Книга четвертая
Царица Дидо, сжигаемая огнём любви к Энею, вспоминает своего погибшего мужа Сихея, обращается за советом к сестре Анне, рассказывая, что её терзают сновидения. Дидо даёт клятву не вступать в новый брак, но чувства её пробуждаются с появлением Энея, хотя она устрашается мести Ман, и богов преисподней Эреба.
Анна советует Дидо вернуться к жизни, она и так уже отвергла многих женихов Тира и Ливии, и самого могущественного царя Африки Ярбу, и напоминает Дидо, что она поселилась, и строит свой город во вражеском окружении, да и город её брата, Тир, готов пойти на неё войной. Анна считает, – корабли Энея пришли к ним по воле богини Юноны. Сёстры идут в храм, молятся богам, прежде всего богу Лиэю. Огонь любви жжёт Дидо с новой силой, она просит Энея вновь и вновь рассказывать о его похождениях, побросав все дела.
Богиня Юнона обращается к Венере, матери Энея, укоряет её, – они победили слабую женщину; предлагает заключить между ними брак. Венера, поняв, что мать опасается прихода Энея в Италию, ссылается, – Юпитер не согласится на слияние этих двух народов и предлагает Юноне самой устроить брак Дидо и Энея. Юнона решает устроить свидание Энея и Дидо на охоте, спрятав их в гроте во время грозы, Венера не спорит с матерью. Эней выходит с Дидо на пышную царскую охоту, но налетает гроза, посланная Юноной, Эней с Дидо укрываются в гроте, остальные разбегаются в поисках крова. Молва, рождённая Землёй вслед за титанами Кеем и Энцеладом, женит Энея и Дидо.
Отвергнутый царицей Дидо царь Ярба, сын Аммона и нимфы, молит Юпитера не допустить этого брака; Юпитер посылает бога Меркурия в Карфаген, напомнить Энею, о его долге плыть в Италию. Гермес летит к Энею мимо держащего небо Атланта, передаёт Энею приказ Юпитера, напоминая, что сыну Энея Асканию суждено стать предком тысячелетней империи, которой покорится весь мир. Смятенный Эней тайно призывает к себе Мнесфея, Сергеста и Клоанта и приказывает флоту готовиться к отплытию.
Молва доносит до царицы Дидо приготовления Энея к бегству, Дидо призывает Энея, укоряет его, прося задержаться хоть ненадолго, защитить её страну от Пигмалиона и Ярбы, и просит оставить ей ребёнка наследника. Эней, покорный воле Юпитера, отказывается, обещает всегда помнить Элиссу (Дидо), но оракул ведёт его только в Италию, и вестник Юпитера приказывает ему немедленно отплыть. Дидо, отчаявшись, ругает Энея, называя его вероломным кавказцем, вскормленным тигрицей в горах Гиркана, и проклинает, грозя покончить с собой.
Троянцы быстро собирают корабли в дальний путь, царица Дидо жестоко страдает, зовёт Смерть. Она хочет собрать огромный погребальный костёр, чтобы сжечь на нём и подарки, и саму память об Энее. Её посещают различные видения, она просит Анну умолить Энея остаться, просит помочь ей обратиться к жрице массилиянке, что живёт на краю Эфиопии, в Гесперии, возле Атланта, которая может заклясть от любви, просит Анну помочь сложить погребальный костёр. Дидо мечется, Эней же уже готов к отплытию, ему является Сон в образе Меркурия и приказывает немедленно отплывать. Эней просыпается и приказывает рубить канаты кораблям. С утренней Зарёй корабли пускаются в море.
Царица Дидо видит отплывающий флот, вспоминает козни любви, призывает сестру Анну, восходит на костёр и убивает себя мечом. Костёр разгорается, пожар распространяется по всему Карфагену. Анна прибегает, видит умирающую сестру, горящий костёр и предаётся скорби. Царица Дидо умирает на разгорающемся костре.
Уязвляет забота царицу, сжигая, и злая
Рана; тайный огонь, разливаясь по жилам, сожжёт.
Мужа доблесть она вспоминает и громкую славу
Рода древнего; лик и слова в сердце врезались, – вот,
5 Благодатный покой озабоченность вмиг прогоняет.
Утром, лишь земля пламенем Феба осветится, прочь
Только влажную тень с небосвода Аврора снимает, —
Тут подруге, сестре своей верной, царица сквозь пыл
Говорит так: «О, Анна, меня сновиденья терзают!
10 Необычный вчера гость нежданно к нам в город приплыл!
Как прекрасен лицом он, как сердцем могуч и отважен!
Верю, верю не зря, – бог бессмертный от крови родил;
Тех, кто низок душой, обличает нам трусость. Его же
Гнала грозная Участь, он страшные битвы прошёл…
15 Если б я не решила в душе неизменно и важно, —
В брак ни с кем не вступать, – ненавистны мне стали с тех пор
Ложе брачное, факелы страсти, и сердца крушенье;
Лишена любви первой, похищенной в смертный костёр, —
Верно, этому лишь уступить я могла б искушенью.
