прийти, он не знал. Мужчина решил не открывать, а просто переждать, продолжив разбирать документы. Но в дверь вновь постучали. Судя по всему, кто бы это ни был, он очень сильно желал поговорить с королевским прокурором. Де Вильере, не спеша, дочитав последний документ, отложил бумагу на край стола и твердым решительным голосом произнес:
– Войдите!
– Господин де Вильере, – в кабинет вошел Ришар.
– Господин инспектор, – прокурор облегченно откинулся на спинку стула, – зачем пожаловали?
– Я хотел сообщить вам, что, по-моему, вскоре начнется восстание. Прикажите готовить к бою солдат? – Ришар продолжал говорить скоро, не смотря на человека, укравшего его мечту.
– Во-первых, это вы не ко мне обратились, господин инспектор, – де Вильере обреченно закатил глаза, – во-вторых, какое мне дело до этих студентов? Вот, когда вы их поймаете и приведете ко мне, чтобы посадить в тюрьму, тогда и приходите.
Прокурор вернулся к своему занятию. Он вновь с важным видом уткнулся в документы, показывая инспектору, что не желает больше с ним разговаривать. О чем им еще говорить? Не о чем. А де Вильере и так с самого утра ходил, думая только об одном – о супруге, об этом нежном цветке, обреченном на медленную и мучительную смерть. А тут еще и Ришар со своими студентами, которые, как считал прокурор, не имели никакого отношения к его Агнессе. Заметив, что инспектор стоит возле его стола и не уходит, представитель власти грозно поднял взгляд, не понимая, почему тот еще здесь. Полицейский опустил глаза и собрался уже уходить, когда вспомнил, что еще вчера, съедаемый тоскою, слоняясь по улицам Парижа, услышал, что один из студентов был заинтересован в Агнессе и даже посещал ее за ночь до свадьбы. Эту новость он и хотел рассказать королевскому прокурору.
– Господин де Вильере, – вновь обратился Ришар к нему, – есть еще одна новость, она касается вашей супруги…
Это фаза молнией ударила представителя власти. Что мог знать Ришар о его Агнессе, о его единственном смысле жизни? Сердце мужчины начало биться сильнее, будто желало выскочить из груди. Прокурор буквально подскочил со стула, отложив все документы в сторону. Он подошел к инспектору почти вплотную и посмотрел ему прямо в глаза. Этот холодный, пронзающий насквозь, взгляд де Вильере знали многие преступники, которые хотя бы раз сидели в этом кабинете. Они запоминали эти серые, словно высеченные изо льда, глаза. И сейчас с этим гипнотическим взглядом встретился Ришар. Недолго думая, прокурор спросил:
– Что же, господин инспектор, – он положил руку на плечо полицейского, – вам известно о моей жене?
– Господин де Вильере, – Ришар тяжело вздохнул, – один из этих студентов положил глаз на нее.
В этот момент что-то внутри королевского прокурора до боли сжалось, какая-то частичка его сердца, излучающая добро, наполнилась ненавистью и злобой. Как, какой-то там студент, жалкий червь по сравнению с ним, посмел взглянуть на его бесценное сокровище? Ревность – вот проклятие де Вильере, вот его беда. Обладая страстным характером, королевский прокурор имел привычку разрушать и губить все, что любил больше всего на свете. Именно так и умерла его несчастная первая жена, ставшая жертвой его ревности. Де Вильере жестом предложил полицейскому сесть на диван, тот согласился.
– И, как же зовут этого смелого студента? – мрачным тоном спросил представитель власти.
– Андре, господин де Вильере, он является предводителем студентов. – Не задумываясь, ответил Ришар.
– Приведите его ко мне завтра! – ледяным голосом произнес прокурор. – Сейчас я отправляюсь домой, а завтра вы притащите мне это ничтожество. Можете избить, но не до смерти, это я возьму на себя.
Мрачно ухмыляясь, де Вильере вывел Ришар из кабинета и закрыл дверь на ключ. Потом он быстрым шагом направился к выходу, не желая слушать других слов инспектора. Королевский прокурор, конечно же, знал, что даже если его супруга и когда-то общалась с этим студентом, то не подпускала его к себе. Ибо в невинности красавицы он был убежден на все сто процентов.
