Глава 2
Психологические детерминанты в становлении эмоциональной сферы личности
Внутренний мир личности представлен в сознании как поток переживаний радости и огорчений, надежд и разочарований, идеального возвышения и тоскливого пессимизма. Вместе с тем этот эмоциональный поток процессов и состояний у состоявшейся личности не может быть целиком ситуативным и хаотичным. Между тем в современной психологической литературе не разводятся разные модели происхождения, организации и функционирования эмоциональной регуляции личности. В результате получается усредненная модель развития эмоциональной сферы на некотором абстрактном и статистически усредненном человеке.
В данной главе будут обобщены данные о личностных детерминантах и связях эмоций с образами восприятий, когнитивными процессами, ценностями, качествами индивидуальности; об опосредованности эмоций специфическими условиями деятельности, общения, культуры, что определяет и объясняет становление и стратегию развития эмоциональной сферы личности и индивидуального присвоения культуры и общечеловеческого опыта.
2.1. Психологические теории эмоций
Вторая половина XX столетия отмечена попытками создания самостоятельных психологических теорий эмоций. Эти исследования позволили расширить представления об условиях возникновения эмоциональной сферы личности и ее богатства, индивидуальных различиях в механизмах регуляции и системной организации переживаний личности.
Анализ условий, порождающих возникновение эмоциональных процессов и их связей с познавательными процессами, стал центральной идей «информационной теории эмоций». По мнению, ее автора П. В. Симонова, условием возникновения некоторого эмоционального состояния у человека является, во-первых, потребность в получении информации. Наибольшую силу эмоциональный процесс имеет тогда, когда потребность существует, но совершенно нет информации о том, как ее удовлетворить. Во-вторых, возникновение эмоционального процесса определяется не только и не столько тем, получил человек некоторые сведения или нет, а тем, как соотносятся эти полученные сведения с тем, что уже есть в прошлом опыте, то есть какую относительную новизну для личности имеют эти сведения. Если информация, которую можно использовать, больше, чем информация, необходимая для удовлетворения потребности, то возникает положительная эмоция. П. В. Симонов предлагает интересную интерпретацию реакций людей на анекдоты, которые имеют, как правило, две части информации и рассогласование в восприятии каждой их них. Первая часть анекдота описывает условия, чтобы у слушателя возник некий ложный прогноз относительно существа описываемой ситуации. Когда же слушатель уверует в эту ложную версию, ему преподносится неожиданная концовка. Вторая часть – неожиданная концовка – призвана обеспечить рассогласование между ожидаемой и полученной информацией. Это рассогласование в восприятии информации порождает эффект смешного. Смешное – это несоответствие, курьез в восприятии информации и построении единой картины ситуации. Нарушенное восприятие и аномальное понимание юмора можно наблюдать в клинике у некоторых психически больных. В частности, нарушается понимание юмора, когда логический интеллект больного остается относительно сохранным, а механизм вероятностного прогнозирования нарушается и тем самым утрачивается способность к формированию гипотез дальнейшего развития событий.
П. В. Симонов не ограничивается указанием на рассогласование воспринятой информации – новой и известной по отношению к актуальной потребности. Он вводит и другие, дополнительные факторы, определяющие происхождение эмоций у человека. Однако несомненной его заслугой, увеличивающей понимание общих закономерностей психологического функционирования эмоций, является выделение, прежде всего, когнитивной составляющей и указание на ее единство с эмоциональными процессами[24].
Почти одновременно с «информационной теорией эмоций» возникает еще одна – «ценностная теория эмоций», автором которой является Б. И. Додонов. Людей притягивает друг к другу родственность эмоционального звучания в восприятии окружающего мира. Вместе с ценностями личности эмоциональная избирательность определяет «программу жизнедеятельности». Эта программа жизнедеятельности человека постоянно дополняется экстренно-порождаемыми временными программами, так как ценности и потребности непосредственно отражают то, что требует срочных мер и исправлений. Соподчиненность и скоординированность эмоций программой жизнедеятельности, сближение прошедшего с настоящим и будущим создают эмоциональную стереоскопичность, глубину эмоционального восприятия мира и целостность эмоционального образа себя в мире.
Б. И. Додонов разработал классификацию эмоциональных направленностей, согласованную с вариантами доминирующих ценностей личности. У каждого человека есть своя эмоциональная мелодия, или эмоциональная направленность. Всего выделено десять вариантов эмоциональной направленности: альтруистическая, коммуникативная, глорическая, праксическая, пугническая, романтическая, гностическая, эстетическая, гедонистическая, актизитивная. Важная особенность подхода Б. И. Додонова состоит в его сосредоточенности на описании прогрессивной модели эмоционального развития личности. Автор раскрывает многообразие эмоций в пространстве только положительно окрашенных переживаний и устремлений к высоким духовным идеалам[25].
