Серия основана в 1999 г.
В подготовке серии принимали участие ведущие специалисты Центра гуманитарных научно-информационных исследований Института научной информации по общественным наукам, Института философии Российской академии наук
© Левит С. Я., Осиновская И. А., составление серии, 2014
© Князева Е. Н., 2014
© Центр гуманитарных инициатив, 2014
© Университетская книга, 2014
Введение. Энактивизм: новый концептуальный поворот или возвращение к истокам?
Энактивизм – это недавнее концептуальное порождение современной когнитивной науки и эпистемологии. С одной стороны, это странный неологизм, а значит, и некоторое новшество, в котором сплетено множество различных пересекающихся смыслов, касающихся природы активного познающего существа. В этой книге я пытаюсь раскрыть основные из этих смыслов. А с другой стороны, энактивизм строит философию за пределами привычных для классического понимания, да и современного взгляда аналитической философии, дихотомий, различений и разграничений. Энактивизм основывается на холистическом, целостном, интегральном взгляде на познание, на активность познающего субъекта или, вынося рассмотрение в более широкую перспективу, на когнитивного агента, каковым является всякое живое существо. Холизм же, в свою очередь, претендует на то, чтобы стать доминирующей парадигмой в философии и науке. Прошло время разделения и дифференциации, настало время соединения и интеграции.
Энактивизм – это новшество, которое парадоксальным образом возвращает эпистемологию к ее собственным истокам. Энактивизм – это выход:
• во-первых, за пределы дихотомии субъекта и объекта. Поскольку субъект и объект находятся в циклическом, взаимно определяющем отношении, то трудно провести различение между тем, что идет от одного, и тем, что идет от другого. Субъект и объект являются, выражаясь метафорическим языком, взаимным эхом друг друга, совозникающими и взаимно обновляющимися эмерджентностями;
• во-вторых, за пределы дихотомии тела и ума, поскольку ум, или разум, телесен, телесно детерминирован, а тело разумно, оно активно, оно живет, действует и познает;
• в-третьих, за пределы дихотомии живого организма и познаваемой и осваиваемой им среды, за пределы жесткого разграничения внешнего и внутреннего. Это широко развиваемая ныне позиция extended mind. Тело живого организма распределено, оно встроено в окружающую среду, которая является отчасти миром, созданным им самим, переделанным под его нужды. К примеру, где кончается тело паука, сидящего на сплетенной им паутине? А среда тоже интеркорпоральна, построена согласованными, притертыми друг к другу, коэволюционировавшими действиями живых существ с их определенной, эволюционно сложившейся телесной организацией и определенными, эволюционно отточенными когнитивными способностями. Если речь идет о человеке, то эту позицию можно обрисовать так: я в мире, который во мне; мир полностью внутри меня, а я всецело «окутан миром», «пронизан им»; я вбираю в себя мир, «всплеском» или «вспышкой» которого я являюсь;
• в-четвертых, за пределы различения познания и жизни. Прежнее понимание, что только человек познает, а животные просто шевелятся. Шевелясь, двигаясь, они осваивают, а значит, в определенном смысле, и познают окружающую их среду. Познание рассматривается как подобное жизни, а жизнь как подобная познанию. Энактивизм развивает и наполняет новым содержанием идущее от основателя эволюционной эпистемологии Конрада Лоренца представление, что жизнь тождественна познанию (life is cognition). Жизнь самоподдерживается циклами обратной связи, гомеостазиса, она самореферентна, автопоэтична. Автопоэтично и познание. Познавательная активность направлена на то, чтобы выявить недостающее, пробел, и достроить целостную систему знания, насколько она в данный исторический момент возможна. Концептуальная позиция extended mind дополняется позицией extended life;
• в-пятых, за пределы строгого различения реального и виртуального, физического и эндофизического (того, что идет от субъекта). Животные, осваивая окружающую их среду, испытывают ее, а одновременно и себя в этой среде, выбирая лучшее место для гнезда, отмечая свою территорию и т. д. Этот элемент случайности, незапрограммированности, случайных блужданий особенно характерен для молодых особей. Ребенок как познающий субъект, играя, пробует мир, не различая реальное и вымышленное, нереальное или могущее быть или стать реальным. Дикарь или туземец живет в измышленных им образах, для него вообще нет виртуальной реальности, но всё есть реальные события. «Первобытное мышление не привычно к представлению “как если бы”. Обычно оно его даже не понимает»[1]. Творящий ученый пролиферирует гипотезы, умножает проблемность мира, пробует разные пути решения проблемы, т. е. увеличивает разнообразие в поле поиска, тем самым нередко добиваясь решения научной проблемы. Вычленение общих характеристик функционирования сознания в онтогенезе и филогенезе человека, а также психики животных в процессе индивидуального развития особей и эволюции биологических видов, становится ныне важным аспектом интегративных, междисциплинарных аспектов научных исследований и получает название evo-devo-perspective.
