Эмигрантка в стране магазинов. Пролог (Диана Луч, 2014)

Пролог

Если спросят, что меня подвигло на написание этой книги, скажу откровенно: я ее не писала, я ею взорвалась. Просто мне было о чем писать, и все, весь секрет. Знаете, есть писатели, которые придумывают всякие изощренные мазохистские методы погружения в Нирвану, чтобы эта Нирвана помогла им вытащить из своего подсознания что-нибудь такое эдакое, пикантненькое, чем людей можно было бы удивить, или напугать, или заставить задуматься. Кстати, с последним я абсолютно согласна, нужно заставлять думать даже тех, кто этого делать не хочет. Так вот, уважаемые читатели, в моей книге вы не найдете высосанных из пальца сюжетиков. Все истории реальные.

1998-й год. Чеченские террористы устраивают взрывы в Москве. Бомбы находят везде: в метро, на вокзалах и даже в детских садах… Страшно. Еще холодно и жутко бесперспективно. Я – молодой специалист, логопед или, как написано в моем дипломе, дефектолог. Признаюсь, что мне всегда было стыдно произносить название своей профессии. Вроде как непонятно, о чьих дефектах идет речь. В общем, работаю в детском саду на отшибе, живу в коммуналке, тоже на отшибе, но на противоположном конце Москвы. Окончила университет, поступила в аспирантуру, начала писать диссертацию, познакомилась с иностранцем, вышла за него замуж и отправилась на ПМЖ в Страну Магазинов. Лирическое отступление: никогда бы не подумала, что меня когда-нибудь по-настоящему, до глубины души, будет интересовать, как в Европе относятся к эмигрантам.

Свою книгу я посвящаю описанию условий конкретно своей жизни в качестве эмигрантки, а также отдельным сторонам жизни эмигрантов вообще, на примере европейских стран. А почему я не называю, в каком именно государстве со мной все это происходило? Отвечаю. Чтобы не будить в людях национальную вражду и чтобы не превратить его в ваших глазах в некую белую ворону, которую вам сразу захочется во всем обвинить. Представьте, если бы я призналась, что описанные мною события происходили, к примеру, в стране под названием Лихтенштейн. Что тогда получилось бы? Вы, уважаемые читатели, тут же пришли бы к выводу, что все это имеет отношение только к ней и начали бы над лихтенштейнцами потешаться, а некоторые из вас даже громко ржать. Так вот, не смейтесь, пожалуйста, потому что образ Страны Магазинов – европейско-собирательный, так или иначе относящийся к любому государству Старой Европы и населяющим его коренным жителям.

Перед отъездом из России мы обычно не задумываемся о том, как будет звучать наше имя на иностранном языке. И вот, прибываем в другую страну, где нас встречают друзья или родственники, они обращаются к нам по имени, и тогда, уже в аэропорту, до некоторых новоиспеченных эмигрантов вдруг начинает доноситься тихое хихиканье за спиной. Затем эта ситуация повторяется в эмиграционном департаменте, куда мы обращаемся за документом о праве на проживание, в магазинах, в агентстве по недвижимости, в котором мы арендуем квартиру, и прочих общественных местах, где нас обязывают предъявить паспорт или аналогичный документ, пока какой-нибудь сердобольный человек в конце концов не объяснит, что все дело – в нашем же собственном имени. К примеру, ни для кого не секрет, что мужчине по имени Хер в России делать нечего. Он никогда не станет народным любимцем, так же как и человек по фамилии Скотт или по имени Роже. А вот Хулио, в отличие от них, имеет все шансы стать любимцем российских женщин, и в качестве примера могу привести небезызвестного Хулио Иглесиаса.

К несчастью, вышеописанное правило, как и ньютоновские законы, действует на территории всего земного шара. К примеру, в Испании слово «Галина» означает «курица». И если вы отправитесь туда на ПМЖ, то, скорее всего, станете посмешищем на всю оставшуюся жизнь. И не стоит на людей за это сердиться. Вот представьте себе следующую ситуацию. «Вас как зовут?» – «Педро, а вас?» – «А меня Курица». Или приезжает в Англию наш россиянин по имени Агей, а новые друзья и знакомые упорно окликают его словом «о’кей». Да и любой нашей соотечественнице, которую зовут Варвара, решившей поселиться во Франции, я ой как не завидую, потому что там ее имя переводится словом «варвар» (barbare), имеющим, как и в русском языке, три значения: 1. историческое: пренебрежительное название чужеземцев, стоявших на более низкой ступени культурного развития, 2. переносное: невежественный человек, 3. переносное: невежественный и грубый человек. И, как вы понимаете, обижаться на такие ненормальности матушки-природы не имеет никакого смысла, однако принять меры просто необходимо: либо еще до отъезда из России поменять себе имя, либо по приезду в Европу работать там клоуном.

И еще одна деталька на заметку будущим эмигрантам. В каждой европейской стране существует несколько регионов со своими национальными языками, знание которых является обязательным для устройства на работу и перемещения в локальном жизненном пространстве. Допустим, вы – полиглот и без проблем освоили оба языка: официальный язык страны, а также язык Странулии (юго-восточной провинции этой же самой страны). Но вдруг какие-то обстоятельства вынуждают вас уехать из Странулии в северо-западную часть той же самой страны, которая называется Страналией, а там все говорят на странальском языке, а не на странульском, который вы уже знаете. Подчеркиваю, странульский и странальский языки – это не французский, не итальянский и не немецкий, которые являются языками стран, а также не местные диалекты. Это языки, на которых говорят только в Странулии и Страналии, а больше нигде, и для пущей ясности уточню, что таковыми, в частности, являются эускерa и фламенко.

Однако же, если вы, уважаемый читатель, проживая в конкретной части многоязычной страны, региональным языком в короткие сроки не овладеете, то ваши шансы на интеграцию и гармоничное слияние с массами местного населения будут равны приблизительно нулю. Ну допустим, в уборщицы и рабочим на стройку вас еще возьмут, однако на большее вы вряд ли когда-нибудь сможете рассчитывать. Так что, если вы задумали эмигрировать, приготовьтесь к тому, что, возможно, вам придется выучить не один, а сразу несколько иностранных языков, далеко не все из которых впоследствии вам пригодятся. И обязательно запомните, что в Страналии вы ни в коем случае не должны говорить на странульском, а в Странулии – на странальском, поскольку местные жители тут же сочтут это за издевательство и унижение их национальной гордости. Смело говорите в их регионе на французском, английском, немецком и прочих языках, но только не на языке другого региона их же страны. К слову, никто не знает, откуда взялась эта языковая ревность и как ее искоренить, но если вы не из тех, кто ищет проблемы на свою голову, то возьмите, пожалуйста, себе на заметку вышеуказанное золотое правило общения.

И если вы все еще сомневаетесь в том, стоит ли изучать язык регионального назначения, то посмотрите на этот вопрос с практической точки зрения. Ведь вы, наверное, планируете устроиться там на работу? А любая профессия подразумевает общение, хотя бы минимальное. Хотя здесь я имею в виду совсем не то, о чем вы подумали. Разговаривать с сотрудниками по работе и клиентами фирмы в Европе вы запросто можете на общепринятом официальном языке страны, то есть знания английского, португальского, испанского и прочих национальных языков будет вполне достаточно. Владение же региональным языком (помните про Страналию и Странулию?) пригодится вам для ведения задушевных разговоров, то есть той части человеческого общения, которой совершенно справедливо отводится огромная роль в жизни любого человека, ну, может, только за исключением аутистов, которым природой этого не дано. На практике же это обычно выглядит следующим образом. Вместе с напарницей по работе вы в одно и то же время отпрашиваетесь на перерыв, чтобы затем в грязноватой кафешке рабочего пошиба, усевшись на затертое сиденье обитого кожей короткого диванчика, на местном языке перемывать косточки остальным своим коллегам. И совсем не потому, что вам нравится их критиковать или вы обожаете разговаривать на языке регионального назначения. Просто дело в том, что если вы эту беседу проигнорируете, то «милая» сотрудница по службе сделает все возможное, чтобы ваша жизнь превратилась в ад. Если ты не со мной, то против меня, а это наказуемо. В случае же, если вы поддержите интересную для нее тематику разговора на местном языке, с употреблением красноречивых эпитетов и оборотов, что придаст ему характер некоей секретности и особой задушевности, то с уверенностью можно сказать: эта буря обойдет вас стороной. Другими словами, странальско-странульские языки выполняют функцию мостика, имитирующего доверие, оказываемое эмигрантам со стороны местного населения.

Лично для меня основная особенность национального самосознания представителей небольших европейских языковых групп заключалась в том, что всех своих выдающихся деятелей науки, искусства, шоу-бизнеса, а также крупных бизнесменов местное население знало не только по именам и в лицо, но и обладало полным объемом информации, касающейся их личной жизни. Любого местного жителя можно было разбудить среди ночи и спросить, как зовут прославленного писателя их региона, а также его дочь, внучку, собаку, и какой она породы, и он все это безошибочно назвал бы. Причем не исключено, что даже упомянул бы заголовок и точную дату выхода в свет книги этого литературного деятеля, которая получила всемирную известность. Однако единственное, чего не сумело бы разъяснить подавляющее большинство жителей небольших регионов, так это то, о чем в той самой книге идет речь, поскольку никто из них ее никогда не читал. В этой связи нелишним будет заметить, что на протяжении долгих лет проживания в Стране Магазинов мне неоднократно приходилось выслушивать разговоры, в которых то и дело заходила речь о какой-нибудь местной знаменитости. Для примера, назову такого почетного гражданина страны Эдуардом Запуполосом, о котором кто-нибудь из местных, гордо выкатив грудь колесом, как бы мимоходом замечал: «А вы знаете, что наш Эдуард Запуполос – знаменитейший ученый?» Спрашиваю: «И чем же он знаменит?» – «Да он всем знаменит! Гениальнейший человек, скажу я вам! Вот недавно выстроил себе дом по соседству с моей бывшей начальницей. Такой дворец отгрохал: трехэтажный, с колоннами, арочными окнами, позолоченными ручками на дверях!» – «И все?» – «А что?!»

Кстати, относительно того, что касается владения языком, дорогие мои соотечественники, приготовившиеся навсегда покинуть свою Родину, должна заметить, что в этом вопросе имеется одна очень существенная преграда – акцент. В связи с этим сразу хотелось бы вас предупредить: утрата акцента представляет собой первоочередную задачу эмигранта. Впрочем, это не я сказала, а еще актриса Л. М. Гурченко в фильме «Любовь и голуби». Помните ее: «Дяр-р-ревня!», – отпущенное в адрес очень приятной, но неисправимо деревенской жительницы. А вы, между прочим, не смейтесь! Иногда акцент или диалект способен полностью свести на нет смысловое содержание сказанного. В этой связи представьте себе следующую ситуацию. Ну о-о-очень деревенская девушка, со всеми присущими ее речи оканьем, уханьем, кряканьем и всевозможным косноязычием, излагает вам, дорогой читатель, теорию относительности А. Эйнштейна. И вы ее слушаете, слушаете, слушаете, потом начинаете позевывать, зевать, громко зевать, затем прикрываете глаза, всем телом отваливаетесь на спинку стула и, в конце концов, не выдержав, прерываете ее объяснение: «Спасибо, мне все ясно. Можете не продолжать». Но не потому, что она вас своим докладом окончательно убедила, а потому что таким вот лопотанием ужас как надоела. Слушать ее противно, хотя, справедливости ради надо заметить: то, что эта девушка успела вам изложить, с формальной точки зрения выглядело связно, логично и понятно. Проблема лишь в том, что все это она не рассказывала, а косноязычно лопотала.

Совершенно очевидно, что в аналогичной ситуации оказывается эмигрант, не сумевший избавиться от акцента. Как правило, его речь местные жители слушают только по необходимости и с таким выражением на лицах, будто мучаются продолжительными многодневными запорами. Замечу однако, что в большинстве своем мы, россияне, осваиваем иностранные языки с такой скоростью и так качественно, что в борьбе с акцентом побеждаем его в рекордные сроки. Кстати, европейцы и не скрывают того, что завидуют нам черной завистью, скорее всего потому, что об их способностях такого не скажешь. Помню, как в Стране Магазинов по долгу службы мне пришлось общаться с Суси (уменьшительное от Сусанна), тоже продавщицей и эмигранткой, прибывшей туда из другой европейской страны. И когда Суси говорила на местном языке Страны Магазинов, то за счет того, что в ее родной речи звук «с» произносился нечетко и довольно размазанно, она всякий раз заменяла «с» на «ш». Представьте, если кто-нибудь в ресторане захотел бы с ней познакомиться, и спросил: «Как тебя зовут?» – «Суши». – «А что ты заказала себе на обед?» – «Суши». Хотя если задуматься, то это не столько смешно, сколько грустно. Европейка, прожившая около десяти лет в Стране Магазинов, так и не смогла или не захотела овладеть одним-единственным иностранным языком и избавиться от ее же саму позорящего акцента. В то время как любой африканец, украинец или индус за каких-нибудь пару лет запросто мог освоить все три языка, а на пятый – полностью избавлялся от акцента и говорил на них совершенно свободно.

Так куда же все-таки меня занесло? А вот куда. Страна Магазинов входила в группу так называемых европейских государств оффшорной зоны, в которых не взимался налог с продажи любых коммерческих товаров и где банки отличались крайней беспринципностью, принимая на номерные счета любое количество денег, при этом совершенно не интересуясь историей их обретения. Другими словами, если кто-то кого-то, к примеру, убил бы, а затем, присвоив деньги этого человека, решил бы положить их на свой счет в банке обычного государства, то скорее всего у этого негодяя власти потребовали бы вразумительного объяснения тому, каким образом он сумел так быстро разбогатеть. А если вдобавок ко всему прочему совершенное им преступление было бы раскрыто, то перво-наперво его бы упрятали за решетку, заодно лишив награбленного имущества. В банках же любого государства оффшорной зоны при виде толстой пачки наличных служащие не только не интересовались, откуда у того или иного гражданина взялась указанная сумма денег, но и, ласково ему улыбнувшись, вносили его имя в список своих клиентов, при этом не забыв сказать ему на прощание: «Огромное спасибо за оказанное нам доверие». Услышав в очередной раз эту фразу от работников банков, адресованную постоянным клиентам, я ловила себя на мысли о том, что владельцы огромных сумм денег на номерных счетах этого самого доверия не оказывали никому, в том числе и улыбчивым банковским служащим. Впрочем, последние, полагаю, и сами об этом догадывались, а также прекрасно понимали, что по существу работают на преступников, ежегодно увеличивая размеры их капиталов. Так при чем же здесь доверие? А потому что звучит гордо!

К слову сказать, помимо денежных средств, преступники всех категорий «обогащали культуру» Страны Магазинов разного рода изысканными привычками. По улицам этого государства туда-сюда разъезжали шикарные спортивные автомобили с водителями, на руках у которых красовались сверкавшие каратами ювелирные украшения, а рядом со своим хозяином, как правило, восседала шикарная породистая собака. Хотя скорее всего четвероногие любимцы, равно как и кольца с часами, представляли собой для местных богатеев что-то вроде аксессуара. Полагаю, что многие из вас, уважаемые читатели, в курсе того, что во многих странах Европы запрещено держать собак опасных пород. Так вот, именно поэтому прибывшие на ПМЖ «денежные мешки» из соседних европейских государств перво-наперво заводили себе питбуля, бульмастифа или аргентинского дога. «А зачем?» – спросите вы. Отвечаю: чтобы водить его на прогулку без поводка и намордника. И если эта зубастая и невоспитанная зверюга к тому же умудрялась кого-нибудь укусить, то ее богатый владелец никогда не упускал возможности обложить пострадавшего отборным матом: «Какого, спрашивается… ты здесь шатаешься, это в парке-то, где нормальные люди выгуливают своих породистых собак?!»

Не лишним будет заметить, что никто до отъезда не объясняет нам, будущим эмигрантам, на какие средства мы там, за границей, будем существовать. Сразу вспоминается типичное высказывание новоиспеченных мамочек: «Как же тяжело с ребенком, а ведь нас об этом никто не предупреждал…» Лично я отреагировала бы на вышесказанное следующим образом: «Если вы, мамуля, до его рождения все свое свободное время посвящали пролеживанию дивана, то тогда, безусловно, в родительницах вам будет ой как непросто». Аналогичным образом этот самый принцип «деятельности – бездеятельности» распространяется и на эмигранта. В абсолютном большинстве случаев оказавшемуся за рубежом гражданину совершенно нереально надеяться на то, что там он сможет реализовать прекрасно функционировавший у себя на Родине план А, прежде всего потому, что в своей стране у него не было языкового барьера, а на изучение одного-двух европейских языков, которыми ему предстоит свободно овладеть, разумеется, уйдет не один год. Словом, дорогой мой соотечественник, решивший попытать счастья за рубежом, постарайтесь на меня не обижаться, а лучше примите к сведению следующий совет. Забудьте о вашей российской профессии, поскольку маловероятно, что в Европе вас на такую работу примут, а если это и произойдет, то не сразу, а лет так через пяток или десяток, и то, если вам очень повезет, а задумайтесь-ка лучше о том, что еще вы умеете хорошо делать. Сразу скажу, что занятия вроде ковыряния в носу или коллекционирования марок в данном случае не подходят. В Европе вам будет необходим план Б, В, Г, Д, и О-Пэ-Рэ-Сэ-Тэ, без которого вы просто-напросто пропадете, и возможно, в трудную минуту рядом с вами не окажется никого, кому захочется вас спасти. Некоторые сразу возразят: «А между прочим, именно в европейских странах прославились многие непризнанные в своем Отечестве гении!» Да, я в курсе, так оно и было. Повторяю: «Было». Как в свое время пропела С. М. Ротару в своей песне: «Было-было-было-было, но прошло, о-о-о, о-о-о…»

Хотя есть и исключения из этого правила, одним из которых является область искусства. Другими словами, оно может превратиться для вас в тот самый план Б, став основным источником доходов, учитывая, что в Европе для создания бессмертных произведений от вас не потребуется обладать художественными навыками или большим талантом. В настоящее время там на пике моды концептуальная живопись. И если вы готовы заявить во всеуслышание о своей артистической индивидуальности, то примите, пожалуйста, к сведению то, о чем я поведаю вам чуть ниже. Уж по европейским странам-то я поездила и по их музеям и выставкам походила. Мы же, россияне, без этого не можем. Они, европейцы, изучают нас по количеству выпитого, а мы их – по искусству. Традиция у нас такая, нормальная многовековая культурная традиция. Кстати сказать, лично я обожаю на свой лад интерпретировать живопись и сначала позволяю ей себя поглотить, а затем растягиваю, насколько это возможно, момент наслаждения растворением в искусстве. Помню, однажды в московском Пушкинском музее я попала на выставку то ли канадского, то ли австралийского художника, который писал цветы и только цветы. И так он развил в своей живописи цветочную тему, что, при взгляде на любой нарисованный им цветок, к примеру, самую обычную хризантему, казалось, будто у нее были и чувства, и ум, и характер, и что это вовсе не объект неживой природы, а самый настоящий, немного загадочный, цвето-человек. Вот роза, плачущая навзрыд. Поведай мне, милый цветочек, что с тобой стряслось? На другом полотне ромашка смеется вовсю, сотрясаясь от заливистого хохота своим белоснежным обрамлением, все у нее хорошо, и она хороша, и сама об этом знает. А фиалки настороженно смотрят, будто не доверяют, прищурились малюсенькими лепестками, всех вокруг изучают, и от этого «бр-р-р!», мороз по коже.

В итоге, посмотрев на множество работ мастеров современного искусства в Европе, я сделала для себя следующее открытие. Оказывается, не имеет никакого значения, если до сотворения выставленного в музее шедевра его автор не написал ни одной картины и не изваял ни одной статуи. Самое главное для артиста – это решиться таковым стать, а затем уже не спеша, так сказать, в процессе, постепенно вырабатывать свой собственный оригинальный стиль. Причем еще не известно, какая из его работ в дальнейшем получит наибольшую популярность: первая или последняя. Помню, как на одном из конкурсов современного европейского искусства известному артисту дали главную денежную премию за работу, относившуюся к группе проектов «Арт-модерн». Перед входом в зал его артистического проекта стояла девушка, которая обязывала всех посетителей предъявить ей документы, удостоверяющие их личность. При этом ее задачей было как можно дольше морочить им голову. «А это точно ваш паспорт? – допытывалась она. – Что-то вы в нем на себя не похожи. А у вас другой документ есть? Водительские права или читательский билет? Кстати, они у вас не просрочены? Я вижу, тут что-то затерто на строке о сроке годности…» Затем эта «милая» девушка просила посетителей выставки вывернуть карманы своей одежды и в течение нескольких минут проверяла их пикающим аппаратом на наличие оружия и взрывчатых веществ. И когда, по завершении длительного досмотра с пристрастием, посетители, наконец, попадали в зал, то, к их удивлению, кроме голых стен, покрашенных белой красочкой, там ничего не было. В этом, собственно говоря, и заключался смысл проделанной артистом работы, за которую ему и дали первую премию: «Главное в искусстве – не результат, а идея, то бишь мысль, которая, как известно, нематериальна».