Подход В. К. Вилюнаса, объясняющий генезис эмоций в их единстве с другими психическими процессами, может быть охарактеризован как «мотивационная теория» эмоций. Основное положение в его работах заключается в том, что эмоции не имеют самостоятельности. Они зависят от мотивов: «эмоциональное отношение открывает субъекту потребностную значимость предмета (в виде положительной или отрицательной оценки) и побуждает направить на него активность (в виде желания, влечения и т. д.). Эмоции в своей обобщенной форме являются субъективным проявлением мотивации. Именно непризнание этой связи в освещении субъективного переживания автор называет самым «нелепым научным заблуждением XX-го века». Мотивационная система, отвечающая за эмоциональную сторону человеческих взаимоотношений, не только обеспечивает формирование и сохранение эмоционального отношения к людям, но и содержит целый реестр потенциального в эмоциональных реакциях и их влияниях на поведение[26].
Следующую группу исследователей объединяет обсуждение механизмов происхождения эмоционального напряжения в критических ситуациях (Н. И. Наенко, Г. Селье и другие) и психологии переживаний в жизненных ситуациях (Ф. Е. Василюк). Критическая ситуация прочитывается человеком, по Василюку, как необходимость преодоления «разрыва», возникшего в его жизни. Сложность научных исследований в этом пространстве определяется тем, что критические ситуации создаются как внешними или средовыми обстоятельствами, так и внутренними, личностными качествами.
Проблема критических ситуаций возникла в связи с обсуждением стресса в работах Г. Селье. Автор теории стресса отмечает трудности, которые возникают с необходимостью его определения. Горе и радость – эмоции противоположные, но и та, и другая могут сопровождать стрессовую ситуацию. «С точки зрения стрессовой реакции, не имеет значения, приятна или неприятна ситуация, с которой мы столкнулись. Имеет значение лишь интенсивность потребности в перестройке…»[27]. Стресс указывает на быстро возрастающие требования среды к человеку. Вариативность типа реакции на критическую ситуацию зависит, прежде всего, от внутриличностных ресурсов и способностей к эмоциональной регуляции.
Другой подход к анализу критических ситуаций – это теория фрустрации. Сам термин «фрустрация» в переводе с латинского означает обман или разрушение планов. Фрустрация переживается как отрицательное эмоциональное состояние, обусловленное утратой личностной перспективы в результате встречи с «барьером». Человек в критической ситуации не может отыскать способ достижения цели и удовлетворения потребности. Теория фрустрации была впервые сформулирована в 1939 г. группой психологов Иельского университета (Доллард и другие), а затем стала предметом многочисленных исследований[28]. Эмоциональные проявления фрустрации могут иметь индивидуальные различия. Основным ее проявлением считается реакция гнева: раздражительность, злость, ярость и т. п.; хотя эта реакция не всегда может быть выражена, и «часто она заключается лишь в увеличении общего уровня активации (проявление нервозности)». В исследованиях Хейнера, Берковиц экспериментально показано, как усиление фрустрации приводит к повышению уровня активации и агрессивному поведению. Дети выполняли задание, которое они должны были прекратить при помощи специального рычага в тот момент, когда экспериментатор включал звонок. Оказалось, что чем ближе к завершению задания появлялся сигнал неуспеха, то есть чем сильнее была фрустрация, тем резче дети нажимали на рычаг. Важно также отметить, что критические ситуации могут научить уклоняться от тех факторов, которые приводят к фрустрации. Так, в экспериментах К. Левина, ребенок в фрустрационной ситуации лег на пол и смотрел в потолок, чтобы не видеть предметов, его раздражающих. И все-таки наиболее частой формой защитного поведения, к которой прибегают фрустрированные люди, является «регрессия», то есть примитивизация поведения[29].
Исследователи «теории критических ситуаций», как справедливо отмечает Н. И. Наенко, пока еще не выработали единой терминологии, обеспечивающей единое понимание их механизмов. Не существует единого понимания переходов и границ между «стрессами» и «стрессорами»; между «фрустрациями» и «фрустраторами»[30].
Целостное видение переживаний конкретного человека для Ф. Е. Василюка выступает как процесс конструирования «жизненного мира». «Жизненные миры» имеют многоуровневое построение переживаний. В результате возникают новые характеристики «жизненных миров», жизнь которых подчинена следующим принципам: удовольствия, реальности, ценности, творчества. Выделение многообразия жизненных миров – «это путь, на котором можно окончательно избавиться от живущего предрассудка об эпифеноменальности эмоций. Эмоция – это не только реакция, но и акция, она не только «оценщик» жизненных ситуаций, но еще и «работник», вносящий свой вклад в психологическое разрешение этих ситуаций»[31]. Идея целостности эмоциональной сферы соединена с многоуровневой динамикой течения переживания. «В каждом конкретном случае уровни образуют некоторое уникальное функциональное единство, в котором тот или другой уровень берет на себя роль ведущего». Это может быть «уровень непосредственного переживания» или «тонкая работа души»: желание «какой-то» перемены, желание души «чего-то», «куда-то». Когда эта неопределенность исчезает, в работу включается другой уровень – уровень осознавания. В творческом разрешении критических ситуаций реализуется высший уровень – рефлексивный. Как отмечает Ф. Е. Василюк: «Иногда человека приходится искусственно доводить до осознания необоснованности его надежд, чтобы активизировать переживание-созерцание и рефлексию, то есть отойти от переживания-деятельности»[32].