Темно-серое небо постепенно поглощали свинцовые тучи. Молнии тонкими лентами извивались на фоне облаков. Сейчас де Вильере желал лишь одного – сесть в свою карету, приехать домой и вновь встретиться с Агнессой. Какое-то неистовое желание доказать, что она принадлежит только ему, захватило разум мужчины. Он хотел снова почувствовать себя властелином ее тела, души и самое главное – мыслей, таящих в себе много воспоминаний о том, что так интересовало его. И не меньше прокурор желал услышать ее звонкие сладострастные стоны, наполненные безумным желанием и трепетным удовольствием.
Тем временем Агнесса проснулась. Взволнованно она осмотрелась по сторонам: все вокруг свидетельствовало о том, что теперь она – госпожа де Вильере. Девушка попыталась сесть на край постели, но почувствовав сильную боль внизу живота, легла обратно, прикрывая руками лицо. Красавица желала прикрыть стыд, заливающий краской ее щеки, и стереть слезы, падавшие на шелковую ткань. Неужели, это произошло, и господин де Вильере вчера взял ее? Тело до сих про помнило его ласки, поцелуи, прикосновения и, похоже, желало ощутить их вновь.
Девушка смотрела в потолок изумрудными глазами, в которых отражалась пустота. Даже в хрустальных слезинках не было ничего, кроме душевной боли. Агнесса не знала, что ей сейчас делать, как вести себя: быть покорной игрушкой или искренне любящей супругой? А смогла бы красавица полюбить королевского прокурора, или, может быть, она уже полюбила его? Нет, ее сердце не питало любви к этому жестокому мужчине. А, почему же тогда вчера ночью, она поддавалась ему, позволяя управлять собой? Что в тот момент повелевало ею? Скорее всего, то была не любовь, а другое, более пламенное и греховное чувство – сладострастие, похоть, или просто – безумное желание узнать, что такое брак, почувствовать жар объятий супруга. И теперь для девушки это желание было превыше всех остальных; она уже не думала ни о несчастной матери, ни о бедном Леруа, ни о любимом Андре. Отныне ее единственной страстью и мечтой стал де Вильере.
Агнесса слегка поднялась на локтях, упершись в мягкие шелковые подушки. Она вновь пробежала глазами по комнате, большая часть спальни была выполнена в огненных цветах: ярко-красные шторы, скрывающие вялый солнечный свет, стены бордового цвета, мебель из красного дерева, картины, в которых преобладали золотистые тона, огромный алый полог над кроватью, одеяло, простыни и подушки такого же цвета. Единственное, что выделялось среди этих ярких красок – серебристое платье, лежавшее на спинке кресла. Оно блестело, когда слабые солнечные лучи едва касались его. Сомнений у красавицы не возникло, это, точно, был подарок де Вильере.
Она вновь постаралась встать, на этот раз у нее получилось. Агнесса медленными, хромыми шагами подошла к платью, желая лучше рассмотреть его; дорогая серебристая ткань была усыпана мелкими бриллиантами, напоминающими капельки дождя, а рядом с ними, изящными линиями извивался узор черного цвета. Но в этом элементе одежды были и части, к которым девушка не привыкла: длинные узкие рукава, тугой корсет и небольшой вырез на груди в виде сердца. Несмотря на незначительные мелочи, красавица решила надеть это платье. Преодолев боль, она даже сумела зашнуровать корсет. Затем Агнесса подошла к зеркалу – платье сидело идеально, корсаж превосходно повторял все изгибы ее тонкого стана, а пышный подол лишь делал силуэт красавицы более хрупким.
Девушка не пожелала долго оставаться в спальне, в которой все напоминало о событиях прошлой ночи. Она нерешительно направилась в сторону двери, не зная, куда та ведет. Красавица не боялась выйти из комнаты, при этом даже не предполагая, на каком этаже дома она находится. Агнессе повернула ручку двери, та поддалась и открылась. Молодая графиня вышла из спальни и побрела вдоль темного узкого коридора, которому, казалось, не было конца. На стенах висели огромные пейзажи и портреты с изображением незнакомых девушке людей. Но, как будто по воле какой-то невиданной силы, она остановилась возле одной картины, привлекшей ее внимание. То был портрет де Вильере: он стоял возле стола, одной рукой он опирался на край стола, а в другой держал белые перчатки. Лицо его, как и всегда было строгое, в глазах его сверкало правосудие.
