Зов крови
В большом ритуальном зале синагоги немецкого города Майнца, шла служба. Был обычный шаббат или встреча субботы, которая приходит в пятницу.
В первом ряду зала сидели только глубоко религиозные мужчины, молящиеся вместе с раввином.
Среди них был и Петр. Он был сосредоточен, готовился читать молитву из книги «Врата Завета». На голове его была «КИПА». Это традиционная черная шапочка, приколотая к волосам. Без нее еврейский мужчина не может присутствовать на богослужении. Никто не заставлял Петра находиться здесь. Он приходил сюда по своему желанию. А скорее всего, по возникшим у него религиозным чувствам.
Все, что происходило в городской синагоге, было ему по душе. Он с удовольствием посещал все богослужения, учил на память молитвы. Находясь дома, или в отъезде он продолжал соблюдать запреты. Все глубже изучал историю еврейского народа и литературу по этому вопросу.
Получилось так, что, переехав в Германию на постоянное место жительства, он наконец, почувствовал себя свободным человеком и перестал всего бояться. Он познал свои корни, еврея с глубокими традициями. Совсем недавно, уже находясь в Германии, он совершенно случайно узнал, что его прадед еще до войны был раввином синагоги в городе Одессе и погиб в концлагере. Правда, по понятным соображениям, все это скрывали от него родственник.
«Жил на свете маленький зайчик и всего боялся. Боялся ветра, который своими порывами гнал осенние листья, боялся дождя, боялся темноты» – такую сказку всегда на ночь рассказывала Пете мама. Он слушал и тихо засыпал. Позже, когда он подрос, то часто задумывался над ее скрытым смыслом.
Петя был тихим и очень послушным ребенком. В доме, где прошло его детство, не разрешалось шуметь, бегать кричать, петь. Его взрослые дяди и тети часто разговаривали шепотом, чтобы, не дай бог, соседи не услышали, хотя стены в доме были очень толстые. А вечерами, когда с работы возвращался дед, вся жизнь в доме замирала.
По выходным вся семья собиралась за обеденным столом. Бабушка и домработница Настя накрывали на стол. Во главе стола сидел дед. Его грозное лицо, практически, никогда не трогала улыбка. О чем он думал? Все ждали его разрешения приступить к еде. Вообще, в семье царил настоящий домострой. Каждый год, начиная с июня, вся семья выезжала за город, на дачу. Дача была большая, со всех сторон огороженная высоким забором. В середине участка стоял огромный двухэтажный дом с камином и туалетами на каждом этаже, что по тем временам считалось роскошью. Рядом с дачей была река, где купались дачники в жаркое время года. Вокруг дачи рос хвойный лес. Дети собирали грибы, ягоды, шишки. Всем четверым детям было выделено по комнате. У главы семьи тоже была своя комната – кабинет. На даче была даже комната для прислуги.
Когда Петя пошел в пятый класс, то совершенно случайно узнал, что его мать родилась перед самой войной на теплой и благодатной Украине. В самом начале войны, при первых налетах немецкой авиации, его годовалую мать Рахиль вместе со всеми остальными родственниками эвакуировали в Сибирь. В то время ее родной город заняли немцы. Они бесчинствовали, вылавливая евреев, жгли их дома, расстреливали людей на улицах. Цветущий город, где родилась Рахиль, превратился в руины.
Сибирь в 1941году была для жителей Украины просто «концом света». Эвакуация в товарных вагонах на восток страны проходила в тяжелейших условиях. Маленькая Рахиль беспрерывно простуживалась и, за те два месяца, пока они ехали к пункту назначения, переболела всеми возможными детскими болезнями. Наконец, они прибыли в город на Оби. Зима, снег и 45 градусов мороза. Но Петины дед и бабка еще были очень молодыми, и они выжили, нашли свое место в той тяжелой ситуации. После окончания войны на Украину они уже не вернулись.
Деда звали Моисей, но там, в Сибири, он стал Михаилом и, конечно, вступил в ряды коммунистической партии. Без этого невозможно было выжить. Он занимал большой пост в руководстве Обского пароходства.
Бабушку звали Ребекка, но там она стала Раисой и тоже вступила в те же ряды. Она была детским врачом. А потом начались чистки по делу врачей. Сажали врачей – евреев. Сажали без особых причин, без суда и следствия.
Но дед и бабка были надежными партийцами, им повезло, и их не тронули. Они просто жили и очень боялись. Всю жизнь боялись за своих детей, которых к тому времени стало четверо. Боялись друг за друга, боялись доносов соседей и зависти сослуживцев, боялись косых взглядов дворника, боялись за будущее семьи. В дом старались никого не водить и о своем сокровенном ни с кем не делиться.
