Барето
Гарр, сын Кейо, повертел в руках пустой глиняный кубок и протянул руку, чтобы хозяйка таверны «Глаз быка» снова его наполнила. Затем он опять погрузился в воспоминания. В нем не было еще и шести ладоней росту, когда отец, вооружившись ореховым прутом, научил его первым приемам боевого искусства Таскар, которые ему предстояло на протяжении долгих часов отрабатывать практически ежедневно до конца своей жизни.
– Все начинается здесь, – говорил Кейо, раз за разом объясняя ему суть защиты в рукопашной схватке.
Тогда это было игрой, хотя отец без устали напоминал ему, что война – это очень серьезно. По своей вине он лишился правой руки и жены. Он так никогда и не простил себе, что вместо того, чтобы быть рядом с Элией, сражался в Бурди, отражая первое нашествие фрей, окончившееся захватом его города и всей местности. Не простила его и бабушка Айя, хотя, когда они отправились жить в Элузу, она тоже переехала и вместе с ними поселилась в доме друга-лекаря, отнявшего Кейо предплечье в борьбе с гангреной – последствием полученной в сражении раны. Когда Гарру исполнилось десять зим, отец посадил его в повозку и привез в Коллегиум, место, в котором он обучал искусству владения мечом, поскольку отсутствие руки сделало его непригодным для битв, несмотря на то, что он и одной рукой победил бы любого противника. Воин до сих пор помнил эту поездку через город света: теряющиеся в облаках башни-иглы, ковры ярких цветников и источники, прозрачная вода которых била ключом из изукрашенных странными символами труб; четырехосные повозки, влекомые по улицам невиданными животными, широкие улицы с лавками ремесленников – дубильщиков, кузнецов, корзинщиков, плотников, а также торговцев, выставивших на продажу товары, привезенные со всех уголков изученного мира, включая восточные земли, где, по рассказам, замки возводили из чистого золота, а ткани расшивали золотыми иглами. Элуза и в самом деле была красивым и процветающим городом.
Гарр быстро начал выделяться среди остальных учеников Коллегиума. Отец подготовил его очень хорошо, и он без всякого труда побеждал товарищей на три-четыре зимы старше его. Поэтому обучение владению оружием ему давалось легко и казалось скучным. Тем не менее за те пять зим, которые он провел в академии, он также научился готовиться к войне, читать поле битвы, отличать волков от ягнят, чертить карты и сражаться с превосходящим по численности противником. Все это сделало его одним из лучших воинов провинции, а возможно, и самым лучшим, и его слава разлетелась далеко за пределы родных земель.
– В долг я тебе больше не наливаю, Гарр из Элузы!
В его воспоминания ворвался хриплый голос хозяйки таверны, немолодой, массивного сложения женщины с начисто выщипанными бровями и рыжим париком на голове. О ней говорили, что в свое время она практиковала все занятия, связанные с торговлей, включая проституцию. Со временем ей удалось воцариться в этом зловонном притоне, и теперь она ограничивалась тем, что правила им железной рукой. Рядом с ней стояли двое ее сыновей-близнецов – два гиганта, рожденных от неизвестного отца. Их идиотизм превосходил даже их размеры. В руках они держали огромные дубинки в ожидании приказа броситься на него и забить насмерть. Элузо провел по губам тыльной стороной предплечья. Его глаза цвета ягодной наливки осоловели, и в сочетании с недосыпанием и нехваткой питательной еды это привело к тому, что ничто в его внешности не выдавало легендарного воина, об имени которого слагали мифы. Тот, кто восемь лет назад руководил битвой при Саматане, ведя за собой объединенные силы четырех племен, и остановил продвижение фрей вглубь Энды, а позже спас Мимисан от нападения пиратов сасано, тот, о ком слагали песни, превратился в тень себя самого, в последнего из касты великих воинов, обреченной на исчезновение. Забредя в бордель на самой темной улице Илуро, он пропил все до последней серебряной кроны, мешочек с которыми получил от графа Арбиля в благодарность за предостережение о наступлении короля Гонтрана.