Агнесса сделала еще пару шагов, остановившись у второй картины. На этот раз пред ее взором появился портрет женщины, даже, можно сказать, девушки, которой на вид было не больше двадцати: белые волосы обрамляли бледное лицо, серо-голубые стеклянные глаза, маленький острый носик и алые губы, выделяющиеся на светлой коже, будто капли крови на снегу. Кровь, теперь это слово пугало красавцу, от малейшего воспоминания о нем, по спине графини пробегали мурашки, напоминающие уколы тысячи мельчайших иголочек. Она продолжала смотреть на картину; вокруг девушки не было ничего, кроме светло-серого тумана, размывающего контуры подола легкого белоснежного платья. Какие-то мрачные чувства вызывала у Агнессы эта картина, то ли из-за большого преобладания белого цвета, то ли из-за печального выражения лица девушки, опустившей голову вниз и смотрящей в пол. Что же именно в этой картине напугало молодую графиню? Скорее всего, глаза девушки, чистые серо-голубые, почти белые и как-то по-своему мертвые. Наверное, у любого, кто посмотрел бы в эти глаза, в сердце поселилось бы мрачное и таинственное тишины, тревоги и страха. И все же, в этом призраке с картины было что-то притягивающее, что-то близкое…
Красавица прошла дальше по коридору, надеясь выкинуть из памяти этот зловещий образ белокурой леди с картины. Но теперь, когда девушка шла, надеясь найти выход на улицу, она уже не могла не оглядываться, боясь, что за ней кто-то следует. Теперь она чувствовала этот мертвый взгляд на своей спине. Молодая графиня хотела поскорее выйти из этого дома, отдышаться на улице и просто побыть одной, за пределами мрачной усадьбы королевского прокурора. Она спустилась по лестнице и вскоре вышла в огромный сад.
Казалось, это было единственное место в имении де Вильере, где царил покой, и солнечный свет переливался яркими красками. Девушка села на скамейку, возле клумбы из белых роз и небольшого золотого фонтана. Зелень деревьев приятно успокаивала зрение, а звонкое пение соловья, словно музыка, ласкало слух. Агнесса невольно представила, что стало бы, если эту прекрасную птицу посадили бы в клетку. Что же случилось бы? Ответ прост – соловей бы погиб. На глаза графини навернулись слезы, они скатывались по ее щекам и падали на серебристый подол, повторяя блеск черных узоров. В этих слезинках не было боли, нет, в них была лишь обреченность, что, возможно было хуже. Ведь, когда человек чувствует боль, он еще имеет желание и силы бороться, а, когда его разум охватывает обреченность – шансов на спасение не остается. Теперь жизнь Агнессы превратилась в ужасное заключение в клетке, из которой невозможно вырваться. Отныне ее свобода была заключена в плен страсти королевского прокурора.
– Боже, – тихо шептала девушка, – почему я хочу вновь прижаться к нему?
Она, действительно, жаждала почувствовать его ласки и поцелуи. Разве, это нельзя было назвать любовью? Скорее всего, нет, ведь чувства те были вызваны не чистой и непорочной привязанностью и мечтой быть рядом, а развратными фантазиями. Этот самый разврат вырывался из самого сердца красавицы, вынуждая ее желать де Вильере. Стоило ей только раз узнать, что такое любовь, какова она на самом деле. Агнесса хотела повторить прошлую ночь.
Это и доказывало, что в мире есть чувства, познав которые, человек до конца дней живет лишь мечтой вновь ощутить их. С одной стороны – это вполне нормальное явление, обусловленное обычными потребностями, свойственными молодой девушке, а с другой – слабость, которая со временем может превратиться в болезнь. С одной стороны – это сладкий яд, приторно отравляющий жизнь, а с другой – горькая шутка судьбы, итог которой уже просчитан.