Исследования, целенаправленно ориентированные на поиск специфических закономерностей функционирования эмоциональной сферы, существенно обогатили ее изучение. Было показано единство эмоций с новой информацией, мышлением, ценностями, мотивами. Рассмотрена роль переживаний как внутренней регуляции деятельности в разрешении критических ситуаций. Признано, что между эмоциями и образами восприятий, ценностями, мотивами существует настолько тесная связь, что порой очень трудно их дифференцировать, уловить границу взаимопереходов между ними и своеобразие каждого процесса. В этих условиях эмоции особенно трудно поддаются вычленению и, соответственно, изучению, что порой способно обесценивать значимость самой проблемы эмоционального развития.
2.2. Функциональная асимметрия как свойство организации эмоциональной сферы
О богатстве эмоционального мира человека можно судить по описаниям в литературе многообразия эмоциональных процессов, состояний и качеств. В результате появилась необходимость классификаций в описаниях проявлений эмоционального мира и его структуры.
В. К. Вилюнас высказывает мысль, что основания для систематизации проявлений эмоционального мира могут быть самыми разнообразными. Эмоциональные проявления можно классифицировать по: знаку, интенсивности, генетическому происхождению, сложности, условиям возникновения, выполняемым функциям, воздействию на организм (стенические – астенические), форме своего развития, уровням (прямые – опосредствованные), связям с психическими процессами, предметному содержанию, направленности и т. п.[33]
Исследования мимической выразительности, сопровождающей действия межличностной коммуникации, позволили К. Изарду выделить десять видов базовых эмоций. Его классификация включает следующие позитивно и негативно окрашенные эмоции: интерес, радость, удивление, горе, гнев, отвращение, презрение, страх, стыд, вина[34].
Еще В. Вундт модальность каждой эмоции рассматривал в контексте противостояния ее противоположных тенденций в едином континууме. Объединялись эмоции с разными оттенками по выраженности проявлений и с противоположными знаками по их окрашенности – положительными и отрицательными. В полученном непрерывном континууме единых, но разнонаправленных эмоциональных процессов и состояний выделялось по два и даже по три полюса. Чаще всего доминирующий полюс (субъективное переживание) функционирует по принципу асимметрии в некотором единстве противоречивых оттенков переживаний (в существующем богатстве их проявлений).
Выделим и опишем всего лишь те дихотомии переживаний, которые привлекли наибольшее внимание исследователей и получили в литературе подробное описание, отображая тем самым границы и богатство эмоциональной сферы личности. Отношения между полярными проявлениями эмоциональных процессов и состояний отличаются единством их динамичности/стабильности у конкретной личности.
Депрессия – маниакальное состояние. Эти разнонаправленные по знаку окрашенности эмоциональные состояния являются предметом исследования, в основном, клиницистов. И это не случайно, поскольку в структуре таких состояний достаточно сильно представлены соматические нарушения.
При депрессии имеет место разрушительный анализ перспектив субъекта в аспекте возможностей его бытия. Для человека, переживающего депрессию, ничто в мире не воспринимается и больше не является привлекательным и красивым. Катастрофа, которую переживает человек, от начала до конца разыгрывается в пределах тела и психики; окружающий мир служит мерой постигшего несчастья. Масштабы переживаемой катастрофы оцениваются в сопоставлении с представлениями о нормальной человеческой личности, с образцом которой человек себя сравнивает (А. В. Снежневский). Нарушения сознания отсутствуют, сохраняется способность восприятия, цельность своего Я, представления о себе как личности. Согласно теории дифференциальных эмоций, депрессия рассматривается как симптомокомплекс эмоций, включающий такой набор травмирующих эмоций как страдание, гнев, отвращение, презрение, страх, вину, застенчивость.
Маниакальное состояние является по окрашенности настроения противоположным полюсом этого же континуума системы эмоциональных отношений: мир представляется ярким и необычайно интересным; будущее наполнено прекрасными ожиданиями и большими планами. Человек в таком состоянии испытывает подъем сил, энергии. Маниакальное состояние в литературе называют еще эйфорическим, а в сочетании с высокой активностью – гипертимическим.