Так вот, будущие артисты, решившиеся на эмиграцию, исходя из всего вышесказанного, могу посоветовать вам только одно. Работайте в данном направлении, поскольку, с точки зрения европейцев, это и есть настоящее искусство. К слову сказать, практически на всех конкурсах живописи в европейских странах побеждали одна на другую похожие картины, представлявшие собой пятно в виде плевка или экскремента, размазанных по огромному полотну. Мне же смотреть на все это было как-то неловко, поскольку я всегда полагала, что настоящий художник пишет свои картины прежде всего душой, а не кистью, и, как следствие, при виде очередного гигантского серо-буро-малинового пятна на холсте, в четыре метра высотой, неизменно задавалась вопросом: «Ну и что прикажете мне про душу такого художника думать?» Впрочем, для европейских критиков искусства был важен не визуальный аспект живописной работы, а прежде всего концептуальный, как правило, представлявший собой письменное разъяснение на десяти страницах мелким шрифтом, в котором подробно излагалась идея автора по поводу «абсурдности хаоса в его четвертом вселенском измерении» либо «современной антропологии в рамках экологической позиции, основанной на историческом аспекте мироздания». Скорее всего, подобные разъяснения служили для того, чтобы ни один критик не осмелился отрицательно охарактеризовать представленный на его суд объект современного искусства. И чем запутанней выглядела концептуальная часть, тем больше у ее автора было шансов попасть в список гениев, создающих истинные шедевры. К примеру, в одно из посещений известного европейского музея мне довелось побывать на выставке работ знаменитого современного художника, картины которого выглядели следующим образом. На огромных полотнах красовался ряд грязноватых и аляповатых пятен, количество которых прогрессивно увеличивалось. На первом полотне их было два, на втором – пять, на третьем – восемь, и так до пятнадцати пятен. Кстати, как вы думаете, как звучало название этой серии картин? Данный шедевр современной живописи назывался «Испанская коррида»! Хотя, по правде говоря, с таким же успехом автор мог бы назвать ее «Бородинской битвой», «Ежегодным праздником сыра рокфор», «Сохнущим на веревке нижним бельем», «Воришкой, улепетывающим от полицейских» и т. д. и т. п.

Одним словом, дорогие мои соотечественники, не утруждайте себя оттачиванием художественного мастерства! Уверяю вас, что в среде признанных гениев европейского искусства оно вам не пригодится. А вместо этого подумайте-ка над тем, как покрасивее про свои картины соврать. Кстати, у меня самой однажды возникла идея нарисовать на огромном полотне несколько точек и отправить его вместе с докладом какого-нибудь министра, в качестве концептуальной части, на европейский конкурс живописи. И пусть только попробуют за такой эксклюзив первую премию не дать! И все же самое главное, уважаемый читатель, что бы мне хотелось донести до вашего сознания, это – если уж вы ступили на артистическую стезю, то вам просто необходимо стремиться к тому, чтобы ваши работы отличались ярко выраженным самобытным стилем. Взять хотя бы живопись П. Гогена, Д. де Кирико, В. ван Гога, П. Пикассо, С. Дали – все они на протяжении своей артистической траектории не изменили собственному взгляду на вещи и бьющей фонтаном оригинальности, за что, собственно говоря, мы их работы так любим и ценим. Хотя… у большинства критиков современного искусства такой вариант уже не пройдет. Живописцы в Европе нынче не в моде. А потому мой вам совет: начните рисовать машины без колес или цветы без стеблей и лепестков, и, уверена, тогда вы обязательно прославитесь.

Возьму на себя смелость предположить, что большинство из вас, уважаемые читатели, услышав о том, как очередная соотечественница вышла замуж за иностранца, отреагировали бы на эту новость с нескрываемым восхищением: «Вот счастливица! Вот повезло-то!» В этот момент вам представились бы счастливые лица тех россиянок, которым довелось стать законными супругами зарубежных миллионеров, и которые, сверкая белозубыми улыбками, с экранов телевизоров повествуют о шикарностях своей жизни. Или другой вариант – женщины, навечно скрепившие свою жизнь брачными узами с арабскими шейхами и султанами, правда, лиц которых вы никогда не увидите не только по телевизору, но и в обычном супермаркете. Кстати, последние всегда представлялись мне истинными народными прародительницами. Если в России они могли бы рассчитывать как максимум на пару-тройку детей, то в Ливане или Эмиратах, спасибо и низкий поклон с чашкой зеленого чая в руке знойному черноглазому мужу, сумевшему так развить их плодоносящие способности, что размер приплода увеличивался до семи, а в отдельных случаях даже до десяти-двенадцати отпрысков. О таких достижениях указанная представительница слабого пола раньше и мечтать не могла. А мечтала ли она об этом? Впрочем, вряд ли шейха это когда-нибудь интересовало. Однако, как вы понимаете, далеко не всем, уехавшим за границу женщинам выпала участь беззаботной жизни, и моя история – тому пример.

Когда я познакомилась со своим будущим мужем, в Стране Магазинов у него была прилично оплачиваемая работа, с зарплатой, на которую мы могли бы запросто вдвоем прожить, особо не шикуя, но в то же время не испытывая особой нужды. Однако, как только наши отношения были официально оформлены и я прибыла в Страну Магазинов на ПМЖ, его неожиданно уволили с должности заведующего спортивным магазином, несмотря на десятилетний стаж работы и богатый практический опыт. По закону, увольнение в Стране Магазинов было свободным, то есть без указания реальной причины и, что самое неприятное, без пособия по безработице и каких-либо других выплат. Захотел – и уволил, до свидания и не пишите писем, потому что их никто читать не будет. А тут еще и я в нагрузку, русская жена, пока еще плохо говорящая на одном из языков Страны Магазинов, которых, как выяснилось по приезду, там было аж три: два общенациональных и один региональный. И попробуй тут выживи! Нешуточная ситуация, которая осложнилась еще и тем, что право на обязательное медицинское обслуживание в Стране Магазинов предоставлялось только в первые три месяца после увольнения, и если по истечении этого срока человеку не удавалось устроиться на работу, то любые врачебные услуги он должен был оплачивать из своего кармана в полном размере. Так, разом, мы оба, я и мой супруг, остались без какого-либо источника доходов и, чтобы хоть как-то выжить, мне пришлось срочно устроиться на работу уборщицей в один из отелей нашего городка.

Пришла я туда в спортивном костюме, видавших виды кроссовках и с большим прыщом на подбородке. К слову сказать, такой неприглядный внешний вид, усугублявшийся сильным косноязычием, как ни странно, значительно поспособствовал тому, что на работу меня приняли сразу, без каких-либо раздумий и испытательного срока. Помню, буквально с первого дня меня преследовало чувство страха, правда, вызванное не объемом работы, хотя он был, мягко говоря, немалым, а совсем по другой причине. Давящее чувство тревоги возникало у меня всякий раз при общении с другими горничными, которых в отеле насчитывалось около десяти. Положа руку на сердце, скажу, что впечатление, которое они на меня производили, как все вместе, так и по отдельности, было сопоставимо с полученным от посещения аттракциона под названием «Комната ужасов». Но если вы, уважаемый читатель, в ней никогда не бывали, то постараюсь вкратце описать, что же там обычно происходит. Представьте себе на мгновение, что вы идете по узкому темному коридору без окон и дверей, по обеим сторонам которого на вас пялятся «мертвецы», «привидения», «упыри» и прочая «нечисть», сопровождая каждое ваше движение напряженным немигающим взглядом, заставляющим кровь стынуть в жилах. И поскольку это всего лишь аттракцион, то сначала вы задорно смеетесь, понимая, что это – не настоящие упыри, а всего-навсего переодетые артисты. Однако по мере продвижения вглубь «Комнаты ужасов» вам постепенно становится не по себе, и вместе с этим страх затмевает сознание, заставляя с каждым шагом все чаще умолкать и скукоживаться. И вот, когда вы уже не только не смеетесь, но даже и не улыбаетесь кривенькой и внушающей сомнение в вашей эмоциональной стабильности улыбочкой, в недрах своей души мечтая только о том, чтобы эти ненастоящие вампиры вас не сожрали, в этот самый момент «мертвец», который до этого в двух шагах от вас преспокойненько «отдыхал» себе в гробу, вдруг резко, рывком поднимает переднюю часть тела и, приблизив к вашему лицу свой злобный череп на расстояние каких-нибудь пары сантиметров, начинает издавать потусторонние звуки наподобие глухого и протяжного: «А-а-а!» И тогда, завопив ему в унисон: «А-а-а!», вы уже свой страх не контролируете и бежите, бежите, бежите куда глаза глядят, а в это время все остальные висящие, сидящие и лежащие «адские твари» пытаются схватить вас за руку или за ногу и еще больше напугать. Именно такое ощущение ежедневно сопровождало меня во время совместного завтрака с остальными девушками-уборщицами. Все они, громко чавкая, ковыряли пальцами у себя во рту, в носу, сплевывали прямо на стол и непрерывно меня разглядывали. Иногда какая-нибудь из них неожиданно обращалась ко мне: «Эй ты!», – и после этого спрашивала: «А правда, что в России страсть как холодно?» или «А у тебя шуба есть?», или «А твой муж где работает?» Я выходила из положения как могла, вежливо отвечая на их вопросы. Но поскольку знание языка на тот момент у меня было не ахти каким, зачастую я ошибалась, коверкая грамматические формы слов. В ответ мои напарницы по работе разражались громовым хохотом, при этом недоеденная пища выпадала у них изо рта прямо на стол, и тогда они тщательно ее собирали и засовывали в свои глотки обратно, для последующего дожевывания.

Не секрет, что залогом процветания гостиничного бизнеса является чистота помещений, а потому совсем неудивительно, что его руководство наистрожайшим образом следит за качеством работы уборщиц. Впрочем, у начальницы горничных отеля в Стране Магазинов, в котором я работала, не было совершенно никакой необходимости в том, чтобы дополнительно муштровать и запугивать своих подчиненных, так как эту функцию само по себе осуществляло ее странное и зловещее имя – Лилит. К слову сказать, в астрологии Лилит или, по-другому, Черная Луна, отвечает за развитие и максимальное проявление тех или иных пороков. Согласно утверждениям астрологов, в течение нескольких месяцев в году, когда Лилит правит небом, происходит резкое увеличение количества грабежей, убийств, насилия и т. д. И хотя никакого внешнего сходства с небесным светилом у начальницы отельных горничных и в помине не было, однако не исключено, что ее характер постоянно подпитывался от Черной Луны. Лицо у нашей начальницы было не круглой, а скорее трапециевидной формы, с кожей, напоминавшей крокодилью, из-за множества покрывающих ее оспенных рубцов, и всякий раз, когда Лилит приближала его на близкое расстояние, меня неминуемо обдавало леденящим холодом. По-видимому, она не понимала, что для разговора вполне достаточно сохранять дистанцию около метра. К тому же, приблизившись к собеседнику на расстояние пары сантиметров, Лилит начинала злобно и нахраписто шипеть, ни на секунду не отводя от его зрачков своего взгляда, как у лисицы из русской народной сказки, угрожавшей сдобному мучному изделию: «Колобок, колобок, я тебя съем!» Поначалу я старалась на это не реагировать, отвечая ей выдержанно и спокойно, иногда растягивая губы в доброжелательной улыбке. Впрочем, последнее очень скоро мне пришлось прекратить, поскольку ею это было интерпретировано как «лыбится, значит, хорошо живет», вследствие чего объем моей работы был увеличен в полтора раза. Собственно говоря, поэтому мне и пришлось уволиться из того отеля по собственному желанию. А следующим местом моей работы стала кухня одного из ресторанов.

К слову сказать, в тот краткий период работы уборщицей мне довелось познакомиться с самыми близкими друзьями мужа: Чуланщицей и ее супругом. Признаться, к тому времени я уже успела как следует соскучиться по дружескому общению с представительницами женского пола, а потому с радостью откликнулась на предложение своей второй половинки отправиться к ним в гости. Так перед моим взором предстала Чуланщица, впоследствии перечеркнувшая своим присутствием несколько лет моей жизни. Выглядела она не броско, но внушительно. В этой связи, уважаемые читатели, постарайтесь вообразить себе Плюшкина из гоголевских «Мертвых душ», но не в мужском обличье, а в виде чернявой, толстопопой молодой женщины, с очень грубыми чертами лица и характера. А почему я окрестила ее Чуланщицей? Да потому, что всю свою жизнь она работала на складах, к тому же указанная профессия как нельзя лучше сочеталась с ее внешним обликом и отражала ее внутреннее содержание. Помнится, когда мой муж представил нас друг другу, то Чуланщица перво-наперво обвела меня с ног до головы угрюмым ненавидящим взглядом и, не проронив ни слова, натужно засопела. В голове у меня промелькнуло: «О боже, что я ей плохого сделала?» Однако познакомившись с ней поближе, вскоре я поняла, что Чуланщица ненавидела не только меня, но и весь мир, то есть вообще все человечество. И хотя человечеству было на это наплевать, так как его никто не обязывал ходить каждые выходные в гости к Чуланщице, однако я этой проблемой оказалась не на шутку озадачена. Так уж вышло, что родственников у моего мужа не было и, в конечном итоге, это привело его к абсолютному зацикливанию на указанной семейной паре своих друзей, с которыми, как выяснилось позже, у меня не было абсолютно ничего общего. Тем не менее в последующие пару лет одной из моих обязанностей стало выполнять роль их верной и преданной подруги.

В принципе, не то чтобы у моего супруга не было никаких других друзей и знакомых – конечно же, они были, однако с Чуланщицей и ее мужем его связывало основное любимое хобби – занятие горными видами спорта. Собственно говоря, поэтому каждые выходные мы вчетвером, я со своим супругом и Чуланщица со своим, совершали экскурсии в горы. Поначалу мне это казалось непосильной физической нагрузкой. Ведь в Москве, как известно, из самых высоких гор только Воробьевы, а в Стране Магазинов практически сразу мне пришлось взбираться на возвышенности высотой в две тысячи метров, что на первых порах было тем еще испытанием на прочность. Правда, постепенно я освоилась, перестала пыхтеть, останавливаться каждые полчаса, чтобы перевести дух, и где-то через годик движение на свежем горном воздухе стало для меня одним из любимых занятий. Вот только, к сожалению, того же самого я не могла сказать о компании Чуланщицы и ее верного супруга.

Моя новая подруга почти всегда молчала, бросая в мою сторону пронзительно-ненавидящие взгляды, а я, стараясь не придавать этому значения, пыталась вести с ней разговоры на разные темы, что оказалось не так-то просто… И хотя с темами, на которые можно было беседовать с Чуланщицей, я определилась не скоро, но зато сразу выяснила, о чем в ее присутствии нельзя было даже заикнуться, и список последних оказался довольно длинным. В частности, Чуланщицу до глубины души раздражало, когда кто-нибудь из нас заводил речь о достоинствах и положительных качествах посторонних людей, а также об искусстве, достижениях науки, новостях политического и экономического характера, о фольклорном содержимом других культур, разных видах спорта, прочитанных книгах, увиденных фильмах и о многом другом. В то же время Чуланщица положительно реагировала и даже в виде коротких фраз принимала участие в беседах, в которых речь заходила о том, что соседи действуют на нервы, сослуживцы по работе не такие приятные люди, какими казались при первом знакомстве, кто-то кому-то страшно завидует, все женщины друг с другом ссорятся на почве зависти и ревности, у кого-то напрочь отсутствует совесть и т. д. и т. п. Другими словами, она участвовала в разговоре лишь тогда, когда речь заходила о негативных характеристиках отдельно взятых личностей или когда критиковалось несовершенство человеческой природы вообще.

Но если в Чуланщице ненависть проявляла себя откровенным и ежеминутно извергающимся бурным потоком, то в ее муже предательская сущность тщательно скрывалась под полуулыбкой Джоконды. Был он чрезвычайно говорлив, но то, о чем рассказывал, всегда крутилось вокруг: «хочу себе купить» и «вот, уже купил, приходите в гости и сами увидите». Надо заметить, что его культурный уровень не сильно отличался от Чуланщицыного, однако, в отличие от нее, он все же иногда читал газеты и смотрел телевизионные новости и, как следствие, имел некоторое представление о том, что такое инфляция, коррупция, библиотека, космодром, НАТО и даже мог показать на карте Россию, не перепутав ее с Китаем. Такая информированность была обусловлена еще и тем, что служил он инкассатором в офисе самого большого коммерческого центра Страны Магазинов, а его ближайшими соседями по этажу были весьма образованные ребята из отдела по маркетингу. Все они в свое время получили университетское образование, а некоторые даже защитили диссертации на экономические темы, успев побывать на практике в США, Канаде, Арабских Эмиратах и прочих зарубежных государствах. По понятным причинам, общение с мужем Чуланщицы не представляло для них абсолютно никакого интереса. Но ввиду того, что он оказался соседом по офису, работникам маркетингового отдела приходилось периодически вступать с ним в разговор. Из образования у мужа Чуланщицы была только десятилетка и трехмесячные курсы на инкассатора, причем последним он безумно гордился.

Помните, в песне про «очи черные» есть такие слова: «Как боюсь я вас…»? Так вот, муж Чуланщицы панически боялся своей супруги. Не знаю, в чем была истинная причина такого животного страха, но слово Чуланщицы, независимо ни от каких обстоятельств, было для него законом. Даже с такой тривиальной просьбой, как подать рулон туалетной бумаги, он обращался к своей жене не иначе, как «лапочка», «заинька» или «дорогушечка». Знаю только, что она была у него первой женщиной, а он у нее – нет. В общем, влип, бедняга-девственник. В сущности говоря, Чуланщица терроризировала его своими претензиями на каждом шагу. К примеру, если он ей длительное время не улыбался или за всю горно-походную экскурсию так ни разу и не ущипнул за заднее место, Чуланщицу это неминуемо настораживало, и в какой-то момент, не в силах сдержать своего возмущения, она гневно обрушивалась на него, вопрошая: «Ты меня любишь?!» «Ну что ты, милая, конечно», – тут же отвечал ей с заискивающей улыбочкой супруг. И если вечером того же дня Чуланщица приглашала нас к себе в гости на ужин, то во время приготовления еды, раздраженная утренним невниманием мужа, с кухонным ножом или каким-либо другим бьюще-колюще-режущим предметом в руке, она еще раз десять спрашивала у него: «Ты меня любишь?» При такой постановке вопроса, согласитесь, что не только ее муж, а вообще ни один нормальный человек не осмелился бы ответить «нет».

Однако в те дни, когда моя новая подруга не могла пойти с нами в горы и компанию на выходных составлял нам только ее муж, то, перелетая, как невесомый мотылек, с камня на камень горной тропинки, он, не прекращая, жаловался на Чуланщицу. Причем, пользуясь ее отсутствием, совершенно не стеснялся в эпитетах, называя ее не иначе, как «ведьмой», «тупицей», «злобной идиоткой» и «командиршей чертовой». Признаться, в душе я ему сочувствовала, понимая, какой это тихий ужас – проживать под одной крышей с чудовищем, сосредоточенным на своей необъятной ненависти к людям всей Земли. Тем более что круг его общения на службе был качественно иным, раз в сто эмоционально и интеллектуально более привлекательным, нежели домашняя обстановка, где единовластно царствовала Чуланщица. Словом, ежедневное возвращение домой должно было казаться ему чем-то вроде посещения доисторической пещеры с ужасным драконом внутри. Но поскольку никаких решительных действий для изменения своей жизненной ситуации муж Чуланщицы не предпринимал, то сам собой напрашивался один-единственный вывод. Скорее всего, его и так все устраивало: зарплата супруги, существенно пополнявшая их семейную казну, приготовленный ужин на столе, посаженная на огороде грядка помидоров, воскресные походы в горы, ужин в Макдональдсе раз в неделю. Все, как у людей, все нормально. А счастье, наверное, в его представлении было чем-то вовсе не обязательным. «А вы знаете, сколько людей в Африке ежегодно погибает от голода?! – декламировал он с наигранно-драматической интонацией. – Да наша жизнь по сравнению с их условиями существования – просто сказка!» А ведь сказки бывают разные, и с хорошим концом, и с плохим, и с Кощеем Бессмертным, и с прекрасным Царевичем-Королевичем, и с Доброй Феей, и с Бабой-Ягой… Интересно, какую из них он имел в виду?

Между тем, распрощавшись с профессией уборщицы, я вплотную занялась поиском следующей работы, и вскоре мне удалось устроиться помощницей повара в ресторане того самого коммерческого центра, в котором работал муж Чуланщицы. Кстати, он же мне и посодействовал с трудоустройством. Что и говорить, поначалу благодарности моей не было предела, пока, наконец, я не увидела предстоящего объема работы. Если честно, проблема моего выживания в условиях ресторанного сервиса заключалась не столько в дискриминации по национальному признаку, сколько в эксплуатации человека человеком. Каждый девятичасовой рабочий день начинался у меня с чистки огромного мешка картошки и трех баков моркови, а в обеденное время продолжался посудомоечной работой. Без преувеличения скажу, что только робот мог бы не сломаться, перемывая ежедневно, помимо посуды, по восемьдесят кастрюль и сковородок диаметром от полуметра до метра с гаком. Именно это являлось причиной постоянной смены рабочего персонала на кухне. А если точнее, то на посудомоечной работе никто больше трех-четырех месяцев не выдерживал. Некоторые посудины были настолько гигантскими, что мне невольно вспоминалась сказка про Бабу-Ягу, которая посадила на сковородку двоих детей, чтобы зажарить их в печке. К сказанному добавлю лишь, что по прошествии всего пары месяцев этой работы я стала ощущать себя совершенно опустошенной. По приходу домой мне ничего не хотелось делать: ни читать, ни гулять, ни сидеть за компьютером, только тупо лежать перед телевизором, пялиться в него, ничего не понимая, и стонать от боли во всем теле, каким-то непонятным образом распространявшейся даже на брови и пальцы на ногах. А вдобавок к этому, голова соображала с каждым разом все меньше и меньше. Кстати говоря, оценивая полученный на кухне трудовой опыт, я поняла, почему представители подобных профессий не имеют никаких приличных хобби, а все выходные посвящают беспросветному пьянству. По сути, работая в таких нечеловеческих условиях, они не живут, а выживают, а когда вы выживаете, то чисто технически совершенно не важно, как это происходит. Полагаю, по той же самой причине пропадает интерес к жизни у очень древних старичков, которые живут себе да живут, не задаваясь вопросами «как?» и «почему?»