Агнесса сидела на скамейке в саду, чувствуя на себе любопытные взгляды слуг, смотрящих на нее из окон. Любопытство – самый распространенный из всех грехов, он свойственен каждому человеку, и богатому, и бедному, и умному, и глупому. Почему они смотрели на нее? Что они понимали? Слуги попросту не знали, что чувствовала эта несчастная девушка. Имели ли тогда они право осуждать ее или же сочувствовать ей? Нет, ибо, когда человек не может представить, как страдает другой, он не способен по-настоящему, искренне сопереживать ему. Осуждать, тоже не могли, хоть девушка и была морально раздавлена и являлась лишь предметом вожделения королевского прокурора, но все равно она оставалась их госпожой.
Начался сильный ветер, зацепивший своим порывом черные локоны красавицы. Но, казалось, сама природа не собиралась останавливаться на этом, и уже через пару минут небо содрогнулось от грохота грома. Капли дождя одна за другой упали на землю, наполнив ее живительной влагой. Серое небо резкими движениями шпаги прорезала серебряная молния. Ветер не усмирился и вновь начал сметать все легкое на своем пути, привередливо играя с листьями деревьев. Девушка продолжала сидеть на скамейке, почти не замечая, как дождь касался ее, оставляя влажные пятнышки на серебристой ткани платья. Холодные капли падали на лицо красавицы, отрезвляя и возвращая к реальности.
К Агнессе подошла служанка, держа в руках черный зонт. Это была женщина невысокого роста, худая, в возрасте около сорока лет. В ее темно-русых, заплетенных волосах уже проступала старческая седина, темно-янтарные глаза светились добротой, а на лице виднелись мелкие морщинки. Она осторожно приблизилась к молодой графине, держа над ее головой зонт. Похоже, красавица даже не заметила присутствия служанки, она только продолжила сидеть, опустив глаза и с печалью посмотрев в подол платья.
– Госпожа, если вы не зайдете в дом, то простудитесь, а господину де Вильере это не понравится. – Ласково обратилась к ней женщина.
– Де Вильере… – прошептала девушка.
Эта фамилия эхом звучала в сознании Агнессы, вызывая в нем самые различные эмоции: от будоражащего кровь волнения до сжигающей в пепел страсти. Как этот мужчина смог совратить прекрасное невинное создание, чем он сумел околдовать молодую супругу, возжелавшую его? Внутри душа красавицы сгорала от любви к королевскому прокурору, а снаружи ее скованность в движениях высказывала к этому человеку лишь хладнокровность. Как молодая девушка, вкусив запретный плод страсти, могла бороться с непреодолимым желанием? Она не замечала, что с каждой минутой становилась заложницей некоего влечения, буквально захватившего ее разум.
Красавица не заметила, как в широких резных воротах сада появился де Вильере: глаза его по-прежнему были наполнены тревогой, свойственной обычным людям. Он тихими кошачьими шагами приблизился к супруге, желая поговорить с ней. Служанка отошла в сторону и, передав зонт королевскому прокурору, направилась в сторону дома. Оставшись наедине с Агнессой, мужчина присел рядом с красавицей. Девушка даже не посмотрела на него, ибо один только властный взгляд мужа завораживал ее, мешая думать о чем-то другом. Прокурор продолжил пристально смотреть на Агнессу, будто пред ним сидела не столь желанная супруга, а прекрасный призрак, который вот-вот может исчезнуть. Действительно, в свете мрачно-серого неба графиня де Корлин казалась слишком бледной, что и вправду могла сойти за приведение. Но даже сейчас, молчаливая и опечаленная, она была самой красивой на свете: бледная кожа прекрасно сочеталась с черными локонами, длинные ресницы слегка дрожали при каждом вздохе, изумрудные глаза казались бездонными, а алые губы из-за отсутствия солнечного света казались бордовыми. Даже, когда красота девушки утратила прежнее целомудрие, в ней осталось что-то безумно манящее, заставляющее прокурора с интересом и бесконечной любовью смотреть на нее.
Вскоре одна рука де Вильере уже лежала на коленях Агнессы, нетерпеливо сжимая серебристый подол платья. Он смотрел на красавицу, ожидая, когда она повернется к нему и скажет хотя бы слово, неважно какое, лишь бы заговорила. Мужчина очень хотел услышать мягкий голос супруги, вновь с упоением вслушавшись в его сладкие нотки, не замечая смысла произнесенных ею фраз. Какая странная манера бывает у человека, если он обращает внимание на то, что ему больше нравится, но не на то, что играет более важную роль. Человек всегда стремится завладеть тем, что радует глаз, не замечая, что при этом он и губит эту прелесть. Подобная ужасная черта была свойственна де Вильере, ибо он, как любой другой мужчина стремился владеть тем, что любил, даже если это стоило ему многого.