– Твоя слава летит впереди тебя, Гарр, сын Кейо. Оставайся с нами, и ты ни в чем не будешь нуждаться, – предложил ему Арбиль.
Что мог знать о нем этот бьярно, размышлял Гарр.
Он находился в чужом городе, где не знал ни единой души. Вообще-то теперь он совсем никого и нигде не знал. Он стал человеком без родины. Фрей стерли с лица земли все, что было ему близко и дорого, и он бежал, как крыса, оставив за спиной корчащиеся в огне иглы. Город света умер, и он умер вместе с ним.
– Мы слишком долго находились на первой линии обороны от варваров, – сказал ему граф Хаобе, повелитель Элузы, указывая в окно на орды, окружившие город и заполонившие всю равнину подобно ядовитому плющу.
– Элуза выстоит.
– Ты был лучшим из генералов, когда-либо защищавших наш город, но перед этим нам не устоять. Я отправил к дожу одного из своих людей с предложением встретиться утром и определить условия сдачи.
– Сдачи? – не веря своим ушам, переспросил Гарр. – Какое безумие не позволяет моему господину понять, что переговоры с этими ублюдками ни к чему не приведут?
– Подбирай выражения и не забывай, с кем ты разговариваешь!
В голос повелителя вкрались угрожающие нотки.
Гарр резко развернулся и вышел, не прощаясь. Он не мог допустить, чтобы землю, за которую он сражался почти всю свою жизнь, без борьбы взяли и подарили этим мерзавцам фрей. Он пришел в казармы и приказал войскам приготовиться к сопротивлению на улицах города: его господин только что приказал открыть ворота врагу. Как он и предвидел, Баладасте предал Хаобе. Он лично пронзил его шпагой, после чего отрезал ему голову. Через три дня Элуза капитулировала.
Ему внушало отвращение все, что его окружало, а больше всего он сам. Он даже променял на кувшин пива «Эло», клинок с женским именем, который был выкован в глубинах Железной Горы, населенной кланом кузнецов алио, как самое большое сокровище хранивших секрет своего ремесла. Его подарил ему сам Хаобе после великой победы в битве при Саматане, но теперь он ему был не нужен. Трактирщица продолжала что-то говорить, но он ее уже не слушал, наблюдая за движениями накрашенного рта под крючковатым носом.
– Не стоит орать, – наконец произнес он. – И псов своих придержи. А то как бы им не пришлось пожалеть…
Он кивнул на дубинки в руках братьев, и один из них замахнулся было, чтобы его ударить, но мать остановила.
– Ты задолжал мне за два дня постоя и три кувшина пива. Это триста двадцать три кроны, и я хочу, чтобы ты немедленно заплатил!
Казалось, безбровые глаза женщины вот-вот выпадут из глазниц.
– Как насчет того, чтобы отсрочить платеж? – скучающим тоном поинтересовался Гарр. – В настоящий момент я такой суммой не располагаю, но если ты позволишь, то я схожу в Совет и наверняка еще до наступления ночи разживусь деньгами.
– А кто поручится, что ты вернешься? Это уважаемое заведение, и все расплачиваются прежде, чем выйти отсюда. В противном случае они не выходят. Дай мне золотой амулет, который ты носишь на шее, и будем считать, что долг погашен.
Инстинктивным движением воин поднял руку к предмету, на который позарилась трактирщица, – медальону с изображением четырех полых сфер, соединяющихся в центре, – и спрятал его под сорочку. Женщина сделала жест, достаточно красноречивый для того, чтобы ее сыновья бросились на гостя, размахнувшись дубинками с намерением обрушить их на его голову. Остальные посетители молча наблюдали за происходящим, потому что им уже случалось видеть, как близнецы убивают не расплатившегося с их матерью клиента. Однако на этот раз дубины опустились на пустой стол, разнеся его в щепы, а сами братья рухнули носом на пол. Элузо, совсем недавно казавшийся сломанной марионеткой, продемонстрировал проворство лани и свалил обе туши, одновременно нанеся им удар кулаками. Хозяйка не успела даже понять, что произошло, когда в ее горло уже уткнулся конец кинжала.