Так или иначе, но помимо запредельного физического труда, другим отупляющим день ото дня фактором для меня стало общение с коллегами по кухне, поварами и официантками, разговаривавшими между собой исключительно на местном матерном. Можно даже сказать, что непрерывно исходивший от них мат-перемат обладал в своем роде безупречным стилем, поскольку даже такие слова, как «стол» или «погода» принимали у них матерную окраску. Казалось, будто у этих людей во рту был установлен какой-то специальный аппарат, заменявший все до единого слова на аналогичные, но в указанном направлении. Вдобавок к этому шеф ресторана оказался, мягко говоря, исключительно неприятной личностью. При взгляде на его каменное, без единой морщины, лицо (несмотря на то, что на тот момент ему было около шестидесяти) становилось понятно, что просить о какой-либо, даже временной, уступке не имело никакого смысла. Кожа «генерала-полковника» нашей кухни была снабжена плотнейшим панцирем циничности, делавшей его абсолютно невосприимчивым к человеческим страданиям. Никогда не забуду, как одна из помощниц повара на моих глазах получила сильные ожоги обеих рук. Позднее выяснилось, что они были второй и третьей степени. Рыдая от боли, она бросилась в кабинет шефа, а тот запер ее там на целых полчаса, и сам в это время преспокойно отправился в отдел кадров для выяснения, чем это для него может закончиться. И только убедившись в том, что лично ему за этот несчастный случай не будет сделано никакого взыскания, он выпустил страдалицу из своего кабинета и распорядился вызвать ей скорую помощь. Еще помню, как другая сотрудница по работе, готовя салаты, порезала себе руку ножом так, что кровь хлестала из нее фонтаном. Однако увидевший ее шеф ресторана полностью проигнорировал страдания несчастной, ледяным тоном приказав ей забинтовать рану всеми имеющимися на кухне бинтами, которых, к слову, там было всего три, а затем живой или мертвой доработать до конца смены. Но, пожалуй, самое садистское отношение, свидетельницей которого мне довелось стать, было проявлено им по отношению к другой напарнице по работе. Эту женщину, находившуюся на восьмом месяце беременности, он принудил ежедневно поднимать и переливать из одного в другой двадцатикилограммовые баки, строго-настрого запретив остальным служащим ей помогать. Всякий раз проходя мимо несчастной и наслаждаясь ее страданиями, шеф брезгливо морщился и выдавливал из себя: «Ты только смотри, в суп-то не роди…» В общем, проработав в том ресторане несколько месяцев, я поняла, что если оттуда не уйду, то очень скоро стану физическим и психическим инвалидом, а после подобной деградации уже никогда не смогу оправиться. И вскоре я оттуда уволилась.

Вот мы, наконец, и добрались до сути того, к чему приводит брак с иностранцем. Как вы понимаете, в качестве супруга я имею в виду обычного среднестатистического жителя европейской страны, а не какого-нибудь Рокфеллера. Кстати, сразу хочу вас предупредить. Дорогая моя соотечественница, не промахнитесь с выбором, потому что этот человек долгие годы будет для вас всем: и мужем, и братом, и другом, и просто тем, с кем можно поболтать обо всем на свете. Запомните, что за границей у вас никого ближе него нет и, возможно, никогда не будет и ваш муж это прекрасно понимает, к тому же его реакция на вашу незащищенность будет зависеть от имеющихся у него моральных установок. Помните историю Стеньки Разина с иностранной княжной? И такое бывает. Проще говоря, если женщина из страны вашего супруга, то есть местная жительница с таким же, как и у него, социальным статусом, обидевшись, может запросто встать в позу и уйти к своей маме, сестре, брату, тете или каким-нибудь другим родственникам, которым пожалуется на его поведение, и ее горе-муженек за это получит от них хорошую взбучку, то вам, девушке-эмигрантке, идти некуда и не к кому. Ну если только вернуться к себе на родину. Однако летать туда-сюда на самолете после каждой семейной стычки долго и дорого, поэтому вариантов выхода из проблемной ситуации, по сути, всего два: пойти на разрыв отношений, признав, что ваш брак с иностранцем потерпел окончательное фиаско, либо сосредоточиться на овладении приемами семейной дипломатии. Другими словами, уважаемая моя соотечественница, имейте в виду, что буквально с первого же дня проживания за рубежом вы будете полностью находиться во власти своего мужа, под давлением единогласно принятых им решений.

И все же не спешите нападать с критикой на женившихся на иностранках мужчин, потому что им тоже приходится ой как нелегко. Во-первых, ваш муж вправе вас, как женщину других устоев и традиций, не до конца понимать, а также не одобрять каких-либо ваших привычек и особенностей поведения. А во-вторых, учтите, что и на него самого ежедневно обрушивается непомерный груз при виде ваших страданий, когда у вас никак не получается к чему-нибудь приспособиться и это выводит вас из себя. К тому же вы постоянно критикуете уклад жизни его страны и все время на что-нибудь жалуетесь. Учтите, что не только вас, но и вашего мужа охватывает депрессивное состояние, когда вы устраиваетесь на работу с переменным успехом и ни на одной из них надолго не задерживаетесь, когда вы не можете найти себе подруг, когда на вас производит отталкивающее впечатление кто-нибудь из его близких родственников, друзей, знакомых и т. д. и т. п. Все эти типично эмигрантские проблемы наслаиваются на обычные недоразумения молодоженов, которым, как известно, в первое время совместной жизни свойственно непонимание по многим насущным вопросам. Дорогая эмигрантка, поймите, ваш любящий муж все ваши проблемы видит, принимает близко к сердцу и сильно за вас переживает. К тому же ему ежедневно приходится защищаться от своего близкого окружения, которое постоянно на него давит: «Какая у тебя жена странная… Готовит непонятные блюда… Говорит с ужасным акцентом… Как ты ее вообще понимаешь?» И попробуй такое выдержи. Очень даже непросто, скажу я вам.

Так кто же в данной ситуации виноват? Отвечу как женщина: «Он», – потому что надо было свои потребности соизмерять с возможностями. Многие европейские мужчины, знаете ли, ищут себе в России определенный женский типаж. Им надо, чтобы их будущая супруга была и умной, и красивой одновременно, поскольку в их стране умная обычно оказывается спесивой и неприступной, а красивая – глупой. Сложности в Европе с «двумя в одном», когда речь идет не о креме и не о шампуне от перхоти. И все-таки, так и хочется решившемуся на подобный шаг европейцу сказать: «Слушай, ну зачем тебе умная и красивая, если единственное, что ей там светит, это труд уборщицы? И что ей на такой работе, спрашивается, со своей красотой и умом делать? Устраивать дефиле со шваброй? Или, прочищая унитаз вантузом, декламировать стихи А. С. Пушкина? Зачем вы, примитивные европейские мужики, на нас, умницах и красавицах, женитесь? Чтобы мы, бедняжки, потом вот так в ваших европах мучились?!» А в ответ тишина…

Помимо всего прочего, вскоре в Стране Магазинов для меня стал совершенно очевидным парадокс, заключавшийся в том, что интегрироваться не желали не эмигранты, а само местное население. Другими словами, дискриминация по национальному признаку в Стране Магазинов была мощна и многогранна. И если устроиться на более или менее достойную работу эмигранту там было довольно сложно, но тем не менее возможно, то что касалось эмоциональной составляющей общения, столь необходимой каждому человеку: сочувствия, понимания и уважения – то вот уж чего не было, того не было. После нескольких неудачных попыток завести себе подруг из местной среды я поняла, что искать поддержку имеет смысл только у людей своей же национальности. И вот однажды судьба свела меня с соотечественницей – Татьяной, которая к тому же оказалась моей соседкой сверху. Кстати, наше знакомство произошло совершенно случайно. Как-то раз разговорившись на лестничной клетке на какую-то банальную тему, мы уже не смогли остановиться и решили встретиться на следующий день, а потом на следующий, и на следующий, и на следующий… В общем, так и подружились. Признаться, во время наших бесед мне было настолько уютно и свободно, что временами казалось, будто мы сливаемся в единое целое – так хорошо мы друг друга понимали и так схоже на все происходящее реагировали. Кстати сказать, у Тани, как и у меня, было пятилетнее российское университетское образование, правда, не гуманитарное, а техническое. Сразу оговорюсь, что с работой ей чрезвычайно повезло, причем вдвойне. Во-первых, она сумела устроиться секретарем в фирму, где за весьма приличную зарплату занималась переводами документов, тем самым постоянно повышая свой языковой уровень. А во-вторых, ее рабочим окружением были очень интересные и образованные люди.

Но, видно, по какому-то идиотскому закону природы даже хорошему человеку везти сразу и во всем не может, и Танина жизнь являлась тому примером: ее муж страдал тяжелой формой шизофрении. Познакомилась она с этим мужчиной, когда его болезнь себя еще никак не проявила, однако с каждым годом его поведение становилось все более странным, и в конце концов выяснилось, что же на самом деле с ним происходит. Правда, к тому времени у них уже подрастали дети, и Таня, пытаясь сохранить семью, старалась, как могла, не зацикливаться на психическом состоянии своего супруга. Надо заметить, он был не обычным сумасшедшим, а самым настоящим культурным шизофреником. Иногда ни с того ни с сего он мог очень интересно рассказать, к примеру, про историю завоевания испанцами Латинской Америки или о каком-нибудь направлении современного искусства, выражаясь при этом красивым и несколько витиеватым литературным слогом. Это был эрудированнейший человек, но абсолютно без царя в голове. Он то воображал себя предводителем никому не известной секты, то приклеивал на лоб ценник и выставлял себя на торги перед соседями, то носился по улице в чем мать родила, с криками: «Пришельцы! Спасайся кто может!» Се ля ви, – как сказали бы в этом случае французы. В общем, ничего не поделаешь.

Между нами говоря, моя подруга терпела его выходки сразу по нескольким причинам: из-за совместно нажитых детей, которым, по ее словам, нужен был даже такой отец; в благодарность за местную национальность, которую она обрела, выйдя за него замуж; да и просто потому, что ей своего шизофреника было безумно жаль. Последнее, думаю, характеризовало ее как именно русскую женщину. Ведь согласитесь, что далеко не каждый человек только из сострадания способен проживать под одной крышей с психически ненормальным супругом, ухаживая за ним и оказывая ему всевозможную помощь. Периодически Танин супруг проходил курс лечения в психбольнице, где его даже кормили бесплатно, поскольку он являлся гражданином Страны Магазинов, а не приезжим резидентом, в отличие от страдавших тем же недугом эмигрантов, которым родственники оплачивали питание отдельно. В этой связи возникает вопрос. А если у больного шизофренией не было родственников, то в таком случае врачи обрекли бы его в больничных стенах на голодную смерть? Представьте себе следующую картину: привозят туда больного с галлюцинациями, а через месяц увозят на катафалке с приколотой на груди биркой, на которой написано: «Причиной кончины явилось физическое истощение…» Удивительная все-таки Страна Магазинов…

Мы с Таней обычно встречались пару раз в неделю и, надо заметить, от общения друг с другом никогда не уставали. К тому же ее дети, мальчик и девочка с разницей в три года, оказались очень милыми, и я бы даже сказала, образцово-показательными в своей возрастной категории. Они всегда со мной вежливо здоровались (чего, кстати, не делал ни один из местных соседских ребятишек), мыли руки перед едой, убирали в шкаф настольные игры, аккуратно застегивали пуговицы на одежде, зашнуровывали кроссовки – и все это без дополнительного напоминания. А когда их просили не шуметь, то они сидели притихшие, как мышки. Кроме того, Танины дети с удовольствием разучивали стихи и сказки на нескольких языках, чудесно рисовали и посещали без единого пропуска спортивные секции попеременно с занятиями в музыкальной школе. Наверное, кто-нибудь из вас, уважаемые читатели, уже приготовился возразить: «А что в этом такого? Нормальные дети, ничего особенного». Да, но концепт «нормальности» в зависимости от страны очень сильно варьируется. Кто попутешествовал по Европе, меня поймет, а остальным поясню это на примере чуть ниже.

А теперь, уважаемые читатели, приготовьтесь пожалеть несчастных мам Страны Магазинов хотя бы потому, что в указанном европейском государстве такого понятия, как «отпуск, оплачиваемый по уходу за ребенком» в принципе не существовало, равно как и «годового декретного отпуска». Можете сидеть на больничном со своим дитём сколько хотите, но без зарплаты и каких-либо других выплат. Декретный отпуск там длился всего три месяца, и взять его можно было либо до, либо после родов, поэтому в детские сады Страны Магазинов принимали младенцев аж с двухмесячного возраста. Уверена, что даже жены забойщиков-стахановцев, будучи беременными на поздних сроках, а также в период грудного вскармливания не выходили на работу, хотя уж им-то было бы к лицу подражать примеру своих героически трудолюбивых супругов. Одним словом, в этом европейском государстве, где о «стахановцах» и слыхом не слыхивали, а большая часть населения пребывала в абсолютной уверенности, что к их трудовому кодексу проникся бы завистью любой китаец, слово «героиня» уместно было бы отнести к любой женщине, решившейся родить ребенка. Так на каком же основании правительство Страны Магазинов постановило не предоставлять матерям никаких льгот? А ни на каком – так было положено. «Кем?» – спросите вы. Местным правительством, то есть законодательной властью, управы на которую, как известно, нет и быть не может. На то оно и правительство, чтобы править, навязывая остальным гражданам свою волю. Как однажды спела А. Б. Пугачева: «Этот мир придуман не нами…» Понятное дело, и в самые голодные времена в России не приняли бы таких зверских законов.

Впрочем, если вы – отчаянная женщина и даже в таких условиях решились бы обзавестись потомством, то знайте, что получить место в бесплатном, то есть в государственном детском саду в Стране Магазинов намного труднее, нежели за пару лет выучить японский язык, поскольку таковых там всего три, с тысячной очередью желающих водить в них своих отпрысков. При этом даже в частные детские сады женщинам приходится записываться задолго до рождения ребенка, поскольку их в Стране Магазинов тоже раз, два и обчелся. Словом, узнав о своей беременности, будущие мамаши сломя голову мчатся в указанные учреждения и срочно встают в очередь на детсадовское место. А иначе родите и девайте свое дитё куда хотите. Носите под подолом на работу, если такой вариант у вас пройдет. Что, мурашки по коже уже забегали? Вы, наверное, читаете и думаете, что я что-то с чем-то перепутала и что такого в самом центре цивилизованной старушки Европы быть не может? Мол, так люди живут только в каких-нибудь в отсталых странах… Вынуждена еще раз вас огорчить. Все это не только правда, но и неизменная правда, намертво закрепившаяся на протяжении последних семидесяти лет существования Страны Магазинов в качестве демократического государства. К тому же никаких предпосылок к изменению данной ситуации в начале двадцать первого века там не наблюдалось.

Хотя справедливости ради надо заметить, что на этом драматическом фоне кормящих матерей, вынужденных отдавать в детские сады своих крохотных младенцев, ситуация со школьным обучением в Стране Магазинов обстояла несколько лучше. Правда здесь стоит оговориться, что не у всех государственных колледжей была хорошая репутация. В общем и целом учителей там хватало, но учили они по-разному, а для устройства своего ребенка в приличное учебное заведение в указанном европейском государстве требовалось наличие элементарного блата. В общем, родить, вырастить и выучить детей в таких условиях обычным трудящимся было ой как нелегко. Однако голь на выдумки хитра, и, продолжая начатую мысль, замечу, что некоторые родители даже научились извлекать для себя из этой ситуации определенную выгоду. К примеру, многие мои сотрудницы по работе, пользуясь тем, что они – мамы и заведующая нашим отделом – тоже, то есть добиться у нее сочувствия было проще простого, зачастую отпрашивались с работы якобы по причине ухода за заболевшим ребенком или для того, чтобы показать его врачу. А сами вместо этого отводили своего отпрыска в детский сад и отправлялись в поход по магазинам. Хотя подобное явление, разумеется, было не национальным, а интернациональным, и зависело от моральных установок отдельно взятого взрослого.

«Так как же родители Страны Магазинов, будучи вынужденными посвящать все свое время работе, компенсировали детям недостаток внимания?» – спросите вы. Отвечаю: «Как правило, позволяя своим чадам делать все, что их душе угодно». Компенсацией за недостаток внимания являлось полное отсутствие воспитания, одним из показателей которого являлось наличие соски во рту у сравнительно взрослого дошкольника. Полагаю, многие из вас, уважаемые читатели, в курсе, что подавляющее большинство малышей с большим трудом расстаются со своими сосками и при этом закатывают самые настоящие истерики. В подобных ситуациях далеко не всем родителям удается выстоять под напором разбушевавшегося дитяти, ревущего и дуром орущего: «Дай! Моя! Хочу!» И таких пяти-шестилетних детишек с сосками во рту, напоминающими на их личиках поросячий пятачок, в Стране Магазинов было хоть пруд пруди. К слову сказать, позднее это выливалось и в неправильный прикус, и в дефекты произношения, а главное – в крайние формы невоспитанности.

Ни для кого не секрет, что отсутствие воспитания в первую очередь отражается на поведении ребенка. Помню, как мои знакомые, коренные жители Страны Магазинов, пока еще бездетная пара в возрасте тридцати лет, рассказали мне о своих впечатлениях от поездки в другое европейское государство, расположенное на севере. Отправились они туда на рождественские праздники в составе туристической группы человек в сорок, причем большую ее часть составляли семейные пары с детьми от пяти до десяти лет. Замечу, однако, что главным открытием в этой европейской стране для моих знакомых стало не то, что Санта Клаус «на самом деле существует» – сидит в деревянном домике рядом с мешком подарков и на всех европейских языках здоровается с посетителями, – а то, что дети, прибывшие туда из Страны Магазинов, по сравнению с детьми северян, выглядели совершеннейшими дикарями. Шутка ли сказать, но они безостановочно бегали, дрались, падали, истошно вопили и при этом сметали все на своем пути. За десять дней пребывания в стране Санта Клауса группа детишек из Страны Магазинов перевернула такое количество никому не мешавших своим присутствием, ярко сверкающих новогодними огоньками уличных елок, что местная полиция, в итоге, оштрафовала их родителей исключительно с той целью, чтобы они приняли ну хоть какие-нибудь меры. В частности, в полицейском заключении о поведении детей из Страны Магазинов присутствовало даже слово «вандализм».

В итоге, рассерженные папы с мамами решили наказать своих чад, запретив им выходить из отеля. Однако уже через сутки его владелец сделал родителям следующее предложение. Он согласился оплатить все штрафы от порушенных их детьми елок, с одним-единственным условием – пусть только выведут их на прогулку. Ведь всего за сутки они сумели разнести вдребезги не только все имевшиеся в его отеле рождественские декоративные украшения, но и разбить два унитаза, окно, порвать четыре персидских напольных ковра, разодрать обои в нескольких комнатах, оторвать замок от замочной скважины и вдобавок ко всему прочему удосужились так напугать собаку хозяина отеля, чистопородного бультерьера, что, согласно его утверждению, она впала в депрессию, после чего добровольно и навсегда покинула указанное заведение в неизвестном направлении. В общем, не было ничего странного в том, что пара моих знакомых в определенный момент стала от остальной части туристической группы пространственно дистанцироваться. Во время еды они обычно делали вид, что опоздали, а затем усаживались на противоположный конец зала, пытаясь таким образом сойти за туристов из какого-нибудь другого государства. Бывало, что не на шутку разбушевавшиеся дети из Страны Магазинов, носясь по столовой, опрокидывали чей-либо стол вместе со стоящей на нем едой, а сразу после этого пытались обратиться к моим знакомым с какой-нибудь просьбой или вопросом, и тогда последние делали вид, что их не понимают. Просто им не хотелось, чтобы сидящие рядом иностранцы подумали о них плохо, основываясь на впечатлении от малолетних разгильдяев. В заключение своего рассказа супружеская пара призналась: «Представляешь, мы и сами от себя не ожидали такого стыда за национальное воспитание!» То, что в Стране Магазинов казалось совершенно нормальным (ну подумаешь, ребятишки расшумелись!), резко контрастировало с поведением других детей такого же возраста, и разница была поистине зрелищной.

Полагаю, ни для кого не секрет, что в любой семейной идиллии рано или поздно наступает момент, когда своему спутнику жизни приходится рассказать о себе какую-нибудь «страшную правду». В одной из таких откровенных бесед как-то раз я поведала мужу, что страдаю запорами. Если честно, то в студенческие годы меня это как-то вплотную не беспокоило. Ну, запрёт на несколько дней после чьего-нибудь дня рождения (сколько там всего было съедено!), а потом сессия, и опять заперло, понятное дело – учить много приходится, летом на каникулах запор происходит от чрезмерного расслабления нервной системы и т. д. и т. п. Однако в тот день, выслушав до конца мои сумбурные объяснения, муж постановил: «Лечить тебя надо, вот что», – и отправил к врачу, который, следуя стандартной инструкции, выписал мне направление на рентген, и вот тут-то все и началось… Чисто технически – ничего такого уж страшного. Медсестра вставила мне в задний проход тонкую трубочку, через которую ввела контрастное вещество, а затем попросила полежать на кушетке минут пятнадцать. По прошествии этого времени улыбчивый врач, кажется, французской национальности, сделал мне рентген, но, по-видимому, остался недоволен его результатами, а потому принес еще одну двухлитровую емкость, заполненную водой розового цвета, которую медсестра постепенно влила в меня через трубочку.