Субъект и объект, тело и разум, организм и среда, жизнь и познание, реальное и виртуальное – все эти пять пар понятий находятся во взаимной циклической детерминации, обусловливают друг друга, составляют единый процесс, в который втянуты всякий раз обе эти стороны. Положение о циклической детерминации внутри сложной системы, а также системы и окружающей ее среды, составляет основу кибернетического понимания мира. В данном случае речь идет о биокибернетическом понимании мира, или о понимании его с точки зрения сложных самоорганизующихся адаптивных систем или сетевых структур, как выразился Ф. Капра, о паутине жизни и познания.
Почему я утверждаю, что развитие концепции энактивизма возвращает эпистемологию к ее основаниям, к ее собственным истокам? Потому что на первоначальных этапах развития культуры познающий субъект слит с миром, не отделен от него, его восприятия являются телесными. Основу духовных практик дикаря часто составляют определенные телесные действия, например, дикарь может обратиться к колдуну, который научит его, как «отрыгнуть веру» или «смыть любовь». Сначала нужно было возвысить свой разум и вознести до предела свою гордыню, воспарить над миром, его анализируя, занять позицию сидящего в кресле, выкуривающего трубку и спекулирующего о мире философа, чтобы теперь вновь осознать свою телесность, «свою телесную мезокосмическую обреченность», энактивную вплетенность в мир, войти в состояние партнерства и диалога с природой, снова начав соединять и синтезировать. Причем синтез теперь не стихийный, а осознанный, необходимый, ценностно значимый. Таков путь человека, и в плане индивидуального онтогенетического развития и в плане филогенеза, развития рода человеческого. Сейчас мы находимся именно на этом повороте к синтезу и эволюционному холизму, и энактивизм в эпистемологии и когнитивной науке находится именно в этой методологической и концептуальной струе.
Недуализирующая философия становится ныне часто предметом особого рассмотрения в сообществах философов – сторонников конструктивизма[2]. Недуальность субъекта и объекта познания, или, выражаясь шире, когнитивного агента и познаваемой им среды влечет за собой иные неразличимости, стирание жестких дихотомий:
♦ между чувственным, сенсорным и ментальным (обсуждение ментальных образов, визуального мышления – актуальная сейчас проблематика);
♦ между позицией непоколебимого убеждения и критицизмом;
♦ между классическим анализом реальности и онлайновым, виртуальным экспериментированием;
♦ между сохранением идентичности (личности, социальной группы, бренда) и ее изменением с целью продолжения существования;
♦ между взаимодополнительностью, взаимопомощью и соревнованием, конкуренцией;
♦ между миром культурных событий и их визуализацией или интерпретацией в медиасреде;
♦ между внешним контролем и саморегуляцией;
♦ между частью общества и обществом в целом (рождение интерсубъективности как партиципационное производство смыслов).
Концепция энактивного познания (enactive cognition), или энактивизма (enactivism), становится все более влиятельной в современной когнитивной науке, философии сознания и эпистемологии. Влиятельной потому, что она развивается в русле современных широко распространенных конструктивистских ориентаций в эпистемологии, психологии, социальной философии, теории управления и исследовании будущего (Futures Studies). В рамках этой концепции субъект познания, или когнитивный агент, будь то человек или животное, рассматривается как активный и интерактивный: он активно встраивается в среду, его когнитивная активность совершается посредством его «вдействования» в среду или ее энактивирования. Познание, причем и восприятие, и мышление, и воображение, сопряжено с действием.