Их единство и сменяемость друг друга подтверждает то, что депрессивные и маниакальные состояния могут циркулировать как фазы, которые возникают и сменяются у одного и того же субъекта, а затем могут чередоваться с периодами стабилизации эмоционального состояния. В некоторых случаях повторяются только депрессивные или только маниакальные состояния. Указываются эндогенные причины происхождения таких эмоциональных проявлений. Большое значение придается конституции, то есть врожденной предрасположенности, а также особенностям темперамента. В этих случаях меланхолическое (депрессивное) или гипертимное (маниакальное) состояния имеют стабильное течение.
Тревога – радость. Исследования данной эмоциональной дихотомии в основном сосредоточены на негативном полюсе – тревоге и других близких с нею переживаниях. Радость изучалась несоизмеримо меньше. Это обусловлено, скорее всего, практикой обращений клиентов, поскольку за психологической помощью обращаются те, кто испытывает отрицательные переживания: страх, страдание, вину, отчаяние.
Тревога стала предметом многочисленных исследований в работах как зарубежных (3. Фрейд, Д. Вулдридж, Э. Гельгорн, Дж. Луфборроу, У. Кеннон, Р. Лазарус, Р. Мэй, К. Ясперс, С. Къеркегор, П. Тиллих, В. Франкл, Р. Дэйнг, Р. Кэттел, К. Хорни, Ч. Спилбергер и другие), так и отечественных авторов (Г. А. Акинщикова, Б. А. Вяткин, В. Д. Небылицын, Ф. Березин, Т. А. Немчин, В. Н. Мясищев, Н. И. Наенко, А. С. Спиваковская, В. Сафин, А. О. Прохоров и другие). Тревога является изначально центральной категорией в экзистенциональной философии. С. Къеркегор разработал учение о человеке, в котором отчуждение его от природы описано в терминах тревоги и отчаяния. Тревога наносит удар по самому основанию структуры личности, на котором зиждется понимание самого себя и мира. В тревоге проявляется страх человека по поводу собственной экзистенции, опасения «стать ничем». Человек, охваченный тревогой, полностью ей предоставлен и лишен всякой опоры в своем существовании.
Немецкий философ П. Тиллих описывает тревогу как неизбежный компонент человеческого существования. Более того, именно тревога актуализирует мужество человека и помогает самоутверждаться вопреки тому, что пытается ему помешать на этом пути. П. Тиллих дифференцирует функции тревоги и выделяет три ее формы в соответствии с тремя областями угрозы самоутверждению человека. Человек испытывает угрозу физическому самоутверждению в виде тревоги судьбы и смерти; нравственному самоутверждению в виде тревоги вины; духовному самоутверждению в виде тревоги пустоты и отсутствия смысла. Все три формы тревоги присутствуют друг в друге и взаимосвязаны таким образом, что одна из них задает общий тон. Наиболее разрушительной силой, по мнению Тиллиха, обладает тревога пустоты и отсутствия смысла как угроза полноте бытия человека. Происходит утрата смысла при разочарованиях, разрушениях верований, отсутствии духовного творчества. Внутренним механизмом, определяющим возникновение тревоги пустоты, является сомнение. П. Тиллих разделяет разные категории: «со-мнение» и «сомнение». «Co-мнение» – это вопрошание, существование в душе различных мнений; это творческая сила, порождающая духовное самоутверждение человека. «Сомнение», напротив, обладает разрушительной силой; доведенный до отчаяния человек бежит от свободы задавать вопросы и самостоятельно искать ответы; такое поведение является «духовным самоотречением».
Анализируя тревогу как форму индивидуального существования, П. Тиллих пытается осмыслить ее социальные функции. Он выделяет в истории человеческой цивилизации три эпохи: закат Античной цивилизации, Средневековье и Новое время. Для каждой из них характерна ведущая форма тревоги: в античную эпоху – тревога судьбы и смерти; в Средневековье – тревога вины и осуждения; в Новое время – тревога пустоты и отсутствия смысла[35].
В литературе предпринимались попытки соотнести уровни тревоги и психического напряжения. Так, в характеристике состояний нервно-психического напряжения, описанной Т. А. Немчиным, оптимуму тревоги соответствует умеренное состояние напряженности, свойствами которого являются активизация психической деятельности, высокая заинтересованность в достижении цели. Высокие показатели напряженности вызывают тревожность, которая способна перерастать в хронический личностный конфликт или невроз[36].
По мнению К. Изарда, развитие тревожности может принимать разные формы в зависимости от комбинаций переживаемого страха с другими эмоциями: страх – вина, страх – страдание, страх – гнев, страх – страдание – гнев, страх – стыд – вина и др.[37].