Затем меня снова отправили в рентгеновский кабинет для снимков, а после этого попросили подождать на кушетке, не одеваясь и никуда не уходя. Через полчаса перед моим взором предстал врач, правда, на этот раз уже с несколько озабоченным видом, и сообщил, что рентген моего кишечника все еще не закончен и что теперь я должна буду заливать себе контрастное вещество через рот. Пришлось через силу выпить три стакана розовой жидкости, хотя распирало меня в тот момент как никогда. Но «Бог терпел и нам велел», – решила я, надеясь, что на этом рентген закончится и что больше медики меня раздувать не будут. Однако мои надежды не оправдались. Прошло еще минут двадцать, и рентгенолог, вытирая пот с лица и спотыкаясь, с выпученными глазами протянул мне емкость того же объема, приблизительно в три стакана жидкости, и попросил все это выпить. Помню, как, лежа с трубкой в заднем проходе, я вперилась в него взглядом, сообщавшим: «Мужичок, ты зачем животную мучишь?», – и вежливо предупредила, что, возможно, сейчас произойдет взрыв, причем через задний проход, а поскольку перед этим несколько дней я не ходила в туалет по-большому, то последствия такого взрыва могут оказаться весьма неожиданными. Врач в ответ невесело усмехнулся, но тем не менее настойчиво попросил выпить принесенную им контрастную жидкость, а потом медсестра дополнительно ввела мне около литра того же самого вещества в задний проход, и они снова повели меня на рентген.

Трудно сказать, сколько после этого прошло времени, но очень хорошо помню, что, лежа на кушетке, я считала секунды, каждую из которых завидовала африканцам, испытывающим недостаток влаги. Одним словом, меня распучило так, что страшно было дышать. А лежала я, раскрыв ноги в виде ножниц, поскольку при мало-мальской попытке их между собой сблизить, из заднего прохода мелкой предательской струйкой с сильным напором вытекало что-то ужасно вонючее. Вдруг заскрипела дверь, и вошел врач со словами: «Мон дье», – что в переводе означает: «Боже мой». Выглядел он неважно, о чем свидетельствовал землистый цвет лица, одутловатость в подглазьях и выражение глаз, будто бы я заняла у него всю зарплату и даже не думала возвращать. Я выдохнула: «Что?» Он в ответ выдохнул: «Все». Тогда я враскоряку помчалась писо-какать. Ни одно приличное название к вулкану, которым в тот момент изверглась моя пятая точка, не подходило. Наконец, извержение подошло к концу, и тогда я оделась и вышла в больничный коридор, а там медсестра рентгенолога вручила мне огромную папку с двадцатью снимками, которую на следующий день я отнесла своему терапевту.

Любезно предложив мне присесть на кожаный диванчик, он долго прищуривался, вглядываясь в каждую фотографию моего кишечника, снимал очки, надевал их, опять снимал, снова надевал, снимал, надевал, снимал, а в итоге заключил: «Ваш кишечник на одну треть длиннее любого кишечника среднестатистического взрослого. Отсюда и запоры, душа моя». Это что же означает? Что я Кинг-Конг? Это было первым, что пришло мне на ум. Мамочки родные, люди добрые, да что же такое творится-то?! А подсознание продолжало навязывать: «Человек произошел от обезьяны, а ты – от очень большой обезьяны!» Вернувшись от терапевта домой, я встала напротив зеркала и какое-то время долго, в упор внимательно себя разглядывала, так ничего особенного и не обнаружив. Помнится, в голове промелькнуло: «Надо же, вот так всю жизнь носишь одежду стандартного размера «М» и даже и не подозреваешь, что под ней скрывается огромная километровая ловушка для еды, которая с одного конца ее себе забирает, а с другого не выпускает. Господи, за что?!» Это, скажу я вам, не ирония судьбы, а самый настоящий нокаут.

И тут мне приспичило сходить в туалет. Усевшись на унитаз, я попыталась расслабиться. Однако по причине только что пережитого нервного расстройства мне это никак не удавалось. Слегка призадумавшись, я начала водить вытянутой ногой по кафельным плиткам, пока вдруг на одной из них не поскользнулась. В этот момент стопа правой ноги стремительно уехала в сторону, таща за собой туловище, и вместе с тем подо мной мощно и надрывисто заскрипел кружок унитаза, затем прозвучало громкое «ба-ба-бах!», и он развалился надвое. Замечу, что когда мое заднее место потеряло точку опоры, я стала заваливаться на сторону. В это время не думалось, а лишь стремительно действовалось. В надежде восстановить утерянное равновесие я уцепилась обеими руками за клеенчатую шторку в ванной и постаралась встать, но не тут-то было. Хлипкая занавеска с треском оборвалась, а палка, на которой она висела, с ужасным грохотом оторвалась от стены и врезала мне по голове, после чего я как подкошенная рухнула на пол и только по прошествии нескольких минут стала постепенно приходить в себя. Признаться, открывшееся моему взору зрелище было не для слабонервных. Я лежала на полу, с половиной от унитазного кружка под головой, а сверху, как байковым одеялком, меня прикрывала клеенчатая шторка в крупный горошек. Вокруг валялись куски шпаклевки, кафельной плитки и извести. При этом в стене ванной комнаты зияли огромные дыры от вырванной из нее палки, которая, отскочив от мощного удара в сторону, застряла у меня между ног. Уверена, что даже у бродяги, увидевшего меня в этот момент, вырвалось бы типично французское: «Фи-фи! Какая безвкусица!» А мне тогда подумалось: «Как же права была моя бабушка, любившая повторять: только бы не было войны! Даже близко представить себе этого не можешь, пока вот так не шандарахнет!»

Как я потом объясняла мужу, что же на самом деле произошло, не спрашивайте меня, пожалуйста. Более того, случившееся вернуло меня к предыдущим размышлениям по кишечной тематике. Я не переставала мысленно благодарить врачей, открывших мне глаза на то, что моим пищеварительным аппаратом запросто можно было обернуть весь земной шар. А как иначе объяснить, откуда у меня взялось столько сил, чтобы без каких-либо усилий разломить кружок унитаза и разрушить стену туалета? Именно тогда в своем представлении я стала выглядеть человеком-легендой. Однако если бы врачи не открыли мне на это глаза, то так бы и пришлось всю оставшуюся жизнь списывать подобные происшествия на «не повезло» и «чего только в жизни не бывает». Говорят же: знание – сила. И это правда!

Знание вообще сила, а языков – и подавно. Помню, как в одной из бесед с подругой Таней неожиданно выяснилось, что моя мечта устроиться в Стране Магазинов переводчиком была обречена на то, чтобы так ею и остаться, поскольку претендентов на эту работу там насчитывалось несметное количество. Дело в том, что русскоговорящие граждане, сумевшие в последние десятилетия двадцатого века влиться в стройные ряды европейских переводчиков, были еще далеки от пенсионного возраста, а потому не уступили бы своего рабочего места, даже если для этого им пришлось подраться с кем-нибудь на кулаках. Ведь данная профессия относилась к категории приличных и чрезвычайно редко выпадающих на долю эмигранта. Нелишним будет заметить, что переводчики с русского языка на местный в Стране Магазинов были не совсем типичными, главным образом потому, что последний не являлся их родным языком. Проще говоря, по своему происхождению они были какой угодно национальности, но только не русской, и родом из каких бы то ни было стран, но только не из России. Кстати говоря, с некоторыми из них я удостоилась чести лично познакомиться в период своей работы на горнолыжном стадионе. Одна переводчица по национальности была чешкой, другая – полькой, еще было несколько кубинцев и одна украинка из Львова, или, как его теперь называют, Львива. Кстати, вы когда-нибудь слышали, как говорят по-русски во Львиве? Ну так познакомьтесь с кем-нибудь оттуда, настоятельно вам рекомендую, и гарантирую, что от львивско-русской речи у вас останутся незабываемые впечатления на всю оставшуюся жизнь.

Лично у меня оно сформировалось после прочтения «пэрэвода» интернетовской страницы этого стадиона, выполненного той самой львивской дивчиной, числившейся у них официальной переводчицей. В частности, «пэрэвела» она с местного языка на русский вступительную часть текста, которая звучала приблизительно так: «Уважаемые гражданы, наш горнолыжный стадион оснащен самыми новейшими снаряжениями и прикреплен вплотную к огромному лесу, который, как нам бы очень того хотелось, превратился бы для вас в незабываемый пейзаж, в недрах которого многочисленные лыжники наслаждаются быстрой и высококачественной ездой. А также мы здесь располагаем длинной сетью телекабин и кресельных подъемников, в которых, как мы надеемся, вам понравится кататься на высоте птичьего полета с обзором оставшихся внизу достопримечательностей нашего горнолыжного стадиона. Дополнительно вашему вниманию нами предоставляется многочисленный сервис на всех уровнях: от ресторана Макдональдс и уютных питейных заведений до помещения, в котором вы можете хранить свои лыжи за отдельную плату. Все мы, работники горнолыжного стадиона, желаем вам от души кататься по снежным тропам различной сложности! Счастливого пути!» И если вы, уважаемые читатели, наивно полагаете, что этот «пэрэвод» львивская гражданка сделала бесплатно, в качестве подарка стадиону или мести русскоязычному населению, а потому тоже бесплатно, то придется мне вас огорчить – за свой труд она получила щедрое вознаграждение.

Кстати, именно благодаря знанию русского языка меня приняли в качестве непонятно кого на вышеописанный горнолыжный стадион. Случилось это поздней осенью, а о наборе персонала туда мне сообщила соседка Таня. Шутка ли сказать, но в Стране Магазинов, где биржи труда как таковой не существовало, оказалось гораздо проще найти работу, обзванивая своих знакомых, нежели искать ее по газетным объявлениям. Надо заметить, что собеседования по устройству на горнолыжный стадион проходили в таком скоростном режиме, что казалось, будто там набирают людей не на работу, а в армию, куда, как известно, отправляться по собственному желанию никто не хочет. Служащие отдела кадров практически ничего не спрашивали у потенциальных работников, собирая лишь копии документов и подшивая эти бумаги в толстые папки. При первом собеседовании на вопрос, в какой сектор меня отправят трудиться, мне ответили: «Там видно будет». На втором уточнили: «Пойдешь в обслуживание». А на третьем, и заключительном, я узнала, что зачислили меня в кассирши. Однако после того, как я проработала на кассе пару недель, неожиданно выяснилось, что на этой должности требовалось знание как минимум еще двух европейских языков, которыми я не владела, и что первоначально этот аспект кем-то из отдела кадров был упущен из виду. Зато к тому времени я научилась понимать значение некоторых иероглифов, которые мне старательно выписывали на бумажках горнолыжники из азиатских стран, пытаясь выяснить цену входного билета. И вот, однажды утром меня вызвали в отдел кадров, а затем одна из его работниц, пыхтя и хмурясь, принялась обзванивать разные департаменты. Спустя полчаса она сообщила, что нашла для меня другую, более подходящую работу на горнолыжном стадионе. «Извините, где же это?» – полюбопытствовала я. «В бухгалтерском отделе», – ответила она.

То, что это место было привилегированным, я поняла сразу, поскольку среди служащих там не было ни одного иностранца. По структуре офис бухгалтерского отдела напоминал собой общественные туалеты, в которых унитазы отделялись друг от друга тощими непрозрачными перегородками, но место унитазов в данном случае занимали столы. И хотя у кабинета начальницы отдела, Эмилии, перегородка была значительно толще, чем у всех остальных, тем не менее она точно так же не соприкасалась с полом и потолком. В результате, каждое слово, произнесенное в недрах ее кабинета, было отчетливо слышно в любой другой части зала. Помимо главной начальницы, в этом же офисе под ее руководством работало двенадцать заведующих и человек шесть таких же, как и я, обычных служащих. То есть в пропорции начальников было раза в два больше, чем подчиненных. Что же касается времяпрепровождения моих сотрудников по работе, то я бы охарактеризовала его как процесс реализации взаимной критики и доносов, приятно перемежающийся с часовым выполнением прямых должностных обязанностей. «Во накрутила!» – решит кто-нибудь из вас, уважаемые читатели. Дело в том, что каждое утро все, за исключением меня, работники нашего отдела на двадцать-тридцать минут вызывались начальницей в свой кабинет для индивидуальных бесед. Сама Эмилия называла эти разговоры совещаниями, в ходе которых собирала информацию обо всех подчиненных своего отдела. Другими словами, по утрам мои сотрудники по работе закладывали друг друга в кабинете у начальницы, дверь в котором, по существу, не выполняла своей функции, вследствие чего все остальные коллеги, находившиеся в зале бухгалтерского отдела, прекрасно слышали, о чем же там говорилось. Проанализировав все сказанное в их адрес в промежутке с девяти часов утра до полудня, уже ближе к обеду мои сослуживцы начинали бурно выяснять отношения, нападая друг на друга: «Ты почему Эмилии про меня такое сказал?», – а сразу после этого следовало: «Да как ты смеешь! У тебя нет на это права! На себя посмотри!» Кульминацией была чудовищная ругань в середине дня, которая к вечеру утихала, и буквально за час до окончания служебного дня все вдруг наконец-то вспоминали о работе и разом начинали куда-то звонить, что-то считать, подписывать, отправлять факсы, рассылать письма. И это повторялось каждый божий день.

В отличие от вышеизложенного, суть моей работы заключалась в выполнении одной и той же бухгалтерской операции с сотнями бумаг за сутки. Ежедневно по утрам мой непосредственный начальник Алекс, занимавший должность одного из заведующих в иерархии бухгалтерского отдела, водружал передо мной гору бумаг высотой в полметра, которую я должна была досконально проверить и положить ему на стол уже на следующее утро. И вследствие того, что мне приходилось корпеть над бумагами по девять часов в сутки, вскоре у меня стала побаливать спина. Собственно говоря, поэтому по вечерам после работы я стала посещать муниципальный бассейн, плавая там по часу то кролем, то брассом. Вскоре в том, что касалось спины, наметились значительные улучшения, но в то же время я стала замечать, что от постоянного сидячего положения на работе начала поправляться, особенно в области таза и талии, и как-то раз пожаловалась на это одной из сотрудниц по работе. Кабы мне знать, что за этим последует…

Уже на следующий день по дороге в бассейн я обратила внимание на то, что за мной по пятам идут две девушки, чьих лиц мне так и не удалось как следует рассмотреть, поскольку они были прикрыты капюшонами от курток. Преследовательницы прошли в здание спортивного комплекса и остановились в противоположной от меня части вестибюля, где на тот момент было совсем безлюдно. По положению корпусов этих девушек, направленных в мою сторону, я догадалась, что они за мной пристально наблюдают, однако, решив не придавать этому значения, зашла в лифт, поднялась в раздевалку, надела купальник и приступила к выполнению своей плавательной нормы. Впрочем, не прошло и пары дней, как в раздевалке бассейна я вновь столкнулась с двумя особами женского пола, которые тут же закрыли свои лица руками и бегом рванули от меня прочь. Затем подобная ситуация стала повторяться чуть ли не ежедневно, а суть происходящего мне удалось выяснить совершенно случайно.

В тот день, как всегда, после работы я отправилась в бассейн, надела купальник, погрузилась в воду, проплыла пару метров, и тут снизу прямо мне в лицо сверкнула вспышка фотокамеры. Потом еще вспышка, и еще… Честно говоря, в тот момент меня это настолько ошарашило, что от неожиданности я впала в состояние ступора. И тут, на расстоянии вытянутой руки, на поверхность воды всплыла одна из моих сотрудниц по работе! Даже сквозь надетые на ней огромные очки для подводного плавания не представляло никакого труда в деталях рассмотреть ее лицо. От удивления у меня открылся рот и спонтанно вырвалось: «Мари, это ты?!» Однако никакого ответа от подводной фотокорреспондентши не последовало. Повернувшись ко мне спиной, она стремительно поплыла к противоположному краю бассейна, поднялась по металлической лесенке вверх и скрылась в раздевалке. Я же, признаться, от увиденного пребывала в таком шоке, что не нашла в себе сил на преследование, чтобы выяснить, с какой же целью она меня фотографировала.

Придя на следующий день на работу, Мари я там, к своему удивлению, не обнаружила. Решив узнать, в чем дело, я мимоходом спросила у своего шефа о том, в курсе ли он, что с ней стряслось, а в ответ услышала: «Говорят, заболела». «Это не в бассейне ли она простудилась?» – поинтересовалась я и, не в силах сдержать своего негодования по поводу вчерашнего происшествия, выложила все начистоту. Вопреки моим ожиданиям, шеф рассказанному нисколько не удивился. «Так слушай, разве ты не знала, что Мари и Люcи за тобой уже пару недель следят? – признался он. – И, между прочим, ты сама напросилась». Я опешила: «Чем же это?» Шеф продолжил: «А зачем ты Люси сказала, что поправилась? Сама во всем виновата. Вот они с того дня и выясняют: от еды это у тебя и сидячей работы или ты на самом деле забеременела, но не хочешь им признаться. И, кстати, лично я в тебе никаких лишних килограммов не замечаю, не знаю, может, потому, что привык…» Так вот, оказывается, в чем было дело! Сотрудницы по работе снимали меня в бассейне на подводную камеру с тем, чтобы выяснить, не беременна ли я. Честно говоря, в предыдущие годы, проведенные в России, мне довелось поработать в женских коллективах, где сплетни были обычным делом, и, как следствие, оставалось лишь свыкнуться с фактом повышенной говорливости и любознательности отдельных сотрудниц. Но чтобы от вербальных методов выяснения подробностей жизни своей коллеги по службе перейти к практическим, к слежке с фотокамерой! Такого я еще не видела!!! Помню, тогда мне подумалось, что неплохо было бы внести эту особенность поведения женской части населения Страны Магазинов в список уже исчезнувших в других частях света эксклюзивных фольклорных достопримечательностей. Ведь должно же быть в этом государстве, известном своими горнолыжными стадионами, что-нибудь по-настоящему уникальное…

Вдобавок ко всему прочему, несколько позже выяснилось, что подводная фотокорреспондентша Мари, помимо нездорового любопытства к подробностям личной жизни некоторых сослуживиц, испытывала лютую ненависть ко всем туристам, прибывшим из России. Кстати, узнала я об этом не понаслышке, а убедилась воочию. Однажды русская семья, в составе родителей и двоих детей, посетила бухгалтерский отдел в сопровождении переводчика. Спросив, к кому им обратиться по вопросу гостиничного размещения, они впятером направились к рабочему столу Мари, выполнявшей обязанности ответственной за бронь отелей горнолыжного стадиона. Вежливо с ней поздоровавшись, переводчик на местном языке принялся объяснять, что это семейство оплатило бронь отеля еще три недели назад, но во время катания на лыжах эта бумага по неосмотрительности была ими потеряна. Именно поэтому они и пришли в бухгалтерский отдел с просьбой выдать ее копию. Узнав о произошедшем, Мари принялась так орать на несчастных туристов и их переводчика, что во всем зале наступила гробовая тишина. И хотя было совершенно очевидно, что таким поведением наша сотрудница переходит границы дозволенного, тем не менее вмешаться в происходящее никто из присутствующих не осмелился. Тогда из своего начальственного кабинета вышла Эмилия. Все это время Мари не только пронзительно вопила, но и энергично стучала по столу перед самым носом у русских туристов толстой стопкой бумаг, чем до смерти напугала обоих детей, спрятавшихся от нее за спинами своих родителей. При виде начальницы вспотевшая от собственных воплей Мари резко осеклась и, ткнув в сторону туристов пальцем, выдавила из себя: «Вот. Ты представляешь? Эти идиоты свою бронь где-то посеяли!» Уважаемые читатели, вы не поверите, но когда Эмилия села за компьютер Мари, то всего одним щелчком пальца по мышке в считанные секунды распечатала на принтере бронь отеля и выдала ее русским постояльцам. В итоге, когда очумевшая от воплей нашей сотрудницы семья россиян покинула бухгалтерский отдел с копией потерянной бумаги в руках, Эмилия все же поинтересовалась у Мари: «Ты что, сама была не в состоянии этого сделать?» Бросив недобрый взгляд в мою сторону, Мари ответила ей как на духу: «Конечно, могла. Но кем себя возомнили эти дерьмовые русские! Они, значит, будут терять бумаги, а мы восстанавливать?! Мне что, больше заняться нечем?! Просто я хотела преподать им урок». Выслушав ее, Эмилия молча пожала плечами и скрылась за перегородкой своего кабинета, всем своим видом показывая, что ответ Мари ее вполне удовлетворил.