Но при этом, дедушка и бабушка часто вспоминали Украину. Теплый климат, много фруктов, много солнца. Им очень хотелось вернуться, но и этот шаг они сделать не могли. Они боялись все потерять, ведь никто не мог сказать, что их там ждет, а если ехать, то все нужно было начинать сначала. Ведь там, на Украине, после войны была настоящая разруха. Люди голодали, хлеб был по карточкам. Не было отопления и электричества. Не работали заводы. Был страшный разгул преступности. Поэтому-то для восстановления порядка туда послали командарма Г.Жукова с его регулярной армией.
Так и прожили они всю свою сознательную жизнь в Сибири. Были ли они счастливы? Об этом никто никогда не говорил. Главным в семье всегда был дед. Он достиг многого, стал крупным хозяйственным руководителем, и все в семье зависело от него. Он нес на своих плечах все заботы и волнения по защите семьи, по ее благополучию. Он требовал от своих детей, чтобы они «правильно» думали, хорошо говорили о партии, и, боже сохрани, нигде, никогда не говорили лишнего. Дед решал, с кем можно дружить и с кем нельзя, на ком можно жениться, а на ком нельзя, и дети беспрекословно слушали. Так продолжалось годами. Они, дети, тоже жили и боялись. Дед был человеком суровым, но и время было нелегкое. О том, что они евреи с Украины, практически не знал никто. Когда в послевоенное время, родственники с Украины приезжали погостить в Сибирь, они понимали, что все в доме подчиняется воле деда. Прежде всего, они должны были ему понравиться, а если нет, то более двух дней в доме не задерживались.
Когда Пете исполнилось 16 лет и наступило время получать паспорт, он пытался выяснить у матери, кто же его отец? Где он проживает, и почему с ним нет никакой связи? Эту тему в доме много лет никто не поднимал, и Петя был уверен, что отец давно умер. Однако, соседи в его подъезде, которые всегда знают все о всех, тайно сообщили ему, что это не так.
– Мама, ты должна сказать мне правду, – однажды обратился Петя к матери, которая постоянно пыталась уйти от этого разговора.
– Знаешь, сынок, – сказала она однажды, – с твоим папой мы учились на одном курсе в медицинском. Он должен был стать хирургом. По национальности он был татарин. После четвертого курса нас вместе с ним послали в далекую сибирскую деревню на практику. Так получилось, что жили мы в доме у одной хозяйки и твой будущий отец всячески хотел мне понравиться. Парень он был веселый, простой, без претензий, душевный. Любил компании и, естественно, выпить.
Мне тогда было уже 25 лет, и я считала себя вполне самостоятельной. Мы с ним стали жить гражданским браком, но в те годы это не приветствовалось и считалось позором. Когда твой дед узнал об этом, он немедленно приехал в нашу деревню и потребовал официально расписаться, так как это бросало тень на его положение в обществе. Потом я забеременела. Когда я была на шестом месяце, к нам в деревню без предупреждения приехала твоя бабка и просто силой увезла меня домой. Твой отец еще на 3 месяца оставался в этой деревне для окончания практики. Он появился в городе, когда я уже находилась в роддоме. Как он был счастлив, когда ты родился. Ты ведь был очень на него похож. Поселились мы все втроем в одной квартире с дедом и бабкой. Квартира была большая, и нам выделили отдельную комнату. Но прожили мы вместе недолго. Дед Михаил, видимо, сразу решил, что этот татарин нам не нужен. Он планомерно, ежедневно унижал и оскорблял его по всякому поводу. Ему все не нравилось. И как тот одевается, как он ест, как он смотрит за своей одеждой, за мной, за сыном. А главное было то, что он приносит в дом маленькую зарплату. Наша семейная жизнь представляла собой «кипящий котел страстей». Никакие мои уговоры и просьбы о поисках компромисса, не принимались во внимание. В результате, твой отец ушел из нашего дома к своей маме. Дед даже не разрешал ему встречаться с тобой. Он официально, через адвоката, лишил его прав отцовства и сам усыновил тебя. То есть, твоим отцом по документам является твой дед. Спорить я с ним не могла.
Моя мать Раиса всячески пыталась загладить мою душевную боль, предлагая мне всевозможные варианты новых знакомств. Я ездила с ней в Ессентуки, в Ялту, в Одессу. Но, к сожалению, в те годы, женщина с ребенком мало кого интересовала.
Что было делать? Я с головой ушла в работу. А твой отец через три года создал новую семью и регулярно посылал нам алименты. Больше детей у него не было. Если ты хочешь, я дам тебе его адрес. Ты сможешь с ним встретиться.
Петя слушал мать с большим удивлением. Он знал крутой характер деда, но никогда об этих событиях не слышал.
Спустя месяц, Петя встретился со своим отцом в кафе. Перед ним сидел пожилой лысоватый мужчина, бедно одетый и какой-то внешне уставший. Сыну он очень обрадовался. И действительно, Петя был на него похож. Тот же татарский овал лица, тот же разрез глаз. Отец от радости встречи не мог сдержать слез.
Просидели они в кафе почти час. Под конец встречи отец спросил:
– А дед знает о нас?
– Нет, – ответил Петя, – я пока ему не говорил.