– Никогда не следует забывать о необходимости быть вежливой и обходительной с клиентами, – сообщил ей Гарр. – Тем более, имея дело с Хранителем Пакта. Что с того, что я пьян, если даже будучи одноглазым, одноруким и хромым я без труда разделался бы с этими двумя мулами, твоими сыночками?
Трактирщица дрожала, и парик на ее голове сбился набок, обнажив половину плешивого черепа.
– А теперь ты вернешь деньги, заплаченные мной за эту бурду, которую ты продаешь под видом пива и которая на самом деле представляет собой настойку ослиной мочи. Двести крон, или ты узнаешь, что чувствует свинья, когда ей перерезают глотку.
– Делайте, что он сказал! – завизжала женщина.
Близнецы, все еще оглушенные ударом, поднялись с пола и бросились искать деньги.
– Я бы заплатил тебе долг, потому что я человек чести, но ты попыталась меня убить, так что скажи спасибо, что я оставляю тебя в живых, позволяя и дальше заправлять этим убогим притоном.
Не отнимая кинжала от шеи женщины, элузо взял мешочек с монетами, который протягивал ему один из близнецов, и направился к двери. Прежде чем выйти, он сбросил с трактирщицы парик и пнул ее с такой силой, что она налетела на сыновей и все трое рухнули на пол. Несколько мгновений спустя он уже бежал к конному двору Илуро, где вскочил на коня и галопом покинул город крепостей. Он не знал местности и понятия не имел, что будет делать дальше. Ему хотелось уехать подальше и затеряться в каком-нибудь месте, где он никого бы не знал и никто не знал его. Весь оставшийся день и остаток ночи он скакал в направлении гор, гигантские силуэты которых виднелись на горизонте. У него разболелась голова и пересохло в горле, поэтому он остановился на берегу ручья, который скорее слышал, чем видел в темноте. Он опустил голову в воду, а затем свернулся калачиком под дубом и уснул, сжимая в руке рукоять кинжала. Проснувшись, он продолжил путь, пробираясь вперед по каменистым тропам и окутанным туманом долинам. Время от времени он видел поднимающийся над трубой хижины дымок или проезжал мимо сбившихся в кучку хибар, но несмотря на голод и жажду продолжал путь. Он не остановился, пока не доехал до места, напоминавшего конец мира. Во всяком случае, при виде вздымающейся стены из скал и растительности у него сложилось такое впечатление. Он спешился и пошел дальше по берегу бурной реки, ведя лошадь в поводу. Тропа становилась все ýже, и в ущелье быстро темнело. Лошадь с трудом ступала по мокрым камням и испуганно ржала. Но человек упрямо шел вперед. Шагая по этой тропе, которая, казалось, вела в никуда, он вспомнил последние слова отца:
– Настало время мне воссоединиться с твоей матерью в обиталище Амари. Почти всю твою жизнь она ожидала меня, а я ее.
Он всю жизнь преклонялся перед отцом, а теперь тот умирал у него на руках под беспомощным взглядом лекаря, который уже сделал все возможное, чтобы спасти жизнь друга. Гарр только что с отличием окончил обучение и прибежал, чтобы с гордостью показать отцу меч, на рукояти которого было выгравировано его имя. Кейо не смог присутствовать на церемонии, мучимый недомоганием, мало-помалу подрывающим его силы и приковывающим его к постели. Казалось, теперь, когда сын вырос и превратился в самого искусного воина Элузы и одного из лучших воинов всей Энды, он не видит смысла в дальнейшем существовании.
– Дорогой друг, будь добр, принеси медальон, который ты столько лет хранил по моей просьбе, – обратился отец к лекарю.