20 Признаюсь тебе, Анна, – Сихей когда горько погиб,
Запятнал всех Пенатов убийством мой брат совершенно;
Лишь пришелец один мою шаткую душу склонил,
Пробудил мои чувства! Огонь я узнала счастливый!
Для меня пусть земля разверзает утробы могил,
25 Всемогущий Отец свергнет молнией к бледным, пугливым,
В преисподней Эреба теням, в их глубокую ночь,
Чем тебя оскорблю и нарушу закон твой, Стыдливость!
Тот любовь мою взял, сочетался кто первым со мной, —
Сохранит пусть её он, и ею владеет за гробом!»
30 Молвив, грудь оросила она закипевшей слезой.
Анна молвит в ответ: «О, сестра, ты мне света дороже!
Одиноко, что ж, молодость всю проведешь ты с тоской, —
Ни любимых детей, ни Венеры даров не откроешь?
Погребённых душ Маны, мнишь, помнят за гробом о том?
35 Пусть никто не склонил тебя прежде, скорбевшую, к браку
В Тире нашем и в Ливии; Ярбу презрела рукой,
Также прочих вождей всех, триумфами Африки славных;
И с желанной любовью бороться продолжишь теперь?
Иль забыла совсем, на каких ты полях поселялась?
40 Гетулийцев стоят города там, упорных в борьбе,
Нумидийцев народ необузданный, страшные Сирты,
На краю пустынь жаждущих бродят баркейцы, поверь…
Говорить о войне что, готовит которую Тир нам?
Иль о том, чем твой брат нам грозит, разозлён, словно пёс?
45 Мнится мне, с изволенья Юноны, богини-царицы,
Корабли беглецов илионских к нам ветер принёс.
О, великий создашь Илион город, славное царство,
С мужем этим! Коль силой троянцев пуниец прирос, —
Дел невиданных славой оружье должно увенчаться!
50 Снисхожденья моли у богов, и, коль примут они
Жертвы, – потчуй гостей, для задержки предлог измышляя, —
В море бури шумят, Орион дожденосный штормит,
Расшатались суда, и для плаванья время опасно».
Речь такая любовь разжигает и душу манит;
55 Разрешив стыда узы, надеждой и ум соблазняя,
Сёстры к храму идут, к алтарям припадают, и мир
Молят, в жертву трёх ярок отборных заклав по обряду, —
И Церере, и Фебу, Лиэю-отцу, чей кумир;
Прежде всех же, – Юноне, что брак меж людьми освящает.
60 Ручкой Дидо подъемлет с мольбою прекрасный кратир,
Меж рогов белоснежных телиц возлиянье свершает,
Иль к обильным спешит алтарям, – пред богами предстать,
Что ни день, обновляет дары, жадно лишь созерцает
Грудь отверстую жертв, по приметам стараясь гадать.
65 Ум пророков слепой! Что безумной от этого пользы
В храмах, в пылких мольбах? Продолжает огонь бушевать
В жилах нежных; сокрытая рана в груди всё исколет.
Жжёт и Дидо огонь, исступлённая бродит совсем
Градом, словно как дикая серна стрелой укололась;
70 В рощах Критских пастух, за беспечной гоняясь, за ней,
Ранил издали серну и в ране железо оставил,
Сам не зная о том; по лесам и ущельям Диктей
Мчится серна, неся роковую тростинку устало.
То Энея вдоль стен она водит, чтоб видел вокруг
75 Град отстроенный он, и сидонцев богатства немалы.
Лишь начнёт говорить, – и всех слов прерывается звук…
На закате гостей вдруг на пир созывает роскошный,
Просит, бедная, вновь рассказать Илиона недуг;
Повесть слушает всю со вниманьем жадным, неложным.
80 Когда гости уйдут все и в небе померкнет Заря, —
Месяц, звёзды ко Сну призывают, склонясь осторожно;
Обнимает то ложе, с которого встал он, – горя,
И тоскует одна, неразлучная с ним и в разлуке.
То к себе на колени сажает Аскания, зря, —
85 Облегчит с отцом сходство любви несказанные муки.
Вовсе юноши бросили все упражненья с оружьем, забыв;
Башен начатых, гавани больше не строят их руки,
Не готовят к войне стен, – работы, повсюду застыв,
Побросали, и крепость стоит, выраставшая прежде.
90 Вдруг Иова супруга узнала, что мучит, схватив
Бессердечно болезнь, не преграда безумным надеждам, —
Обратилась к Венере Сатурния с речью такой:
«Да, немалую вы и добычу, и славу стяжали, конечно, —
Ты, крылатый твой сын; и могущество пары богов
95 Победило коварно одну слабой женщины волю!