К слову сказать, несколько позже подобный инцидент приключился с гражданином одной северной европейской страны, в котором последний, вопреки моим ожиданиям, выступил в роли Зевса, метающего громы и молнии, а Мари – в роли робкой овечки. Назову его, к примеру, англичанином. Кто-то что-то напутал с его бронью, и в итоге туриста европейского происхождения поселили не туда, куда он хотел и первоначально рассчитывал. Тогда англичанин пришел в бухгалтерский отдел горнолыжного стадиона и принялся орать на Мари приблизительно так же, как несколько дней назад она вопила на русских. Хотя нет, что вы, он устроил ей взбучку похуже, поливая через слово отборным матом и размахивая кулаками так, что в какой-то момент даже сбил у нее с носа очки. По правде говоря, самым неожиданным оказалось то, что уже в начале этой дискуссии Мари в очень вежливой форме попыталась его успокоить, потом какое-то время молча выслушивала матерную ругань и, в конце концов, не выдержав, разрыдалась и стала сквозь слезы просить у него прощения за возможно допущенную ею при бронировании отеля ошибку. Хотя в данной ситуации было совершенно очевидно, что путаница с бронью произошла по вине бюро путешествий его же страны, продавшего этому гражданину полный пакет туристических услуг.

Только спустя несколько лет, проведенных в Стране Магазинов, я поняла, в чем же тогда было дело и почему имевшая право дать достойный отпор своему оскорбителю Мари этого не сделала. При том что скандалистка она была отменная, каких поискать! Весь секрет заключался в его национальности. Шутка ли сказать, но практически каждый европеец по отношению к европейцу другой страны ощущает себя либо человеком высшей, либо низшей категории, и это, как правило, напрямую зависит от экономического потенциала своего государства. К примеру, немцы считают себя прогрессивней испанцев, но отсталей швейцарцев, ни один француз не поставит себя на одну планку с бельгийцем, но в то же время никогда не попрет против австрийца или шведа, поскольку воспринимает их как равных. Это так называемая внутриевропейская дискриминация. Кстати сказать, вышеописанное подвигло меня на раздумья по поводу истинного смысла вступления бывших республик СССР в Европейское Сообщество. Ведь не секрет, что после вхождения в его состав у жителей новых европейских государств появилось право безвизового въезда на территорию стран Старой Европы, где их стали брать на работу в качестве рабочих-строителей и уборщиц. Но разве это может быть заветной мечтой нормального человека, принимая во внимание, как в целом относятся к уборщицам, не говоря уже об уборщицах-эмигрантках. Ну захотели бывшие советские республики выйти из состава России, и ради бога, замечательно, так бы и оставались не зависимыми ни от кого гордыми народами, наподобие кошек, гуляющих сами по себе. Так нет же, стали-таки европейцами на потеху другим европейцам. И спрашивается, стоила эта игра таких вот свеч?!

Возможно, уважаемые читатели, что вы уже порядком устали от моих гневных выпадов в адрес европейцев и совершенно справедливо хотите сказать или высказать – кто как: «А что, разве в России все люди замечательно хорошие? У нас, что ли, нет настоящих монстров?» Безусловно, вы правы. Абсолютно с вами согласна. Таковые и у нас имелись и имеются. Чего только стоили одни коммунистические деятели, расстрелявшие и сгноившие в концлагерях миллионы людей! Да и любому из вас, уважаемые читатели, думаю, хоть раз в своей жизни довелось испытать на себе влияние какого-нибудь глубоко неприятного человека: начальника, сослуживца, соседа, знакомого и иногда даже родственника.

Но если в России, по одному Богу известному стечению обстоятельств, вашу жизненную траекторию может пересечь такая случайная личность, заставив вас страдать, то находясь в эмиграции, вы становитесь уязвимы для абсолютно любого человека. То, что за вас некому заступиться, является совершенно очевидным фактом. Все это знают и все этим пользуются. Даже кажущиеся вполне приличными по своим душевным качествам люди не прочь на вас отыграться, оперируя понятием: «А почему бы и нет?» В этой связи не могу не упомянуть типичную практику многих японских фирм, устанавливающих в своих служебных помещениях резиновых манекенов, которые представляют собой точную копию их владельцев. Основная функция таких декораций заключается в том, чтобы помочь своим подчиненным эмоционально разгрузиться. Другими словами, служащие, недовольные своим начальником, получают возможность подойти к манекену и врезать ему с размаху кулаком в любую часть тела. По мнению психологов, такой метод позволяет работникам избавиться от накопившегося стресса и расслабиться. Но Европа вам не Япония, там никто на резинового манекена тратиться не будет. Да и зачем, собственно говоря, когда для этой цели служат эмигранты? Приехал, живешь, значит, тебе у нас нравится, а если нравится, то терпи.

Не важно, где вы работаете и на какой должности. Но если вы – эмигрант, то ваши сотрудники всегда найдут возможность вас унизить, или, как это зачастую ими интерпретируется, сбавить вам гонора, умерить ваш пыл или поставить вас на место. С первого же дня вашей новой работы коллеги, как правило, начинают тыкать вас носом не только в ваши, но и в свои же собственные оплошности, при этом требуя вразумительного объяснения содеянному. И только попробуйте открыть свой рот и заикнуться на тему справедливости. «Это тебе не ЮНЕСКО! – оборвут вас на полуслове. – Мы здесь работаем!» Или еще лучше: «Мы здесь делаем деньги!» (Так вы, оказывается, штамповкой денежных купюр занимаетесь? Тогда я на вас донесу куда надо…)

Впрочем, чтобы вы, уважаемые читатели, не подумали, что все вышесказанное – лишь плод моего воображения, приведу следующий пример. В период работы на горнолыжном стадионе Страны Магазинов я совершенно неожиданно оказалась вовлечена в довольно неприятную историю. Начну свой рассказ с того, что в середине зимы рядом с офисом, в котором я выполняла некоторые бухгалтерские операции, рабочие стадиона возвели еще одно небольшое здание, и мой шеф Алекс решил туда переехать, прихватив меня вместе с собой. Первые несколько недель мы вдвоем работали в тишине и покое, без каких-либо рабочих неувязок, складно и синхронно. Только иногда сотрудники из бывшего офисного здания навещали моего шефа, по приходу запираясь с ним в кабинете для бесед. Но вот, спустя несколько недель умиротворяющей рабочей обстановки, в нашем деревянном домишке появилась начальница бухгалтерского отдела Эмилия и ледяным тоном, сопровождающимся выражением глубокого омерзения на лице, приказала мне вернуться вместе с бумагами в бывшее здание. Вдобавок к этому мой шеф, никак не прокомментировав происходящее, с опущенным в пол взглядом процедил сквозь зубы: «Ну, бывай, пока». По возвращении в прежнее офисное помещение мне выделили стол в самом темном и отдаленном углу зала. Там я проработала три последующие недели в условиях абсолютной изоляции от остального коллектива, так как никто из сотрудников не желал со мной разговаривать. При этом мои многочисленные попытки выяснить, что же все-таки происходит, не принесли никакого результата. Коллеги по работе отворачивались от меня с брезгливыми и ненавидящими выражениями на лицах, будто бы я была их заклятым врагом. Так и не докопавшись до истинной причины этого бойкота, с грузом на душе, в конце концов я отчаялась восстановить нормальные отношения с коллективом сотрудников. Но поскольку хочешь – не хочешь, а нужно было отработать оговоренный в контракте срок до конца сезона, в какой-то момент я смирилась с происходящим.

И вот однажды, в общественном туалете, расположенном рядом с бухгалтерским отделом, я случайно обнаружила оставленный кем-то мобильный телефон и эту свою случайную находку принесла в офис. Сразу же выяснилось, что он принадлежал одному из наших сотрудников, который, увидев свою пропажу, так обрадовался, что даже нарушил установленный коллективом обет молчания и горячо меня поблагодарил. После этого события все сотрудники нашего офиса стали ежедневно шушукаться за моей спиной, как я поняла, обсуждая какую-то совершенную ими ошибку либо вероятность ее совершения. К счастью, вскоре ситуация сама собой прояснилась, и мой авторитет был окончательно восстановлен. Оказалось, что из нового здания меня заставили вернуться в просторный офис бухгалтерского отдела по причине того, что из кабинета моего шефа стали внезапно исчезать деньги, причем в немалых количествах и прямо из сейфа, ключ от которого был только у Алекса и еще одной сотрудницы, периодически приходившей к нему на беседу. Когда же мои коллеги узнали о пропаже денег, то сразу подумали на меня, решив, что я ворую их из закрытого на ключ сейфа. Вот это да! Кстати, как это? Методом телепатии или связи с инопланетными цивилизациями? И хотя объяснить вышеуказанного феномена никто из моих коллег по работе так и не сумел, тем не менее все разом решили, что если из сейфа исчезают деньги, а в соседнем кабинете работает эмигрантка, значит, она их и крадет.

Однако же когда я вернула своему сослуживцу потерянный им телефон, то это натолкнуло моих сотрудников по работе на раздумья. Во-первых, сразу стало ясно, что я не телефонная воришка. А вот не воровка ли я вообще? Сомнения терзали их офисные души, не давая спать по ночам. Кроме того, моим сослуживцам пришлось признать, что разработанный ими дедуктивный метод дал осечку, поскольку вот уже несколько недель я работала в прежнем здании бухгалтерского отдела, а деньги из сейфа у Алекса продолжали непрерывно исчезать. И пока они ломали себе голову над этой проблемой, мой шеф неожиданно поймал на воровстве свою же коллегу по работе – ту самую девушку, у которой находился дубликат ключа от этого сейфа, выданный ей директором горнолыжного стадиона. Надо заметить, что к тому времени она уже успела потратить несколько тысяч евро и, совершенно обнаглев, в который раз средь бела дня направилась к сейфу, чтобы пополнить свой кошелек. Однако как только воровка вытащила оттуда пачку денег и начала запихивать ее себе в сумку, в кабинет вошел Алекс и застукал ее с поличным. Кстати, после случившегося сотрудники офиса один за другим стали припоминать, что не раз видели у этой дамочки множество новых дорогих вещей, по цене не сопоставимых с размером ее заработной платы. Впрочем, никто из них не придал этому особого значения, поскольку их внимание на тот момент было сфокусировано на мне и моей эмигрантской моральной непригодности.

А теперь, уважаемый читатель, позвольте задать вам следующий вопрос. Вы, наверное, считаете, что кто-нибудь из моих сослуживцев передо мной за это психологическое истязание извинился? Не-а. Или же полагаете, что после случившегося воровку с треском уволили с горнолыжного стадиона? Тоже нет. Ее вызвали на ковер, слегка пожурили и оставили дорабатывать пару-тройку месяцев, при этом даже не урезав размера заработной платы. Хотите знать, почему? Просто потому, что она была той же самой национальности, что и все шефы горнолыжного стадиона. В общем, ее пожалели. Ну, с кем не бывает? Вопрос на засыпку. А эмигранта в подобной ситуации пожалели бы? Как вы, уважаемый читатель, думаете?

Согласно моим наблюдениям, в России мы зачастую склонны так идеализировать Европу, что иногда это доходит до абсурда. Понятия не имею, откуда в нас взялось романтически-идиотическое: «Нигде, кроме как у нас, не воруют, ни в одном цивилизованном государстве…» Для справки, когда я работала на горнолыжном стадионе Страны Магазинов, то в мои обязанности входило переводить с русского на местный разного рода жалобы и претензии приезжих лыжников, периодически забредавших в наш бухгалтерский отдел. И все это время меня не переставало удивлять огромное количество российских туристов, наивно полагавших, что их внезапно исчезнувшие лыжи кто-то унес по ошибке, перепутав со своими. А когда я их спрашивала: «А что же тогда эти граждане ваши лыжи все никак не возвращают?», – то в ответ, как правило, следовало слегка растерянное: «Так они, наверное, просто не знают, куда обратиться». И так по несколько раз в неделю, совершенно спокойно, без единой нотки гнева в голосе, российские соотечественники признавались мне в том, что оставили свое лыжное снаряжение без присмотра: «Вон там… в углу, около касс, в кафешке, около телекабин и т. д.» Спрашиваю: «А почему вы их там оставили?» – «А мы думали, что в Европе не воруют. Здесь же цивилизованные люди живут, не то что у нас в стране…» Миленькие вы мои, родные вы мои, впору поблагодарить вас за оказанное жителям европейских стран доверие, но поверьте, они его не заслуживают.

В Европе воров значительно больше, нежели это можно себе представить. И имейте, пожалуйста, в виду, что во многих европейских государствах мелкие кражи в магазинах вообще не считаются воровством и, как следствие, не преследуются уголовным кодексом. В худшем для воришки случае, у него могут отнять награбленное. К слову, если бы за воровство в мелких масштабах в Стране Магазинов сажали в тюрьму, то туда пришлось бы отправить больше половины местного населения, а также сотни тысяч туристов, однако таким количеством мест лишения свободы, разумеется, не располагает ни одно государство земного шара. От себя добавлю, что мне самой не раз доводилось стать свидетельницей следующего разговора, случайно подслушанного в общественном транспорте, баре, кинотеатре и даже на работе. Один: «Слушай, пойдем завтра в (такой-то) магазин и чего-нибудь там стырим». Другой: «Ну пошли, все равно делать нечего». Украсть то, что плохо лежит, то есть на виду и без должной охраны, представляло собой вполне обычное времяпрепровождение, и я бы даже сказала, общепринятое европейское хобби, о котором, вдобавок ко всему прочему, совершенно не стеснялись заявлять во всеуслышание весьма известные личности. Знаете, есть такие телевизионные передачи, в которых разные знаменитости повествуют о своей жизни. Помню, как-то раз я присела перед телевизором в тот самый момент, когда ведущая поинтересовалась у одной европейской актрисы: «А ты девчонкой в магазинах одежду воровала?» Актриса: «Конечно, мы вдвоем с моей лучшей подругой с этой целью отправлялись на прогулку по бутикам как минимум пару раз в неделю. А ты?» Ведущая: «Да, я тоже, честно признаться, за свою жизнь украла несколько свитеров, топов и купальников, и не потому, что не хватало денег на их покупку, а просто захотелось что-нибудь стырить». Полагаю, в данном случае, публичное признание в воровстве, с точки зрения знаменитостей, делало их ближе к народу и тем самым способствовало увеличению их популярности.

Одним словом, в большинстве своем грабители в Стране Магазинов были не профессиональными, а, так сказать, компульсивными, то есть воришками по ситуации. Увидел – взял, застукали на воровстве – отдал. И давайте-ка поразмышляем, от чего зависит, быть вором или не быть. Вы произведения Ф. М. Достоевского читали? Вкратце позиция этого автора такова, что украсть – это все равно, что самому себе плюнуть в душу. Своровать, убить, отомстить, предать, нажиться на чьем-нибудь горе нам не позволяет собственный психологический барьер, который если и переступается, то тогда человек теряет всякое уважение к самому себе, а оставшуюся часть жизни ему не дают покоя муки совести. Правда, современный вариант питекантропа, то есть личности, не обогащенной культурным содержанием, подобных претензий, как правило, к себе не предъявляет. И достойным примером вышеописанных пещерных жителей являлось население Страны Магазинов, по большей части занятое в сфере обслуживания на профессиях официанта, продавца, кассира, администратора отеля и прочих. Надо заметить, что соблюдение этических правил поведения испокон веку было связано не столько с образовательным уровнем, сколько с самообразованием и саморазвитием. Но скажите, откуда ей, этой правильной моральной установке взяться в государстве, в котором у подавляющего большинства населения кругозор был ограничен всего тремя видами хобби: посещением ресторанов, кинотеатра и магазинов модной одежды? А результатом полнейшего отсутствия в их жизни разнообразных увлечений и познавательных хобби, то есть, по существу, бескультурья и являлось то самое пресловутое воровство. При этом больше всего доставалось от воришек Страны Магазинов российским туристам. «За что?!» – спросите вы. Полагаю, ответ очевиден. За уважительное отношение к европейцам.

Кстати, что характерно, отношение жителей европейских стран к россиянам и российской культуре было прямо противоположным. Да что там наши традиции, когда они до сих пор не научились отличать Кавказа от Сибири! В начале двадцать первого века абсолютное большинство жителей Европы совершенно серьезно полагало, что страны Кавказа до сих пор являются частью России. При этом на вопрос «А где же тогда расположены государства, вышедшие из состава СССР?» политически подкованный европеец, как правило, ни на минуту не задумавшись, отвечал: «Ну да, вот и я говорю, они из России вышли». – «А куда? На Аляску?! В Китай?! В какую часть земного шара они после этого отправились?!» – «Так вам, русским, лучше знать, вы же там неподалеку живете». К слову, точно такая же путаница в головах практически всех европейцев обстояла и с остальными независимыми государствами, ранее входившими в состав СССР. В этой связи, уважаемые читатели, предлагаю вашему вниманию следующий газетный отрывок: «Ассоциация нашего города “Помоги детям Чернобыля” этим летом, сроком на месяц, принимает в семьи добровольцев российских ребят, пострадавших от радиации Чернобыльской атомной станции, так и не сумевших восстановить своего здоровья по причине неэффективности российской системы медицинской помощи». Кто бы из европейских журналистов ответил мне на вопрос: с каких это пор Чернобыль снова стал частью России? А может, Украина с нами и Крымом уже поделилась, просто я не в курсе…

Одним словом, в годы проживания в Стране Магазинов у меня сложилось довольно четкое представление о том, как воспринимает россиян большинство европейцев, и его можно сформулировать всего одной фразой. Для них все самое плохое, гадкое и отвратительное – родом из России. И хотя со времен распада СССР прошло несколько десятилетий, однако русские, украинцы, молдаване, казахи – все мы для европейцев на одно лицо. Кстати, в этой связи нелишним будет заметить, что к своему собственному национальному происхождению жители Европы относятся с исключительной серьезностью. Только попробуйте прилюдно перепутать, к примеру, испанца с португальцем! Подойти к нему, хлопнуть по плечу и сказать: «Так вы к нам из Португалии прибыли?» Это испанца-то, скажу я вам: «Упаси вас Бог!» Или случайно принять француза за итальянца или бельгийца! Уверяю вас, им это будет воспринято как неприкрытое издевательство и вопиющее поругание чувства собственного достоинства. Не исключено даже, что оскорбившийся до глубины души европеец в качестве ответной реакции просто-напросто обложит вас отборным матом и пошлет куда подальше. Хотя на самом деле проще простого чисто внешне перепутать, например, грузина с французом, а испанца с чеченцем, ведь подавляющее большинство из них – большеглазые жгучие брюнеты. Кстати сказать, совсем недавно я узнала, что Шарль Азнавур был армянином, а не французом, и очень этому удивилась. Ведь судя по внешности он – вылитый француз! Кроме того, мне и самой однажды довелось познакомиться с представителем этой европейской национальности, походившим на Азнавура как две капли воды. Между прочим, мы, русские, в большинстве своем внешностью схожи с представителями других северных наций, но при этом никогда не обижаемся, когда нас принимают за финнов, норвежцев или литовцев. Подумаешь… Так сами про себя и говорим: «Хоть горшком назови…» Интересно, существует ли хоть один европеец, который бы позволил назвать себя горшком или каким-либо другим предметом кухонной утвари?

Впрочем, возвращаясь к событиям собственной жизни, скажу, что после того, как я освоила местные языки Страны Магазинов, установленные там порядки и традиции, мне удалось устроиться на работу продавцом. Замечу, что коренным населением этого государства подобный шаг воспринимался чем-то вроде завершающей стадии интеграции эмигранта в их национальную среду. Другими словами, устроиться на работу в магазин было все равно что поставить свою подпись на декларации о беспошлинной торговле. Так вот, взяли меня не на какую-нибудь работу, а продавцом! Для тех, кто не в курсе, уточню, что писатель Эдуард Лимонов, находясь на ПМЖ в США, одно время добывал себе средства на пропитание, вкалывая рабочим на стройке, а знаменитый пианист Левон Оганезов – игрой на пианино в кафе, где народ преимущественно собирался для того, чтобы поболтать и послушать друг друга, а не его божественную музыкальную интерпретацию. Согласитесь, что рядом с такими перспективами профессия продавца звучит гордо! В первую очередь потому, что работа эта для белоручек, к тому же очень простая, можно сказать, любой дурак справится, было бы желание.

Вот вы сейчас читаете мою книгу. Не знаю, нравится она вам или нет, но тем не менее вы продолжаете ее читать. Но чтобы она вам не наскучила, попробую вас слегка растормошить следующим вопросом. Как вы считаете, кто в Европе идет в продавцы? Люди какого профиля? Те, у кого профессиональное или университетское образование? Не-а, на продавца учиться не надо. Значит, те, у кого нежелание продолжить обучение после школы скомпенсировано выраженным желанием работать? Не-а, эти идут в рабочие, официанты или уборщицы. Просто воспитанные люди? Тоже неправильно. Запомните, в Европе в кассиры и продавцы идут те, кто ни к какой другой работе профессионально не пригоден. А теперь позвольте спросить. Как вы полагаете, человек, которому не нравится ни работать, ни учиться, способен думать? Другими словами, адекватно анализировать происходящее и размышлять в рамках абстрактных понятий или обобщающих категорий? Правильно, не способен. А что же он все-таки умеет? Угадали: сплетничать.

