Вы здесь

Эрагон. Будущий мельник (Кристофер Паолини, 2003)

Будущий мельник

Когда наконец сели обедать, солнце уже зашло. Дул порывистый ветер, сотрясая стены дома и стуча ставнями. Эрагон внимательно следил за Рораном, ожидая неизбежного. И Роран, собравшись с духом, сказал, обращаясь к отцу:

– Мне тут работу на теринсфордской мельнице предложили… И я намерен согласиться.

Гэрроу молчал, нарочито медленно жуя. Потом как бы с трудом проглотил кусок, положил на стол вилку, откинулся на спинку стула и обронил одно лишь слово: – Зачем?

Пока Роран объяснял, Эрагон делал вид, что это его совершенно не касается, и старательно доедал второе. – Понятно. – Больше от Гэрроу никаких замечаний не последовало. Он долго молчал, глядя перед собой, а Роран и Эрагон ждали, каков же будет его окончательный приговор. – Ну что ж, – заговорил наконец Гэрроу, – и когда ты отправляешься? – Говорил он совершенно спокойно, и Роран даже растерялся.

– Я? – задал он довольно глупый вопрос.

Гэрроу наклонился к нему и, весело блеснув глазами, кивнул:

– А кто же еще? Неужели ты думал, что я буду тебя отговаривать? Я, может, даже мечтал, что ты в скором времени женишься и я успею на твоих деток посмотреть. Катрина правильно сделает, если за тебя выйдет. (Роран по-прежнему обалдело смотрел на отца, потом неуверенно улыбнулся: ему явно стало легче.) Ну, так когда же все-таки ты отправляешься? – снова спросил Гэрроу.

Роран откашлялся и сказал:

– Когда Демптон за готовыми патрубками придет.

Гэрроу кивнул.

– Значит, недели через…

– Две.

– Хорошо. Значит, у нас будет время подготовиться. Тут ведь жизнь совсем иначе пойдет, когда мы с Эрагоном одни останемся. Надеюсь, правда, что ненадолго. – Гэрроу внимательно посмотрел на племянника. – Ты знал об этом?

Эрагон смущенно пожал плечами:

– Ну, в общем… Я только сегодня узнал… Зря он, по-моему!

Гэрроу провел рукой по лицу.

– Да нет, не зря. Это нормально – такова жизнь. – Он рывком встал из-за стола. – Ничего, ребятки, все будет хорошо; время все расставит по своим местам. А теперь давайте-ка уберем со стола и вымоем посуду. – И Роран с Эрагоном молча принялись ему помогать.


Следующие несколько дней стали для Эрагона настоящим испытанием; нервы его были напряжены до предела. Он старался ни с кем не разговаривать и только кратко отвечал на вопросы. Все в доме говорило о том, что Роран вскоре уезжает: Гэрроу собирал ему вещи, со стен исчезли некоторые знакомые предметы, и комнаты постепенно заполняла какая-то странная пустота. Через неделю Эрагону уже стало казаться, что их с Рораном разделяет настоящая пропасть: разговор у них совсем не клеился, слова словно не хотели срываться с губ.

В эти дни единственным лекарством от тоски для Эрагона стала Сапфира. С ней он мог говорить совершенно свободно; все его чувства были перед ней как на ладони, и она понимала его лучше чем кто бы то ни было другой. За последние две недели дракониха здорово подросла и стала теперь выше Эрагона. Он обнаружил, что ямка в том месте, где соединяются шея и плечи, как бы специально создана для седока, и часто усаживался на Сапфиру верхом, ласково почесывая ей шею и объясняя значения разных слов. Вскоре она не только отлично его понимала, но делала по поводу некоторых его высказываний собственные замечания.

Эрагону эта часть его жизни приносила огромную радость. Сапфира оказалась не только удивительно умной, но и на редкость самостоятельной. Ей было свойственно на все иметь свою точку зрения, и порой ее взгляд на вещи казался Эрагону совершенно чуждым людским понятиям, но тем не менее они отлично понимали друг друга – даже без слов, на значительно более глубоком духовном уровне. Действия и высказывания Сапфиры постоянно открывали в ее характере что-то новое для Эрагона. Однажды она, например, поймала орла, но есть птицу не стала, а выпустила на свободу, сказав: «Ни один небесный охотник не должен окончить дни свои, став жертвой другого небесного охотника. Лучше умереть, гордо паря на крыльях ветра, чем быть навечно пришпиленным к земле!»

Эрагон, естественно, отказался от своего намерения показать Сапфиру Гэрроу и Рорану в связи, во-первых, с намерением брата временно перебраться в Теринсфорд, а во-вторых, с осторожным заявлением самой Сапфиры, которая категорически не желала, чтобы ее видел еще кто-то, кроме самого Эрагона. Собственно, и сам Эрагон по-прежнему боялся сообщать семье о существовании Сапфиры, понимая, что на его голову тут же посыплются упреки, обвинения и требования немедленно от драконихи отделаться. Так что он тоже изо всех сил оттягивал этот неприятный момент, убеждая себя, что подождет какого-нибудь благоприятного знамения, а уж потом откроет свою тайну.

Ночью, накануне отъезда Рорана, Эрагон зашел к нему в комнату, желая напоследок поговорить с братом по душам. В коридор из неплотно прикрытой двери в его комнату падала полоска неяркого света. На столике у кровати горела масляная лампа, длинные тени лежали на стенах, на опустевших полках. Роран стоял к нему спиной, увязывая в узел свои пожитки; спина его выглядела очень напряженной. Вдруг, перестав собираться, он взял в руки что-то, лежавшее на подушке. Это был блестящий, отполированный водой и временем красивый камешек, который Эрагон когда-то давным-давно ему подарил. Роран хотел было сунуть камень в узел с вещами, но потом, видно раздумав, положил его на полку. Почувствовав в горле какой-то болезненный комок, Эрагон не решился его окликнуть, повернулся и снова незаметно выскользнул в коридор.