Данные о сложном взаимодействии тревогообразующих эмоций согласуются с материалами К. Хорни. По Хорни, постоянным переживанием невротической личности является субъективное чувство тревоги за свою неполноценность; тревожные представления о себе как неумном человеке имеют место у людей с весьма высоким интеллектом, а переживание своей непривлекательности – у очень красивых людей. Проектируя свою судьбу, невротик стоит перед дилеммой: его мотивы имеют властный характер, а воля в их достижении ослаблена. Невротик убежден, что окружающие ответственны за все, что с ним происходит. Но в то же время он испытывает страх, предвосхищая, что добровольно обслуживать его желания окружающие не будут, а потому его страдания должны явиться средством заполучить их любовь и помощь. Страдание выполняет также функцию выражения обвинений в адрес других людей, что должно явиться замаскированным, но весьма действенным способом[38].
Эмоциональное переживание радости изучали К. Изард, Я. Рейковский, Шехтель, Шлосберг и другие. Отмечается, что возникновение радости, по сравнению с тревогой, имеет еще более сложный механизм происхождения. Человека легче научить, чего следует опасаться, но весьма трудно, а порой маловероятно, научить тому, что вызывает радость. Шехтел выделяет два вида радости: магическую и реальную. Первый тип радости – магическая – связывается не с результатами собственных усилий, а ожидается как подарок судьбы, способный изменить весь характер жизни. В таком переживании присутствует момент исключительности, который способен вызывать напряжение в отношениях с другими и приводить к изоляции от них. Другой тип радости – реальный – основан не на предвосхищении событий, а на текущей деятельности. Ее основные функции состоят в том, что, во-первых, она усиливает отзывчивость и облегчает взаимодействие; во-вторых, повторяющаяся радость увеличивает устойчивость к критическим ситуациям; в-третьих, снижает напряжение и приводит к стабилизации эмоционального самочувствия человека.
К. Изард отмечает, что «некоторые люди наделяют эмоцией радости весь процесс жизни. Они наслаждаются тем, что живут». В. Штуц описал систему препятствий для возможного появления радости. Среди них, например, выделяются:
– правила, инструкции, всепроникающий контроль, которые предписывают заданный ритм деятельности;
– безличные и слишком строго иерархизированные отношения между людьми;
– стереотипы в межличностных отношениях, которые затрудняют самопознание, саморазвитие, самовоспитание;
– последствия неопределенности мужских и женских ролей;
– преувеличение в обществе значения материальных благ и достижений[39].
Скука – интерес. Переживание скуки не стало специальным предметом научного психологического исследования. Между тем «скучающий подросток» – существующая реальность для взрослого; школьники часто жалуются на скучную школьную жизнь, «скучные уроки». Скука и апатия для некоторых людей становятся образом жизни. К. Левин и его сотрудники наблюдали феномен пресыщения, который возникает в результате многократного повторения одних и тех же действий. Было установлено, что феномен пресыщения не возникает у тех лиц, кто способен включить монотонную деятельность в качестве компонента в структуру другого действия.
В отличие от эмоции скуки изучению переживаний интереса в литературе уделяется много внимания (Б. Г. Ананьев, У. Глассер, О. В. Дашкевич, К. Изард, А. Маслоу). Интерес вызывают изменения среды, новизна и сложность познаваемых предметов. «У индивида, испытывающего эмоцию интереса, существует желание исследовать, вмешаться, расширить опыт путем включения новой информации и подойти по-новому к лицу или объекту, возбудившему интерес»[40]. Интерес считается доминирующей эмоцией у нормального, здорового, творческого человека. Предполагается, что переживания интереса присутствуют в его сознании постоянно:
участвуют в поддержании межличностных отношений, сопровождают и способствуют интеллектуальной и всем другим видам созидательной деятельности. А. Маслоу отдает эмоции интереса центральную роль в интерпретации механизмов творчества и выделяет две ее фазы. Первичная фаза характеризуется импровизацией и воодушевлением; это полное погружение, поглощение, захваченность, очарование как следствие интенсивного интереса. Вторичная фаза – разработка и развитие творения, характеризуется умеренным уровнем интереса. Перспектива интереса позволяет противостоять ситуационным состояниям подавленности, разочарования, страха[41].
Агрессия – любовь. Переживание агрессии является сложным эмоциональным состоянием. Многообразные варианты агрессии описаны в таких терминах, как: раздражение, злость, ненависть, гнев, насилие, месть и пр. А. Басс предлагает исследовать разные аспекты агрессии на основе показателей трех шкал: непрямая – прямая агрессия; пассивная – активная форма проявления агрессии; вербальная – физическая форма проявления агрессии. Например, проявлением вербальной, пассивной, непрямой агрессии является распространение слухов, высказывания, разрушающие самооценку другого человека и другие скрытые воздействия и ее проявления.
К. Лоренц считает, что агрессивная энергия непрерывно накапливается в организме и периодически «выплескивается» вовне. Чем большее количество агрессивной энергии имеется в данный момент, тем меньшей силы нужен стимул, чтобы агрессия проявила себя. Если агрессивная энергия достигла наивысшего уровня, она может проявиться спонтанно, без участия внешнего стимула.