Вскоре тот вернулся с медальоном.
– Теперь Хранителем Пакта становишься ты, сын. Никогда этого не забывай, – произнес Кейо, прежде чем глубоко вздохнуть и навеки закрыть глаза.
Последовали долгие дни, на протяжении которых душевная боль не позволяла Гарру даже думать. Наконец он отправился на поиски бабушки.
– Что имел в виду отец, когда говорил, что теперь я Хранитель Пакта? – спросил он. – Какого пакта?
Айя медлила с ответом. Она так и не простила Кейо того, что его не было рядом с ее дочерью, когда фрей атаковали их селение. Горечь потери оказалась сильнее ее обычно уравновешенного и спокойного нрава. Она никогда не одобряла его как спутника для Элии, но они решили соединиться и настояли на своем, призвав в свидетели по два человека с каждой стороны, как того и требовал обычай. Сама она отказалась присутствовать на этой церемонии. Также она ничего не желала слышать о рожденном в этом союзе ребенке, хотя безумно полюбила его, как только Кейо показал ей драгоценный сверток и положил его ей на руки. И тут хлынули неудержимые слезы. Она оплакивала мертвую дочь, себя и осиротевшего малыша, который удивленно смотрел на нее большими глазенками.
– Придет время, и ты все узнаешь, – уклончиво ответила она.
– Бабуля…
Он обнял ее за талию обеими руками и привлек к себе.
– Бабуля… – прошептал он ей на ухо.
Он поступал так, когда хотел чего-то от нее добиться, и ему всегда это удавалось. Вот плутишка! – вздыхала бабушка.
– Спроси у своего дяди, – ответила Айя, высвобождаясь из его объятий. – Ты же знаешь, что мы с твоим отцом почти не общались.
– Почему?
– Есть ошибки, которые совершаются, когда боль очень сильна, и которые позже невозможно исправить.
Гарр обратился к лекарю, которого с детства привык считать вторым отцом, и от которого научился такому важному навыку, как умение распознавать продукты, уже не пригодные в пищу, а также другим, еще более важным вещам, например способу очистить инфицировавшуюся рану посреди поля битвы. Однако и от него он не сумел добиться внятного ответа.
– Кейо об этом не говорил, – ответил ему лекарь, – но один раз он рассказал мне о существовании некоего братства или чего-то в этом роде под названием «Хранители Пакта», члены которого рассеяны по всей земле Энды. Он сказал, что, когда наступит время, они узнают друг друга по медальону, который он передал тебе, находясь на смертном ложе. Амулет хранился у меня, потому что он боялся, что его украдут.
– Кто?
– Не знаю. Он говорил, что медальон не должен попасть в дурные руки.
– И ты понятия не имеешь, кто эти Хранители?
– Честно говоря, нет. Я никогда особо не интересовался чужими тайнами. Очень жаль, что тебе от меня так мало толку.
Гарр и сам не понимал, почему вспомнил об этом именно сейчас, по прошествии стольких лет. Какое-то время он был постоянно настороже, пытаясь обнаружить других владельцев подобных медальонов, но затем признал поражение и начал склоняться к мнению, что речь шла всего лишь о сказке, которую кто-то рассказал отцу…
Его мудрствования прервались возникшим на пути тоннелем, выехав из которого, он обнаружил источник, бивший прямо из скалы подобно источникам Элузы. Вот только этот источник был гораздо больше и красивее. Гарр даже рот открыл от удивления при виде этого чуда природы, хотя уже привык ничему не удивляться. Последние лучи заходящего солнца едва касались этой расселины посреди пустынной и дикой местности, исполненной, тем не менее, жизни. На мгновение даже почудилось, что он оказался в одном из обиталищ Амари. Но он не смог ни достаточно восхититься этим зрелищем, ни обернуться на раздавшийся за спиной шум, как удар дубиной по голове свалил его с ног. Он едва успел различить какие-то смутные силуэты, прежде чем потерял сознание.