Мне известно давно, что страшишься ты стен и оков,
Опасенья тебе Карфаген наш внушает высокий.
Где предел? И куда наши распри такие ведут?
Может, лучше нам мир заключить, скрепить браком позволив?
100 Ты достигла всего, устремлялась душой к чему тут, —
Жаркий пламень любви кровь безумную Дидо сжигает.
Будем вместе царить, и народы там силы сольют,
Ровно власть разделив; муж-фригиец пускай покоряет,
А тирийка в приданое царство пусть вам принесёт».
105 Но плутовка, поняв, что мамаша душой покривляет,
Не в Италии чтоб, а в Ливийском краю пусть встаёт
Царство, молвит в ответ: «Неужели найдется безумец,
Кто решил бы с тобой враждовать, и с отказом придёт?
Лишь Фортуна была б благосклонна к тому, что разумно!
110 Сомневаюсь я в том, согласятся ль Юпитер, Судьба,
Чтобы город один у троянцев, тирийцев встал шумный;
Два народа сливать, ведь союз заключает труба!
Ты, – жена, ты к нему подступиться лишь вправе украдкой, —
Ты начни, за тобой я». Сказала тут Юно, груба:
115 «То забота моя. Но послушай, поведаю ясно,
Как нам лучше свершить то, свершиться чему предстоит.
Собираются Дидо, Эней вместе с нею, несчастной,
Поохотиться в лес завтра, только Титан заблестит
Над землёю, и ночи покров весь растопит лучами.
120 Тучу, нёсшую град, разолью я над ними, чуть лишь
Строй рассыплется конный и рощу обнимет облавой;
Град обрушу на них, и всё небо громами встряхну.
Разбегутся все врозь, затерявшись во тьме непроглядной;
И Дидона, и вождь из троянцев в пещеру одну
125 Попадут, укрываясь. Твоё если твёрдо желанье,
За услугу твою, я отдам её в жёны тому,
Там свершится их брак». Киферея же, в спор не вступая,
Согласилась, смеясь над уловкой коварной её.
Тут Аврора взошла, Океана поток покидая,
130 Из ворот с лучом первым отборный отряд в путь идёт,
И тенёта у всех, и с блестящими жалами пики,
Массилийцы верхами, и чуткая свора орёт.
На пороге покоев замедлила шаг свой царица;
Знать пунийская ждёт; в золотой сбруе, убран весьма,
135 Конь арабский грызёт удила, пена с губ течёт дико.
В окруженье толпы вот выходит царица сама, —
Плащ сидонский на ней с расписною каймой; за плечами
Лук, колчан золотой, в волосах золотая кайма,
Край пурпурного платья застежкой златою подхвачен.
140 Вслед фригийские воины, – Юлий ликует средь них;
Впереди всех Эней, замыкая отрядов собранье,
Скачет, спутников всех красотою лица тут затмив,
Словно бог Аполлон, когда он, покидая холодный
Край Ликийский и Ксанф, возвращается в Делос, и нимф
145 Хороводы ведёт, окружая алтарь благородный,
Из дриопов, критян, агатирсов с раскрашенным лбом;
Бог по Кинфским хребтам пробегает; кудрей его волны
Лавр листвой увенчал, золотая повязка на том;
За плечами звон стрел… И, подобной же силы исполнен,
150 Шёл Эней, несказанной сияло лицо красотой.
Только в дебрях лесных на горах появились колонны, —
Мчались дикие козы, подпрыгнув, с высокой скалы,
По хребту вниз; с другой стороны, по открытым полянам,
Пыль вздымая, стада побежали оленей шальных,
155 В страхе сбившись тесней, чтобы горы родные покинуть.
И верхом на лихом скакуне мчит Асканий, малыш
Впереди, то одних, то других обгоняя, с молитвой
Страстной, чтоб повстречался средь смирных животных сейчас
С пенной пастью вдруг вепрь, или лев с мрачных гор появился.
160 Громкий рокот меж тем потемневшее небо потряс, —
Туча чёрная виснет, чреватая бурей и градом.
Вся тирийская свита, младые троянцы, как раз
Внук Венеры, Дардана же правнук, помчались отрядом,
В поле, крова ища. Побежали ручьи в буерак.
165 В тёмном гроте вдвоём сразу Дидо, троянский вождь рядом
Скрылись. Тотчас Земля и Юнона, вершащая брак,
Подают знак, – огнями Эфир, соучастник союза,
Вспыхнул, воплями нимф огласились и горы с утра.
Но причиною бед, первым к гибели шагом, обузой
170 Стал тот день. И об имени добром забыв, о молве,
О любви тайной Дидо не хочет уж больше и думать, —
Свой союз зовёт браком, лишь словом вину одолев.
Тут Молва понеслась меж ливийцев из города в город.
Зла проворней Молвы не найти в этом свете, – как лев,
175 Крепнет быстро она, набирает и силы в просторе,
Конец ознакомительного фрагмента.