Впрочем, обо всем по порядку. Первой моей работой в качестве продавца в Стране Магазинов стал парфюмерный отдел одного коммерческого центра, в котором каждый божий день беседа с сотрудницами по секции выглядела следующим образом. «Смотри на Глорию из чемоданов (имеется в виду чемоданный отдел)! Насупилась, рожа хмурая. Что это с ней? Может, пойти спросить? Хотя мне-то она уж точно не признается, ведь я с ней на днях поругалась, уже не помню из-за чего…» – начинала разговор широкоплечая Берта, бывшая продавщица мясного магазина, до сих пор не научившаяся отличать румяна от пудры и уже не раз по ошибке продавшая крем от трещин на пятках в качестве крема для век, поскольку обе коробочки были одинаковой формы и размера. По обыкновению, начатую Бертой тематику разговора на лету подхватывала Кристи, коренастая брюнетка, до этого в течение шести лет работавшая официанткой в ресторане среднего пошиба, откуда ее уволили по обвинению в воровстве. К слову сказать, прославилась Кристи на весь коммерческий центр тем, что в летнее время никогда не носила колготок, несмотря на то, что ноги у нее ужасно потели. В результате, по всему отделу распространялась чудовищная вонь, от которой нередко спасались бегством случайно забредшие к концу дня посетители. В разговоре Кристи обычно поддерживала Берту, развивая начатую ею мысль: «Девчонки, а вы знаете, что первый муж ушел от Глории к ее же племяннице? Видно, они все в роду развратные, как кошки». В голове у меня промелькнуло: «А при чем тут Глория и все остальные родственницы? Когда причислить к разряду кошек можно разве только племянницу, в случае, если сказанное достоверно». И пока разговор про разврат набирал обороты, в котором Глория неожиданно заняла роль главного действующего демонического лица, я, порядком устав от словесной околесицы своих напарниц, отпросилась, чтобы сходить в туалет. Зайдя в прохладное помещение, я наконец-то плюхнулась на крышку унитаза и в тишине и покое устроила своим ногам и голове несколько минут отдыха. Однако не тут-то было. По выходе из кабинки я неожиданно натолкнулась на Глорию, которая, просканировав меня своими чернющими прищуренными и немигающими глазищами, стоя руки в боки, выпалила: «Что там про меня эта сучка нашипела?» Какая из них? Пожалуйста, уточни.

Не секрет, что есть вещи, к которым невозможно привыкнуть. Начну с того, что когда я работала логопедом в московском детском саду, то сослуживцы и родители наших воспитанников обращались ко мне на «вы» и по имени-отчеству. И хотя не все из них обладали хорошими манерами, но все же чувствовалось, что одним из них я нравилась, другие меня уважали, а третьи и любили, и уважали. Я видела это в их глазах и определяла по интонации в голосе. Но когда в Стране Магазинов мне пришлось переквалифицироваться в продавца, автоматически в обязанность мне стало вменяться то, от чего все остальные сотрудницы европейских национальностей напрочь отказывались. «И что же это было?» – спросите вы. Приведу в качестве примера парочку типичных ситуаций. Заходит в наш магазин местный богатей с мелкой шавкой на поводке, а та усаживается посреди парфюмерного отдела и гадит на пол. Или какой-нибудь грудничок у матери на руках вдруг возьмет да срыгнет, а та, будучи натренированной, в мгновение ока успевала повернуть своего младенца в противоположную от себя сторону. В результате, стоящие на полках флаконы духов с ароматами Шанели и Диора в считанные секунды покрывались содержимым детского желудка. А сразу после этого раздавался голос заведующей отделом: «Русская, возьми тряпку и вытри это сейчас же!» В то же время у кассы стояли две других продавщицы европейской национальности со скрещенными на груди руками и смотрели на меня с нескрываемым сожалением. Я же, понимая, что ни одна из них не поможет мне это убрать, отправлялась в туалет за ведерком с водой и тряпкой.

Возможно, кто-нибудь из вас тут же захочет возразить: «Да что вы все врете, как вам не стыдно! В России я был никем, а вот в Германии (или в Италии, Франции, Норвегии и др.) стал всем!» Сразу представляю себе гневные лица тех, чья жизнь в Европе удалась на славу. Такое, знаете ли, крайнее выражение эмоций… Как, бывало, кошка в квартире нагадит куда-нибудь не туда, и бегаешь за ней с тапкой в руке, крича: «Ах ты, сволочь! Засранка такая! Я тя щас по морде!» Между тем кто-нибудь выразится по-воспитанному: «Ах-ах, вспомните, к примеру, В. В. Кандинского, К. С. Малевича, А. И. Гинзбурга, В. К. Буковского и прочих!» Не спорю. Просто у меня другая история. В России я была никем, а здесь, в Европе, стала ничем. Чувствуете разницу? Быть кем-то и быть чем-то, чем-то вроде чего-то там…

К примеру, Акакий Акакиевич у Н. В. Гоголя был никем – маленький такой, серенький заурядный человечек. Но тем не менее окружающие обращались к нему по имени-отчеству. Меня же в Стране Магазинов сотрудники по работе звали словом «русская». Вот вы сами знаете хотя бы одну собаку, которую хозяева окликают по породе: Бульдог, Овчарка, Болонка? Не думаю, потому что даже в качестве клички для домашних животных подобное звучит оскорбительно. А Европа, она же как огромная Страна Чудес, в которой им, европейцам, по отношению к эмигрантам все позволено. Кем? Да ими же. В общем, ничего не поделаешь, если все вокруг окликают по национальному признаку… Приходится отзываться. «Так почему же все-таки не по имени?» – спросите вы. Основываясь на собственном опыте, я пришла к выводу о том, что это такая своеобразная дань европейскому высокомерию. Словом «русская» европейцы проводили между мной и собой невидимую, но очень даже ощутимую грань, отправляя меня этим обращением на низшую ступень, в разряд неких полулюдей, регулярно повторяя его для того, чтобы я об этом своем низшем разряде, не дай бог, ни на минуту не позабыла. Согласитесь, что данная ситуация аналогична той, когда с целью поддержания установленного порядка военнослужащие обращаются друг к другу исключительно по званию, причем одни все время командуют, а другие беспрекословно им подчиняются.

И все же существует категория людей, которым везде хорошо. Кстати, здесь я имею в виду не оптимистически настроенных граждан, а людей без определенных моральных установок. Достойным тому примером являются фашисты, которым около Гитлера было очень даже хорошо: тепло, сытно, уютно. Ну, приходилось периодически кого-то убивать… Собственно говоря, ничего особенного, подумаешь, дело привычки. Полагаю, что если бы они эмигрировали, то в другом государстве точно так же продолжали бы за деньги отправлять на тот свет ни в чем не повинных граждан. Как известно, от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Надо полагать, в те далекие гитлеровские времена, вдоволь наубивавшись, после «плодотворного трудового дня», эти работнички возвращались вечерком домой к своим толстым фюрершам, поглаживали по головам свое по-фюрерски воспитанное отродье и садились ужинать килограммом жареного поросенка. А что еще душе, собственно говоря, надо? Это у кого она есть, тот имеет право задаваться вопросом, что ей надо. А таких людей, продавших себя нечистому, в любую эпоху беспокоит только одно: где и как побыстрее набить себе карманы и прожить без особых усилий. И если вы представили себе вышеописанного персонажа в виде огромного детины с отвисшим брюхом, то должна заметить, что это далеко не всегда так, хотя в любом обществе попадаются подобного типа обрюзгшие, свиноподобные личности.

Но вот, пожалуйста, другой пример – эмигрантки, которой везде и всегда было хорошо, к тому же утверждавшей, что этим она обязана своему удивительному везению. Как-то в Стране Магазинов мне довелось познакомиться с длинноногой и прекрасноволосой Алиной, одной из наших соотечественниц. Хотя последнее не совсем правильно. Родом она была из русской семьи, долгие годы проживавшей на территории одной из прибалтийских стран, а потому наиболее точным было бы охарактеризовать ее менталитет как русско-прибалтийский. Надо заметить, что красоты Алина была необыкновенной. Прирожденная фотомодель! Как говорится, глаз не отведешь. Помню, однажды я у нее поинтересовалась, почему одному на вопрос о своей национальности она отвечает, что русская, а другому: «Нет, что вы, ну какая я русская, я родом из Прибалтики». Причем иногда подчеркнуто так: «И как вам в голову только такое пришло? Ха-ха-ха, назвать меня русской!» Сначала Алина несколько растерялась, бешено захлопала длинными, как у куклы, ресницами, однако через пару минут наконец-таки собралась с мыслями и в ответ сладким голоском пропела: «Просто я действую по обстоятельствам. Тем, кому может не понравиться, что я – русская, говорю, что я родом из Прибалтики. Понимаешь? Мне очень не хочется людей обижать… А что в этом такого?!» Кстати сказать, длинный волос в Алинином варианте никак не сопровождался недостатком ума, а точнее сказать, трезвого расчета.

Полагаю, многие из вас, уважаемые читатели, согласятся со мной в том, что ум, хоть и часто, но тем не менее не всегда, является показателем прекрасных душевных качеств. В частности, в одном из откровенных разговоров Алина поведала мне о том, как несколько лет назад ей довелось испытать ни с чем не сравнимое ощущение полнейшего счастья. Случилось это не где-нибудь, а в одном из коммерческих центров французской столицы. В то время к ней на побывку приехала мама из Прибалтики, и они вместе рванули в Париж. И там, «О-о-о, Шанс-Элизе», добрались-таки до самого престижного коммерческого центра, доехали на лифте до четвертого этажа и купили себе в бакалейном отделе по шоколадке марки «Максим», которую там же сгрызли, а потом, обнявшись, заплакали. Внимательно выслушав эту историю, я впала в раздумье, никак не понимая, в чем же ее душещипательность. Потратив на размышления какое-то время, но так и не догадавшись, я все же решила спросить об этом напрямую у самой рассказчицы. Тогда Алина, чрезвычайно удивившись моей непонятливости, очень быстро раскрыла мне глаза на суть вышеописанного, объяснив, что счастье, по ее представлению, это когда у тебя есть то, что могут позволить себе только очень богатые люди. Другими словами, поглощение шоколадки известной марки для них с мамой теоретически означало вступление в стройные ряды тех, кто сам никогда не моет собственного жилья и ездит за покупками на лимузине. Кстати сказать, Алинины мечты о счастье сбывались у меня на глазах. Когда мы с ней познакомились, она была замужем за португальским рабочим, с которым ровно через год развелась, а через пару месяцев после этого вышла замуж за француза, офисного работника какого-то агентства по страхованию имущества. Правда, спустя полтора года она бросила и его по причине беременности от местного адвоката, который сразу же на ней женился, таким образом поделившись с Алиной не только высокой заработной платой, но и национальностью Страны Магазинов. Как жена, она имела на это право. Тварь я дрожащая или право имею? Интересная интерпретация. Но если честно, то мне всех этих мужиков совсем не жаль. Тот, кто любит скушать сочный кусок мяса, рано или поздно сломает себе об него зубы. Се ля ви.

Кстати говоря, многолетнее проживание за рубежом привело меня к выводу о том, что европейцы никогда нас, россиян, не поймут, так как у большинства из них напрочь отсутствует ген, отвечающий за прекрасные душевные качества. Взять хотя бы как пример типично российскую ситуацию: Г. Я. Перельман отказался от премии в миллион долларов за свой вклад в науку, несмотря на то, что он, один-единственный, уникальнейший в своем роде ученый, сумел доказать гипотезу Пуанкаре. В то же время сказать, что европейскую общественность его широкий жест чрезвычайно обрадовал, было бы неправдой. Долгое время по всей Европе шли дебаты: да как же так и почему? Что он отказом от денег хочет всем нам сказать? Что мы – материалисты? Оскорбить пытается? Это про него ваш Грибоедов «Горе от ума» написал? Конечно, про него, про этого сумасшедшего ученого. Ведь он же был соседом Перельмана, они и в школу вместе ходили. А в школьном дворе после уроков играли в футбол с Чеховым, Толстым и Достоевским, причем Толстой все время стоял на воротах, а Перельман в это время был нападающим… А разве вы этого не знали?! Кстати, в этой связи мне вспомнилось, как одна европейская школьница прокомментировала свой взгляд на тему перестройки, буквально сказав нижеследующее: «Ваш президент Горбачев внедрил в общество демократию, потому что был женат на Индире Ганди, хотя на самом деле нравилась ему только Раиса. И вообще, кто же захочет жить с женщиной, у которой дыра в голове!» К слову, под дырой в голове она подразумевала черную точку, которую индусы рисуют себе на лбу. Нет, это не шутка. Так и сказала.

К сожалению, до отъезда за рубеж, еще в России, мне никто не объяснил золотого правила выживания в эмиграции, заключавшегося в ежеминутном притворстве, от которого на душе становится тяжело, тоскливо и порой совершенно невыносимо. Помню, порядком устав от многочисленных сплетен, ежедневно распространяемых в магазине от секции к секции, я несколько раз попробовала побеседовать с сотрудницами по работе на содержательные темы в области политики, искусства, литературы и жизни вообще, а в итоге за мной закрепилось неблагозвучное прозвище «Зануда». Кроме шуток, уважаемый читатель, представьте себе, как чувствует себя человек, которому приходится ежедневно выстаивать по восемь часов в сутки у прилавка рядом с людьми, чье интеллектуальное и культурное развитие соответствует уровню девочек и мальчиков восьмого класса общеобразовательной школы. Впрочем, это еще ничего: рано или поздно вы приспособились бы пропускать мимо ушей многочисленные сплетни и на все придирки научились бы реагировать молчаливым кивком головы. Замечу, однако, что самое неприятное начинается, когда сотрудницы отдела кадров, ошалевшие от временного отсутствия работы, выдвигают перед вами совершенно невыполнимую задачу – соответствовать уровню развития своих коллег, поскольку, по их мнению, даже если вы и состоялись как хорошая работница, но тем не менее так и не сумели стать закадычной подругой своим напарницам по секции, эту проблему необходимо срочно искоренить. И пожаловаться на такое, мягко говоря, странноватое требование, к сожалению, было некому. Чарльз Дарвин уже давно умер. А жаль, ему явно не пришлось бы по душе подобное искажение «Теории о происхождении человека», согласно которой человек произошел от обезьяны, а не наоборот. Эволюция в обратном направлении, это – не прогресс, а деградация, да и к тому же в определенном возрасте, при отсутствии у человека вредных привычек и психических заболеваний, подобный процесс в принципе невозможен.

Словом, в этот период сотрудницы отдела кадров изнывали от длительного безделья. Из магазина никто не увольнялся, а значит, и проводить собеседования по приему на работу было не с кем. Впрочем, вряд ли они отдавали себе отчет в том, что избыток свободного времени так же опасен для психики, как и его недостаток. Как следствие, некоторых служащих отдела кадров в периоды ничегонеделания обуревало желание вопреки всему изменить мир, раскрасив его в детсадовские гуашевые краски. А особенно старалась подружить всех между собой улыбчивая начальница отдела кадров, которую мы за глаза прозвали «ласковым» словом «Барракуда». Приклеилось к ней это прозвище после просмотра каталога по снаряжению для подводного плавания, который одна из продавщиц принесла в наш парфюмерный отдел из соседнего магазина спорттоваров. В тот день вечерком, ближе к закрытию, всей парфюмерной секцией мы принялись рассматривать в нем фотографии тропических рыб. В какой-то момент одна из коллег обратила внимание на схожесть другой продавщицы с рыбой-луна, и дальше понеслось. В процессе сопоставления рабочего персонала нашего магазина с водными обитателями выяснилось, что каждая рыба была на кого-нибудь да похожа, и в итоге в список «рыбьей внешности» попали как продавцы, так и сотрудники офиса. Впрочем, спустя несколько дней все «рыбные» прозвища нами были забыты, за исключением одного, присвоенного начальнице отдела кадров, – Барракуда.

Не скрою, что однажды и мне самой довелось, образно выражаясь, оказаться в ее зубастой пасти. В общем, дело было так. В тот день заведующая парфюмерным отделом сообщила мне, что Барракуда срочно желает со мной побеседовать. Я сразу представила себе, как зайду в офисный отдел со свежим накондиционированным воздухом и там всем телом плюхнусь в мягкое кожаное кресло. В то же время в голове промелькнуло настороженное: «Интересно, о чем же она хочет со мной поговорить?» «Впрочем, какая разница! Лишь бы подольше посидеть в том удобном кресле и подышать воздухом, не испорченным потными ногами Кристи», – решила я и отправилась в офисное помещение. Спустя несколько минут я предстала перед взором Барракуды, остановившись напротив длинного ряда пустых кожаных кресел ее кабинета, посидеть на которых она мне так и не предложила. Начальница отдела кадров сходу выкатила на меня свои круглые, как шары, барракудьи глаза и несколько раз громко причмокнула, а сразу после этого, по-видимому, не желая терять ни минуты своего драгоценного времени, приступила к детальному расспросу о моих взаимоотношениях с сотрудницами по работе. «Так, значит, ты ими довольна?» – подытожила она. «Да», – утвердительно кивнула я головой. «Хм, – впившись в меня ледяным взглядом, усомнилась Барракуда, – а почему тогда ты им не улыбаешься? Я недавно проходила мимо вашей секции, и ты стояла там с очень серьезным выражением на лице. Почему?» Не найдя, что ответить, я промолчала и от удивления захлопала глазами. Между тем Барракуда прочмокала дальше: «Ну, вот что. Я разговаривала с твоими сотрудницами, Кристи и Бертой. И знаешь, что они сказали? Что им с тобой скучно. Так вот. Я этим очень серьезно обеспокоена. Ты должна идти навстречу рабочему коллективу, должна научиться соответствовать его требованиям и стараться ежедневно взбадривать своих напарниц, поднимать их настроение, шутить, улыбаться, а не рассказывать, что и где ты в какой книжке прочитала про оперу, театр, живопись и прочую лабуду. За исключением тебя, это никому не интересно и вообще ненормально! Ты же не на телевидении работаешь, а в магазине. Поняла меня? Может, тебе еще и стихи нравятся?!» С этими словами Барракуда отвернула от меня лицо, несколько раз нервно чесанула себе заднее место, а затем продолжила разъяснение: «Ты – эмигрантка и должна интегрироваться в среду своих коллег по работе. Должна. Понимаешь? Должна! Это – твоя обязанность, и ты мне за это потом сама спасибо скажешь. В общем, даю тебе испытательный срок – два месяца. Если не исправишься, то мы тебя уволим». Словом, начиная с того момента и на весь остальной эмигрантский период своей жизни, я поняла, что, где бы и кем бы я ни работала, мне всегда придется исполнять роль бесплатного массовика-затейника и юмориста для служащих-европейцев, и что если я этого делать не стану, то меня отовсюду станут гнать в шею.

Так или иначе, но Барракуда оказалась права. Навык шутить и веселить сотрудников по работе мне не только пригодился, но и стал одним из условий моего дальнейшего выживания среди персонала коммерческих заведений Страны Магазинов. Несмотря на то, что по натуре я – человек серьезный, и в российскую бытность своему чувству юмора находила применение не так уж и часто, однако жизнь внесла в мое поведение существенные коррективы. Именно в эмиграции, неожиданно для самой себя я научилась шутить целыми сутками, так, что даже, наверное, могла бы рассказывать анекдоты, находясь в подвешенном состоянии головой вниз. Вот до чего развился мой навык шутливости после того, как я поняла, что эмигрант с серьезным выражением на лице воспринимается европейцами как ненавидящая всех сволочь. К примеру, стоило мне прийти на работу с головной болью, вызванной обдумыванием какой-нибудь внезапно возникшей проблемы, или в простуженном, гриппозном состоянии, когда все тело болит и ломит, как за спиной у меня сразу же раздавался звук скрежещущих зубами сотрудников: «Посмотри на эту русскую, рожу скривила, разговаривать с нами не желает… Озлобилась на всех за что-то… Кто бы мог подумать, что окажется такой вредной?» При всем при этом вышеуказанный критерий, как правило, не распространялся на представителей европейских национальностей. В частности, за любым из моих сослуживцев закреплялось право прийти на службу не в духе, по причине какого-либо дискомфорта или просто тяжелого характера, а остальные коллеги прощали его за это и обычно не осуждали. Но если вы – эмигрант, то зуб болит – смейтесь, понос прохватил – не переставайте улыбаться, премию выдали всем, кроме вас, – травите анекдоты! Другими словами, необходимо всегда производить впечатление человека счастливого и по-детски радостного. А если таковым вы казаться не будете, то в отделе кадров сразу решат, что либо работа, либо коллектив сотрудников вас чем-то не устраивает, а значит, и европейская страна – тоже. А если вас и страна не устраивает, то с какой, спрашивается, стати вы здесь живете?! Тогда пошел вон отсюда, эмигрант!

Впрочем, навык шутить по несколько часов в сутки, первоначально развитый с целью налаживания отношений с сотрудниками, очень скоро приобрел для меня жизненно важный смысл. Шутка помогала держаться независимо и не говорить комплименты тем, кто их, с моей точки зрения, не заслуживал. Юмористический настрой стал тем единственным спасательным кругом, с помощью которого мне удавалось удержать на плаву чувство собственного достоинства. К слову, еще в подростковые годы мне удалось почувствовать существенную разницу между юмористами и юмористишками. Дело было летом, в Евпатории, когда родители привели меня на концерт одного заезжего юмориста, а перед этим, где-то за неделю до концерта, мы смотрели по телевизору юмористическую передачу с популярной в те времена ведущей Региной Дубовицкой. Уже не помню, кто из признанных мэтров юмористического жанра там выступал, но вместе с тем не забылось, как от нашего хохота сотрясались стены гостиничного помещения. Зато на концерте заезжего юмориста в зале не смеялся никто, хотя отдельные части его монологов были точь-в-точь такими же, как монологи тех самых юмористов из недавно просмотренной телевизионной передачи. Дело в том, что провинциальный юмористишка их просто слизал, а затем кое-как между собой по частям склеил, выдавая за свои, но несмотря на это, так и не сумел полученные тексты грамотно интерпретировать. В общем, приблизительно на половине того концерта мы с родителями оттуда ушли, потому что смотреть на него было тошно.