Природу эмоциональной деструктивности человека Э. Фромм объясняет отказом личности от собственной уникальности. Феномен бесцельности существования, нежелание принять свободу, неготовность пользоваться средствами человеческой субъективности порождают деструктивность.
Э. Фромм пишет: «Эти черты усиливаются, и по мере развития цивилизаций власть и насилие приобретают в обществе все большее значение»[42]. Глубинное проявление деструктивности Э. Фромм интерпретирует как жажду мести. При этом жажда мести поддается вполне определенному шкалированию и измерению. На одном конце шкалы располагаются люди, совершенно лишенные мстительных чувств. Зато на другом конце ее находятся люди с накопительским характером, нарциссы высшего ранга, у которых даже малейший ущерб актуализирует «мстительную память». К этому типу могут быть отнесены и человек, требующий сурово наказать мелкого жулика, и профессор, который не может забыть обидные слова студента и дает ему из-за этого отрицательную характеристику, и покупатель, требующий обязательно уволить продавца за плохое с ним обращение.
Роли переживаний любви в психическом складе личности также уделяли большое внимание. Так, 3. Фрейд считал, что нормальный человек должен хорошо делать две вещи: любить и работать. Дж. Уотсон любовь характеризовал как одну из фундаментальных эмоций человека наряду с двумя другими – страхом и яростью. По Маслоу, человек «отчаянно хочет любви и думает, что будет вечно счастлив и доволен, если он ее добьется»[43]. Любовь является сложным эмоциональным состоянием, включающим разные уровни и формы его проявления: терпимость, приязнь, ласку, нежность, надежду, оптимизм, счастье и пр. В литературе сделаны выводы относительно источников переживания счастья. Счастливые люди испытывают приподнятость настроения, характеризующегося энергичным и открытым интересом к миру, в котором они активно действуют. В детстве они переживали радость успеха, что сформировало у них сильное чувство компетентности. Счастливые люди получают большое удовольствие от межличностных отношений и проявляют, как правило, трудолюбие в работе. Имеются исследования (Г. С. Салливен, Г. Г. Харлоу) о роли приязни, «приятельстве» как заботе о благополучии другого без всякой выгоды для себя. В возрасте примерно 9–12-ти лет мальчики, например, из приязни могут идти в школу, положив руки друг другу на плечи, а девочки неразлучны между собой. Человек никого не может любить до периода «приятельства». Если такие переживания отсутствовали, а ему предлагают любовь, то может случиться так, что он попытается ответить на это чувство, но это будет только притворство. Р. Мэй говорит о способности «любить судьбу». Человек может лелеять судьбу, смотреть ей в лицо, бросать вызов, не поддаваться и противоречить, сомневаться в ней – и любить ее.
Обобщение картины эмоциональной сферы личности свидетельствует, что мир эмоций и чувств человека разнообразен и динамичен; эмоциональные состояния легко перемещаются от одного полюса к другому, от отрицательно окрашенного знака к противоположному, к положительному, и наоборот. В результате эмоциональная жизнь человека предстает в виде мозаичной картины самых разнообразных процессов, явлений, состояний. Вместе с тем отдельные эмоциональные качества могут приобретать у конкретного человека застойный характер; тогда одна из эмоций – депрессия, тревога, эйфория – начинает доминировать и определять модель эмоционального развития личности. Продуктивным выходом из подобного состояния изучения эмоционального развития является выработка новых подходов и стратегий его исследования и, прежде всего, системных подходов к исследованиям эмоционального мира личности. Важно учитывать, что эмоциональная сфера человека организована по принципу асимметрии и единства двух ее подсистем: положительно окрашенных и негативно окрашенных эмоций. На эмпирическом уровне проблема асимметрии эмоциональной организации человека обсуждается со времен древнейшей философии. Одни философы защищали положение, что человек имеет «злую природу». Существование зла, по мысли Н. А. Бердяева, есть величайшая тайна мировой жизни. Другие мыслители отстаивают прямо противоположное суждение о том, что человек изначально устремлен к добру, радости, любви[44].
2.3. Детерминированность эмоциональной сферы индивидуальностью личности
Восхождение к индивидуальности зависит от «техник жизни» (X. Томэ), «стратегии жизни» (К. А. Абульханова-Славская), «образа жизни» (А. Г. Асмолов). По мнению
А. Г. Асмолова, «под индивидуальностью понимается совокупность смысловых отношений и установок человека в мире, которые порождаются в ходе жизни человека при наличии необходимых антропогенетических предпосылок и обеспечивают ориентировку в иерархии ценностей»[45]. Индивидуальные особенности, сколь самобытными они бы ни казались, в своей основе имеют системное происхождение. «Системные качества, присущие индивидуальности личности, ее Я – это вовсе не глубинное, «подпольное» проявление личности… а историко-культурное образование, которое становится тем выраженнее, чем выше развитие социальной системы, в которой протекает жизнь личности»[46].