Агнесса, почувствовав, как горячая ладонь мужчины медленно сжимала шелковую ткань платья, замерла, боясь что-либо возразить. Да и что она могла сделать? Страстное желание отдаться той невиданной силе, что заставляла ее трепетать, чувствуя на себе взгляд де Вильере, все сильнее сжимало сердце девушки, возрождая в ее разуме сцены прошлой ночи. Она боялась признаться себе в том, что с нетерпением ждала того момента, когда королевский прокурор бросит зонт в сторону и накинется на нее. Вместо этого, мужчина, наклонив голову, слегка коснулся сухими губами нежной щеки супруги. Не в силах сопротивляться собственным желаниям, красавица впилась в губы де Вильере решительным поцелуем. Не ожидавший такого поворота событий, королевский прокурор выронил зонт, обхватив обеими руками хрупкий стан молодой жены. Приторный вкус молодых губ пьянил мужчину, словно крепкое марсельское вино.
Холодные капли дождя осторожно падали на их лица, скатываясь вниз и пропадая в глубине пылкого поцелуя. Но, ни де Вильере, ни Агнесса не обращали внимания на эту мелочь, сейчас они оба были поглощены огнем безумной страсти. Крепкие руки мужчины медленно скользили по тонкой талии красавицы, сжимая ткань корсажа. Как же давно он мечтал о взаимных чувствах со стороны девушки, ставшей его одержимостью, его смыслом жизни. А теперь, когда Агнесса сама сделала первый шаг, поцеловав королевского прокурора, испытывала ли она к нему любовь или по-прежнему лишь плотское влечение? Что-то же подвигло ее на этот безрассудный поступок? Похоже, что-то напоминающее любовь все же горело в сердце красавицы, но по сравнению с ее отношением к Андре это чувство было не настолько сильным. Воспоминания Агнессы о студенте мгновенно исчезли, когда де Вильере отстранился от ее губ, встал со скамейки и, протянув ей руку, прошептал:
– Мадам, если вы собираетесь заболеть и умереть, то зря. Я без вас не смогу…
– Вы так любите меня?
Она ласково улыбнулась, ответив на фразу супруга, выражающую столько заботы, что сердце ее забилось сильнее. Девушка приняла помощь королевского прокурора, но он притянул ее к себе, а затем подхватил на руки. Красавица смущенно опустила глаза и, случайно встретившись с взглядом мужа, замерла в каком-то завораживающем ожидании. Де Вильере аккуратно отнес ее в дом, как некую драгоценность. Ее легкое тело казалось ему невесомым, словно пушинка. Агнесса прижималась к мужчине, обхватывая его шею руками и ежась от холодных капель, спадавших с ее черных волос. Ожидание какого-либо рода разговора с супругом, как отрава, убивало девушку, превращая ее в узницу этой ничтожно мелкой мысли.
Но кое-что заставило красавицу встревожиться, когда де Вильере нес ее мимо картин, она не заметила той самой, мрачной с изображением белокурой незнакомки. На месте той картины было пустое место, стена и больше ничего. Неужели, ей это привиделось? Нет, такого просто не могло произойти, скорее всего, кто-то уже снял это мрачное произведение искусства и спрятал где-то. Зачем? И какие еще тайны хранил огромный дом королевского прокурора? Несмотря на то, что Агнесса впервые увидела ту картину, глаза девушки настолько запомнились ей, что она и сейчас видела их пред собой, белые, мрачные и такие холодные. Красавица закрыла глаза, как маленькая девочка, испугавшаяся чего-то, когда она вновь открыла глаза – мертвый взгляд дамы с картины исчез…
Вскоре де Вильере принес ее в спальню; комната по-прежнему переливалась всевозможными оттенками красного цвета. Он опустил ее возле двери и, упершись обеими руками в стену, отрезал ей путь к отступлению. Прокурор всматривался в лицо девушки, желая найти в ее глазах ответы на свои вопросы. Являлось ли правдой то, что рассказал ему Ришар, правда ли, что какой-то жалкий студент посмел хотя бы подумать о его супруге? Или это ложь. В таком случае, зачем инспектору лгать? Де Вильере смотрел в ее глаза, чистые, поистине удивленные и несколько напуганные таким поведением мужа. Заметив некий страх, мужчина ласково провел рукой линию от ее щеки до груди, надеясь унять это волнение. Он не хотел напугать ее и уж тем более причинить ей боль.