Про разницу между актерами и актеришками, юмористами и юмористишками можно говорить долго, но все же думаю, главное отличие заключается в том, что последние пытаются у первых совершенно бездарно что-либо скопировать и на этом заработать. Услышали у кого-нибудь чудесный монолог или прочли где-то оригинальный текст и тут же вставляют его в свои выступления, иногда слегка переиначив, подысправив, поменяв тире на запятую. А все равно любая копия настолько заметна, что сразу бросается в глаза и кажется ужасно нелепой… Ведь у настоящего актера или юмориста существует свой собственный, годами выработанный стиль и индивидуальная манера интерпретации, а потому ни один из них в жизни не покусился бы на что-то чужое, не свое. Вот скажите, уважаемые читатели, кому-нибудь из вас пришло бы в голову, к примеру, такое, что Ефим Шифрин, Семен Альтов или Роман Гальцев «позаимствовали бы» у какого-нибудь другого юмориста часть его выступления? Да это просто невозможно! Почему? А потому что они – настоящие юмористы и для них интерпретировать чужой текст – все равно что примерить на себя чужие трусы. Дело тут и в уважении к самому себе, и в понимании своего творческого предназначения, которого у юмористишек нет, как нет ни своего стиля, ни артистического содержания. А потому и дают они выступления в провинциальных районах, особо не высовываясь, понимая, что за это, мягко говоря, копирование рано или поздно им придется ответить, но, как говорится, пока не пойман – не вор.

Кстати сказать, в целом артистическая среда весьма неоднородна и способы признания талантов – тоже. К примеру, художники часто сетуют на то, что успех к большинству из них в лучшем случае приходит только после смерти. То же самое можно сказать про известных изобретателей. Совершенно серьезно полагаю, что не только первому в мире конструктору колеса, но в том числе и его детям так и не довелось получить удовольствие от этого поистине революционного новшества. Только его внуки или правнуки сумели вдоволь насладиться ездой на телеге с запряженными в нее лошадями. А тому, кто изобрел лампочку, но чьим изобретением фабриканты в свое время не заинтересовались, так, извините, и пришлось до конца своей жизни ходить в туалет в кромешной тьме, не различая силуэта писсуара, и, как следствие, периодически в него промахиваться.

У писателей же складывается все иначе. Написал книгу – и успех пришел либо сразу, либо уже никогда. Абсолютно уверена в том, что читатели – это самая благодарная часть населения. Если картины художников зависят от мнения модных критиков искусства, а изобретения инженеров – от наличия средств в конструкторских бюро и лабораториях, то у писателя только один маркетинговый директор – читатель, который решает, быть ему таковым или не быть. Кстати, с недавних пор вошло в моду писать книги о своей творческой траектории. Все, кому не лень: артисты, певцы, фотомодели, телевизионные ведущие, – принялись один за другим излагать на пятистах страницах содержание своей звездной жизни, которое в подавляющем большинстве случаев представляло собой нижеследующее: «Проснулась, накрасила губы, подвела глаза, по телефону поругалась с продюсером, опять развелась с мужем, концерт прошел на ура, все подруги мне ужасно завидуют, ужинала в пятизвездочном ресторане, и креветки, надо сказать, там полная дрянь, а этот бизнесмен, господи, даже целоваться как следует не умеет, а все туда же, чуть отвернусь, за заднее место ущипнуть норовит, да знал бы он, сколько я пластическому хирургу заплатила, может, хоть тогда бы дошло, что такое произведение искусства бесплатно трогать нельзя; ну, все, смыла макияж, можно и поспать, но только на правом боку, чтобы случайно не захрапеть, а то папарацци, они ушлые, заразы, узнают, что я громко храплю – растрезвонят на весь мир, и тогда все, пиши пропало, можно будет ставить точку на своей карьере…» И пылятся такие жизнеописательные произведения на полках книжных магазинов большой кучей, потому что читателю это совершенно не интересно, плевать ему на сборную солянку про всякую звездную ерунду. Искренне надеюсь, уважаемые читатели, что многие из вас согласятся со мной в том, что настоящая литература повествует про другую жизнь – массовую, народную, про самых обычных, совсем даже не элитных людей, с их нормальными человеческими горестями и радостями.

Со своей стороны добавлю, что чрезвычайно ценю творчество народного писателя М М. Жванецкого и хочу, чтобы это слово прозвучало мощно, по-маяковски, энергично ударяя по звуку «р-р-р», вот так: «Нар-р-родный»! Вне всякого сомнения, именно народ короновал его писателем-юмористом. Жванецкий – весь из иголок, воздействуя которыми, как заправский рефлексотерапевт, оздоравливает нас и очищает от мусора повседневных забот. Согласитесь, что лишь немногим свойственна удивительная способность раскрывать понятия вселенского разума доступным для понимания языком. И еще относительно его творчества хотелось бы заметить, что, на мой взгляд, как и другие выдающиеся отечественные писатели: Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, А. П. Чехов, Б. Л. Пастернак, М. А. Булгаков и др. – он показывает важность психологического страдания. Ведь если задуматься, то по существу все выдающиеся народные писатели раскрывают в своих произведениях истинный смысл переживания по поводу чего-либо. Для них это единственно верный путь к познанию как окружающего мира, так и самих себя. Не озлобиться, а понять и успокоиться, посмеяться от души над каким-нибудь несовершенством и вернуть своей душе покой, поселить в нее мир. Именно об этом пишет М. М. Жванецкий, в моем сугубо индивидуальном понимании его творчества.

Не скрою, что иногда я задумываюсь о том, придет ли ко мне когда-нибудь писательский успех. И знаете, если такой момент в моей жизни наступит, мне бы хотелось, чтобы это произошло, как на концерте у Гарика Сукачева. Вот он, небритый, лохматый, в одежде балахонного типа, тряся головой, в дикой пляске скачет по сцене, наступая на свои же собственные штанины и отбивая какую-то немыслимую дробь, от которой пол ходит ходуном, и при этом, срываясь на крик, поет хриплым голосом: «А моя бабушка курит трубку! Моя бабушка курит трубку! Моя! Бабушка! Курит! Трубку!» Выступление закончено, Гарик низко кланяется, затем медленно выпрямляется и распахивает руки навстречу зрительному залу. В этот момент раздаются шквальные аплодисменты, и на его лице появляется растерянная улыбка, как у ребенка, открытого и счастливого от этой своей открытости, который все про себя честно рассказывает, совершенно не задумываясь о том, плохо это или хорошо, выражая всем своим видом: «А вам и правда понравилось?!» И если вам, уважаемые читатели, моя книга по душе, то, пожалуйста, пожелайте мне такого же успеха. Пожелай мне его, Гарик…

Пригласила на ужин друзей мужа. Пришли, расшумелись, зазвенели стаканами, застучали ложками по тарелкам. Судя по всему, приготовленные мной типичные русские блюда: котлеты, рыба в кляре, блины, салат «Оливье» – пришлись им по вкусу. К слову, этот салат в Стране Магазинов очень любят и называют «Русским салатом». Зашла речь о работе. Один стал хаять своего начальника, убедительно, взахлеб, сопровождая повествование громким чавканьем, наверное, из-за быстроты речи. Другой эту тему развил, тоже от себя добавил что-то пикантное, мол, и у меня на работе директор – совсем не сахар. Чуланщица, взглянув на всех исподлобья, прогудела: «А моя начальница мне завидует. Я это точно знаю». Мне сразу подумалось: «Хи-хи, не взгляду ли твоему лучезарному?» Кто-то начал критиковать своего заведующего в супермаркете, который ежедневно ворует шоколадки и там же на складе поглощает их одну за другой, а потом страдает от болей в животе и жалуется на это всем подчиненным. Возникла длинная пауза, во время которой чавканье одного из гостей стало настолько очевидным, что, дабы его заглушить, я решила рассказать про владелицу магазина, в котором уже несколько месяцев работала продавцом.

Здание, в котором он располагался, находилось на одной из центральных улиц столицы. К слову, не многие богатеи Страны Магазинов были достаточно богаты, чтобы приобрести там помещение. Однако отцу хозяйки нашего магазина это удалось, причем без особых усилий. Разбогател он еще в период Второй мировой войны, сдавая республиканцев фашистам, которых последние убивали и, в качестве вознаграждения, оставляли ему трупы для последующего обворовывания. Все снятые с убитых вещи и ювелирные изделия этот, впоследствии многоуважаемый, господин отмывал от крови и других пятен, начищал до блеска, а затем выставлял на продажу в своем магазинчике. Очевидцы указанных событий позднее поведали о них журналистам соседней европейской страны, и в какой-то газете была опубликована статья о его мародерстве. Но поскольку правительство Страны Магазинов с полицией Интерпола никогда не сотрудничало, то и требование выдать для суда нацистского преступника осталось неудовлетворенным за «недоказанностью» его криминальных действий, а затем это дело в глазах европейской общественности было кем-то свыше аккуратно замято. В результате, служащие Интерпола так и не получили редкостную возможность насладиться работами Э. Дега, К. Моне и П. Сезанна, украшавшими столовую «скромного» двадцатикомнатного дома этого достопочтенного гражданина Страны Магазинов. Кстати говоря, когда один знакомый электрик чинил у него проводку и без задней мысли поинтересовался, не являются ли копиями висевшие тут и там картины известных художников-импрессионистов, то хозяйка дома в ответ добродушно заулыбалась: «Ну что вы, обижаете, мы копий не держим, все это – подлинники. Мы с мужем приобретаем живопись только на аукционах».

К слову, у этого криминального элемента было три дочери, старшую из которых звали Анной-Марией. Ей-то как раз и принадлежал магазин, где я работала продавщицей. Эта маленькая, тощая, скукоженная от собственной злобности и алчности женщина почти всегда носила одежду тигриной расцветки, что, надо сказать, было ей очень даже к лицу. Замечу, однако, что, если у чрезмерно худых людей голова, как правило, кажется слишком большой из-за диспропорции по отношению к другим частям тела, то у нее в этом смысле все было нормально, то есть голова, как и туловище, тоже была очень маленькой. И вот как-то раз Анна-Мария зашла к нам в отдел в чрезвычайно разгневанном состоянии и, подозвав к себе пальцем заведующую, тихим голосом стала ей что-то нашептывать, периодически восклицая: «Ты представляешь?!» Впрочем, как только Анна-Мария покинула помещение нашей секции, заведующая отдела не замедлила поделиться с нами этой информацией. Как выяснилось, причиной гнева владелицы магазина было то, что недавно принятая ею на работу служанка попыталась ее объесть в буквальном смысле этого слова.

В этом месте, пожалуй, сделаю небольшое отступление для того, чтобы прояснить ситуацию. Согласно многолетней традиции, все богатые и богатейшие жители Страны Магазинов нанимали для уборки своих вилл филиппинок, находящихся в их государстве на нелегальном положении, и по этой причине согласных работать сутки напролет без заработной платы, лишь за еду и проживание в комнате размером с чулан, как правило, без окон и шкафа. «Почему без шкафа?» – спросите вы. А вдруг служанке захочется что-нибудь украсть, а потом спрятать это в шкафу?! Кроме того, работодатели старались сделать все возможное, чтобы обслуживающий персонал не выходил за пределы виллы, поскольку кто-нибудь из соседей мог их заметить и заявить в полицию. Но если это происходило, то полицейские ставили «рабовладельцев» перед выбором: официально оформить на работу своих домашних служащих, с выдачей соответствующих документов о праве на проживание и трудовую деятельность, либо, если они напрочь отказывались это сделать, филиппинок высылали из Страны Магазинов обратно – к себе на родину. Напомню, что происходящее датировалось 2002-м годом, и к тому времени большая часть населявших планету граждан уже осознала, что демократические процессы являются ведущим двигателем прогресса. Несмотря на это, местные богатеи Страны Магазинов, предоставлявшие филиппинкам возможность трудиться на домашних работах практически бесплатно, в ситуации выбора обычно предпочитали от своих работниц отказаться, с тем, чтобы на их место нанять других служанок на таких же условиях. Полагаю, уважаемые читатели, что вы наслышаны о таких рабовладельческих государствах, как Древняя Греция и Рим. А значит, вас нисколько не затруднит представить себе то, о чем далее пойдет речь.

Несколько лет назад, насмотревшись модных показов, Анна-Мария сознательно приняла решение истязать себя голодом, правда, только в домашней обстановке. В то же время в ресторанах, посещаемых ею по пять раз в неделю, она позволяла себе любую пищу, хотя и в небольших количествах. На кухне же ее пятнадцатикомнатной виллы царила стерильная чистота. Кроме макаронных изделий грубого помола, «кока-колы лайт» и салатных листьев там больше ничего не было. Проще говоря, принятой ею на работу служанке с первых же дней предстояло работать как вол, а питаться тем же, что и хозяйка у себя дома, то есть вышеописанным набором продуктов. Хотя вряд ли такое справедливо было считать набором. Кстати, сама леопардовая монстриха – Анна-Мария – объяснила это заведующей нашего отдела следующим образом: «Ведь не может же моя служанка питаться лучше меня! А иначе какая между нами разница? К тому же, если бы я ей предложила другие продукты, то она сразу решила бы, что мы с мужем ее дискриминируем! Но мы же не расисты какие-нибудь, в конце-то концов! Мы же европейцы, цивилизованные люди!»

В итоге, к концу четвертого месяца проживания в доме у Анны-Марии, в результате наискуднейшего питания, или, точнее сказать, подпитки салатными листьями и макаронами, в голове у филиппинки стал назревать «чудовищный план», суть которого состояла в том, чтобы взять украдкой какую-нибудь другую еду и ее потихонечку съесть. И вскоре ей представилась такая возможность. Как-то раз муж хозяйки купил себе бутерброд с окороком, оставил его на кухне, а сам отправился по каким-то делам. Однако по возвращении он своего бутерброда на месте не обнаружил, о чем незамедлительно сообщил своей супруге. Поначалу все в доме всполошились, забегали в поисках бутерброда, а через какое-то время поняли, кто мог его украсть. Тогда родственники Анны-Марии, толпой человек в шесть, загнали в угол бедняжку-филиппинку и стали на нее по очереди кричать, требуя вернуть им похищенный ею бутерброд. В итоге истощавший служанкин организм не выдержал, и она упала в обморок. Сначала пострадавшие от воровки попытались привести ее в чувство всеми известными им способами. Кто-то из них окатил филиппинку ведром холодной воды, другой осыпал градом пощечин, а третий принялся тыкать ей ножом в стопы. И хотя после этих реанимационных мероприятий филиппинка тихо задышала, однако глаз так и не открыла, оставаясь в обездвиженном состоянии. В результате, пришлось доставить ее в больницу, а там Анна-Мария услышала от врачей не только неутешительный, но и чрезвычайно оскорбительный для себя диагноз о состоянии здоровья этой домашней служащей: «Расстройство нервной системы на почве дистрофии и авитаминоза». Анна-Мария билась в истерике: «Что теперь о них с мужем соседи подумают?!»

За столом тишина. У всех присутствующих головы не то чтобы опущены, а как бы приопущены, в состоянии некоей пред-реакции. Впрочем, пару минут спустя, шеи и спины моих гостей начали понемногу выпрямляться, постепенно восстановился привычный ритм дыхания, и, когда ситуация полностью нормализовалась, первой заговорила Чуланщица: «Странно, а ты уверена, что эта история правдива? Я слышала, что Анна-Мария и ее семья – вполне нормальные люди». Другая приглашенная продолжила ее мысль: «А у твоей заведующей с головой-то все в порядке? Она кто по национальности? Небось, португалка. Португальцы всегда обо всех плохо говорят, а тем более о нас, о местных». Желая ее поддержать, в разговор радостно влился мужчина, только что хаявший почем зря своего начальника: «Этого просто не может быть! А ты знаешь, что родственники Анны-Марии – известные ценители живописи? Из всех местных у них самая большая коллекция!» И тут с дальнего края стола раздался звонкий крик: «Да в вашем ГУЛАГе людей еще хуже мучили!» Воцарилась гробовая тишина, воспользовавшись которой, удалой молодец опять прокричал: «Все знают, что вы, русские, – звери!» В этот момент сидевшие за столом облегченно вздохнули и с благодарностью на него посмотрели, а спустя несколько минут разговор возобновился, однако к начатой мною теме уже никто не возвращался. Помню, как я сидела и смотрела им в глаза, всем по очереди. Ответные взгляды сообщали: «Что, получила? И правильно, поставили тебя на место, чтоб не выступала!» А я и не выступала, просто захотелось поучаствовать в разговоре, потому что жалко мне ту филиппинку до слез, как теперь саму себя. Ну, зачем в разговор влезла, да еще с такой правдой, которую все присутствующие знают и считают, что лучше ее не озвучивать, и уж тем более не выслушивать от какой-нибудь эмигрантки! Помните, как во времена застоя в СССР нельзя было рассказывать анекдоты про Сталина? Напомню место и время происходящего: Европа, на дворе – 2002-й год.

Впрочем, описание Страны Магазинов не было бы полным без рассказа о том, что происходило на прилегающих к ней территориях. В частности, несколько десятилетий назад, когда в этом оффшорном государстве был запущен в действие первый горнолыжный стадион, принесший немалые доходы инвесторам, жители пограничных европейских государств решили скупить примыкающие к Стране Магазинов горы на случай, если у них решат построить нечто аналогичное. При таком варианте развития событий в их государстве тоже можно было бы возвести пару горнолыжных стадионов, а потом объединить их в единое целое и создать мега-горнолыжный стадион на территории сразу нескольких стран. Сказано – сделано, и агентства недвижимости энергично принялись скупать земли, непосредственно примыкавшие к Стране Магазинов. Так или иначе, но в одной из таких пограничных зон располагались два горных села с населением человек по тридцать в каждом. Когда туда нагрянули агенты по скупке недвижимости, некоторые сельчане сразу же им свои земли продали и радостно слиняли в город, поближе к цивилизации. Другие смекнули, что можно будет и поторговаться, а потому подождали несколько месяцев, слегка поупрямились и, в конечном счете, немного подороже, тоже свои земли продали.

Итого осталось шесть семей, по три в каждом селе, между которыми неожиданно разыгрались самые настоящие военные действия. Оставшись последними, все они разом пришли к одному и тому же выводу – что фирма по недвижимости за ценой не постоит и выплатит им за участки земли любую сумму, лишь бы их поскорее приобрести. Нужно заметить, что жители небольших горных селений, как правило, доводятся друг другу либо дальними, либо близкими родственниками, и, как следствие, в случае смерти одного из них, земельная собственность автоматически переходит во владение к следующему. Совершенно очевидно, что о таком положении дел жители этих сел знали и тогда из-за жажды наживы и свинской алчности принялись охотиться друг на друга изощренными партизанскими методами. Первого мужчину нашли зарезанным в собственном сарае. Второй жертвой стала женщина, которая якобы повесилась на почве несчастной любви. Вслед за ними трое детей «утонули» в речке. Еще один ребенок разбился насмерть, «упав» с лошади. Двое взрослых были убиты выстрелами из ружья. Одна женщина «наткнулась» грудью на серп, другую обнаружили с перерезанной шеей. Двое старичков и три старушки, заснув ночью, на следующее утро уже не проснулись, поскольку разом скоропостижно скончались «от старости». Нелишним будет упомянуть, что все вышеизложенное произошло всего в течение каких-то пары месяцев. Местные полицейские были в шоке и лишь растерянно разводили руками, признаваясь, что подобного массового убийства на их памяти еще не было. В итоге, земли на территории обоих населенных пунктов запретили к дальнейшей продаже по причине того, что они были местом криминальных событий, а несколько оставшихся в живых сельчан собрали свои пожитки и навсегда оттуда уехали. Так агентствам по недвижимости и не удалось осуществить свои воистину наполеоновские планы.

Кстати, относительно крылатой фразы «люди бьются за металл» хочу заметить, что Стране Магазинов каким-то невероятным образом удалось инфицировать своим коммерческим вирусом все пограничные государства. Волшебное слово «беспошлинная торговля» стало неким магнитом, врощенным в мозговую оболочку проживавших по соседству европейских обывателей, неизбежно притягивавшим их к товарам народного потребления и направлявшим к кассовым аппаратам для оплаты своих покупок. В конце концов, даже те, кому это в принципе было совершенно не интересно, оказались втянутыми в процесс беспошлинной купли-продажи. К примеру, агентства путешествий, организовавшие выезды пенсионеров на культурные мероприятия в Страну Магазинов, обязывали старичков приобретать там не облагавшиеся налогами сигареты. На практике это выглядело следующим образом. Огромный автобус отвозил пенсионеров в музей, потом в ресторан, на прогулку по местному парку, а уже вечером, перед самым отбытием из Страны Магазинов водитель останавливался напротив какого-нибудь коммерческого центра и выдавал каждому пенсионеру деньги на покупку сигарет. Затем на полученную сумму они приобретали несколько блоков и при посадке в автобус сдавали товар водителю. Позже агентство, организовавшее подобную экскурсию, продавало приобретенные пенсионерами сигареты в местные табачные киоски, а разницу, сэкономленную на налогах, оставляло себе в качестве денежной премии.