Начиная с работ В. С. Мерлина, предложившего термин «интегральная индивидуальность», ведется уровневое изучение индивидуальности. Так, В. М. Русалов выделяет два уровня интегральной индивидуальности: дифференциально-психофизиологический (представленный свойствами организма) и дифференциально-психологический (состоящий из личностных, индивидных и социокультурных образований). В. В. Белоус выделяет четыре уровня интегральной индивидуальности: психодинамический (первичные свойства индивида), вторичных свойств индивида (показатели интеллектуальной деятельности), личностный, метаиндивидуальности. В исследованиях В. В. Белоуса предметом исследования выступали школьники, и были выделены две их группы: с высокой и низкой мотивацией к достижению успеха. Факторные веса показателей по уровням интегральной индивидуальности распределились следующим образом: у высокомотивированных школьников доминируют высшие уровни, а у низкомотивированных – низшие уровни интегральной индивидуальности. В данном исследовании анализ эмоциональной сферы по уровням был представлен следующими показателями:
психодинамический уровень – эмоциональная возбудимость, эмоциональная устойчивость;
личностный уровень – аффектотимия, робость, мягкосердечие, подозрительность;
уровень метаиндивидуальности – доброта, веселость, стеснительность, агрессивность, высокое/низкое самомнение[47].
Эти данные подтверждают идею о том, что эмоциональный мир с детских лет опосредуется смыслами и системой личностных отношений, а процесс их индивидуализации осуществляется в процессе становления «техник» личностного существования и творческой самодеятельности.
Индивидуальная техника как интеграция темперамента и характера изучалась в литературе на основе клинических наблюдений и описаний. Темперамент – это наличная предпосылка активности и эмоциональности, а характер – это результат усвоения социальных отношений. Тип личности, основанный на интеграции темперамента и характера, описывается как величина постоянная. Выделены два основных, прямо противоположных, интегративных типа индивидуальных различий личности – гипертимный и психастенический, основными показателями которых являются эмоциональность, активность, устойчивое отношение к жизни.
Главная особенность гипертимных людей – это всегда очень хорошее настроение. Хорошее настроение гармонично сочетается с хорошим самочувствием, аппетитом и здоровым сном, высоким жизненным тонусом, цветущим внешним видом. Гипертимные люди проявляют неудержимый интерес ко всему и устремляются туда, где «кипит жизнь». Они всюду быстро осваиваются, любят компании и лидируют в них. В школе такие дети могут доставлять хлопоты своими безудержными инициативами и новациями.
Главная особенность психастенического типа – тревожная мнительность и наличие навязчивых страхов, опасений. Опасения адресуются даже к маловероятным событиям в будущем: как бы чего не случилось ужасного и непоправимого, как бы не произошло какого-либо непредвиденного несчастья. Соматическое состояние у лиц психастенического типа оставляет желать лучшего. Сон беспокойный, аппетит пониженный. Защитой от постоянной тревоги за будущее становятся специально придуманные ритуалы. Если, например, шагая в школу, обходить все люки, не наступая на их крышки, то не провалишься на экзамене. Если не дотрагиваться до ручек двери, то не заразишься и не заболеешь и т. п. Как считает
А. Е. Личко, травмирующим периодом для детей-психастеников являются первые годы учения, когда детство сменяется школьными требованиями и правилами.
Эмоциональная возбудимость, или эмоциональная сензитивность (по терминологии П. Фресса – «эмотивность»), считается одним из структурных компонентов темперамента как психодинамического основания индивидуальных различий личности.
Эмоции служат экстренной подготовке организма к действию и мобилизуют энергию. Исследователи отмечают также, что по интенсивности активация нервной системы, сопровождающая эмоции, отличается от той активности, которая имеет место при переходе от сна к бодрствованию. Тем самым полученные данные позволили идею активации распространить на самые разные психофизиологические проявления. В частности, понятие активации стали использовать для объяснения физиологических основ, как эмоций, так и мотивации (Н. С. Лейтес).
В исследовании А. Е. Ольшанниковой, выполненном на основе работы с подростками, получены данные, свидетельствующие о положительной связи динамических характеристик эмоциональности с показателями активации. По качественным показателям эмоциональности подростки распределились на две группы: с положительными и отрицательными значениями. В группе подростков с преобладанием положительных эмоций наблюдались более низкие значения показателей активации. Как объясняет автор, на фоне повышенной эмоциональной реактивности, связанной с пубертатным периодом, происходит существенная перестройка эмоциональной сферы в связи с включением подростка в новые формы общения и развитием чувства взрослости как особой формы самосознания. Перестройка связана в значительной мере с происхождением способности к эмоциональной регуляции.