Королевский прокурор обнял девушку за талию, прижав к себе так сильно, будто боялся потерять ее. Горячее дыхание мужчины уже обжигало ее нежную кожу на шее и груди. Она стояла, стараясь хоть немного отстраниться от мужа, дабы вдохнуть хоть глоток воздуха. Щеки Агнессы залились краской, когда она почувствовала пламенные поцелуи прокурора на своих губах. Она посмотрела в его серые, обезумевшие от страсти глаза и, увидев в них свое отражение, стала надеяться, что время вот-вот остановится и эти мгновения, проведенные с мужем, продлятся вечно. Красавица начала расстегивать пуговицы черного редингота, но королевского прокурора был на этот счет свой особый план.
– Скажи, – прошептал мужчина, склонившись к ее уху, – кто такой Андре?
Глаза Агнессы округлились… Сердце замерло. По телу пробежала жуткая дрожь. Откуда де Вильере узнал о студенте, и самое ужасное – слышал ли он о том, что тот предлагал ей ночью перед их свадьбой? Ее лицо побледнело, страх прочной цепью сковал движения, а все мысли смешались в один клубок. Что ей ответить мужу, как оправдаться перед ним и как вымолить его прощение? Красавица продолжала уверенно смотреть в глаза супруга, постепенно наполняющиеся строгостью. Она еще старалась скрыть свой страх, но, казалось, де Вильере видел ее насквозь и прекрасно знал ответ на свой вопрос. Так зачем же он пытал ее, за что пытался надавить своим ревностным взглядом? Девушка знала, что если это молчание продлится еще хотя бы пару минут, она точно сойдет с ума и, упав на колени пред мужчиной, сознается во всем, что произошло тогда.
– Андре? – переспросила молодая графиня. – Это… это мой знакомый…
«Знакомый». Что же еще она могла ответить? Стальные глаза де Вильере загорелись каким-то страшным огнем бешенства, которое вот-вот могло вырваться наружу. Похоже, в этот самый момент исчезла та самая тонкая грань, что разделяла две стороны королевского прокурора, теперь и добро, и зло, доселе разделенные в его разуме, смешались воедино и начали борьбу. С одной стороны была его любимая, нежная и беззащитная Агнесса, за которую он был готов отдать жизнь, а с другой – дьявольская ревность, готовая уничтожить все на своем пути. Де Вильере ощущал, что если сейчас не сможет подавить этот зверский порыв, то просто задушит супругу, как Отелло задушил свою Дездемону. Он чувствовал, как его рука сама потянулась к ее горлу, желая лишить жизни. И вот уже цепкие пальцы осторожно сжали хрупкое горло девушки, заставив ее испуганно прохрипеть.
– Я могу верить в то, что между вами ничего не было? – яростно прошипел представитель власти.
– Да, – задыхаясь, ответила красавица.
Он отпустил ее, отошел на пару шагов и обессилено рухнул в кресло, подперев рукой голову. Агнесса не узнавала в этом озлобленном человеке супруга, который еще прошлой ночью был готов продать ради нее душу дьяволу. Это был не тот де Вильере, в которого она только начала влюбляться. Это был совсем другой мужчина, готовый убить ее за измену, которой даже не было. Сейчас этот демон, захвативший разум ее мужа, постепенно исчезал, давая тому осознать, что он только что сделал. Прокурор только сейчас понял, что чуть не сотворил. Он чуть не убил Агнессу, свой единственный смысл жизни! Де Вильере поднялся с кресла и крадущимися шагами приблизился к девушке. Она, испугавшись, что он ударит ее, прижалась к стене, глазами ища места, где можно было бы спрятаться. Но мужчина вместо этого упал на колени перед ней, прижавшись щекой к шершавому корсету шелкового платья, согреваемому его теплым дыханием. Руки обхватили талию девушки, притянув ее ближе. Представитель власти прошептал:
Конец ознакомительного фрагмента.