К слову сказать, правительство Страны Магазинов отличала способность превращать любое мероприятие в коммерческое и зарабатывать буквально на всем. В этой связи одним из самых запоминающихся периодов в году для меня стала неделя… нет, не рождественская и не пасхальная, а неделя охоты на серну или, по-другому, горную косулю. Кстати, если вы, уважаемый читатель, когда-нибудь были на войне или учениях или, на худой конец, участвовали в съемках фильма указанной тематики, то с легкостью сможете представить себе лес, в котором за каждым деревом стоит по мужику с ружьем, а чуть выше, на горной тропке, пяток других, с биноклями и рацией в руках, у речки – еще десять и т. д. и т. п., рассредоточенных по горам и долам Страны Магазинов, в радиусе приблизительно каждые сто метров. Словом, куда бы вы ни отправились на прогулку, на каждом шагу вас поджидали вооруженные до зубов охотники, выражавшие всем своим видом: «Ты что здесь шатаешься у нас под ногами? Давай, двигай отсюда подобру-поздорову, пока тебе кто-нибудь по ошибке в зад не пальнул!» Помимо всего прочего, целую неделю охоты на косуль заснуть по ночам было практически невозможно из-за бесконечной пальбы, доносящейся гулким эхом со всех горных склонов.

«А откуда взялось столько желающих пострелять?» – спросите вы. Все они приезжали в Страну Магазинов из других европейских государств, в которых охота на косуль была строго запрещена. К тому же число лицензий, продаваемых для недельной охоты на косуль в Стране Магазинов, было не ограничено. Кстати, хотелось бы, уважаемые читатели, обратить ваше внимание на следующий нюанс. Границы Страны Магазинов в районе горных склонов не имели абсолютно никакого физического заграждения, отделявшего ее от соседних государств. Эта самая пресловутая черта обозначалась лишь парой цементных столбиков, разумеется, нисколько не препятствующих свободному перемещению косуль с территории одной страны на другую. А теперь давайте-ка посмотрим на вышеописанную ситуацию со следующего ракурса. Никто не имел права провезти через границу Страны Магазинов приобретенные там товары на сумму больше, чем это было установлено законом. И если подобное происходило, то проштрафившегося гражданина тут же обязывали оплатить установленный налог на вывоз товаров из зоны беспошлинной торговли. На таможне Страны Магазинов за этим строго следили и, ничуть не стесняясь, выворачивали карманы в поисках не декларированных товаров любому выезжавшему с ее территории. Так почему же лицензии для охоты на косуль продавались в указанном государстве в совершенно неограниченном количестве? Полагаю, ответ на этот вопрос очевиден. Дело в том, что их поголовье очень быстро пополнялось за счет косуль, прибегавших в Страну Магазинов с прилегающих территорий соседних государств, то есть оттуда, где охотиться на них было строго запрещено. В этой связи непонятно, почему последние не ввели налог за каждую убитую в Стране Магазинов косулю, ранее им принадлежавшую и их законами бережно охраняемую. Думаю, это было бы честно.

Впрочем, чтобы отвлечь вас от грустных мыслей, поведаю о том, как первый раз в жизни я насладилась купанием в Средиземном море. Дело было в августе. Попутно замечу, что мой муж никогда не стремился к отдыху на море, несмотря на то, что его детство прошло в приморском районе. Я же, в отличие от него, буквально изнывала от желания подышать соленым бризом и окунуться в морскую воду. По правде говоря, кроме Черного, никакого другого моря я никогда не видела, да и там часто бывать мне не доводилось. Словом, к тому времени я так соскучилась по морю, что сосредоточила все свои усилия на том, чтобы уговорить своего супруга выбраться туда хоть на пару деньков. Сначала он напрочь отказывался это сделать, урезонивая меня: «Да ты представить себе не можешь средиземноморского побережья летом! Там такое творится!» Не скрою, что мне пришлось немного поныть, немного покачать права, настаивая на своем, и, наконец, вопрос о том, где провести выходные, разрешился в пользу пляжного отдыха. К сожалению, ближайшее морское побережье находилось от Страны Магазинов далековато, в соседнем европейском государстве, что по времени занимало около шести часов езды на машине. И вот, чтобы на следующее утро погрузиться в морские воды, сразу после обеда мы тронулись в путь.

Надеюсь, многих представительниц слабого пола совершенно не удивит мое чистосердечное признание в том, что мне есть что скрывать, особенно, когда из одежды на теле – только купальник. Думаю, что даже женщины с мерлинмонровой внешностью в этом бы со мной бы согласились, равно как и в том, что во всех телесных дефектах виноваты наши с вами прародители. И если кто-то может гордиться доставшейся по наследству коллекцией старинных картин, большой трехкомнатной квартирой в центре города или, на худой конец, толстенной книгой с семейными кулинарными секретами, то, конкретно в моем случае, связь с предками подтверждалась одним-единственным историческим фактом, а именно: большой бородавкой с растущими из нее волосками, расположенной под коленкой левой ноги. К слову, правом на ее ношение удостоились чести все представительницы нашего рода по материнской линии. Шутка ли сказать, но при каждой встрече для обсуждения текущих событий эта самая волосатая бородавка неизменно выступала для нас в качестве связующего в общении фактора. «Ты свою блямбу на ноге чем-нибудь выводила?» – «Сначала попробовала азотом, а потом керосином». – «А я сначала уксусом, а затем – лазером». – «И как?» – «Да никак». В общем, чем мы ее только не пытались со своих тел изгнать, да все без толку. Иногда даже казалось, что это не кожный, а костный нарост, наподобие бивня у носорога. И хотя никто из тех, кто видел меня без одежды, ни разу не воскликнул: «Ба! Вот это да! Какая у тебя бородавища под коленкой выросла!», – все равно я свою бородавку люто ненавидела. И если уж быть до конца откровенной, то я стеснялась продемонстрировать ее на пляже даже больше целлюлитных островков на заднем месте. Наверное потому, что целлюлит является чем-то вроде общепризнанного жизненного факта, мол, и вы когда-нибудь своего жениха бросали, и вас тоже когда-нибудь кто-нибудь бросил, то есть ничего особенного, с каждым может случиться и, как правило, случается. Однако согласитесь, что наличие огромной и неприлично волосатой бородавки моментально выделяет человека из толпы «нормально дефектных», отправляя его в разряд «бородавочно-дефектных», что не только само по себе чудовищно звучит, но еще и точно так же выглядит.

В тот день, часов в одиннадцать вечера мы добрались до кемпинга, где практически впотьмах разбили палатку. А на следующее утро, как только я выбралась из спального мешка, от увиденного мне стало плохо. Ощущение было таким, что по дорожкам кемпинга передвигалось население как минимум двух европейских столиц, причем все эти граждане говорили на разных языках. Увидев мое вытянувшееся от удивления лицо, муж лишь ехидно улыбнулся, что означало: «Я тебя предупреждал». Затем, позавтракав на скорую руку, мы заступили в ряды многолюдной толпы и отправились на пляж, который представлял собой… Знаете, есть такое выражение, когда яблоку некуда упасть. Или приведу в качестве примера другое сравнение. Доводилось ли вам видеть в каком-нибудь документальном фильме брачный сезон тюленей? Когда движимые инстинктом размножения животные набиваются на маленьком островке в таком количестве, что становится непонятно, где у кого голова, хвост или плавники, и все они лежат друг на друге большой и дружной кучей, обездвиженные чувством неги и животной лени. Приблизительно так же выглядел тот летний пляж, а впереди маячило море, в котором нам с мужем предстояло искупаться.

Кстати, нелишним будет заметить, что пришли мы туда очень поздно, в районе десяти утра. И когда мой муж поинтересовался у служащих кемпинга, где можно взять на прокат пляжные зонты от солнца, то нам ответили, что за ними нужно было занимать очередь спозаранку – около шести утра. Все пространство, метров в сто, от наших полотенец до моря, было занято вплотную лежащим народом, так что добираться до воды мне пришлось, «шагая по трупам». Совершенно очевидно, что никому из загоравших этот метод моего передвижения не пришелся по душе, поэтому кто-то из них в качестве ответной реакции издавал рычащие и гортанные звуки, а кто-то посылал меня куда подальше благим матом. Поначалу я извинялась перед каждым пострадавшим, но вскоре поняла, что это совсем ни к чему, так как, извиняясь перед одним гражданином, на которого я только что наступила, оказывалось, что одновременно я втаптываю в песок другого. Ведь для того, чтобы извиниться, мне нужно было встать на какую-нибудь твердую опору, которой в данном случае не было, поскольку песочные островки между плотно лежавшими людьми практически отсутствовали. Вскоре я сделала правильный вывод и перестала просить прощения, а затем рысцой преодолела оставшиеся метры плотно лежащей человеческой массы, и когда, наконец, добралась до самого моря, то резво запрыгнула в него лягушкой.

Но в этот момент я почувствовала, что помимо того, что не поплыла, по-видимому, еще кого-то и задавила. К несчастью, случайной жертвой моего спонтанного прыжка в воду оказался ребенок лет пяти, который, выбравшись из-под меня, тут же громко заревел. Схватившая его в охапку мамаша оскалилась, как немецкая овчарка, которой так и хочется в кого-нибудь вцепиться зубами, и отпустила в мой адрес что-то нелицеприятное, кажется, тоже на немецком языке. «Н-да, – подумала я. – Возможно, бедная родительница ужасно расстроилась и просто не знает, как ей свое дитя от нас, давителей, защитить». И пока я на эту тему мысленно рассуждала, ко мне приблизился мальчик приблизительно лет восьми, с пластмассовой лопаткой в руках, повторил то же самое нелицеприятное слово, что и мамаша задавленного ребенка, и изо всех сил врезал своим игрушечным инструментом мне по ноге. В результате, стало понятно, что, во-первых, все они доводились друг другу близкими родственниками, а во-вторых, взрослые вроде меня, по-видимому, уже не первый раз приземлялись сверху на его маленького братишку. «Так зачем вы его туда сажаете?!» – захотелось мне высказаться, однако, немного поразмыслив, я промолчала. Ведь я же не говорю по-немецки, а значит, сказанного мной они бы не поняли, да и вообще лучше было эту разъяренную семейку больше не беспокоить. Сразу после этого я зашла в воду и поплыла от них прочь. Вот, казалось бы, море – это огромное, длиннющее во всех направлениях пространство. Ан, нет. Все зависит от количества заполняющих его купальщиков. В то самое утро, плавая и ныряя туда-сюда, я, совсем того не желая, несколько раз наступила кому-то из них на ноги, а некоторым даже нечаянно врезала кулаком по ребрам и в другие части тела… Хотя, справедливости ради, надо заметить, что и мне тоже как следует наподдали. В итоге, к концу дня от полученных от пловцов ударов у меня ныли надсадной болью обе ноги и левая лопатка. Впрочем, я ни на кого не обижалась. Просто представила себе, что целый день ездила в метро, где меня основательно помяли и несколько раз провезли по ногам туго набитые сумки на колесиках. Ведь, как известно, воображение помогает избавиться от раздражения.

Однако на следующий день уже с утра погода начала портиться. Подул сильный порывистый ветер и похолодало так, что без кофты с длинными рукавами кожа тут же покрывалась мурашками, а в довершение ко всему начал моросить мелкий промозглый дождик. И все же, невзирая на это, я решила искупаться. К тому же в предыдущие дни на побережье стояла жаркая погода, поэтому морская вода была на удивление теплой. Но чтобы смотрители пляжа меня не оштрафовали, поскольку по всей его протяженности были вывешены красные флаги, запрещавшие входить в воду из-за сильного ветра, я выбрала для купания отдаленное и несколько диковатое побережье. Сразу скажу, что муж моей инициативы не одобрил и в знак протеста остался на пляже, а я зашла в морскую воду. Признаться, сначала непогода меня нисколько не испугала. И даже более того, она меня как-то по-особенному очаровала, поскольку создавалось непередаваемое ощущение борьбы с волнами, которым нужно было сопротивляться, и этот процесс чем-то напоминал игру с самой матушкой-природой. Побарахтавшись в воде минут пятнадцать, я заметила, что морские течения относят меня все дальше от побережья, пока не наткнулась на что-то острое. Этим «чем-то» оказался подводный камень гигантских размеров, с заостренными, как ножи, углами по всей поверхности. И сколько бы я ни пыталась его обогнуть, всякий раз вместо песка натыкалась ступнями на режущую скалистую поверхность. В принципе, это место было неглубоким, но из-за стоящей на моем пути нескончаемо длинной каменной глыбы выбраться оттуда оказалось очень даже непросто. В дополнение ко всему прочему, увернуться от волн было невозможно, и меня всем телом шарахало о скалистые выступы. Когда же, в конце концов, я сумела добраться до берега, то вид у меня был такой, что любой человек решил бы, что я подралась с акулой: ноги по всей длине пестрели царапинами и синяками, а на руках зияли глубокие порезы. На следующий день ветер спал, и вместе с ним вернулась прежняя жара. Однако купаться я не пошла, стесняясь своего внешнего вида, а также опасаясь, что мои многочисленные свежие раны будет жечь от соленой морской воды. Так завершилось наше кратковременное пребывание на морском побережье. А вечером того же дня мы с мужем отправились в Страну Магазинов, поскольку на следующие сутки нам предстояло идти на работу.

Что же касается моих отношений с Чуланщицей, то медленно, но верно, день ото дня они ухудшались. Порядком устав от ее негативного отношения к большей части окружающего мира и меня в частности, я старалась избегать с нею встреч. К тому же меня вполне удовлетворяло общение с соседкой Таней. Но поскольку кроме меня у Чуланщицы других подруг не было, то мое участившееся отсутствие на выходных стало ее не на шутку раздражать. В дополнение к этому затюканный супруг Чуланщицы, как того и следовало ожидать, принял ее позицию, и они вместе принялись давить на моего мужа, вынуждая его хоть на аркане приводить меня к ним в гости. Я же, как могла, чисто по-человечески пыталась ему объяснить, что это совершенно гнилой номер и что невозможно насильно сблизить людей, у которых нет ничего общего, за исключением походов в горы. Однако мой муж, по-видимому, решив, что во мне разыгрался типично эмигрантский бунт, который начался здесь и сейчас, а где и в какой форме закончится – непонятно, стал игнорировать мое нежелание встречаться с Чуланщицей и ее супругом, настаивая на продолжении с ними прежних отношений. По сути, я не хотела вдрызг разругаться с друзьями своего мужа, а просто стремилась ограничить наше взаимное общение, переведя их для себя из разряда «друзей» в разряд «знакомых», то есть людей, с которыми встречаешься приблизительно раз в три месяца и о которых на публике говоришь: «А это наши знакомые и просто милые люди».

Однако Чуланщица даже и не думала сдавать своих позиций. Присущие ей тупость, ограниченность и высокомерие диктовали: «То, на что не хватает ума, нужно взять силой!» В итоге, по настойчивой просьбе мужа, я вынуждена была лицезреть ее раз или два в неделю и, что самое неприятное, поддерживать длительные и абсолютно бессодержательные разговоры. Собственная жизнь тогда представлялась мне нескончаемой пыткой. На работе мне приходилось развлекать разного рода шутками и прибаутками весьма недалеких напарниц, а на выходных – вечно угрюмую и всех ненавидящую Чуланщицу. Правда, иногда мы ходили в гости к ее матери, с которой, надо заметить, общаться было значительно легче, поскольку характер у нее отличался мягкостью, а высказывания – не свойственной ее дочери нейтральностью.

Эту женщину звали Эленой. Кроме собственных отпрысков, Чуланщицы и ее двух братьев, у Элены было еще два ребенка, которых она усыновила, когда одному мальчику было шесть лет, а другому – девять. Кстати сказать, в разрез с устоявшимся в Европе мнением о матерях-кукушках из стран третьего мира, эти два брата были брошены не китаянкой, не африканкой и не латиноамериканкой, а коренной жительницей Страны Магазинов, наркоманкой и алкоголичкой, отказавшейся от них по причине очередного замужества. Эта морально неустойчивая гражданка твердо решила начать свою жизнь с нуля, отнеся к разряду прошлого в том числе и собственных детей, нажитых в прежних браках. В результате, оба мальчика оказались в интернате, откуда их и забрала к себе пятидесятичетырехлетняя Элена. За этот героический поступок правительство Страны Магазинов ежемесячно выплачивало ей по круглой сумме денег, которые она честно тратила на содержание усыновленных детей, не оставляя себе в качестве вознаграждения ни сантима. Сердобольная Элена покупала им огромное количество фруктов, шоколадных конфет и другой вкусной еды, установила в комнате у каждого ребенка по компьютеру и телевизору с игровыми приставками, а также приобрела им много чего еще, лишь бы последние ни в чем не нуждались, однако из-за отсутствия времени так и не смогла им дать самого основного в жизни – воспитания. В течение нескольких лет проживания у Элены оба мальчика практически оказались предоставлены самим себе. Их приемная мама трудилась на двух работах, а те душевные силы, которые оставались у нее после длительного рабочего дня, она предпочитала тратить на своих единокровных и уже взрослых детишек, регулярно обзванивая их по телефону и устраивая им в каждые выходные семейные собрания с пышными обедами. С учетом всего вышесказанного не совсем понятно, что же подвигло Элену, будучи столь занятой и настолько озабоченной проблемами собственных отпрысков, усыновить еще двоих, ставших для нее неподъемным грузом.

Если хотите знать, то развязка у этой истории оказалась логически трагичной. Как-то раз с Эленой приключился ужасный инцидент. Навещая в деревне одного из своих родственников, она поднялась на второй этаж старого дома, и в этот самый момент под ней рухнул прогнивший деревянный пол. В результате падения с нескольких метров у Элены было сломано десять спинных позвонков, а вслед за этим последовала тяжелая операция и почти год восстановительных процедур. Впрочем, помимо негативных последствий были у этой истории и другие, позитивные. В качестве компенсации за причиненный здоровью ущерб, агентством, в котором был застрахован дом с внезапно рухнувшим полом, ей была выплачена большая сумма денег. И вот тут-то все и началось. Следуя материнскому инстинкту, Элена приняла решение вложить эти деньги в жилье, упомянув в составленном на него завещании лишь своих троих родных детей. Сказано – сделано, и уже через пару месяцев она стала владелицей элитной квартиры на морском побережье, а ее единокровные дети – потенциальными хозяевами этой недвижимости. Узнав об этом, один из усыновленных мальчиков, к тому времени уже тринадцатилетний подросток, заточил кухонный нож и приставил его к горлу своей приемной матери, сказав, что тоже не прочь оказаться в списках будущих претендентов на наследство. К счастью, в этот момент к Элене заглянул ее старший сын, который заставил несовершеннолетнего вымогателя прекратить хулиганство и сразу после этого отвел его в полицию. В итоге, не на шутку перепугавшаяся Элена подписала официальные бумаги о добровольном отказе от приемных детей, что явилось основанием для того, чтобы отправить их обоих обратно в тот самый интернат, откуда она в свое время их забрала.

Однако вернемся к «нашим баранам», то есть главным действующим персонажам этой истории – Чуланщице и ее супругу. Однажды, тихим весенним утром, когда птички щебетали, а солнышко гигантскими светлыми пятнами пыталось разноцветить нашу жизнь, нам позвонил супруг Чуланщицы и радостным голосом сообщил, что у них появилась собака, и не какая-нибудь, а очень симпатичный щенок лабрадора, которого он преподнес любимой супруге в качестве подарка на ее день рождения. Позже и сама Чуланщица призналась, что уже давно хотела завести себе четвероногого друга и что не раз намекала на это своему мужу. Хотя полагаю, что ее супруг сделал этот подарок не столько ей, сколько самому себе, то есть веселый и миролюбивый щенок лабрадора представлял для него некую отдушину и положительный фактор домашней обстановки. Первое время Рик, так звали их песика, был очень потешным и коммуникабельным. Когда мы приходили в гости, то он подолгу кружил вокруг нас с радостным тявканьем, высоко подпрыгивая и пытаясь лизнуть в лицо или руку. Однако по прошествии нескольких месяцев характер у лабрадора стал прогрессивно портиться.

Повзрослев, Рик, по-видимому, научился копировать настроение своей вечно угрюмой хозяйки и, как следствие, приблизительно к году, ранее развеселый и вечно шаливший, неугомонный пес по характеру стал напоминать восьмидесятилетнего пенсионера. Нос у лабрадора повис, а хвост навсегда перестал двигаться в знак приветствия. К тому же зачастую мрачный и насупившийся пес злобно рычал на любого, кто осмеливался приблизиться к его игрушкам. Часами напролет он лежал в темном углу, уткнувшись в них носом, не реагируя даже на зов мужа Чуланщицы, пытающегося его немного растормошить или вывести на прогулку. Рику не нравилось ни гулять, ни играть, как с людьми, так и с другими собаками, и вскоре он стал нападать на взрослых и детей, при этом чаще всего на тех, кто носил темные очки. Впрочем, его хозяйку, Чуланщицу, это нисколько не беспокоило, и такое поведение своего четвероногого любимца она объясняла следующим образом: «Рику не нравятся люди, которые от него что-то скрывают. Когда он не видит их глаз, то не может точно определить, что они задумали и каковы их намерения. А вдруг они на него нападут? Это у нашей собаки такая защитная реакция. В общем, рычит он так, на всякий случай». Как же она свою собаку понимала… Между прочим, в этом не было ничего странного. Всем людям свойственно наделять своих домашних любимцев чертами собственного характера. Но скажите, уважаемые читатели, видели ли вы когда-нибудь бросающегося на людей лабрадора? Ведь это – собака-проводник, одна из немногих пород, способных к вождению слепых. Во всем мире не существует другого такого деликатного и доброжелательного четвероногого друга! Тем не менее все, что попадало под влияние Чуланщицы, неминуемо становилось монстроподобным.

Конец ознакомительного фрагмента.