Глава 12
Он был здесь до начала исчисления времен. До мужчин и женщин, правителей и народов, до появления человечества он был здесь. Даже раньше, чем мир раскололся в борьбе сил Тьмы и Света, он был здесь. Он был здесь тогда, когда земля еще была подобна райскому саду, где все живое пребывало в мире и гармонии. Он жил в садах, охраняя и обновляя их. Тогда природа обладала сознанием, она понимала его, и он понимал ее. У него не было имени, потому что оно ему не было нужно. Он был тем, кто он есть, и его жизнь только начиналась.
Он не знал, чем он станет потом. Его будущее было смутным, неуловимым обещанием, промелькнувшим где-то в лабиринте снов. Он не знал, что жизнь его не кончится, как кончается она у всех остальных в этом мире, а продлится в веках – веках жизни, празднующей рождение и забывшей о смерти, – и растворится в вечности, где смерти нет. Тогда он не знал, что все, кто родился вместе с ним, и все, кто родится потом, исчезнут, потерявшись в столетиях, а один он будет жить. Тогда он был еще молод и уверен, что мир всегда будет таким, какой он есть. Наверное, если бы тогда он знал, как изменится такой родной и знакомый ему мир, он бы не захотел жить. Не захотел этого видеть. Он пожелал бы умереть, чтобы снова слиться с землей, которая породила его.
Но мир менялся. И он остался последним из Начала времен, из мира гармонии и красоты. Так было предопределено в сумерках Начала, и это навсегда изменило ход его жизни, саму ее цель. Для этого нового мира, выпавшего за пределы гармонии, он стал последним напоминанием об утраченном. Но он стал и обещанием, что все когда-то бывшее на земле однажды может вернуться.
Вначале он не понимал этого. Вначале было лишь потрясение и страх оттого, что мир меняется бесповоротно, его красота постепенно блекнет, свет умирает, проходит все, что было исполнено яркой жизни и силы, что было ему так дорого. Потом остались лишь его сады. Все, кто пришел в мир вместе с ним, давно исчезли. Он остался один. На какое-то время он впал в отчаяние, охваченный глубокой печалью и жалостью к себе. Но потом перемены, коснувшиеся земель вокруг, начали вторгаться в его собственный маленький мир, угрожая переделать и его. Тогда он вспомнил про свою силу и начал борьбу за сады, которые были его домом, твердо решив, что пусть все остальное исчезнет, но он сохранит этот маленький кусочек перворожденного мира. Шли годы, он продолжал свою битву. Он заметил, что лишь немного постарел – даже не постарел, просто стал больше видеть и понимать. Он обнаружил в себе силу, о которой и не подозревал. Прошло время, он понял цель своего одинокого существования, понял свой долг. Потом пришло и согласие с собой. Теперь он знал, что ему делать.
В безвестности, не открываясь, трудился он век за веком. Его жизнь стала мифом, волшебной сказкой для людей, которые теперь заселили землю, сказкой, рассказываемой с насмешливыми улыбками и пренебрежительным высокомерием. Так было до катастрофы, окончательно разрушившей древний мир, – люди называли ее Великими войнами. Новые народы отнеслись к мифу как к правде. Тогда же он впервые решился выйти из садов на землю. Причины были ясны: в мире снова появилась магия, а его волшебство было сильнейшим и величайшим – волшебством самой жизни. Земля опять стала свежей и цветущей, и он увидел в этом возможность вернуть обратно все то, что было в мире когда-то. Он может соединить прошлое и будущее. Не легко и не быстро, но может. И поэтому ему нельзя больше оставаться в своем уединении – надо выйти в мир. В его маленьком убежище есть семя жизни, которое надо вернуть миру; это долг, изначально возложенный на него. Время хранить миновало. Теперь надо творить, более того – сделать свое творение видимым и ощутимым. Он отвечает за это.
Так он вышел из садов, которые столько лет были его единственным домом, в страну, что лежала вокруг, – страну сочных лугов и прохладных лесов, зеленых холмов и тенистых долин, страну серебристой реки, несущей земле жизнь. Он не уходил далеко от садов: они продолжали оставаться его главной заботой, и он не мог оставить их надолго. Страна, которую он увидел, неожиданно понравилась ему. Здесь он посадил семя перворожденной жизни из своих садов, тем самым взяв этот край под свое покровительство, давая его жителям и странникам свое благословение и защиту от зла. Со временем люди поняли, как много он сделал для них; они заговорили о нем с уважением и благоговейным трепетом. О нем заговорили во всех Четырех землях. Наконец рассказы сложились в легенду.
Люди назвали его по имени края, который он сделал своим вторым домом, – король Серебристой реки.
Он явился Вилу и Амбель в облике старика, возникшего из света, – высохшего, согнутого годами, с белыми волосами до плеч, с морщинистым, коричневым от загара лицом; проницательные голубые глаза смотрели на них ласково и мудро. Он приветливо улыбнулся им. Вил и Амбель улыбнулись в ответ, чувствуя, что в этом человеке нет зла. Они все еще крепко держались за спину Артака, который как бы застыл в прыжке: свет заставил все замереть. Ни Вил, ни Амбель не поняли, что произошло, но страха не было – только глубокий покой, полусон, сковавший их, как железная цепь.
Старик остановился перед ними – смутная, неясная фигура в сияющей дымке. Он прикоснулся рукой к морде Артака, и тот радостно заржал. Затем старик посмотрел на Амбель, в его глазах стояли слезы.
– Дитя мое, – прошептал он, взяв ее руку в свою, – в этой земле ничто не причинит тебе вреда. Мир тебе. Мы соединимся в общей цели и станем заодно с землей.
Вил попытался заговорить, но не смог. Старик отошел, подняв в прощании руку.
– Теперь отдыхайте. Спите. – Он исчезал, растворялся в свете. – Спите, дети жизни.
Веки Вила отяжелели. Это было приятное, желанное ощущение, и он не пытался его отогнать. Он чувствовал, как Амбель сонно припала к нему, ее руки ослабли. Свет уходил, он закрыл глаза и провалился в сон.
Ему снилось: он стоял в саду, неправдоподобно прекрасном и безмятежном, поражающем разнообразием красок и ароматов, настолько прекрасном, что все, что Вил когда-то видел в жизни или представлял в мечтах, казалось уродливым. Родники, сверкающие серебром, струились из-под земли и тихо впадали в спокойное озеро. Там были деревья, устремленные ввысь, солнечный свет лежал на земле пятнами золотого тепла. Там были мягкие, душистые травы, устилающие землю изумрудным ковром. Звери резвились в саду, птицы летали, рыбы плавали в воде. Все было мир, гармония и нега. Вила переполнило спокойствие и счастье, такое огромное и всепоглощающее, что, не в силах выдержать, он закричал.
Когда он обернулся, чтобы рассказать обо всем Амбель, ее не было.