В этой концепции строится целостная картина когнитивных процессов, в которой мозг как часть тела, само тело как инструмент познания, ищущий и познающий отелесненный разум и познаваемая им окружающая среда, когнитивное усилие как активное действие рассматриваются во взаимно обусловливающей, синергийной связке. Хотя эта концепция развивается в русле тех идей, которые были выдвинуты Дж. Дж. Гибсоном в его экологической теории восприятия, она несет в себе все же некоторые существенные дополнения и расширения, выходящие за пределы концепции ума как обрабатывающей информацию системы. Кроме того, эта концепция подхватывает некоторые положения кибернетики второго порядка Хайнца фон Фёрстера, радикального конструктивизма Эрнста фон Глазерсфельда, теории личностных конструктов Джорджа Келли, теории беседы (conversation theory) Гордона Паска, центральными в которой являются положения о «конструировании знания» и «интеракционном отношении» участников беседы, конструктивизма, основанного на концепции автопоэзиса Умберто Матураны, учения об Umwelt Якоба фон Икскюля. Эти шесть выдающихся ученых наиболее часто выделяются как родоначальники конструктивизма в его наиболее радикальных версиях[3]. Анализу воззрений Х. фон Фёрстера, Э. фон Глазерсфельда, У. Матураны, Я. фон Икскюля посвящены специальные разделы в данной книге. Наряду с этими мыслителями невозможно отрицать значительный вклад в развитие конструктивизма и таких видных ученых, как Ж. Пиаже, Г. Бейтсон, Э. Морен, Ж.-Л. Ле Муань, П. Вацлавик, Н. Луман и др. Перечислить всех ученых, чей вклад можно счесть достаточно существенным, – задача неблагодарная, поскольку конструктивизм стал, пожалуй, одной из наиболее влиятельных парадигм в науке нашего времени.
Концепция энактивизма опирается на такие междисциплинарные, или трансдисциплинарные области знания, как эволюционная эпистемология как форма натурализованной эпистемологии, которую в обозначенном нами аспекте продолжает развивать Ф. Вукетич, теория автопоэтических систем (У. Матурана, Ф. Варела, Н. Луман), теория сложных адаптивных систем (Дж. Холланд, С. Кауфман) и теория самоорганизованной критичности (П. Бак), теория сетей (А.-Л. Барабаши), синергетика (Г. Хакен) и т. п. Данная концепция вбирает в себя ряд концептуальных новшеств, которые возникли в этих областях, в частности понятие автопоэзиса как самопроизводства и самотворчества сложной организации, понятие структурного детерминизма и понятие структурного сопряжения систем, а также операциональной (организационной) замкнутости системы как условия ее устойчивого функционирования и развития.
У истоков нового представления об энактивности познания стоял чилийский биолог, нейрофизиолог и философ с мировым именем Ф. Варела[4]. Представление об энактивности развивалось Варелой наряду с представлениями о телесности и ситуационности познания (embodied and situated cognition). Сейчас эти представления продолжают интенсивно развиваться его коллегами и соавторами У. Матураной, Э. Рош, Э. Томпсоном, а также А. Ноэ и Д. Хутто. Последних двух ученых относят к лагерю радикальных энактивистов. Флагмановскими научными журналами, строящими свою издательскую политику на публикации статей авторов, продолжающих и развивающих концепцию энактивизма Ф. Варелы, в самых разных аспектах стали «Phenomenology and the Cognitive Sciences» и «Kybernetes», хотя и многие другие влиятельные научные журналы охотно рассматривают эту проблематику.
В рамках парадигмы энактивизма открывается возможность перекрыть брешь между науками о жизни (life sciences), такими, как теория биологической эволюции, нейрофизиология, теория психомоторного действия, и философской теорией познания и понять жизнь, познание и работу ума в их гармоничном содружестве и в их отношении к феноменологическим исследованиям личного опыта и субъективности человека. Такого рода попытку предпринимает в своих недавних исследованиях соавтор и последователь Варелы Э. Томпсон[5].
В настоящей книге суммируются результаты исследований, проведенных мною при поддержке Российского гуманитарного научного фонда в 2001–2012 гг., которому мне хотелось бы выразить свою искреннюю признательность. Наиболее близкими исследовательскими проектами к проблематике настоящей монографии были «Когнитивная архитектура воплощенного разума: пространственно-временные особенности и ситуационные детерминанты» (проект № 07-03-00254а) и «Энактивизм как форма конструктивизма в эпистемологии» (проект № 10-03-00686а).
Моя работа над текстом книги не принесла бы мне стольких положительных эмоций и удовлетворения, если бы она не сопровождалась заботливым участием редактора серии книг «Humanitas», издаваемой одновременно издательствами Центр гуманитарных инициатив и РОССПЭН, Светланы Яковлевны Левит, героически самоотверженного и увлеченного человека в своем нелегком труде, кропотливой и грамотной работой редактора Ирины Ивановны Ремезовой и инициативной, целеустремленной, во многом новаторской, я бы сказала, автопоэтичной деятельностью замечательного издателя Петра Валентиновича Соснова. Я выражаю этим моим коллегам мою самую глубокую и искреннюю благодарность.