– Не надо, пожалуйста, – попросил отец. – Если он узнает, то обязательно сделает мне какую-нибудь гадость. Если честно, я его просто боюсь.
После этого свидания Петя тайно встречался с отцом каждый праздник. Дарил ему подарки. Он понимал, что отец живет бедно и плохо. И, наверняка, пьет.
Когда Петя окончил школу и уже собрался идти в армию, дед постарался сделать все возможное, чтобы армия прошла стороной, а Петя поступил в институт. На втором курсе дед дал ему денег на кооператив. Все же Петя был его старшим, послушным и любимым внуком. А сам дед выступал в роли отца. Всем своим детям дед постарался сделать кооперативные квартиры, но все равно, даже перед выходом на пенсию, он требовал от них отчета – где были, как и кем, они работают, чем заняты внуки, с кем дружат. Дед всегда занимал высокие хозяйственные посты, был человеком уважаемым и грозным, непримиримым бойцом за коммунистическую партию и советскую власть. Менялись правители великой страны. Но крупные начальники были нужны всегда. А потом, вдруг, эта ужасная перестройка и совершеннейший хаос, как в экономике, так и в жизни. Такого положения вещей дед пережить не мог и добровольно ушел на пенсию. Но и на пенсии он продолжал руководить всеми: женой, детьми и внуками. Вместе с тем, жить становилось все труднее и непонятнее. В начале горбачевского периода умерла бабушка, а за ней и дедушка. Семья осталась без главы. После похорон все чувствовали себя совершенно потерянными. Они никак не могли поверить в дедушкину смерть.
Каждому из детей и внуков пришлось самому искать свое место в жизни, но уже без помощи деда. Все они тут же начали перестраивать свою жизнь. Правда, это оказалось непросто.
Старший из внуков, Петр, сразу женился на своей сокурснице и у них появился малыш. Хотя Петр окончил медицинский институт, найти нормальную работу в тот период перестройки было невозможно. Он стал менеджером по продаже медикаментов. Спокойный, немного флегматичный, замкнутый в себе человек, вопреки своим естественным желаниям, мотался по всей Сибири, продавая и рекламируя чужие лекарства, но при этом теряя медицинские знания.
Это не могло продолжаться долго. Его жена Людмила, чистокровная сибирская казачка, стала ему популярно объяснять, что пора и о сыне подумать и вообще он, кажется, еврей и было бы неплохо выехать в Германию на ПМЖ. Правду говорят: «вода камень точит». И вот, они в Германии. Их обоюдному восторгу нет конца. И тепло, и чисто, и прекрасно, и не надо шуб, норковых шапок и теплых сапог на высокой подошве. Улицы убираются, транспорт ходит, деньги просто так платят. Живи и радуйся. Но необходим немецкий язык. Сибиряки – люди упорные. Они потратили в первый год проживания на изучение языка очень много времени. Отключили русское телевидение, русские тусовки, и результат появился. Петр начал работать в больнице, сначала практикантом, потом его взяли врачом в штат. И однажды из любопытства он пошел в местную синагогу. Ему понравилось, и он стал ходить туда на все молитвы. Потом больше. Он начал носить кипу дома и не работать в шаббат. Это немножко напрягло его жену, но она смирилась. А его русская теща, в знак протеста, привезла для пятнадцатилетнего внука из России икону Божьей матери и повесила в его комнате.
– Молись! – потребовала она у него. Раз твой папа стал настоящим евреем, ты должен стать настоящим христианином!
Иногда в гости в Германию приезжает из Сибири мама Петра, старая Рахиль (ее на работе всегда звали Лиля).Она так и осталась одна. Всю жизнь дед Михаил не давал ей выйти замуж по любви. Всех ее женихов дед считал или вольнодумцами, или пьяницами. Дед иногда вспоминал отца Петра, первую любовь Рахили. Но при этом, вроде в свое оправдание, дед повторял, что тот оказывается, не так ел, не умел пользоваться ножом и вилкой, не так вытирал нос и так далее.
Так и прошла жизнь Рахили. Она всю ее посвятила медицине. Скоро пенсия. Больница была ее домом и семьей. Но личного счастья не было. В то же время она никогда не была связана с религией, так как родилась во времена воинствующего атеизма. Она выросла в тот период, когда в Сибири был только ГУЛАГ, а синагоги не было. Приезжая в Германию в гости, она с ужасом наблюдает за сыном. За тем как он справляет шаббат, носит кипу и молится по пятницам и субботам. Зажигает дома свечи и исполняет еврейские законы.
– Боже! – говорит она, – какое счастье, что твой дед Моисей всего этого не видит.
Сегодня, в совершенно новых условиях жизни, можно много рассуждать, кто прав, кто виноват. Но, как говорят, слов из песни не выкинуть. Так и мы, как бы ни хотели, не зачеркнем страницы своей истории. А вера? Может это единственное, что мы приобрели. Хотя, пусть время нас рассудит.