Термин «активация» употребляется для обозначения процессов, возбуждающих мозговые центры. Взаимосвязь активации и направленности действий составляет основу уже собственно активности. Активность проявляется в динамике целенаправленных действий.
Зрелый способ эмоционального регулирования делает мир более человечным, предсказуемым и безопасным. Если мы оцениваем и воспринимаем поведение другого человека как величину постоянную, то это облегчает понимание и прогнозирование поступков.
На предсказуемость эмоциональных проявлений влияют установки, которые освобождают человека от необходимости контролировать действия в стандартных ситуациях. Эффекты установок обнаруживаются, прежде всего, при изменениях привычных условий жизни. Позитивный смысл установок в стандартных ситуациях заключается в том, что они помогают человеку быть адекватным, а окружающий мир воспринимать более справедливым.
Считается, что установки имеют три компонента: оценочный (наша любовь или ненависть к объектам), компонент веры (мы уверены, что объекты являются именно тем, что мы о них думаем) и поведенческий (готовность действовать определенным образом по отношению к объектам).
Индивидуальные траектории развития эмоциональной сферы складываются в значительной мере бессознательно и определяются тенденциями и внутренними механизмами, к которым человек не имеет доступа. Человек не знает, откуда приходят его чувства и почему, он не устанавливает связи между ними и прошлым. Неосознаваемые установки усваиваются в ходе взаимодействия с другими людьми. В литературе исследовались установки, которые возникают в период становления личности. Они оказывают мощное влияние на последующее развитие. Так, в исследовании А. Бандуры, Д. Росс, С. Росс была поставлена цель – выяснить условия появления различных моделей установочного и враждебного поведения в детском возрасте. Детей разделили на четыре группы: три экспериментальных и одну контрольную. В первой экспериментальной группе дети наблюдали грубое обращение взрослых с куклой. Во второй экспериментальной группе дети видели грубое обращение взрослых с куклой в кинофильме. В третьей экспериментальной группе детям показали фильм комического характера, где грубое обращение с куклой высмеивалось. Затем все дети наблюдались в естественных условиях: они играли с очень интересными игрушками, но во время игры игрушки отнимались, то есть демонстрировалось враждебное отношение в естественных условиях. Оказалось, что значительно больше агрессивных реакций на отнимание игрушек было у детей из тех экспериментальных групп, где дети видели образцы агрессивности, причем наибольшая агрессивность наблюдалась у детей второй группы, которые видели пример агрессии в фильме (но не комическом). Р. Бэрон и Д. Ричардсон отмечают, что шумные игры, в которых дети толкают, догоняют, дразнят, пинают друг друга и стараются причинить друг другу какой-то вред, могут оказаться способом обучения агрессивному поведению[48].
Иная модель оценочно-эмоциональной составляющей установки – это забота как базовое переживание человеческого существования. Если бы мать не заботилась о ребенке, то едва ли он пережил бы свой первый день. Как известно, младенец, лишенный заботы, отодвигается в угол кровати, замыкается, пребывает в оцепенении и не развивается. Если человек не заботится о себе, он причиняет себе боль. Как пишет Р. Мэй: «Хорошая жизнь приходит с тем, о чем мы заботимся»[49].
Эмоционально-оценочное переживание (базовая установка) влияет на особенности взаимодействия подростков со сверстниками; происходит деление сверстников на «своих» и «чужих». «Свои» авансируются доверием и им заранее приписываются положительные черты; а к «чужим» относятся неприветливо, у них подчеркиваются только недостатки. Однажды возникшие эмоциональные оценки, вплетенные в установки, сохраняют устойчивость, что было показано в исследовании Кои и Купершмидта. Исследователи пригласили мальчиков – знакомых между собой (все из одного класса) и незнакомых (из разных школ) – принять после школьных занятий участие в командной игре. Подростки, которые оценивались сверстниками как «самые неприятные», чаще демонстрировали вербальную (ругательства, угрозы) и физическую агрессию (пинки, удары). Если подросток был нелюбим в классе, то оставался агрессивным и в игровой группе. Антипатия возникает также к тому, кто оказывается в роли жертвы по принципу справедливости: если жертву постигло несчастье, значит она сама «виновата». Нам кажется, что мир справедлив, и в нем каждый получает то, что заслужил. Если же кто-то явился жертвой, следовательно, тому есть причина, хотя, может быть, и неизвестная нам. В эксперименте М. Лернера, который был организован как игра, каждый испытуемый вносил равный вклад в ее успех, однако, победителя экспериментатор объявлял произвольно. При опросе наблюдателей и участников игры победителем, как правило, назывался награжденный по принципу: раз награжден, следовательно, за дело. Люди руководствуются идеей справедливости, они верят в то, что есть соответствие между требованиями, правилами, наградами, наказаниями и тем, как они себя ведут[50].
Конец ознакомительного фрагмента.